День за днем. Эпизод 5.

С утра пораньше, быстренько позавтракав, отправляюсь на разведку в «Кальяри». На всякий случай, такси оставляю подальше, около «Авиамоторной». Как меня встретят не знаю, поэтому специально одевалась серенько и строго - под курткой на мне классический костюм из пиджака и прямой юбки, чуть ниже колен, все мышиного цвета, на шее короткая нитка бус под жемчуг, под пиджаком голубой топик с узкими бретельками, на плече на коротком ремешке сумка, прижатая локтем под подмышкой, волосы распущены и зачесаны на одно плечо. С листком в руках, с написанным в ней адресом и схемой, выхожу на Красноказарменную улицу – ресторан где-то здесь, в ее начале. Иду не торопясь, посматривая на номера домов. Развернув листок, еще раз смотрю адрес - вроде тут. Возле лестницы, ведущей на крыльцо ресторана, нерешительно останавливаюсь - что лучше: зайти самой или дождаться, пока кто-то выйдет из хозяев заведения? Вопрос решается сам собой - слышится густой мужской голос. Это Шульгин, владелец, я его видела в интернете, стоит в дверях и разговаривает по телефону: - Угу, не спорьте, не спорьте... Вы только бабки хотите получать! Если я сказал живая музыка, должна быть живая музыка. Видимо сам бог послал его ко мне - у кого еще поспрашивать о Павле, как не у отца! Мужчина как раз спускается по лестнице: - Эти ваши плюсы-минусы, они меня не интересуют. Живая музыка, только живая! Волнуясь, жду его внизу, переминаясь с ноги на ногу. Шульгин ставит точку в своем разговоре: - Все! Остановившись прямо передо мной, он буравит мое лицо строгим взглядом: - Не понял! Не знаю, чего я ждала, какой реакции на явление Маши Васильевой, но надеялась на лучшее и потому пытаюсь дружелюбно улыбнуться. Увы, Пашин отец настроен гораздо агрессивней, буквально припечатывая оскорбительными словами: - У тебя что, совести хватило сюда припереться? В растерянности и шоке хлопаю ресницами, а буйный папаша уже злобно сжимает кулаки: - А ну-ка, пошла вон отсюда! Судорожно поправляя волосы, осторожно блею: - Извините, я просто хотела поговорить. - Мне плевать, что ты там хотела! Чтобы я даже запаха твоего не слышал! Я все еще пытаюсь найти примирительную тональность: - Подождите, я хотела спросить, где Павел! - Серьезно? Это я у вас хотел спросить, где же Павел?! В дверях появляется девушка: - Папа, ты чего так кричишь? - Рита! Если папа, то значит, это его дочь, и зовут ее Рита. Она быстро спускается с крыльца и тоже с ходу накидывается с обвинениями: - Ничего себе! А ты, с какой радости здесь нарисовалась? Походу она тоже хорошо знакома с Машей. Шульгин ее гнев поддерживает: - Вот и я о том же! Пашу она, видите ли, вспомнила. Девица тараном наступает на меня и приходится сделать пару шагов назад. - Слушай ты, неблагодарная! Забудь, вообще, как его имя произносится! Поняла? Да ради бога, мне бы только порасспросить его и все! Мужчина пытается успокоить дочь: - Ритуль, Ритуль, успокойся. - Чего, упокойся?! Она моего брата со света сжила, а я должна на нее, вот так вот, просто смотреть? Отец теснит ее: - Иди в ресторан, займись делом, иди… Иди, иди , я разберусь. Дочь, не оглядываясь, поднимается по лестнице к входу в ресторан, скрываясь за дверью. Теперь передо мной вместо тигра и тигрицы только один зверь и я пытаюсь его хоть чуть-чуть успокоить. Увы, мой голос дрожит: - Извините, но вы даже не дали мне объяснить. - Вот, знаешь, в аду, тебя будут выслушивать... Чертям там все расскажи! - Подождите, ну дайте мне минуту объясниться! Шульгин вскидывает вверх руки: - Умоляю, богом прошу - уходи! Иначе я ударю тебя. Он торопливо поднимается по ступенькам: - Рита! И я ему верю! Так и стою с открытым ртом, пока дверь не захлопывается. *** Мне нужно срочно все обмозговать, причем лучше в компании. Так что вместо работы еду домой - у Сомовой эфир позже, так что она еще должна быть на месте. Зайдя в квартиру, сразу кричу из прихожей: - Ань! Замечаю ее в гостиной - Анюта вся встрепанная сидит на диване, забравшись с ногами, и не откликается. Что это с ней? Бросив ключи на полку, повторяю: - Ань… В ответ молчание и я иду к подруге: - Капец, ты даже не представляешь, что я тебе расскажу. И замираю - потерянный вил Сомика явно не располагает к сплетням: - Оппа-на! Вместо ответа