За кромкой гор

      Наконец-то я добрался до Таннелона, самодовольно подумал Эркен. Можно было позволить себе немного погордиться. Чем сложнее достигнуть цели, тем ценнее достижение.       С одной стороны, ему самому было ясно, что рано или поздно ему удастся задуманное. С другой, некоторые сомневались в успехе его предприятия. И вот он здесь, вопреки маловерам. К счастью, Ленед, получив назад своего недалекого родственничка, не стал тянуть время и выполнил данное им обещание с буквальной точностью.       Эркен с удовольствием вдохнул морской воздух, по которому за время путешествий по континенту успел соскучиться. Запах моря — это, кажется, единственное, что до некоторой степени роднило его родной город и Таннелон. Впрочем, в Эйнасе к нему примешивался легкий аромат специй, печеных каштанов, свежей рыбы, смолы, которой промазывали борта кораблей, и все это вместе образовывало то, что Эркен, хотя и не склонный к романтике, мысленно называл «запахом приключений». А здешний лишенный всех этих ноток воздух был, на его вкус, пресноват. Да и в остальном Таннелон… не слишком соответствовал его ожиданиям.       Минуя по дороге сюда Цитадель, перекрывающую Весенний перевал, купец успел поверить, что и Таннелон предстанет перед ним такой же неприступной крепостью с высоченными стенами, мрачными башнями, окруженной несколькими рядами разнообразных укреплений, рвов и решеток, что повсюду будет расставлена вооруженная охрана…       Начать с того, что стен у Таннелона не оказалось вовсе. Ни стен, ни рвов, ни башен. Разочарованный Эркен увидел раскиданные тут и там одно- и двухэтажные белые домики под серыми и бледно-розовыми крышами, стоящие не в ряд, окнами на дорогу, как он привык, а развернутые под разными углами, тонущие в зарослях шиповника, желтой акации и еще какой-то клубящейся зелени, в основном бесполезных пустоцветов. В общем, Таннелон напоминал скорее непомерно разросшуюся деревню. Причем деревню покинутую, в которой оставшиеся без присмотра дома воспользовались случаем и разбрелись по округе, попрятались от чужих глаз и друг от друга за всей этой зеленью. Так было на окраинах, насколько он успел рассмотреть.       Зато центральные улицы — совсем не деревенские, прямые и равномерно-ровные, не становящиеся ни шире, ни уже — открывали вид на море и почти совершенно пустой причал. Только несколько небольших кораблей, на которые Эркен охотно взглянул бы поближе, будь у него такая возможность, лениво покачивались на низких волнах. Небо без единого облачка синело безупречной синевой, ровной и густой, немного подплавленной жарким послеполуденным солнцем.       Оставаясь неподвижным, этот город все же с легкостью ускользал, скрывался от понимания. Как жаль, что с него здесь не спускали глаз, контролируя каждый шаг! Если бы ему предоставили свободу, Эркен первым делом отыскал бы местный рынок. Место, где прицениваются, торгуются, топчутся вокруг выставленных продуктов и изделий всякого рода, где расхваливают свой товар торговцы, один в надежде распродать побольше, другой — намеренный продать подороже. Пускай он не поймет разговоры, достаточно потолкаться в толпе, вслушаться в ритм голосов, вглядеться в мимику продавцов и покупателей, занятых обсуждением товара, увидеть, как здесь ссорятся и убеждают друг друга, чтобы окончательно разобраться в том, как течет жизнь города и что почем. Рынок, да, пожалуй, еще храм — это душа города.       Пока что Таннелон не демонстрировал ни того, ни другого, оставаясь на взгляд Эркена совершенно бездушным, поэтому купец еще раз вгляделся в окно, где виднелись пришвартованные у причала корабли. Даже с этого расстояния можно было сказать, что построены они не для серьезного дальнего плавания. Любой мальчишка в Эйнасе, где с пеленок учатся разбираться в кораблях, мог бы подтвердить это. На таких рыбачат неподалеку от берега, не рискуя сунуться далеко в море. Почему Таннелон, при всей своей провинциальности город явно не бедный, не имел на рейде хотя бы десяток настоящих морских кораблей? Если итарки не умели их строить, могли воспользоваться верфями южных городов. Если не умели править кораблями, могли нанять моряков и навигаторов…       На причале и вокруг него в этот погожий полдень не было видно ни одного рыбака или просто лениво слоняющегося туда-сюда бездельника. Вообще в Таннелоне встречалось очень мало прохожих на улицах, ни тебе бойкого уличного торговца, ни нищего, ни певца или скомороха. На море стоял штиль, и в городе тоже было тихо. Нигде не кричали глашатаи, не блеяли овцы, не рубили дрова, не грохотали повозки. Не сушилось разномастное белье, как в Эйнасе в погожий день, не трепалось по ветру пестрыми флажками, да и ветра-то никакого не было.       