Искры во льду

      Чем дальше простирался ее путь, тем более зловещие долетали до нее вести. Король скончался в Красном замке после несчастного случая на охоте — это Алисента услышала еще в великом чертоге Утеса Кастерли, окруженная Ланнистерами, которые скорбели до того момента, пока не вспоминали, что отныне на троне сидит златокудрый Джоффри, а королева Серсея — регент при нем.       Эддард Старк арестован по обвинению в измене — это она узнала уже после того, как собралась в дорогу к центру континента. Старк и измена, не кому-то, а лучшему другу — звучит неправдоподобно после всего, что Алисента слышала о Хранителе Севера.       Бывший десница короля казнен прямо на ступенях Великой септы Бейелора — эта весть долетела до нее настолько недавно, что все еще безостановочно вращалась среди прочих первостепенных мыслей. Слухи из Королевской Гавани будто призваны были напугать ее, заставить отступить, вернуться за безопасные стены Утеса, однако они лишь более уверяли Алисенту в правильности ее решения.       Когда вокруг белокаменного постоялого двора на перекрестке дорог она увидела расцветающие в полумраке шатры с развевающимися на ветру знаменами западных лордов, она почувствовала себя так, будто вернулась домой, хотя на деле никогда не была так далека от него, как теперь.       Леди Утеса встретили, узнали — не без удивления — и Давен провел ее внутрь трехэтажной гостиницы. Лорд Тайвин держит совет со своими командирами — объяснил ей первенец Миранды. Не более часа назад изнуренный быстрой дорогой гонец принес дурные вести из Риверрана.       Возле двери в гостиную Алисента заметила топчущегося в нерешительности сына, очевидно опоздавшего к началу и не смеющему зайти теперь, чтобы не обратить на свой промах всеобщее внимание. Его утомленно полуприкрытые веками глаза удивленно расширились при виде матери, и Герольд почти с облегчением ткнулся лицом в ее плечо, будто беспризорный котенок в надежде обрести хозяина.       Алисента сжала сына в объятиях, пытаясь нащупать его тепло сквозь кольчугу. Ее милый мальчик, уже не тот, что прежде. Даже его золотые волосы после долгих дней похода утратили свою мягкость, слиплись и спутались от пота и ветра. Ей почудилось, что он плачет, но Герольд только сказал: — Мы потеряли Риверран, — таким тоном, будто это была его вина. — Джейме в плену, — добавил он, будто лично сдал врагу единокровного брата.       Алисента провела рукой по спутанным волосам сына. Она не знала слов, которые могли бы его утешить, — он так изменился с момента последней их встречи, что она страшилась вовсе не узнать его. — Твой отец со всем разберется, — сказала Алисента наконец, и во всяком случае это успокоило ее, а Герольд слабо кивнул. Она не знала, что именно чувствовал ее муж, но могла подозревать, что он приложит все усилия, чтобы об этом не догадался никто. Алисента тщетно вслушивалась, пытаясь различить за дверью голос Тайвина, но говорили всякий раз другие. — Человек, который ничего не видит, не умеет пользоваться глазами, — объявил Григор Клиган в ответ на доклад гонца, и прозвучало это так, будто с горного склона покатились валуны, а сжавшееся сердце Алисенты кувырком летело среди них. — Такие глаза нужно вырвать и отдать другому разведчику, ибо четыре глаза видят лучше, чем два. Если ж не поможет, у следующего будет шесть глаз.       Гора был не самым значимым из знаменосцев ее мужа, но Алисенту пугала та бездумная жестокость, что таилась в нем. Начиная с дурной славы, заканчивая слухами о кончине его жен, умиравших вскорости после свадьбы, исчезавших в его замке слугах, в конце концов о его деяниях во время Восстания Роберта, Алисента не могла чувствовать себя уютно, когда этот человек возвышался рядом. На нее наводил ужас его взгляд, в котором не было ничего, кроме озлобленности, и который не вызывал иного чувства, кроме как животного ужаса. И, судя по дрогнувшим плечам Герольда под ее рукой, сын ее чувствовал то же самое. — Отец говорит, что нам нужны и такие люди, — пробормотал он. — Для каждой задачи есть свое орудие, а для каждого орудия — своя задача.       