Эсэмэски

«И от себя беги, не беги — Спрятаться нельзя, И всем обидам я вопреки Ещё сильней люблю тебя.» © «Просто скажи», Ани Лорак

— Я родилась в самой обычной по меркам Советского Союза семье: отец — военный, мать — домохозяйка, — начинает Катя, смотря куда-то в сторону. — Мы часто переезжали, ведь папу постоянно переводили из части в часть. То в Гомель, то в Донецк, то в Юрмалу… И это лишь малый список. Но в 1990 году мы окончательно переехали в Москву, где папе, как подполковнику, сразу же дали квартиру. Я вновь пошла в новую школу и… Она тяжело вздыхает. — Я до сих пор помню, с какой враждебностью смотрели на меня новые одноклассники. Никто не хотел со мной не то что дружить, даже общаться. Учительница сказала, что я могу сесть на любое свободное место. Но стоило мне только пройти вдоль рядов, как весь класс начинал ставить портфели на свободные стулья рядом с собой, а кто-то показывал кулаки, мол, только попробуй сюда сесть. И мне ничего не оставалось делать, кроме как занять последнюю парту. Мама тогда долго удивлялась, почему я со своим плохим зрением выбрала именно это место, а папа наоборот подбадривал и говорил, что «мы, Пушкарёвы, обязательно прорвёмся». Но время шло, а в классе я «своей» так и не стала. Меня дразнили, обзывали. И тогда я подружилась с Колей. — Зорькиным? — уточняет Андрей. — Да, — кивает Катя. — Мы жили в соседних подъездах, и наши мамы стали часто ходить друг к другу в гости. Он был таким же, как и я: в очках, неуверенным в себе и полностью погружённым в учёбу. Хоть и учились мы в разных школах, но это не мешало нам вместе выполнять домашние задания. То у моих родителей, то у его. Мы советовались друг с другом в каких-то вопросах, решали сложные математические задачки (как выяснилось потом, у нас у обоих был аналитический склад ума) и постепенно сроднились, как брат и сестра. — А что же случилось дальше? — Дальше произошли распад Советского Союза, папино сокращение на военной службе и его поступление в гражданский ВУЗ, — продолжает девушка. — Девяностые годы стали для нас самыми сложными. Мы буквально выживали, как могли. Зарплаты платили не деньгами, а едой, и наши мамы обменивались продукцией, чтобы нас прокормить. Но мы справились. Папа выучился на экономиста и уже работал бухгалтером в какой-то фирме, и внезапно случилось несчастье: Колин отец умер. Надорвался, работая в шахте, и скончался ещё до приезда «Скорой». И тогда Коля стал нам ещё роднее. Мои родители считали его чуть ли не своим сыном, а наша дружба с ним ещё больше укрепилась. Мы оба заканчиваем школы с золотыми медалями и поступаем на первый курс экономического факультета МГУ. По счастливой случайности оказываемся в одной группе и так же, как и в школе, усердно грызём гранит науки. Но потом случается история с Денисом… Андрей сильнее прижимает Катю к себе, ведь прекрасно понимает, что это не самая приятная для неё тема. Да и вообще в той истории, которую она ему рассказала в их вторую совместную ночь, было мало приятного. Но больнее всего ударяет осознание, что он и сам-то не лучше того Дениса. Ведь он так же использовал Катю, следуя грязному плану Малиновского, правда, на этот раз ставки были выше. — Я тебе уже говорила, что Коля меня буквально спас тогда. Поднял из самого дна и вселил желание снова жить. Я ему очень благодарна, честно. — Я тоже, — он нежно целует девушку в висок, на что получает её благодарную улыбку. — После окончания МГУ помимо красного диплома я получила рекомендательное письмо от ректора и поехала проходить стажировку в одном из банков Германии. По возвращению домой я год не могла найти работу по специальности. Никто не хотел брать стеснительную, нелепую девчонку в очках и бабушкиных нарядах. — Ну не такий уж и «бабушкиной» была твоя одежда. Наоборот, мне очень нравились твои кофточки с высокими воротничками, — с улыбкой произносит Андрей. — В них была какая-то своя изюминка. Катя еле сдерживается, чтобы не рассмеяться. — И внезапно я узнала, что будущему президенту модного дома «Зималетто» требуется секретарь. Конечно, это была не моя специфика, ведь меня учили управлять миром цифр, а не приносить начальству кофе, но тогда я была готова на любые условия. Папу, как на зло, на работе снова сократили, и нам нужно было на что-то