Все здесь было чисто, аккуратно, но скучно и как-то… Эркен долго искал подходящее слово. «Мертво», пожалуй, слишком сильно сказано. Все же посвистывали птицы, невидимые среди листвы, шелестел медленный прибой, время от времени из-за зеленых изгородей доносился детский визг, смех и отрывистый собачий лай.       «Сонно», вот подходящее слово! Этот городок спал. Он был целиком погружен в сон, раскинулся тут, на берегу, безмятежный и совершенно беззащитный. Итарки, похоже, всецело полагались на его удаленность, на непреодолимость гор, на морские бури, которые разбросали бы любой флот вторжения, на то, что никто не знал расположения прибрежных скал и мелей…       Как бы им не ошибиться!       А пока Эркен разглядывал Таннелон, сравнивая и ища различия и сходство с тем, что он видел до этого. Ведь он повидал много городов и стран. Эркен — один из немногих на этом краю Пандари, кто побывал далеко на востоке, во владениях Гальвара Могучего. Впрочем, Гальвара тогда еще никто так не называл, он был в те времена еще сопливым мальчишкой, а правил Киреансом его отец, человек слишком мягкий, за что позже и поплатился…       Но в те времена и сам Эркен был мальчишкой, не менее сопливым. И крайне недовольным тем, что отец отослал его так далеко от дома. Позади лежало долгое морское путешествие, небезопасное даже сейчас, в летний период. Эркену предстояло отныне работать младшим приказчиком, а скорее мальчиком на побегушках, в лавке торгового партнера отца.       Он был тогда возмущен и обижен на всех и все. Разве он не мог оставаться в родном Эйнасе, в котором еще его дед нажил капитал и построил два дома, а отец усердно приумножал унаследованное имущество?! И все это без никому не нужных далеких путешествий!       Здесь все было чужим, и даже пахло и звучало по-другому. Местные так коверкали язык, как будто спотыкались на некоторых звуках, а серединку слова, наоборот, противно растягивали. И при этом еще насмехались над тем, как говорит он. Хоть сожми зубы да и вовсе молчи. Но как молчать, если ты работаешь в лавке и должен крутиться с утра до вечера? И всем улыбаться, каждому угождать и все подмечать. Следить, чтобы покупатели не уходили с пустыми руками, чтобы повсюду рассказывали об их лавке, причем рассказывали только хорошее… Эркен старался изо всех сил, но каждый день, каждую ночь, лежа без сна, мечтал о потерянном доме. Скучал по веселым, беззаботным приятелям. По играм в догонялки в узких улочках Эйнаса, таких знакомых и родных. По дому, по родителям, даже по отцу, так безжалостно отославшему его прочь.       Далекий пыльный Киреанс сильно отличался от Эйнаса. Взять хоть лавки менял, вход в которые охраняли рослые охранники в жилетках, оголяющих мощные плечи. На самом деле ему нечего было там делать; монеты из Эйнаса охотно брали в уплату без всякого обмена. Но свое свободное время, если оно случалось, юный Эркен проводил именно здесь. У менял можно было встретить самых необычных, удивительно одетых посетителей, которые приносили необычные монеты со странными надписями, привезенные уж совсем издалека. Иногда с дырочками в серединке, такие удобно нанизать на шнурок и повесить на шею, чтобы не пропали. Круглые, овальные, квадратные. Золотые, серебряные. Из каких-то удивительных, переливчатых сплавов. Потолще и совсем тоненькие, как пластинки, с обгрызенными краями, легкие и увесистые, потемневшие и ярко начищенные, покрытые незнакомыми надписями и знаками.       В Эйнасе меняльных контор почти не было, а в других городах на подвластной итаркам территории тем более. Благодаря им по всему Пандари уже много веков подряд ходили одинаковые деньги.       Сами они этим, разумеется, не занимались. Богатые города покупали у них право чеканить свою монету, но только до первой ошибки, каковой могло стать изменение состава или веса монеты. Впрочем, ошибаться никто не рисковал, уж больно прибыльным было это дело. Каждый город мог использовать свою символику, предписан был только размер и общий вид монет. Края их покрывала специальная насечка. Некоторые думали, что для красоты, на самом деле — чтобы кто-то ушлый не отрезал от монеты краешек и не попытался расплатиться ею, уверяя, что такая она ему и досталась.       