Анька, хлюпнув носом, отворачивается. Поставив сумку на придиванный модуль, сажусь рядом: - Ань, чего случилось, что ли? Ань… Та сопит, глотая слезы: - Cлучилось! Мне не терпится узнать подробности: - Ну не наматывай кишки на кулак! Подруга снова хлюпает носом: - Меня с радио уволили! В смысле? Да на ней же вся программа держится! - Что-о-о? Привстав в недоумении, пересаживаюсь поближе: - Кто уволил? - Марат. Каким это образом? Ничего не понимаю: - Как, подожди… Этот урод тебя уволил? За что? Не глядя в мою сторону, Анюта отмахивается: - Да, долго рассказывать. Может Анька чего-то неправильно услышала? Не так поняла? Приобнимаю подругу за плечи: - Подожди, подожди… С каких это пор программный директор может увольнять ди-джеев? Сомова недовольно фыркает: - Да с таких… С тех самых! - С каких, «с тех самых»? Она обхватывает голову руками: - О-о-ой, ну он там купил какие-то акции, в общем, удачно вложился в наше радио и теперь там все решает. Не могу сдержаться: - Вот урод, а? Вложился он. Лучше бы он в гроб вложился! Анюта недовольно морщится: - Марго, ну прекрати. - Что, прекрати?! Я тебе давно, между прочим, говорила, что этот твой Ремнев… Чмошник и придурок! Сомова обиженно выкрикивает: - Да не мой, он! Давно ли? Чьи слова: “Оскорбляешь его, оскорбляешь и меня»? - Да, не мой... Не твой, конечно, теперь. Не твой… А раньше, слушать не хотела! Анюта только утыкается лицом в ладони, но я не могу удержаться от упреков, тыча пальцем в подругу: - Я тебе давно говорила, что с этого радио поганого давно валить надо было! Они как не умели тебя ценить, так и не научились. Из сомкнутых ладоней прорывается протяжный стон и это сразу сбивает мой пыл. Тянусь погладить подругу по голове: - Ань, ну хорош! Кончай. Ну, ты чего?! До меня доносится ее приглушенный голос: - Да, дай мне поплакать, и я успокоюсь! У меня вдруг звенит мобильник, и я тянусь к сумке: - Ну, хорошо, поплачь. Порывшись, извлекаю на свет телефон и, открыв крышку, смотрю, кто там пытается прорваться. Блин, шеф! Прикладываю трубку к уху: - Да, Борис Наумыч! - Маргарита Александровна? А вы, вот, потрудитесь объяснить, в какой части планеты вы сейчас находитесь? - Так это… Дома. Чувствуется, что шеф исходит слюной и язвительностью: - Тогда осмелюсь вас потревожить одним таким маленьким вопросиком. Почему вы находитесь дома в два часа рабочего дня?! Накануне выпуска нового номера! Покосившись на Аньку, сразу смекаю – вот отличная возможность отбрехаться от любых наездов: - Гхм… Дело в том, что у Ани тут крупные неприятности. Та, встрепенувшись и опустив руки, шипит: - Зачем? Чувствую, как пожар на том конце линии быстро тухнет, и добавляю напора: - Представляете, ее с работы уволили! Егоров в явной растерянности: - Как? Почему? - Я не знаю, не рассказывает. - А что… Что Анечка? Как она? - В общем, у нее тут была истерика, Борис Наумыч . Я тут бегала за успокоительным в аптеку. Ловлю на себе недоуменный взгляд Анюты. - В общем, я хочу ее сейчас в душ загнать, чтобы она как-то в себя пришла. Голос шефа становится жалобным: - А что у них там за умник такой нашелся, такими людьми разбрасываться?! - Да у них там пол радио вундеркиндов, а Сомова – так… Знаете, тетя лошадь рабочая! На такой пассаж Сомова поддакивает: - Да. - Да я ее еле-еле успокоила. Давай еще из-за этих уродов вены вскроем! - Господи, что же делать-то? - Борис Наумыч, честное слово, я боюсь ее одну оставлять! Можно я еще какое-то время побуду рядом, а? Шеф обрадовано соглашается: - Что, значит, можно? Нужно! Обязательно рядом побудь! Значит так, сейчас смотри - сейчас заваришь крепкого чаю, напои ее крепким сладким чаем. И разговаривай, разговаривай, разговаривай! Главное не молчать, потому что, как только наступает тишина, человек все начинает накручивать... Очень красочно. Покосившись на Анюту, которая вслушивается в наш разговор, благодарю начальника: - Я поняла Борис Наумыч. Большое спасибо за понимание. - Марго, ты уж постарайся, пожалуйста! Успокой Анечку. - Конечно, я буду стараться. - Побудь с ней. Побудь, не торопись. - Большое спасибо. Пока… Разговор закончен, я захлопываю крышку мобильника, и Сомова вяло упрекает: - Ну, зачем ты? Ну, как это называется? - Что? - Ну, зачем ты ему наврала? - А я ему не наврала, а