Иногда хватает мгновения, чтобы забыть жизнь, а иногда не хватает жизни, чтобы забыть мгновение.
Джим Моррисон
Серые, покрытые мелкими трещинами от бывалой давности реконструкции стены давили, а высокий потолок с тусклым свечением ламп под толстым слоем пыли так и норовился рухнуть под давлением общей атмосферы обреченности. Воздух скреб по лёгким изнутри, заставляя сдерживать позывы кашля. Которого, в свою очередь, и не было. Простая психосоматика — внушение чувства оседающих мелких частиц пыли на стенках дыхал заставлял испытывать ложное чувство действительности, что так оно и было. Только вот, для Рии это было чувство не в нову. И речь далеко не о пыли, грязи и здешней отчуждённости, осекаясь на камеры по сторонам широкого коридора отделения изоляции временного содержания. Она не чувствовала себя здесь, словно наживка для заблудших душ. Отнюдь. Ей не привыкать за свои юные годы наблюдать тюрьму изнутри, как и здешних её представителей. Купер буквально вырывают за шкирку из царства Морфея, обливая ледяной водой реальности. Райан вновь за решёткой. Машина вновь разбита. Старый друг Райана вновь является на порог их дома, забирая девочку в участок, лишь бы опека не перегнала их на гонке во второй раз. И вновь она видит Райана. Избитого, с ссадинами от разбитых стёкол автомобиля на лице. С заметным фингалом под глазом от «скромного рукоприкладства» патрульных. И снова с замирающим чувством собственного разочарования в глубоко темных глазах дочери, с всхлипом произносящая: — Ты обещал, что не ввяжешься с плохими ребятами. Риа была зла на отца, даже будучи ещё ребёнком. Она не могла назвать его папочкой, не могла выразить те кричащие чувства, томящиеся внутри, как же она вновь не хочет остаться одной в этом городе. Райан чувствовал это, как любой родитель, ставший для своего ребёнка плохим примером для подражания. — Мне жаль, Риа. Очень жаль, что я для тебя не могу стать прилежным родителем. Риа молчит. И это гложет, пока наручники сильнее сдавливают мужские запястья, оставляя безобразные красные полосы, в будущем — едва заметные шрамы. Но на душе — глубокие раны, нанесенные своими же руками. Короткий писк заставляет девушку коротко вздрогнуть. Мия, прикладывая ключ-карту к магнитному замку, делает шаг назад, пока массивно тяжелая дверь, смыкающая два коридора отделения, нехотя поддается давлению вперёд, позволяя юркнуть внутрь. — Пошли. — Коротко приказывает Мия, пропуская Купер вперёд поднятой рукой, удерживающей дверь от блокировки. — Я…Я не уверена… — Мямлила Риа. — Издеваешься?! — Сдула мешающую прядь волос с лица офицер. — Мы уже здесь, хватит строить из себя черт пойми кого! Или хочешь заприметить ближайшую койку здесь? Поверь, очень не советую! Но за незаконное проникновение на охраняемую территорию — это будет одно из самых мягких наказаний! — Слушай, и без твоих причитаний тошно! — Вскликнула шепотом Риа, вскинув руками. — Что мне ему сейчас сказать? «О, привет пап, давно не виделись по другие стороны решётки, особенно с того момента, как ты бросил меня»? Ты так это представляешь? — Сейчас самое время решить свои семейные проблемы без привлечения посторонних лиц. — Озирнулась по сторонам Таунсенд. Делая глубокий вдох, Риа сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в мягкую кожу ладоней. И делая короткий наклон корпусом, обходит Мию стороной, проникая вглубь изолятора. Точнее — и часть изолятора особого уровня контроля, куда даже маньяки не попадали. Но гонщикам улиц Рокпорта здесь всегда были рады, как и угнетение, боль и практически полное отсутствие живой души здесь. А когда тяжелая дверь захлопывается тяжелым ударом — по спине девушки пробегается волна мурашек с примесью животного страха. А что, если это всё ловушка людей, коим насолил Райан? А что, если деяния Таунсенд — никак не попытка обелить свою репутацию влюбленной дурочки, а проплаченный план наперёд? Ну почему ты не подумала