жить. Она нервно заламывает руки, вспоминая свой первый рабочий день в компании. Ей тяжело, однако необходимость продолжать этот важный для них обоих разговор пересиливает её внутренние чувства. — Я влюбилась в тебя без памяти, стоило мне только увидеть тебя. Всегда старалась быть тебе полезной, чтобы ни в коем случае не разочаровать и не подвести. Хотелось, чтобы ты всегда был мною доволен. Провести важные переговоры с потенциальными деловыми партнёрами? Хорошо. Уладить все дела в банке или выпросить очередной кредит? Не вопрос. Прикрыть перед Кирой тебя и твою новую любовницу? И с этим справимся. Я даже научилась писать липовые отчёты, что противоречило моим моральным принципам, лишь бы тебе помочь. И я прекрасно понимала, что создание «Никамоды» — это единственный выход вывести «Зималетто» из кризиса. Она тихо встаёт с дивана и подходит к окну. — Я не учла лишь одного: что рассказывая Коле о делах фирмы, я фактически предаю тебя. Но тогда я об этом не задумывалась. Мне было тяжело управляться с двумя компаниями, и тогда я привлекла Кольку в качестве финансового директора «Никамоды», а папу как бухгалтера. Коля неплохо играл на бирже, принося компании всё новые доходы. И я не знаю, почему я так и не решилась тебе обо всём рассказать. Возможно, у тебя был непростой период в отношениях с Кирой, и я не хотела тебя тревожить. Плюс ко всему ты постоянно нервничал из-за предстоящих коллекции и совета директоров. Мне не хотелось делать ещё хуже. Но девочки из женсовета оказались болтливее меня. Это же Таня Пончева проговорилась о моём так называемом «женихе», не так ли? И ты, как я поняла, забеспокоился. Катя нервно сглатывает, но, тем не менее, продолжает: — Конечно, тебя можно было понять. Ты начал сомневаться во мне, в моей преданности, и я всеми силами пыталась убедить тебя в обратном, но чувствовала, что ты мне до конца так и не поверил. А потом ты резко стал оказывать мне знаки внимания. Помнишь, наш первый поцелуй в ресторане, когда ты напился до чёртиков, а я потеряла сознание, а когда пришла в себя, то сразу же убежала? Я была уверена, что ты просто устал, переутомился и завтра об этом даже не вспомнишь. «Я просто была рядом, вот поэтому это и случилось» — убеждала я саму себя всю ночь напролёт. Но на утро я нашла у себя на рабочем столе сердечко, выложенное из маленьких шоколадок, и милую открытку. И я первый раз в жизни почувствовала, как моё сердце затрепетало. У меня в голове не укладывалось, что такая, как я, может тебе действительно понравиться. Помнишь, как ты клялся мне в любви перед луной? А помнишь, как чуть ли не каждый день подвозил меня с работы домой? Я понимала, что отбираю тебя у Киры, у моделей, но ничего не могла с собой поделать. Я не могла отказать тебе и перевести наше неформальное общение в привычную деловую обстановку. От этих воспоминаний по телу бегут мурашки, и она обхватывает себя руками. — А помнишь нашу первую ночь в гостинице? Я ещё до конца не верила тебе, потому что осознавала, что невозможно полюбить всерьёз такую, как я. Я далеко не красавица и ничем не походила на тех моделей, с которыми ты проводил время. Но ты сказал… — она запинается. — Ты сказал, что любишь меня, и я почему-то тебе поверила. Я смотрела в твои глаза и видела в них столько нежности, сколько не видела никогда. Ты не был со мной грубым, всё делал ласково и трепетно, словно боясь мне сделать больно. И я была счастлива. Это был самый лучший мой день рождения, ведь в этот день ты подарил мне себя. А большего я и не просила. Вдох-выдох. Нужно продолжать дальше. — А потом случилась наша вторая ночь, и я ещё больше уверилась в твоих чувствах. То, как ты обнимал меня, целовал — это несравненное блаженство, — она замолкает, всматриваясь в ночные огни города. — Я уже тысячу раз корила себя за то, что полезла в тот злополучный розовый пакет «для рядового Жданова». Ведь тогда… тогда мой мир перевернулся раз и навсегда. Пока ты ехал из банка обратно в офис, я лежала у тебя в кабинете, свернувшись клубочком на полу, и тихо плакала, держа в руках листок с инструкцией. Я чувствовала, как медленно умираю, не имея сил возродиться опять. Мне было больно. Юлиана отпаивала меня в туалете горячим чаем, пока ты ждал нас в кабинете, дабы уточнить расценки. Я