Да, это было похоже на Тайвина. Кто бы его ни окружал, Тайвин находил им применение. — Что мы можем сделать? — продолжил паниковать в гостиной Харис Свифт. Благодаря тому, что дочь его была женой сира Кивана, он часто присутствовал в Утесе Кастерли, но Алисенте было трудно вообразить этого не самого смелого и не самого умного уже пожилого мужчину на военном совете. — Войско Джейме распалось, его люди взяты в плен или разбежались, Старки и Талли перекрыли линию снабжения, при желании они могут повернуть прямо на Утес Кастерли, и как мы остановим их? Милорды, мы потерпели поражение и должны просить мира. — Мира? — Алисента потрясенно взглянула на Герольда, услышав насмешливый голос Тириона. Ее сын кивнул. Послышался звон разбитого стекла. — Вот ваш мир, сир Харис. Мой милый племянник разрушил его, украсив головой лорда Эддарда Красный замок. Сейчас легче выпить вина из разбитой мной чаши, чем заставить Робба Старка сесть за стол переговоров. — Быть может, северяне согласятся на обмен пленными… Я слышал, что королева Серсея задержала дочерей десницы, — услышала Алисента полный надежды голос брата Миранды, с недавних пор являвшегося главой дома Леффордов. — Если бы мы вернули Старку его сестер… — Только полный осел будет менять Джейме Ланнистера на двух девчонок, — пренебрежительно фыркнул сир Аддам Марбранд. Он был не только кузеном, но и верным другом Джейме еще с детских лет, которые пажом провел в Утесе Кастерли. Сир Аддам оценивал Джейме по достоинству. — Если мы попросим мира, северяне подумают, что мы слабы. Следует немедленно наступать!       Военный совет представлял собой все равно что семейное застолье, но обычно Алисента привыкла слышать из уст этих мужчин шутки на пирах, а теперь… теперь в их руках было нечто более ценное, чем куриная ножка и кубок с вином. — У них мой сын, — наконец услышала она голос мужа, перекрывший все прочие, хотя и был не громче обычного. — Оставьте меня.       Ни у кого не хватило сил удивиться присутствию Алисенты, когда командиры покидали гостиную, проходя мимо нее. Они кивали ей, бормотали «моя леди», но никто ничего не спрашивал. Войдя вместе с Герольдом в освободившуюся комнату, Алисента увидела, что семейный круг сузился, и вместе с ее мужем сидеть за столом остались лишь его брат и карлик-сын.       Герольд отодвинул для матери стул и отправился в путь вокруг стола, наполняя чаши присутствующих и убирая те, что оказались более без надобности. Алисента устроилась подле мужа, и Герольд подал ей вина, но она не сделала и глотка, хотя горло молило о влаге. Когда Герольд подал дяде чашу вместо той, что теперь осколками покрывала пол, на лице Тириона появилась невеселая усмешка. — Наше положение хуже, чем вы думаете, — заговорил Тайвин, как только за дверями стихли шаги. На появление Алисенты он обратил столько же внимания, как если бы она сидела здесь с начала совета — и с начала войны. — Похоже, у нас новый король.       Киван уставился на Тайвина в недоумении. — Новый… а как же Джоффри?       Алисента уловила во взгляде мужа раздражение, вызванное недостаточной догадливостью брата. Сейчас Тайвин действительно был на грани — обычно он не реагировал на недостатки Кивана так явно. — Мой внук еще сидит на Железном троне, но до Вариса дошли слухи с юга: Ренли Баратеон женился на Маргери Тирелл и заявил о своих претензиях на престол. Тиреллы преклонили колена и присягнули ему мечами.       