слегка преувеличила. А это, согласись, уже разные вещи! - Да? - Да. *** Шеф сказал напоить Аньку сладким чаем, значит, будем пить чай. Пересадив Сомову в кресло и снабдив ее чашкой чая и бутербродом с сыром, сама я, сняв пиджак и отложив его в сторону, прямо на брошенную тут же сумку, и оставшись сидеть в голубом топике, рассказываю подруге, в деталях все перипетии своего визита в «Кальяри». Видимо тороплюсь, говорю слишком сбивчиво, потому что Анюта въезжает не сразу и в третий раз просит: - Можешь мне еще раз объяснить, я уже запуталась. Паша, Рита, Сережа… Тьфу ты! - Сомова, вот ты вроде неглупый человек, ну, сколько можно объяснять-то? - Ну, я запуталась! В трех соснах? Достаю из сумки лист бумаги и ручку - буду рисовать для наглядности: - Марго, она же Маша Васильева. Рисую челобрека - большой овал, сверху него кружок и к овалу четыре палочки, две сверху, две снизу. Сомова кивает: - Ну, это мне понятно, дальше. Дальше еще три утрированных человечка: - Сергей… Дальше еще Паша…, Рита, сестра Паши … Внизу рисую еще одного уродца: - И еще у нас есть Пашин отец… Теперь веду стрелку от верхнего туловища вниз к Паше: - Сначала встречалась с Пашей! Причем у них там все было серьезно, поскольку родственники по отношению ко мне, то есть к ней, настроены очень агрессивно. Анюта сосредоточенно кивает: - Пашины родственники? - Да. Потом эта дура Васильева переметнулась к Сергею. Сечешь? Cтрелка идет от Маши к крайнему человечку с надписью «Сергей». Сомова, сделав глоток чая из чашки, кивает: - Да. - Так вот, отлично. Теперь нам надо подумать, кто из них мог бы нам как-нибудь помочь. Сергей вряд ли, потому что он вообще ничегошеньки не знает. Он вообще думал, что я сбежала с этим Пашей. Анюта не возражает с таким выводом: - Ну. - Поэтому Сергея вычеркиваем! - Так. Крест-накрест перечеркиваю человечка. - Паша! Паша он бы мог бы помочь, сто процентов, но его нет. И даже предки не знают, где он. - Угу. Ставлю знак вопроса около фигурки Павла. - Дальше… Пашин отец. Отец сразу отпадает, потому что он вообще не хочет со мной разговаривать и я вообще удивляюсь, как он меня не убил, придурок этот. Зачеркиваю самую нижнюю фигурку и обвожу оставшегося уродца: - Оcтается кто? Правильно, Рита. Сомова скептически дергает плечом: - Ну, а как же она тебе поможет, ты же сама говорила, что она бросается на тебя как овчарка? Пока не знаю. Наверно предчувствие: - Что-то мне подсказывает, что с ней можно договориться будет. - Каким это образом? Придвинув к себе свободную чашку на столике, наливаю в нее чай: - Ну, во-первых, она женщина. - А, во-вторых. - А, во-вторых, молодая. Сомова фыркает: - А с каких это пор у нас возраст преимущество, а? Откинувшись на спинку кресла, она подтягивает под себя ноги. Делаю глоток из чашки, потом примиряюще улыбаюсь подруге: - Почему, нет? Мозги мягче, значит гибче. Можно надавить на жалость. И что-то мне подсказывает, что именно этот вариант надо прорабатывать. *** Опять звонит мой мобильник и я, сделав быстрый глоток, отставляю чашку на стол. Трубка у меня прямо под рукой, так что хватаю сразу и, нажав кнопку, прикладываю телефон к уху: - Алло. - Это Маргарита Александровна? Странный вопрос, если звонишь на мобильник. - Да. А что есть варианты? - Извините. Это фирма «Круг». От вас было гарантийное письмо по поводу косметических ремонтных работ в вашем офисе. За вашей подписью. Мы готовы приступить со следующей недели. Точно! Егоров хотел освежить атмосферу в некоторых кабинетах на этаже бухгалтерии и отдела кадров. - Прекрасно, а какой цвет? - Есть салатовый, есть светло- голубой, есть белый антик. - Отлично. Вот давайте на них и остановимся. - Вы сами подъедете подписать доп. соглашение? Встав с дивана, направляюсь к мебельной стенке. - Угу… А что? - Да к нам не территорию так не попадешь, нужен паспорт. Так что не забудьте документы. Даже останавливаюсь – надо же, как строго… - Документы? Конечно, не забуду. - Тогда до свидания. До скорой встречи. Лезу в нижний ящик, там, в шкатулке, все официальные бумажки. И на меня, и на Игоря Реброва: -Угу, всего хорошего, до свидания. Шкатулки в ящике не оказывается и я, захлопнув мобильник, разгибаюсь, удивленно осматриваясь по сторонам: - Не поняла. А где мои документы? Сомова