Общие для всех деньги несомненно были заслугой итарков и сильно упрощали торговлю и коммерческие расчеты. Но здесь, на востоке, пестрое разнообразие денег поражало воображение юного Эркена. Подумать только, что за каждой потертой монеткой, позеленевшей, погнутой или ненароком лишившейся краешка, стояла своя удивительная история. В руках каких людей они успели побывать, какие неведомые и опасные края повидали? Кто бежал с ними домой, прижимая к груди обеими руками, чтобы не потерять, кто подбирал с пыльной дороги, кто с показной небрежностью бросал на стойку в таверне, кто нерешительно протягивал на ладони, желая получить в обмен горсть засахаренных фруктов или пеструю ленту, во-он ту?       Только через три года повзрослевший, поумневший и вернувшийся назад в Эйнас Эркен понял, что ничего лучше для его образования и становления нельзя было придумать. Как брошенный в воду — плыви или иди ко дну — бьет по поверхности руками, ногами, всем, чем может, в попытке не утонуть, так и юный Эркен боролся в Киреансе за выживание и успех. И был горд, когда понял, что справляется. Он простил отца, поняв, что тот позаботился о нем самым лучшим образом. За годы разлуки Эркен привык самостоятельно принимать решения, ни от кого не зависеть, научился необходимой жесткости и гибкости, больше узнал о людях, причем самых разных, чем за десять лет сидения дома, узнал хитрости и приемы, которые никогда бы не выучил, останься он в родном городе. Его манеры приобрели необходимый лоск. Он научился разговаривать и с сильными мира сего, и с нищими, с мудрецами, шутами и дикарями.       Эркен узнал, что хороший делец рано или поздно достигает того момента, когда дела делаются как будто сами собой, и в этот момент нужно решить, что делать дальше. Бороться со скукой, вызванной непривычным бездельем, предаваясь все более изощренным удовольствиям, или ставить перед собой новые честолюбивые цели, требующие напряжения всех сил. Эркен уже тогда, в юности, твердо решил идти по второму пути и никогда не отступал от этого решения.       Вернувшись, он встал рядом с отцом не как ученик, а как равноправный партнер, и постепенно, по мере того, как тот старился, все сильнее перетягивал на себя управление торговым домом.       Когда жена предложила взять в дом сына ее безвременно почившей сестры, Эркен, конечно, не возражал. Хоть дюжину бери. Они от этого не обеднеют, а помочь сироте — дело благое, в духе Ренизи. У жены много свободного времени, пусть и занимается приемышем. Дом большой, сам Эркен появляется там только вечером, он нового члена семьи и не заметит. Да, так он думал вначале. И не заметил… Не заметил, как заинтересовался смышленым мальчуганом, который, в свою очередь, хотел все знать о его занятиях. Единственный из всех домочадцев.       Еще ребенком Ройфет сопровождал его в порт, глазел, как разгружают корабли, и наизусть мог перечислить, сколько и какого товара лежит в каждом из портовых складов, принадлежащих Эркену. Мгновенно пересчитывал в уме размер пошлины, пока опытные солидные таможенники напряженно хмурили лбы, чтобы прийти к тому же результату. Как же Эркен гордился мальчиком, как радовался быстроте его ума и точности суждений! Какие блистательные планы строил на его будущее!       Как всегда при воспоминаниях о племяннике, защемило в груди. Ройф, не родной ему по крови, которого Эркен ценил выше собственных дочерей. Ко мнению которого с каждым годом прислушивался все больше. На которого полагался почти безоглядно. Его наследник. Его гордость. Его боль. Павший глупой геройской смертью во время осады Эйнаса.       Вспомнился Барн с его глупыми рассуждениями о мести. Чего стоит его потеря по сравнению с потерей Эркена? Если ты потерял наставника, всегда можешь найти нового. Возможно, еще более полезного и знающего. А попробуй найти достойного наследника и помощника. Наследника, который будет хотя бы вполовину так хорош, как Ройф!       