Скажите людям, что есть невидимый человек на небе, который создал вселенную, и большинство поверит. Скажите им, что краска не высохла, и они воткнут в нее палец, чтобы убедиться в этом.
Джордж Карлин
— У тебя минута. — Шлёпнувшись на мягкий диван в гостинной, Купер широко разводит ноги в мужской манере поведения, упираясь руками назад в дутую спинку. — Даже не знаю, с чего начать, — нервно усмехнулась Миа. — Сорок пять секунд. Таунсенд сдержанно вздыхает, кладя две руки на стиснутые вместе колени, слабо сжимая пальцы, тем самым оставляя красные полосы на нежной коже. — Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что твой… — Мия сглатывает. — …Отец… Он… Мягко говоря, не в лучшем положении сейчас. Риа молчит, в ответ слабо щурясь. — Ты знала о том, что твой отец — стритрейсер, желающий добиться лучшего от дорог? — Представляешь, все семнадцать лет жила в тайне от этого. — С сарказмом ответила девушка с болотно-синими волосами, сдунув прядь волос с лица. — Но мне плевать, окей? Я не хочу о нём ещё что-то слышать. — Я не знаю, что у вас произошло, но ему нужна помощь. Он передал мне найти тебя, и уверял, что ты сможешь помочь. — Советую лишний раз не верить словам мужланов, и может, не будешь вести себя как бестолковая овца с низкой самооценкой но с очень раздутыми требованиями. — Да что с тобой не так?! — Возмутилась резкости и грубости Рии Мия. — Имей уважение, я старше тебя и между прочим — офицер полиции! — Да хоть мэр города! — Отрезала Риа, взмахнув руками. — Ты защищаешь человека, который бросил меня в отвратительных условиях в огромном городе, наплевав на меня и мою жизнь! И сейчас хочешь, чтобы я стала что-то слушать про своего недо-отца?! — Если в твоих интересах потерять так же последнего человека в своей жизни — просто так и скажи. — Мия поднялась на ноги, оттянув не снятое пальто на плечах. — Ты не знаешь, что случилось в Рокпорте, но я уверяю тебя — чем больше ты припираешься со мной, тем с каждой секундой возможность стать окончательной сиротой близка к тебе. Несмотря на весь холод, который источала Купер-младшая, словно обогрев с обратной функцией в жаркую погоду — что-то промелькнуло на ее молодом лице, отвечающее за мимолетный испуг или тревогу. — Я… — Она замялась, подняв нос вверх. — Я не имею ни капли сострадания к человеку, который бросил меня десять лет назад — ради денег и дорог, из-за которых у него сейчас проблемы. Почему именно я должна решать проблемы человека, который максимум в чем поучаствовал в моей жизни — так это в моем зачатии?! — Потому что ты не понимаешь, каково это — потерять близкого человека раз и навсегда. Когда к тебе не приедет на порог последний человек в твоей жизни с погонами на плечах и в узде закона, едва ли не слезно умоляя помочь. — Вопрос только в том, кому это надо. — Безразлично вздыхает Риа, скрещивая руки на груди. — Мне — ни капли. Он не заслужил того, чтобы я рисковала всем ради него собственной персоной. Напряженное молчание отбивало глухим эхо сердцебиения в ушах. Кажется, Мия чувствовала то самое мерзкое чувство, именуемое досадой. А что она еще желала, глядя на подростка с глубокой обидой на родного человека, что по неизвестным для полицейской причине бросивший ребенка на произвол судьбы? Да и к тому же — как подросток должен помочь заключенному сбежать от приговора? Это же нонсенс даже для самого дешевого фильма в духе экшена! Но Мия даже не представляла, что таил в себе тот непроницаемый холод, скрывающий под толстым слоем пережитого недоверия на фоне предательств и давления. — Ты права. Мия опускает голову, зачесывая одной рукой густые волнистые волосы назад. — Мне очень жаль, что я потратила твое время на то, что тебе не нужно. Я понимаю, семейные разборки, зачем я вовсе в это влезла?.. Риа молчит, прожигая взглядом женскую спину. Несмотря на всю гадость, сказанную ею — на душе скреблись кошки. Она правда хотела протянуть руку помощи утопающему, что когда-то бросил ее в обстоятельствах хуже, оставив на попечительстве у сварливой старухи. Ей очень хотелось сострадать родному человеку — и все же, где-то под толстой коркой натянутого безразличия и холода она все еще любила Райана, как отца. Но не могла. Он не заслужил прощения! Не заслужил! Почему именно сейчас он решил вторгнуться в ее жизнь не исправляя свои ошибки — а только больше усугубляя собственное положение?! Почему именно Риа должна была сейчас в немом плаче глотать этот мерзкий комок чувства