очнувшись, вскакивает: - А, сейчас! И торопится к себе в комнату. Странно… Кричу ей вслед: - А зачем ты их брала, Ань? - Ну как… Я же платежки твои искала! Забыла? - А, ну да. Сомова тащит шкатулку с документами и отдает ее мне в руки. - Ага, спасибо…. Начинаю в ней копаться в поисках паспорта, но все время попадаются другие документы: - Так, отлично… Техпаспорт, доверенность…. Под руки попадается конверт, и я обрадовано извлекаю его наружу: - О, хорошо, что заглянула! Надо письмо отослать маме. Заглянув внутрь, растерянно хлопаю ресницами - в конверте пусто! - Не поняла… - Чего ты не поняла? Трясу конверт и так, и эдак: - А где письмо? - Какое письмо? - Письмо тут лежало, я не дописала от Гоши маме. Ты его не брала? Сомова оскорблено елозит в кресле: - Да нет, я не брала никакого письма. Я же искала платежки твои! Растеряно развожу руками: - Нормально… И как это понимать? Начинаю судорожно перекладывать бумажки в шкатулке. Нет письма! Сомова моего пыла не разделяет: - Вспомни, может быть, ты его в какое другое место переложила? Зачем? Раздраженно фыркаю: - Капец, я тебе русским языком объясняю - я прекрасно помню, как я сидела здесь, писала это письмо, потом мне позвонили, я сложила это письмо, положила его в конверт, конверт положила вот сюда в коробку. Все! Потом больше, я этого письма не видела и к конверту не прикасалась. - Ну, я тоже не прикасалась. - А кто тогда? Домовой? - Получается, что домовой. Сомова обиженно отворачивается, но меня вдруг осеняет, и я складываю руки на груди: - Так, стоп-машина! А домработница? - Таня? - Да, Таня. Она не могла? - А ей-то зачем? Лишь пожимаю плечами. - Откуда я знаю! Анюта отмахивается: - Да ну брось! Вон, у нас деньги по всей квартире открыто лежат, ни одной купюры не пропало. А тут какое-то письмо. Вздохнув, разглаживаю волосы, но сомнения не отбрасываю: - Не какое-то, не какое-то… А маме от Гоши! Бабки, они и в Африке бабки. А информация - это деньги! Сомова не скрывает свой скепсис: - Да ей вообще по барабану, что мама, что Гоша. Она пришла, бабки получила и ушла! Угу. Вот именно! Не найдя поддержки, мой мозг быстро переключается на бытовые вещи: - Кстати, она в последнее время откровенно халтурит! Вон как пыль была на полках, так и осталась. Подумав, Анька соглашается: - Ну, вообще-то, да. Но это другой вопрос. Опять начинаю рыться в шкатулке и не могу удержаться от причитаний: - Ну, вот куда, вот куда оно могло подеваться?! *** Пора ехать в редакцию, но руки и голова опять выруливают к «Авиамоторной», а ноги несут в «Кальяри». И опять я маюсь возле входа, расхаживая туда- сюда в надежде поймать Риту. Иногда осторожно поднимаюсь на крыльцо, иногда заглядываю в окна, но снова спускаюсь, прячась и прижимаясь к стене. Неожиданно в сумке трезвонит мобильник, и я лезу за ним, опять быстро сбегая вниз по лестнице: - Алло! В трубке голос Алисы: - Алло, Марго! Ты сейчас можешь говорить? - Ну да, есть минутка. А что? - Очень много работы, да? Врать ребенку конечно не гоже, самой противно, но что делать… - Ну, типа того, а у тебя что-то случилось? - Нет. - Ты просто так звонишь? - Нет. Я хотела тебе сказать, что я очень тебя люблю! Сердце наполняется нежностью: - Моя ты девочка… Я тоже тебя очень люблю. - Я это знаю, я очень рада! - Я тоже очень рада, что у меня есть ты. - А еще я рада, что у меня появилась мама. Упс, опять… Слышать похвалы в адрес этой стервы совсем не хочется. Скривившись, сюсюкаю: - Ну, конечно, это очень здорово. .. Алисочка, ты меня извини, ну ко мне люди пришли, давай потом поговорим, ага? И сама даю отбой. Наверху, на крыльце, слышится голос Шульгина: - Рита! - Что? Бегом бегу спрятаться за колонной. Голос звучит громче: - Рита, Рита… Не что, а иди сюда! Насколько помню по интернету Шульгина-старшего зовут Федор Иванович. Он начинает спускаться по ступенькам, дочка тоже показывается из дверей: - Что, пап? - Ну-ка, скажи мне, что это? - Это мусор. - Вижу, что это мусор. И что он здесь делает? - Ну пап, а я откуда знаю! - Так! А кто у нас глядит за порядком в ресторане? - А я что, виновата, если у нас мусорщик только мычит и телиться?! - Так уволь его! Если только мычит и телится – уволь его! Мне ничего не видно, только слышно, но я боюсь высунуть нос. Грозный мужчина