об этом сразу?.. Однако, не дожидаясь, когда Мия догонит Рию в расстоянии одного метра, подросток рысью устремилась вперёд, минуя пустые камеры одну за другой, судорожно мотая головой. Пока не замирает перед самой последней у восточной части изолятора, в которой кто-то был, не обращая внимания на потусторонний шум вне своей камеры, лежа лицом к стене в позе эмбриона и курткой под головой. Сердце буквально замирает, а кончики пальцев покалывают от сосудистого спазма на фоне взрыва эмоций внутри, пока Риа делает короткий шаг вперед, кладя одну руку на прут камеры, обороняя неуверенное: — Пап?.. Да, есть множество исследований и психологических теорий, подтверждающих, что дети действительно чувствуют своих родителей и реагируют на их эмоциональное состояние. Дети могут ощущать энергетику, настроение и даже стресс своих родителей, даже если родители скрывают свои чувства. Это связано с близкой эмоциональной связью между родителями и детьми. Но Риа была более чем уверена, что та родительская связь, о которой часто говорят — была оборвана ровно тогда, когда девушка поняла, что Райан не готов становится отцом дитя кукушки, каждый раз бросая её на произвол судьбы. Ведь гонки важнее. Собственная репутация — превыше всего. Желание самовыражения, тянущаяся детской травмой — куда нужнее, чем осознание, что он породил такого же травмированного ребёнка с отчужденным детством, каким и сам был. Но почему где-то под ребрами так больно? Почему Рии все ещё хочется верить, что она не ошиблась, придя сюда снова, как бы ни хотела ввязаться в проблемы отца совместно? Чужой силуэт реагирует легким вздрогом. Риа напрягается, делая шаг назад. Неизвестный ей пока что человек медленно поднимается с койки в сидячем положении. И взгляды темно-карих глаз встречаются в тени затхлого и медленного умирающего места, пока дыхание Купер замирает где-то в горле, когда она слышит жалобное: — Риа, девочка моя. Райан, минуя тупую боль в голове и тазобедренном суставе, подтягивается вперёд с койки, едва не рухнув лицом на прутья. Мужские руки обхватывают прутья так крепко, словно боясь потерять последнюю надежду на лучший исход всей ситуации, что стояла по другую сторону на свободе. — Я так видеть тебя здесь. Я знал, ты не бросишь меня одного здесь. Рии больно. Чертовски больно наблюдать всё то же самое из раза в раз. Каждый раз осознавать это мерзкое чувство дежавю и детской обиды, что билось в голове с истерикой. Пока сердце замирает в унисоне, упиваясь по тому, как же она рада его видеть. Живым. Не очень здоровым, с теми же синяками и ссадинами. В грязной одежде от машинного масла, пыли тюремных стен и пота. Но надолго ли сердце будет биться в скрытой радости от одного только факта, что петля на шее Купера уже медленно затягивается руками власти, коей он насолил своим одним только существованием в истории уличных гонок? — Ты снова попадаешь в тотальный пиздец, втягивая меня в это, — кое-как выдавила из себя хотя бы одно только предложение Риа через всхлип, пока ее руки робко ложатся на ладони Райана, слабо задевая подушечками пальцев разбитые костяшки. — Сколько это может длиться? Почему тебе так наплевать не на меня — сколько на себя? — Детка, боюсь, ты сможешь сплясать в обнимку со своей обидой прямо на моей могиле через месяц. — Грустно усмехается Купер, опустив голову. — Это конечная остановка. Я влип по полной. — Так тебе и надо. — Я всегда был рад твоей откровенности. Но я серьезно. Рии было чертовски плохо. То ли от сумрака, стоящий здесь как днём, так и ночью. То ли от спёртого запаха, словно в ближайшем округе сдох целый скот в ужасной кровавой бойне. То ли от ощущения той обреченности, что это был действительно конец, и последние минуты, в коих она видела Райана перед собой — станут последними, прежде чем петля окончательно перекроет к его мозгу кислород. Почему же так плохо стало именно сейчас? Почему всё это время ей было так плевать — а сейчас буквально хотелось выть и скулить от чувства беспомощности и осознания, что «так и надо» не должно вовсе происходить? Да, может, Райан как отец просто отвратителен — но… Но что?.. — Риа, детка. Послушай. Мне нужна твоя помощь. Я не могу ни на кого больше в этом поганном мире положиться. — Голос Райана дрожит. Но не от слез, вовсе нет. Кажется, отбитая селезёнка с приступами боли давала себе знать, отчего гонщик не мог долго стоять и лишь прожигать взглядом дочь, пока она могла это позволить, явившись сюда. — Ты просто издеваешься надо мной. — Истерически усмехнулась Риа. — Ты постоянно попадаешь под заключение, и тебя это ни капли не пугало, пока твои знакомые вытягивали тебя с этого дна. А после ты вовсе предал их и меня в том числе. И после этого хочешь, чтобы я помогала тебе? — Я понимаю, что делал не правильно, и сейчас понимаю свою ошибку. Я ужасный отец, ужасный друг и напарник, в какой-то степени — даже ужасный гонщик. Я сам не хотел в это верить, пока здешние ублюдки не забрали у меня всё. Свободу, честь, Бэху… — Райан ненадолго замолкает, отведя взгляд. — Я просто прошу о меньшем, что ты можешь сделать. Внезапно, диалог Рии и Райна прерывается резкими стуками каблуков подлетевшей к ним двоим Таунсенд, дернувшая подростка за одну руку назад, утягивая от камеры. — Сержант Кросс вернулся с патруля. Нам нужно уходить, сейчас же! Но внезапно, вторую свободную руку, которая отрывается от хватки зза прутья — Райан хватает Рию за кисть ладони, ненадолго удерживая, прежде чем закончить: — Ты должна найти людей из Чёрного Списка. Эти ублюдки забрали мою тачку ровно так же, как и свободу. И должны расплатиться за то, что они сделали. Они скрываются, но ты сможешь их найти и победить. Тогда мы сможем доказать мою невиновность и забрать обратно нашу машину! Найди их главаря! И забери у него то, что по праву не принадлежит ему! Рию окутало сильное потрясение. Ещё рывок — и рука Купера отпускает свободную ладонь девушки, пока над ухом слышался возмущенный крик Мии: — Уходим! Быстрее!***
Риа все помнит, как в обкуренном тумане от марихуаны. Хотя, даже её эффект не кажется таким башнесносным, пока перед глазами мелькают то темные, то светлые коридоры — а только после улица и осенний ветер, встретивший девушек на крыльце заднего двора полиции. — Не скажу, что выйти через задний двор отделения к машине, что находится у главного входа — лучшая идея, но это будет куда лучше, чем объяснять твоё появление здесь. — Выдохнула Мия, зачесывая волосы назад. Таунсенд не привыкать даже на каблуках (пусть и простых сапог) щеголять по несколько километров на своих двух за подозреваемыми. А короткая пробежка через всё отделение по скрытым пожарным выходам с выходом на улицу — так, детская забава. Пройдясь руками по карманам, офицер достает пачку сигарет и зажигалку, вынимая тонкую сигару и зажимая её в зубах, прежде чем зажечь. Когда же Мия пропускает никотиновый дым через свои лёгкие, делая затяжку — она вздыхает с облегчением, протягивая Рии пачку. — Будешь? Риа молчит, и Мии уже не в привычку её заторможенная реакция. Она смотрела куда-то вперед, будто бы рефлексируя над происходящим. Или же от услышанного Райаном, что и саму Таунсенд ненадолго поразило. Нет, конечно, гонщица была за любой кипиш, лишь бы выжать его из оков потенциальной смерти не с лучшими вытекающими — но он буквально предлагает ребёнку сесть за руль и обогнать Чёрный Список, посягнув на того, чьё имя лучше не называть в ближайшем километре полиции, лишь бы не обратить на себя внимание! Это был его «грандиозный план» втянуть обиженную дочь в свои авантюры, или просто попытка самовнушения, что всё не так плохо, и в худшем случае — всё можно будет спихнуть на Рию, которая не справится даже с Пятнадцатым номером Чёрного Списка! А что, если она вовсе никогда не была за рулём, как её отец в своей молодости? Это же полноценная подпись смертного приговора! — Ты