Одно время Эркен даже присматривался с этой целью к самому Барну. У того было много хороших качеств, но не хватало твердости и непоколебимости. Жаль, но парень слишком мягкосердечен и простодушен, слишком легко поддается эмоциям для того, чтобы претендовать на роль наследника его торгового дома. Того человека, которому когда-нибудь можно будет передать дела и со спокойной душой уйти на покой…       Резиденция итаркского генерал-губернатора располагалась на окраине Таннелона и выглядела посолиднее остальных городских зданий, но все же даже и близко не походила на то, что Эркен мог бы назвать внушительным дворцом или замком. Если бы не бело-зелено-голубой флаг на крыше, Эркен, наверное, и не догадался бы о предназначении этих строений.       У ворот дежурила охрана — красивые и до смешного серьезные мальчики лет шестнадцати в новеньких мундирчиках, гораздо больше похожие на игрушечных солдатиков, чем на серьезную силу, которая способна, если что, вступить в настоящий бой. Это зрелище окончательно убедило Эркена в том, что в собственном городе итарки слишком беспечны и не подготовлены ни к каким неприятным сюрпризам. Сами ворота представляли собой узорчатую чугунную решетку, даже не позолоченную, которую при желании можно было бы просто перелезть. Эркен слегка поджал губы: ни тебе надежной защиты от нападения, ни представительности.       Его провели по дорожкам, вымощенным стершимися и растрескавшимися плитками, в швы между которыми кое-где выглядывала трава. И тут непорядок! Конюшня, отделенная от остальных построек короткой липовой аллеей, выглядела едва ли не больше главного здания.       Оказавшись, наконец, внутри резиденции, Эркен был вторично разочарован как ее размахом, так и простотой обстановки. Самый плохонький дворец Гальвара Могучего был больше в три раза и обставлен наряднее и богаче. Куда они девали все награбленные за эти столетия деньги?! Зал, где оставленный один купец ожидал обещанной аудиенции, казался пустоватым и только оттого больше по размеру, чем был на самом деле.       Правда, когда его цепкий взгляд задержался на деталях, Эркен сумел оценить убранство по достоинству. Да, мебели совсем немного, но зато она явно не из дешевых. Приятные на вид поверхности так и манили рассмотреть и дотронуться. Эркен ощупал бархатистую обивку, медленно, как будто лаская живое существо, провел рукой по гладкому, изогнутому подлокотнику ближайшего кресла. Он не знал сорт древесины, который тут использовали, но отметил, что лак нанесен тонким слоем, так что красота естественных узоров не исчезала и не терялась под его блеском, а только лучше выступала на свет.       Каменный пол вроде бы не представлял собой ничего особенного, но щедро устилающие его ковры смотрелись на его фоне особенно теплыми и шелковистыми. Цвета были не яркими, скорее, припыленными. Кончики ворсинок серебристо поблескивали. Эркен думал было присесть и пощупать и ковры тоже, чтобы оценить качество, но он не хотел попадать в неудобное положение, если кто-то внезапно войдет и застанет его за этим занятием.       Купец еще не знал, можно ли по виду резиденции делать выводы о характере ее хозяина, но на всякий случай подмечал все вокруг, открывая все больше любопытных деталей. Вот кому могло прийти в голову расшить серые портьеры серой же тесьмой? Тому, кто прячет красоту вместо того, чтобы выставить ее напоказ? Тому, кому все равно, бросится ли в глаза посетителям прекрасное шитье, заметное только под определенным углом?       Впрочем, долго изучать обстановку в приемной ему не дали, почти сразу же пригласив пройти к генерал-губернатору. Это было странно и даже немного пугающе. Эркен был уверен, что аудиенции придется долго ждать. Тем более он явился раньше назначенного срока. Но то ли итаркскому генерал-губернатору с утра совершенно нечего было делать и он изнемогал от скуки, поэтому радовался любому посетителю... Маловероятно. То ли он, узнав, что Эркен уже тут, решил, отложив текущие дела, принять его поскорее. И с чего это вдруг такая честь? Неужели только потому, что об этом попросил Ленед?       Мелькнула паническая догадка: а что, если загадочный генерал-губернатор вообще не намерен его выслушать? Позволит войти внутрь, в то же мгновение объявит, что это и была аудиенция, к которой купец так стремился, и тут же вышвырнет вон. Итарки вполне способны на такое коварство, особенно Ленед! Если так, то дело плохо.       Эх, рано он обрадовался, нужно было в свое время внимательнее договариваться со злокозненным стариком, точнее формулировать свои требования! Добиваться не просто аудиенции, а определенного промежутка времени, в течение которого ему будет позволено говорить…       Неужели все зря?!