опять ругается: - Вон, желающих пруд пруди, вагон и маленькая тележка. Давай, решай этот вопрос. Или вон, сама бери метлу и подметай! Подметай. Решай вопрос, решай! Его голос затухает за дверью ресторана и до меня доносится усталое Ритино ворчание: - Ага, сейчас... И она поднимается следом. *** Понимание, что болтаться под окнами и дрожать от страха от одного голоса Федора Шульгина, неконструктивно, заставляет меня сменить дислокацию на более безопасную - скрючившись и присев, прячусь в ближайших разросшихся кустах. Буду здесь ждать Риту. - Эй! Неожиданный окрик с тротуара заставляет высунуть голову. Оказывается это дворничиха в синей робе подошла к самому краю дороги и пытается высмотреть, что тут такое серенькое. Испугано вскакиваю: - Ой, извините! Дворничиха продолжает ругаться, наступая шаг за шагом: - Что «извините»! Ты чего здесь делаешь? Растерянно лепечу: - Я это, я просто... - Что, «просто»? Тебе чего туалетов мало? В смысле? Оскорблено протестую: - Причем здесь туалеты?! - Что, значит, причем?! А чего ты здесь, ромашки что ли собирала? Кабинки платные стоят, вон ресторан - зайди, скажи: “хочу в туалет». Нет, все ползут в кусты удобрять! - Да ничего я не собиралась тут удобрять. - Это ты не собиралась, потому что меня увидела! А, это ж надо, средь бела дня, девушка…. Не стыдно? Обиженно шиплю: - Чего вы орете на пустом месте, а? - Ха, давай еще меня пристыди! Во наглая, а?! - Да тише вы! Дворничиха, распоясавшись, слушать ничего не хочет: - Так, рот закрой! Здесь даже собак не выгуливают. Она делает жест полуприсесть: - Пристроилась она! А, деловая, видали ее, а! Чем же заткнуть этот фонтан? Торопливо лезу в сумку за удостоверением: - Женщина, я журналист! Вот мое удостоверение. Дворничиха берет документ в руки: - А чего в кустах забыла? Многозначительно пожимаю плечами: - Я веду журналистское расследование! И мне очень не хотелось, чтобы определенные люди меня видели. Работница метлы чешет голову: - М-м-м, ну понятно. Ну, так бы сразу и сказала! В этот момент на крыльцо выходит Шульгин с телефонной трубкой у уха: - Алле, алле, алле! Шустро опять бросаюсь в кусты, и дворничиха отступает на тротуар. Федор Иванович озабоченно спускается с крыльца: - Алле, не слышу… А вот сейчас хорошо… Да, ну говори. … Ну не хотите, не надо! Это ваши проблемы. Было бы предложено... Да, все пока! Следом по лестнице к отцу спускается Рита: - Папа! - Что? Он что-то отпивает из стакана, который держит в руке. Дочь не может удержаться от упреков: - Послушай, от того что ты пьешь с утра до вечера, твой сын не появится! - Рита, иди, работай! - Угу. Мало того, что у меня брат пропал, теперь ты хочешь, чтобы я еще и отца лишилась, так? - Слушай, займись делом, я в норме. - Ага, вот это меня и пугает. - Что тебя пугает? - Что для тебя это уже стало нормой! - Иди, работай! Рита, бросив на отца недовольный взгляд, поднимается по лестнице к входу в ресторан, и отец кричит ей вслед: - Минздрав тут нашелся. И снова глотает из стакана. Потоптавшись на месте, он начинает потихоньку подниматься по ступенькам. Едва все Шульгины уходят, я опять вылезаю из кустов. Все мои мысли сейчас заняты одной задачей - как перехватить Риту и не попасть под горячую руку ее отца. Над ухом раздается: - Cлушай, а что это за журналистское расследование такое? Оказывается это работница метлы и ей от меня что-то надо. Приходится отвлечься на активную женщину, и я оглядываюсь: - Что? - Расследование такое, что в кустах надо прятаться? Наблюдая за рестораном, бросаю в пространство: - Долго объяснять. Дворничиха обегает вокруг меня, вставая лицом к лицу: - Слушай, я не тороплюсь. Вот, блин… Приходится фантазировать на ходу: - Э-э-э, понимаете, мы делаем большой сюжет об итальянских ресторанах города Москвы. Ну вот, и стараемся писать правду. - Ну и что? - Ну как что! Сами знаете, правда она не всем нравится. Здесь, например, на охране мне сказали вообще на пушечный выстрел не подпускать! - Это они умеют. Слушай, мне здесь сестра рассказывала: в ресторан ходила, мясо по-французски заказала. Ну, ест, ничего, вкусно, а потом хоп, а там во-о-от такой клок шерсти! - Шерсть? - Ну да. А чего, у них там крысы по подвалам бегают. Во! Как собаки! Ну а что, они свинину, говядину домой несут, а