знала обо всём. — Цедила шепотом Риа, делая угрожающий шаг к Мии. — Ты знала, что он втянет меня в свои проблемы. Втянет меня в этот город. И втянет в гонки, которые я никогда не терпела и не смогу терпеть даже в упоминании. — Риа, послушай. Я не знала, что он замышляет. — Не знала? А он знает, как минимум, что ты черт возьми коп?! — Нет, но… — Вот и я о том же. Ты — лживая стерва, которая считает, что недосказанность — это лучший исход всех проблем! — Риа, пожалуйста. Успокойся. Мы все не в лучшем положении, и пусть я не согласна с предложением Райана из-за моральных принципов — но это ради твоего же блага. — Ради какого, блять, блага?! Сесть за руль тачки, когда я за всю жизнь даже за рулём велосипеда не сидела?! Надрать задницу чёрт возьми кому, кто по крайней мере показал ему, где его место, и что жить всю жизнь глядя на всех сверху вниз — это не показатель крутого гонщика?! — Риа, я… Слова Мии тут же перебиваются продолжительной истерикой Купер. — Знаешь что?! Да я даже рада, что он оказался здесь и сдохнет, как последняя собака! Может так он поймет, что не всё в жизни происходит так, как хочет он! — Но почему-то ТЫ этого понять никак не можешь! Резкий восклик Таунсенд обескураживает Рию на несколько секунд, заставляя её поникнуть. Она замирает, а в глазах собирается влага. — Да что ты знаешь о том, что я хочу в жизни?.. Ты никогда не была на моём месте. — Я знаю, что значит потерять близкого человека раз и навсегда. И поверь, когда ты испытаешь это — ты будешь готова сесть за руль машины без тормозов, лишь бы вернуть всё назад. В пространстве повисает напряженная тишина, разбавляющая отдаленными звуками движущихся машин по ближайшему в километре шоссе. Рию колотило изнутри, а прокусанная нижняя губа уже отдавала ярким привкусом железа на кончике языка. — Просто отвези меня обратно в Олдервуд. — Сухо отрезает Купер. — Я не собираюсь во всём этом участвовать. Я…Я не готова ещё принять и понять всю действительность. — Ты готова вернуться туда, где тебя ненавидят — лишь бы не чувствовать своей нужды? — У меня нет другого выбора! Я...Я не справлюсь! — Справишься, я уверена! Ты просто попробуй, пока не поздно! Но Риа лишь махает рукой, поднимаясь по лестнице вверх, к главному отделению для выхода на главную сторону улицы Рокпорта. — Ну подожди ты, стой! Риа, чёрт тебя возьми! — Тронулась следом за девушкой Мия, ухватив её за одно плечо. — Ты не понимаешь, какую ошибку совершаешь! — Мия, отвяжись! Я не собираюсь помогать своему отцу только потому, что он им называется! — Риа настойчиво пытается отпрянуть, несмотря даже на то, что хватка офицера была очень сильной. — Пусти меня, мать твою! — Офицер Таунсенд, что происходит? Мгновение длится словно вечность. Мия замирает на месте, и её хватка слабеет, чем Риа и пользуется, резко двигая рукой в сторону, попутно потирая место хватки. — Только не это… — Прошептала сквозь пелену шока и ужаса Таунсенд, застывшем на молодом лице. Её густые ресницы распахнулись, а весь образ уверенной девушки с отверженным стремлением свернуть горы за спасение одного гонщика тут же поникают под давлением мужского голоса, который Риа слышит за своей спиной, нехотя обернувшись. Легкая озадаченность заставляет Купер опешить, глядя на двух полицейских вне рабочей формы — один из которых был темнокожий мужчина, а рядом — худая и невысокая женщина с солнечными очками на глазах даже в вечернее время суток. — О как. — Усмехнулась девчушка, поворачиваясь обратно к Мии. — Это кто? — Сержант Кросс и его напарница капрал Бейли. — Мия коротко сглатывает, мотнув головой, словно у её горла было подставлено острое лезвие, при произношении чужого имени которого просто перережет офицера. — Этого я и боялась. — И этому «сержанту» и «капралу» вам придётся объясниться, офицер Таунсенд, что здесь делают посторонние люди. — Подала голос Симона, в привычной манере ухмыляясь с долей насмешки над Мией.