вины и обиды?! Почему вновь чувствует, что нужна ему, как никто другой, прежде чем он вновь бросит юную Купер? — Мне нужно ехать. — Грустно усмехнулась девушка, чей тихий стук каблуков сапог становится все тише и тише, пока окончательно не скрывается по другую сторону входной двери. Поднимаясь на ноги, Купер молча отворачивается от источника звука, а прокушенная нижняя губа начала кровоточить от сильного давления зубов на плоть. Неприятно… Но сравнимо ли с тем чувством, которое она испытывала внутри себя? Желая убраться обратно за старым делом, от которого она отвлеклась, Риа замирает, когда слышит за спиной грохот входной двери и знакомый тембр шага, который вызывал дрожь тревоги по всему телу. — Рианда Анджел Купер! Этот голос… Тяжелый, запыханный и пропитанный желчью старости и хронической злобы на весь белый свет. Вновь вздымающаяся повисшая до пупа грудина и сочащаяся пена изо рта от агрессии, заставляющая лишний раз девушку забиться в углу собственных эмоций, лишь бы не видеть, как эта вставная челюсть клацает от ругательств у лица девушки. Девушка останавливается, медленно поворачивая голову назад. — Да? — Ты! Как ты могла не услышать звонок? Я ждала, чтобы ты приехала и помогла с сумками, а ты, как всегда, сидишь без дела! — Сочилось бешенство из старой женщины, бросившая одну из трех сумок в своих руках прямо на пол, отчего содержимое внутри громко разбивается, вынуждая Рию кротко дрогнуть. Рии захотелось буквально выть на месте. Да что с этим днём не так?.. — Прости, я не услышала звонок, занималась своими делами. — Она кивнула в сторону гаража. — Разбирала хлам из машины для ее дальнейшей продажи. Вас же так бесит это ведро, вот и занимаюсь им в последнее время. — Занималась своими делами? — Габриэлла поджимает тонкие губы, как бы делая вид, что девичьи оправдания расценивает не в очередной раз как дешевая попытка самозащиты. — Ну и ладно, допустим я поверила в это. Но скажи мне, почему на пороге стояла эта незнакомая девушка, выглядящая как свежеприбывшая путана? — Я не знаю, о чем ты говоришь. — Риа повела плечами. — Может быть, это была просто какая-то прохожая, просившая помощи. Я не открыла ей дверь. — Прохожая?! — Широкие ноздри горбатого носа вздуваются, как и жилы на морщинистом лбу Габриэллы. — Откуда такие прохожие у тебя на пороге?! Неужели ты в очередной раз вляпалась в какие-то компании шлюх и наркоманов?! Я жду объяснений, что это за безобразие! В горле подступает странное чувство, а пальцы дрожащей хваткой сжимаются в кулаки. — Я не имею никакого отношения к этому. Что ты…? Резкая хватка за шиворот. Острая боль в пояснице от удара о ближайшую тумбочку из-за небрежного толчка назад, заставляющий девушку выгнуться и заныть от боли. — Ты такая же распутная и легкомысленная тварь, как и твоя мамаша и отец. Я не знаю, что со мной не так, что у меня такие жалкие ничтожества в доме! Взрыв. Тысяча маленьких нейронов моментально взрываются на миллиард частиц, создавая цветной фейерверк, что Риа часто видела из окна старого дома в Палмонте перед Рождеством. Кажется, что это было только вчера, оставляя приятные воспоминания. А сейчас, это лишь напоминало ничего, кроме боли. Той боли, с которой она жила, слушая подобное изо дня в день. И вот, этот маленький шарик, называемый терпением — лопается так же быстро, как его хрупкие стенки раздуваются от не прекращаемого потока оскорблений и обвинений, пока все не кончается одним и тем же. Болью. Синяками. Обидой и кровяными соплями. Но однажды это должно было прекратится одним лишь взрывом детских травм и эмоций. Как последняя капля, что переполнила чашу терпения, так и закончившееся терпение — это пламя, что пожирает все на своем пути.***
Судьба Мии была несладкой еще с грязных пеленок младенчества. Отец бросил мать Таунсенд еще до рождения девочки, и пока женщину не съела живьем раковая опухоль — она пыталась всеми силами вытащить маленькую Мию из той грязи, в которой она росла. Но увы, судьба не смиловалась над малышкой, так же рано отобрав последнего родного человека в её жизни. Так обидно. И так знакомо. Мия снова оказалась на самом дне. Вновь просыпалась с жуткой головной болью и привкусом спирта на языке. Вновь с незнакомым парнем под боком на старой кровати однокомнатной старой квартиры. И вновь с голыми плечами и разбитым сердцем. Пока не встретила Его. Того самого, что разжег ее сердце быстрее, чем шины М3, прежде чем эта тачка тронется с места. Но