на стол, вон, пожалуйста, что в подвале живет. Вот про что писать то надо! Кстати, хочешь, я позвоню, узнаю, что за ресторанчик был! Не глядя на рассказчицу страшилок, бормочу: - Да, обязательно, только чуть-чуть попозже, ладно? Скажите, а вы не знаете, вот это вот заведение до скольких работает? И тычу пальцем в «Кальяри». Может, Рита тут вообще ночует… Дворничиха оглядывается на вывеску: - Понятия не имею. А мы вот сейчас спросим. Паш, иди сюда! На обед, что ли? Парень, шагающий мимо, оглядывается и делает пару шагов в нашу сторону: - Да, на обед. Чего–нибудь перекусить купить. - Ну и правильно. Не знаешь, до скольких этот кабак работает? - Да, до последнего клиента. А так, в час ночи он уже закрыт. Перспектива так себе. Но меня сейчас взволновало имя товарища болтающегося возле заветного ресторана – Паша! В вдруг? Таращусь во все глаза - тот или нет? Скорее нет - по крайней мере, на меня никак не среагировал. Не ахнул, не прибил. Пытаюсь дружелюбно улыбаться, и дворничиха тычет в меня рукой: - Да вот, девушка репортаж про них пишет. - Ясно. Ну, пишите, пишите, раз за это деньги платят. Парень с довольным видом идет дальше, и я кидаюсь ему вслед: - Простите, пожалуйста, скажите, пожалуйста, а вы случайно не тот Паша, который… - Который, что? - Который сын хозяина этого ресторана? - Нет, мы попроще. А тот Паша месяца три-четыре вообще пропал. Делаю удивленное лицо: - Как пропал? - Сгинул и все! Ходили тут по дворам опрашивали. - Ясно, а что люди говорят? - Одни говорят, будто из-за бабы утопился, другие, что в Канаду улетел. А вы ведь из ментовки, правильно? Походу мои тупые вопросы вызывают у прохожих только подозрения: - С чего ты взял? - Да я как-то сразу понял. И сможете найти? Многозначительно киваю: - Думаю, да. И это чистая правда, иначе не стоило и начинать! - Ну, удачи. Он оглядывается на дворничиху, приглушая голос: - Вы только ей не говорите. А то она ментов не любит, у нее сын сидит. Нахмурив брови, поджимаю губы: - А-а-а… *** День давно перевалил обеденное время и вот, наконец, она! Рита, спускается в одиночестве с крыльца ресторана. На ее плече сумка, видимо куда-то собралась отъехать или вообще решила свалить домой. Надеюсь, мне удастся смягчить ее настрой. По крайней мере, в попытке на это окликаю: - Рита! Оглянувшись, та останавливается, потом идет прочь, ускоряя шаг. Даже перехожу на перебежки: - Ри-и-ит! Бесполезно... - Рита, подожди! Наконец, возле сквера в сторону Екатерининского дворца, настигаю беглянку: - Рита, подожди. Та резко разворачивается: - Чего тебе надо? - Я хочу поговорить. Ветер кидает волосы на лицо, и я торопливо убираю их за ухо. Шульгина раздельно произносит: - Пошла! Вон! Умоляюще касаюсь ее руки: - Рит, пожалуйста! Но разъяренная девушка отдергивает ее: - Убери руки, а?! - Послушай, это очень важно. Снова тянусь прикоснуться, но та опять дергается: - Да плевать я на тебя хотела! Убери руки, я кричать буду! - Я тебя умоляю! Рита крутит головой по сторонам: - Милиция! - Пожалуйста, не надо милиции. Я хочу найти твоего брата всего лишь. - Милиция! - Пожалуйста, Рита. Но к нам уже бегут сразу два стража порядка. Девушка опять зло выкрикивает: - Да не хочу я с тобой разговаривать, мразь! Один из подбежавших милиционеров прерывает перепалку: - Здравия желаю! А чего здесь происходит? И мы с Ритой молча переглядываемся. Милиционер поправляет фуражку: - Я, кажется, задал вопрос? Рита злорадно кивает в мою сторону: - Вот эта женщина меня преследует! Стараюсь выглядеть спокойной: - Послушайте, я сейчас все объясню. Никто никого не преследует. Я просто хотела поговорить. - А я не хочу с тобой разговаривать! Второй мент хлопает первого по плечу: - Понятно Володь, пошли. Свои разборки. Рита возмущенно взвивается: - Cекундочку! Что, значит, “пошли»? Уберите от меня эту женщину! Умоляюще складываю руки: - Рит, пожалуйста, две минуты и я уйду! - Слушай, у тебя что, с ушами проблемы, что ли? Милиционер, хмуря брови, интересуется у Риты: - Скажите, вы знакомы с этой девушкой? Та демонстративно фыркает: - Первый раз вижу! Капец… Стою как дура, ошалело открыв рот - такой подлянки я не ожидала. Милиционер недоверчиво переспрашивает: - А почему она обращается к вам по имени? Но эту вредину уже несет, и она