Тайвин бросил на Алисенту строгий взгляд, и на миг ей стало неуютно. Она поняла Герольда — чувство, будто она сама толкнула кузину и ее семью на измену, хотя от Алерии она давно не получала писем. Сделать Маргери королевой — то было больше похоже на амбиции Мейса. На что Тиреллы рассчитывали? Наследник Роберта — Джоффри. После него, Томмена и Мирцеллы идет Станнис — не Ренли. — Неутешительная весть, — согласился Киван. И еще одна проблема, с которой предстоит разбираться. — Моя дочь приказывает нам немедленно отправиться в Королевскую Гавань, чтобы защитить Красный замок от посягательств короля Ренли. — Тайвин с хрустом смял пергамент, что лежал перед ним. — Приказывает нам… именем короля и совета!       Алисенте не было нужды спрашивать, чтобы понять, что Тайвин не собирается повиноваться прихоти Серсеи, более того, он не станет трудиться, чтобы объяснить дочери причину своего отказа. Отчего-то это порадовало Алисенту. Королева всегда была чересчур высокого мнения о себе, но Тайвин умел возвращать к действительности людей, обремененных таким недостатком. — С самого начала мне казалось, что Станнис представляет большую опасность, чем все остальные вместе взятые, и все же он ничего не делает, — продолжил ее супруг. — О, до Вариса доносятся слухи: Станнис строит корабли, Станнис собирает наемников, Станнис пригласил на Драконий Камень жрицу из Асшая. Но что это значит? Правда ли хотя бы что-то из этого? — он раздраженно пожал плечами и обратился к младшему сыну. — Герольд, принеси карту.       Тайвин мог сколько угодно игнорировать присутствие в комнате других, но он всегда знал, к кому обратиться, будучи хорошо осведомленным в том, кто именно находился с ним рядом. Пусть даже он и не считал нужным показать свою осведомленность до ему одному известного момента.       Герольд выполнил поручение с гордым видом. Он всегда бывал таков, когда получал четкие инструкции, в успехе исполнения которых был уверен. Тайвин развернул карту и разгладил ее. Все взгляды устремились на Речные земли. — После нашей недавней встречи Русе Болтон и остатки его войска располагаются к северу от нас. Наши враги удерживают Близнецы и ров Кейлин. Робб Старк преграждает дорогу на запад, и без битвы мы не можем отступить к Утесу Кастерли. Джейме в плену, и войско его рассеялось. Остатки людей, посланных Эддардом Старком, продолжают досаждать нашим фуражирам. На востоке находятся Аррены, Станнис Баратеон засел на Драконьем Камне, а на юге Хайгарден и Штормовой Предел созывают знамена, — перечислил он так спокойно, будто перебирал список блюд на ужин. Его голос не дрогнул даже при упоминании пленения Джейме, пока его палец, сопровождая речь, скользил из одной стороны карты в другую.       Тирион криво усмехнулся. — Приободрись, отец, все-таки Рейегар Таргариен еще не восстал из мертвых. — Я надеялся, что ты сумеешь воздержаться от своих шуток, — проговорил Тайвин, бросив на Тириона еще более холодный взгляд, чем тот, что удостоился Киван. — Но ты был прав относительно Старка. Будь он жив, мы могли бы использовать его, чтобы выковать мир с Винтерфеллом и Риверраном, мир, который позволил бы нам управиться с братьями Роберта. Мертвый же… — Рука его повторно сжалась, поглощая в кулаке письмо Серсеи. — Безумие, безумие и глупость.       Киван все еще стоял над картой, наморщив лоб. — Тайвин, если мы останемся здесь, боюсь, мы рискуем оказаться между трех армий. Объединенное войско северян и речных лордов может превосходить наше, а поскольку Русе Болтон находится позади нас… — Я не намереваюсь оставаться здесь, — прервал его Тайвин. — Мы должны выяснить отношения с молодым Старком прежде, чем Ренли Баратеон покинет Хайгарден. Утром мы выступаем на Харренхолл. — Почему Харренхолл? — вырвалось у Алисенты. — Это проклятое место. — Спустите с поводка сира Григора и его разбойников, пошлите их вперед, — продолжил раздавать приказы Тайвин. — Я хочу, чтобы Речные земли горели от Божьего Ока до Красного Зубца.       