сладкие небеса и радужные фантазии о возможности так же быстро разбились, когда Мия видела перед собой девушку, в жилах которой текла кровь небезразличного ей человека. И Мия не могла понять с чего ей больше всего противнее: то жалкое сострадание к Рии, которое она питала через призму несчастного детства и взрослению без участия родительской фигуры в большей половине жизни — или ненависть, разженная с граничащей ревностью. Почему она? Почему именно этот ребенок, которому от роду дай бог исполнилось семнадцать лет? Неужели она была готова к тому, чтобы добровольно дать зеленый свет Рии на то, чтобы пережить те же ужасы и кошмары, которые пережила Мия, будучи в ее возрасте, лицезрея сплошную кровь, грязь, похоть и полицейскую коррупционную жестокость? Однако последствия попытки завести адекватный диалог привели девушку к тому, что глядя перед собой на яркую Мазду, красиво отливающая глянцем в свете осенних лучей солнца — не замечает, как что-то тучное едва не сбивает Таунсенд с ног, прежде чем она ступает с крыльца дома на тротуар. — А? — Что, не видишь, куда прёшь?! — Прозудел неприятный на слух низкий голос женщины, заставивший поначалу Таунсенд в недоумении хлопнуть ресницами. Женское лицо было усеяно морщинами, словно узором из горестных воспоминаний, а на нем застыл холодное выражение недовольства. Пересохшие губы кажутся строгими и неприветливыми, словно они никогда не скажут ни одного доброго слова. И так оно и оказалось, увы. А одежда тетки — полная бессмыслица. Старый костюм из пыльного бархата, выцветший от времени, в сочетании с неуклюжими туфлями на полушках, создает неприглядный образ, словно шаровары и фрак 19 века, забытые в пыли под чердаком. — Извините. — Лаконично попыталась обойти женщину Мия, возвращаясь к своей машине. Дальнейший поток негатива девушке не удосужилось услышать, пока дверь спортивной тачки мягко не захлопывается, и заводя двигатель RX-8, краем глаза не замечает активную жестикуляции неизвестной для девушки старухи, следующая на порог уже знакомого дома. Понятно теперь, что с Рией было не так, и что повлияло на ее восприятие незнакомцев в своих кругах. Похоже, никто в этих стенах недружелюбен. Хронически. И как же обидно, что именно это стало преградой для достижения желаемого. Недолго сидя на месте, Таунсенд отпускает ключ зажигания, надавив подошвой сапог на педаль газа. Крепче сжимая рулевое колесо в руках, она плавно выворачивает руль, позволяя Мазде аккуратно войти в строй идущих машин одну через одну, без придурошной высокой скорости. Не тот настрой для гонок, особенно в чужом городе. Неужели в отношениях Райана с родной дочерью все настолько плохо? И почему же находясь в буквальном смысле на границе жизни и смерти — он предпочитает уцепиться на жалкую надежду быть прощенным близким человеком, что за эти десять лет, кажется — выстроил непробиваемую стену, бросаясь за ее границей по другую сторону камнями, кто только посмеет подойти на метр ближе? А что бы ты сделала, Мия? Смогла бы простить человека за предательство? А смог ли бы Райан простить тебя за то, что в самом деле узнает — каковы твои мотивы?.. Что же скрывается в самом деле за твоими мотивами, Таунсенд? Неужели Риа оказалась куда умнее, не соглашаясь на твои игры ценою в жизнь одного человека? Останавливаясь на одном из светофоров, съезжая с знакомого квартала в сторону центра с последующим выездом на главную дорогу и выезду из Олдервуда вовсе — Мия чудом не вжимает активнее педаль газа, высовываясь на движение противоположной машины с правого потока. Громкий сигнал, приводящий ее в чувства, заставляет рывком сместить ногу на педаль тормоза, по инерции вмазавшись лбом в руль. — Твою мать! — прошипела девушка, потерев лоб и морщась от неприятных ощущений в голове и рябящих звездочек в глазах. Но не возможное ДТП с вытекающими плачевными последствиями в виде летального исхода одного из водителей заставляет Мию едва не подскочить на водительском месте от неожиданности — как громкий хлопок двух рук о стекло двери пассажирского места, заставляя отставить мимолетную попытку жалости к себе. Она оборачивается в сторону глухого звука, пока худое девичье тельце с цветной макушкой забирается внутрь Мазды на свободное рядом место, захлопывая при достаточной силе за собой дверь. И всё меняется именно тогда, когда офицер слышит девичий возглас, прежде чем вдавить педаль газа, наплевав на правила дорожного движения: — Гони! Гони быстрее!