злорадно бросает в пространство: - Без понятия! Вот я сама бы это хотела узнать. Я же вам объясняю - она меня преследует. Мент поворачивается теперь ко мне: - Так, могу я взглянуть на ваши документы? Меньше всего мне хочется раскрывать перед Шульгиными свое инкогнито. Надо придерживаться легенды, но кроме пропуска на имя Маргариты Ребровой у меня ничего нет. Помявшись, только закатываю глаза в небо - дескать, ну что вы ко мне с глупостями. Увы, моя мимика успеха не имеет и милиционер настойчиво повторяет: - Я говорю: документики, будьте добры! - Товарищ сержант, ну какие документы?! Рит, ну что ты из меня маньячку делаешь? Неужели так трудно поговорить? Две минуты и я уйду. Другой милиционер, видимо не желающий шума, пытается меня увещевать: - Неужели вы не видите, она не желает с вами разговаривать! Рита обрадовано поддакивает: – Вот именно! Тот, что посуровей, ставит вопрос ребром: - Ну, так что, будете разбираться сами или как? “Потерпевшая» проявляет осторожность: - «Или как» - это как? - А так, можем прогуляться, это недалеко. Напишете заявление, что вот эта гражданка проходу вам не дает. А дальше будем разбираться! Блин эта курица должна понимать, что ей в заявлении не получится написать неизвестная гражданка. А то, что невеста разыскивает жениха, вполне естественное поведение. И то, что Рита организовала скандал с милицией, под окнами ресторана, вряд ли понравится его хозяину. Рита, наконец, бормочет: - Ладно, я думаю, мы сами разберемся. - Точно? - Точно. - Ну, тогда в следующий раз, прежде чем орать на всю улицу, подумайте! Охотно киваю, соглашаясь. Стражи порядка не торопясь идут прочь, подгоняя друг друга: - Пошли. Моя визави тоже разворачивается, пытаясь уйти, но я снова кидаюсь ей вслед: - Рита! Развернувшись, та шипит: - Оставь меня в покое! Во второй раз я тебя отмазывать не буду. И ведь уходит! Блин, почти весь день коту под хвост… Поморщившись разочарованно опускаю руки: - Капец. *** Поболтавшись в редакции пару часов, сваливаю домой. Когда приезжаю на Ломоносовский, на улице темнеет. Когда захожу в квартиру, в прихожей горит свет и я, оставив сумку на ящике с обувью, бросаю ключи на полку: - Фу-у-ух, еле доползла! Сомова в гостиной, склонившаяся над газетой «Работа для вас», оборачивается: - Привет! Рядом с ней сидит Фиона, и она тоже поворачивает в сторону прихожей голову. Оставив на крючке пиджак, иду в гостиную: - Салют! - Ну, как дела? Плюхнувшись на придиванный модуль, со вздохом утираю лоб и кладу ногу на ногу: - Полный капец! На фоне глобального армагеддона! А у тебя как? - Да у меня глухо. - Понятно. Засада по всем направлениям. Сомова пыхтит, искоса поглядывая в мою сторону, потом вдруг выдает: - Слушай, ты неважно выглядишь. - Естественно. Я вообще, знаешь, удивляюсь, как вообще еще хоть как-то выгляжу! - Понятно. Ты в ресторан то этот ходила? Безрадостно вздыхаю: - Да, ходила. - Ну и что там? Там триндец. Еще раз вздыхаю, теперь горше: - Ничего. Просидела в кустах как кролик пол дня, а потом чуть-чуть в ментовку не забрали. - А в ментовку то за что? Скривившись, отворачиваюсь: - Да какая разница… И дело даже не в этом! Никто из них не хочет со мной разговаривать, понимаешь?! Вообще, никто. Я даже боюсь предположить, что эта Маша Васильева могла там вытворить. Махнув рукой, встаю, отправляясь на кухню. Сомова вслед окликает: - Марго! - Что? - Ты меня, конечно, извини, но я у тебя еще раз спрошу. Открыв холодильник, забираю бутылку воды: - Ну? - Ну, оно тебе, вообще, надо? А у меня есть варианты? Остановившись на пол пути, недовольно ворчу: - Ты опять? - Да опять! Сейчас можно сказать все устаканилось, все как-то пришло в норму. Живи и радуйся! Дотопав до дивана, откупориваю бутылку, потом усаживаюсь на прежнее место. Анька продолжает зудеть: - Нет, ты опять лезешь в дебри, из которых только что буквально выбралась! Из каких «таких» выбралась? Это она про Серегу, что ли? Это ж разве дебри… Сделав большой глоток из бутылки, оправдываюсь: - Пойми, я не лезу ни в какие дебри. Я тебе еще раз русским языком повторяю, что появился очевидный шанс найти Гошу! Я бы даже сказала мегашанс, понимаешь? Чувствую, как нервно напрягается мой голос, заставляя говорить громче и громче: - Я тебе объясняю еще раз! Если Гошу