Алисента вздрогнула. С той же интонацией ее супруг мог послать Герольда наполнить водой кувшин. Пока Алисента держала путь сюда, ей было трудно представить, что где-то могла иметь место битва. Однако после стараний Горы Речные земли будет не узнать, в том не могло быть сомнений. — Они вспыхнут, милорд, — пообещал Киван, поднимаясь с места. — Я отдам приказы.       Когда он проходил мимо нее, направляясь к двери, Алисента успела вложить в его ладонь письмо от Дорны. Она слышала, что не только Джейме, но и Виллем угодил в плен в Шепчущем Лесу. Письмо от жены станет хоть каким-то утешением для отца, потерявшего сына.       Тайвин перевел взгляд на Тириона. — Ты поедешь в Королевскую Гавань.       Когда ее пасынок вновь потянулся к вину и задумался на мгновение, прежде чем глотнуть, Алисента поняла, что она не единственная, кто не понял замысла. — И что я буду там делать? — Править в мое отсутствие, — резко проговорил Тайвин. Конечно, не стоило сомневаться в том, кого после казни Старка Серсея через Джоффри назначила десницей короля. И она не будет рада, когда вместо ее отца ко двору явится один из ее наименее любимых братьев. — У моей сестрицы есть свое мнение по этому вопросу, — озвучил ее мысли Тирион. — Пусть говорит что хочет, но сына ее нужно прибрать к рукам, пока он не погубил всех нас, — твердо ответил Тайвин. — Что советники говорят Джоффри, раз его бросает от одной глупости к другой? Никто в здравом уме не мог настаивать на казни Старка. Или, что еще хуже, Джоффри не слушает ничьих советов вовсе. Если Серсея не способна обуздать мальчишку, ты обязан сделать это за нее.       Тайвин говорил ровным голосом, однако Алисента заметила гнев в его золотых глазах. Он планировал решить вопрос быстро, а вместо этого кроме северян ему предстояло столкнуться со Станнисом и Ренли. Что-то подсказывало Алисенте, что поле боя стало бы для него меньшим испытанием, чем дурачества дочери и внука при дворе и попытки привести королевство в порядок после последствий нескольких дней правления Джоффри. — Но если эти советники дурачат нас… — Голову с плеч, — понятливо подсказал Тирион. — И на стену. — Вижу, ты научился от меня кое-чему. — Более, чем ты думаешь, отец, — ответил Тирион негромко. Допив, наконец, вино, он задумчивым движением отставил в сторону пустую чашу. — Но почему ты отправляешь в столицу меня? Почему не дядю?       Тайвин резко поднялся, и превратившееся в ничтожный комочек приказание королевы скрылось под столом. — Потому что ты — мой сын.       Алисента все поняла. Последний шанс, который она просила для Тириона. Большая ответственность, которая все же подвластна Бесу, если он хочет быть полезным семье.       Обломки разбитой чаши хрустнули под сапогом Тайвина, когда он направился к выходу. — Вот еще что, — сказал он сыну, замедлив на мгновение шаг. — Шлюху ты ко двору не возьмешь.       Он ушел. — Всегда он так. Отнимает малейшие радости, — проговорил Тирион, особенно ни к кому не обращаясь. Герольд в углу, который в третий раз переставлял пустые чаши на подносе, после ухода отца двинулся к столу, чтобы убрать карту. — Он сказал «не возьмешь ко двору», — пошутила Алисента. — Кроме двора в столице достаточно места.       Тирион ухмыльнулся и перевел на нее взгляд. — Почему ты здесь? — А ты? — Наткнулся на лагерь отца, когда возвращался домой после визита к Лизе Аррен. — Какое совпадение, я тоже решила предпринять прогулку. — Смотри, как бы тропа не привела тебя в логово кровожадных зверей.       Она хотела ответить, но ноги уже несли ее по следам мужа вон. Поднимаясь по лестнице на верхний этаж, Алисента чувствовала себя так, будто взбирается на эшафот. Она успела изучить Тайвина за проведенные вместе годы, но теперь не знала, чего от него ждать на этой... территории. То был не ставший привычным ей Утес Кастерли, не Королевская Гавань. Ее приезд нельзя было назвать актом неповиновения, ведь Тайвин не приказывал ей оставаться в Утесе. Однако Алисента знала, что он не одобряет ее поступка, иначе не игнорировал бы ее так усердно там, внизу.       