ничто тогда не была способна делать. Мне хотелось спрятаться, скрыться и не видеть тебя больше никогда. Но в каком-то бессознательном порыве я сделала копию этой инструкции и положила себе в сумку. Мне хотелось посмотреть, как ты будешь вести себя дальше и что предпримешь в наших отношениях. Ведь мыслить здраво после прочитанного я уже не могла. И ты не заставил себя долго ждать. Ты подарил мне плюшевого зайца и шоколадку, сказав, что не сможешь провести со мной этот вечер, потому что Кира будет звонить и тебе нужно быть дома. Всё произошло именно так, как и гласила эта инструкция. Ноги почему-то становятся ватными, но Катя упорно продолжает стоять. — Если бы ты знал, как я хотела, чтобы эта инструкция оказалась ложью, очередной шуткой твоего дружка Малиновского! Но нет. Ты чётко ей следовал шаг за шагом. Точно исполнял все наказы, написанные в ней. И тогда мне захотелось отомстить. Я хотела, чтобы тебе стало страшно, чтобы ты боялся потерять всё самое дорогое, что у тебя есть в жизни, а конкретно — «Зималетто». Тогда я попросила подыграть мне Колю, как своего жениха. Я не пыталась вызвать у тебя ревность, так как была уверена, что ты меня не любишь, и все твои ухаживания за мной делались только ради фирмы. Я превратилась в ледяную глыбу, айсберг и забаррикадировалась от тебя. Мне хотелось, чтобы ты прекратил разыгрывать этот спектакль, чтобы ты честно мне во всём сознался. Я ждала этого, очень долго ждала. И каждое утро, приходя на работу, я читала копию инструкции и знала наперёд, что ты мне сегодня подаришь. Это было невыносимо. Но ты упорно продолжал игру и искренне не понимал причину моего поведения. И тогда, сидя в «Лиссабоне» и изрядно охмелев от выпитого графина водки, я была готова сама тебе обо всём рассказать, лишь бы прекратить весь этот фарс. Я видела, как ты меня стесняешься и как боишься, что нас может кто-нибудь заметить из твоих знакомых. Модели безустанно вешались тебе на шею, а какая-то часть меня безвозвратно умирала. Мне хотелось, как всегда, сбежать, скрыться от твоих нервно оглядывающихся по сторонам глаз, что я, собственно, и сделала. Катя замолкает, судорожно подбирая слова. — А помнишь наш вечер перед советом? Я знала, что ты меня обманываешь, но не могла не поддаться навстречу твоим губам. Знала, что это всё игра, но всё равно продолжала любить тебя, не в силах избавиться от этого чувства. И уже готова быть поехать с тобой куда угодно, но ты спросил про отчёт, и меня словно прошибло током. Я поняла, что нужна тебе просто ради компании, и быстро выбежала в коридор. Где-то в глубине души мне отчаянно хотелось, чтобы ты побежал следом, не дал мне уйти, всё объяснил и никуда не отпустил, но… ты не сделал этого. А на следующий день перед советом я услышала, как вы с Малиновским обсуждаете, куда бы меня отправить, и тогда я окончательно разуверилась в тебе. Я желала только одного — уехать подальше и забыть это, как страшный сон. Мне надоело терпеть, притворяться и обманывать. По этой же причине я представила перед акционерами реальный отчёт, вложив в ваши с Малиновским папки копии инструкции. Ты пытался меня остановить, но я уже не верила тебе. И на подходе к лифтам я нос к носу столкнулась Кирой. У меня в руках был тот самый зелёный пакет со всеми твоими игрушками, открытками и шоколадками. Я хотела его выбросить там, на улице, но Кира не дала. Она потребовала, чтобы я немедленно показала его содержимое. Снова вдох-выдох. Остаётся совсем чуть-чуть. — Я не хотела, чтобы всё так получилось. Я думала, что я уйду, и всё станет на свои места: ты женишься на Кире, компания выйдет из кризиса. Всё будет так, как и должно быть, — Катя усмехается. — Я сразу же приняла предложение Юлианы стать её помощницей. И в тот же день, как я ушла из «Зималетто», мы вылетели с ней в Египет. Я полностью погрузилась в работу и надеялась, что таким образом забуду о тебе. Но… не получилось. Я думала о тебе днём и ночью, а моя любовь становилась всё сильнее. Как будто разлука с тобой делала её такой. Я неустанно прокручивала у себя в голове твои поцелуи, прикосновения, объятия и пришла к выводу, что такую нежность во взглядах, которыми ты на меня смотрел, сыграть невозможно. А теперь, — тихо говорит она, поворачиваясь к Андрею, — я хочу послушать тебя.