засунули в тело Маши Васильевой, значит, есть большая вероятность того, что Машу Васильеву засунули в тело Гоши. Я тебе в третий раз объясняю! Сомова орет в ответ: - Да поняла я уже! - Ну а раз поняла, в чем дело то тогда? Анюта, активно жестикулируя, выкрикивает: - Ну а что, если тебе не удастся найти Гошу! - Как это? - Да вот так! И что? Не искать его тогда, что ли? Анька продолжает разоряться: - Сейчас ты разбередишь этот улей. Куча… Куча народу вообще узнает, что ты никакая не Марго и… А Гошу, при этом, ты не найдешь! С чего это, куча чего- то узнает? Задумчиво задираю голову в потолок. Может такое быть или нет? До меня доносится: - Вот ты представляешь масштаб этих проблем, а? Делаю глоток воды из стакана: - Анечка, я буду очень аккуратна. - Угу. Слон тоже так думал, когда в посудную лавку заходил. Когда я думаю, то предпочитаю ходить, а не сидеть. А мне надо подумать, проанализировать…Отставив стакан в сторону, встаю: - Господи Ань, я тебе еще раз объясняю! Ноги несут меня сами за диван, и я начинаю там расхаживать: - Ну даже если я не найду Гошу, не приведи, конечно, ну мало ли. Я все равно хочу хоть что-нибудь узнать про это туловище, понимаешь? Оно же как-то жило там, ело, пило, спало, с кем-то дружило… Я не знаю! Подавшись через спинку дивана к Анюте, тычу пальцем себе за спину, в район левой лопатки: - Я, между прочим, только что, только что узнала, что у меня, вот здесь вот, шрам какой-то! Откуда он появился, я же не знаю... Я про свою бывшую машину знаю больше, чем про туловище, в котором существую! И снова иду вдоль дивана: - И что самое страшное - я уже как-то привыкать уже начинаю как-то. Вот что страшно! И мне даже жалко это туловище. Успокоившаяся Анюта сдается: - Ну как знаешь, смотри сама. Как хочешь! Обойдя диван, опять плюхаюсь на придиванный модуль, недоуменно вздыхая: - Ой, капец! Неужели это все со мной происходит, а? Делаю еще глоток из бутылки, и Сомова сочувственно повторяет: - Да уж. *** Усталость берет свое и пока Анька отлучается на кухню я, взбив подушку, укладываюсь на диван поваляться хоть пять минут, прикрыв сгибом локтя глаза. Вскоре над головой раздается: - Марго, ты что спишь? Оказывается, Сомова успела вернуться и даже притащить поднос с чайником, чашками и тарелкой нарезанного дольками лимона. Приподнимаю голову: - А? Нет. Я думаю. Сомова ставит поднос на стол и садится на придиванный модуль: - Ну и чего надумала? Оперевшись на локоть, сажусь, но ноги с дивана не спускаю: - Я тут прикинула, слушай… Может быть, туда кто-нибудь другой сходит? Анюта настороженно интересуется: - Туда, это куда? Смущенно отвожу взгляд: - Ну, в ресторан. Просто, если я для них как это…, красная тряпка для быка, то может быть, другого человека они хотя бы выслушают? - Другого это кого? Вообще-то у меня только одна кандидатура, но вот так ляпнуть вслух, значит получить однозначный отказ. Помявшись, выдаю: - Ну я не знаю… Надо думать. - Угу… Может тогда пусть Калугин сходит? Изображаю полный аут: - Калу-у-угин?! - Ну что, он в курсе всех дел. - Не-е, проехали и забыли! Сомова разливает по чашкам чай: - Почему? - Потому что, проехали! Нашла мне тоже переговорщика. Я его, вообще, не хочу сюда впутывать никак. Живет со своей шваброй, вот пусть и дальше спокойно живет. Сомова фыркает: - Ну, тогда не знаю. Все она знает зараза, просто ломается! Придав голосу мягкости, подаюсь навстречу подруге: - Ань! - Что? Она бросает взгляд в мою сторону и я расцветаю намекающей улыбкой, хлопая ресницами. Анюта понимает слету: - Что? Э не-не… Я не пойду! Она протестующее выставляет руку, и я умоляюще складываю ладошки: - Анечка, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Ты такая умная, тонкая. И у тебя язык подвешен. - Нет! У тебя тоже подвешен. Сомова прячется за чашкой. Предпринимаю новую попытку разжалобить: - Да, но мне нельзя, Ань! Ты что хочешь, чтобы этот чокнутый папаша меня возле ресторана пристрелил что ли, да? Ты этого хочешь? У Аньки загораются глаза: - О! Это отличная идея! Ошалело смотрю на подругу: - Что? - Ну как, что… Ты тоже прикинься чокнутой! Чокнутой? Обе ржем. Анюта оправдывается: - А что? - Долго думала? В общем, остаток вечера проходит в хиханьках-хаханьках и шутливых планах, как действовать дальше.