Когда Алисента вошла в занимаемую супругом комнату, Тайвин, уже освобожденный от доспехов, стоял спиной к двери, опершись обеими руками о стол. Должно быть, внутри у него все пылало от гнева и скорби — у нее бы пылало, захвати северяне Герольда. Алисента приблизилась к мужу и обняла его со спины прежде, чем могла бы струсить и отступить. Тут же на ее запястье сомкнулись пальцы, и Тайвин обернулся. Их взгляды одновременно упали на кольцо с зеленым камнем на ее руке, а потом Алисента подняла голову и увидела тот же оттенок в его глазах. Она знала, что обещание, будто бы все будет хорошо, не утешит его. Что Джейме вернется, живой и здоровый, — она не могла знать. В это мгновение он мог быть уже мертв — не из-за того, что Старки глупы и убили бы ценного заложника, просто это была война, непредсказуемая и кровавая. — Мы заставим их заплатить.       Тайвин кивнул. Алисента продолжала вглядываться в его лицо в надежде увидеть то, что, она ожидала, было бы внутри него. Она хотела дать мужу утешение, но он ничем не показывал, что нуждается в таковом. Не знай она, что случилось, ни за что бы не предположила. И Тайвин много лет старался, чтобы никто не смог этого сделать в подобных случаях, но он не мог обмануть ее, ведь Алисента знала, что ищет, более того — надеялась, что искомое там было.       Объятия получились неловкими, больше похожими на то, что утешение выпрашивала она, стараясь найти опору в его теле. Тайвин никогда не сделал бы это первым, но Алисента не боялась показаться слабой, если это могло помочь ей нащупать нечто беззащитное и неприкрытое в нем самом. Ею руководил не разум, но отчаянная нужда быть с ним рядом, по-настоящему рядом, а не просто бок о бок.       Он не спросил, что она здесь делает, не сказал ничего. Алисента вспомнила те дни, когда ее первенец только явился на свет. Герольд плакал, а она не могла понять, в чем дело, и сердце ее разрывалось. Ее сын не мог сказать, что его беспокоит, и Алисента не могла помочь ему. Она могла лишь гадать — и быть рядом. То же она делала и теперь. В слепой надежде, что под оставшимися доспехами и правда был не только гнев, требующий отмщения, она пыталась уменьшить боль мужа, просто находясь рядом. Когда их пальцы сплелись — ее усилием, а не его, она увидела на его мизинце тот перстень, что ее дрожащая рука туда надела. Алисента не знала, чего ожидала — что он станет носить или снимет, но доказательство — она не знала, чего, — обожгло ее сердце. Верил он в ее веру или, поглощенный заботами, просто забыл снять — он носил ее перстень, а она носила его кольцо, и этого было достаточно — ей, чтобы дать утешение, а ему — чтобы его принять.       Ее прикосновения призваны были доказать, что она рядом, но Алисента не знала, чем это кончится, во что обернется. Однако он наконец сжал в ответном объятии ее жаждущее тело, и она запылала ярче огня на Высокой Башне Староместа. Алисента была готова дать во много раз больше, чем он хотел — и мог — принять. Однако немного он все же брал, тем способом, что был ему привычен, который они называли супружеским долгом многие годы. Однако сегодня привычные действия не были пропитаны долгом насквозь, там осталось место для чувств — не к ней, но распростертым по всем Речным землям в тщетных поисках.       Алисента смиренно принимала и то, что супруг готов был ей дать. И губы, с которых слетали безжалостные приказы, ненароком касались ее шеи. И руки, окунутые в чужую кровь, касались ее тела, более не прикрытого стыдливо ночной рубашкой. И за Тайвином она готова была последовать в древний проклятый замок, потому как с ним рядом ей не были страшны призраки.       Может, ей стоило раньше просто опередить его, прийти в покои мужа, откуда он не смог бы сбежать после, когда долг был исполнен. Во всей гостинице не нашлось бы свободной комнаты в эту ночь, но сегодня Алисента пришла в его постель, и ему некуда было уйти. И Тайвин остался.