Когда мы будем главными героями

Чтобы хоть немного обсохнуть до возвращения в город, нам пришлось долго гулять вдоль берега, надеясь на солнце и сильный ветер, и к Дарине мы приехали ещё не абсолютно сухие, но абсолютно уставшие. Без толп гостей квартира казалась неестественно пустой и тихой, даже когда из гостиной доносилось слабое бряцанье гитары. Войдя вслед за Дариной в гостиную, я увидела, что играл Ян – он разлёгся на полу, бессмысленно перебирая струны, и, когда мы вошли, поленился встать и поздороваться, поэтому лишь коротко кивнул. Серёжа, устав с дороги, выглядел так, будто готов лечь на полу рядом с Яном и тут же уснуть, и единственным проблеском энергии в доме была Дарина – с патчами под глазами и остатками кофе в чашке, она бодро шагала по гостиной, прикрикивая на парней, как вожатая в детском спортивном лагере, и заставляя их подняться и начать репетировать. Пока они разыгрывались, я наслаждалась тем, что крики Дарины не относились ко мне, устраиваясь поудобнее на подоконнике с пледом и подушкой. Персонажи в моих заметках постепенно выстраивались в сюжетные линии – пока смутно, предположительно, лишь присматриваясь друг к другу и примеряя возможные роли – но даже призрачные намёки на сюжет были для меня такой долгожданной победой, что аж голова кружилась. Дарина пару раз с усмешкой глядела на меня, видя, как я с улыбкой что-то строчу в телефоне. Она приподнимала брови и слегка наклоняла голову, будто спрашивая «а кому это ты пишешь?» Мне было необъяснимо приятно думать, что в её глазах у меня есть загадочная романтическая история. Репетиция шла дёргано и бурно – песни сменяли друг друга, постоянно прерывались спорами и болтовнёй, запланированная на квартирник программа менялась каждые 15 минут. Настроение музыкантов также колебалось с поражающей амплитудой. Дарина то закатывала глаза в бессильной злобе и шла за очередной чашкой кофе, бурча себе под нос, с какими идиотами связалась, то танцевала по комнате и щебетала о том, что это будет лучший квартирник из всех, что когда-либо видел Питер. Серёжа играл вдохновлённо, самоотверженно, и с неменьшей страстью вступал с споры с Яном, как и что надо играть. В обсуждениях техники игры, ритма и акцентов он ещё мог уступить, но когда разговор каким-то образом доходил до критичной точки – фразы «да ты вообще понимаешь, о чём это песня?», в этом вопросе ничего не могло хоть немного изменить мнение Серёжи. Один из таких споров о смысле песни перерос в настоящие дебаты, в кульминации которых Ян забрал у Дарины одну из барабанных палочек и метнул её в Серёжу. Она пролетела рядом с ухом Далматинца, ударилась об стену, и в комнате воцарилась непривычная для этого места тишина. - Так, – прервала молчание Дарина, – все на перекур» Идея отдохнуть была принята единогласно – Ян довольно побежал курить, Серёжа вышел прогуляться, Дарина ушла на кухню, и в гостиной я осталась одна. Я глядела из окна на людей, которые неспешно гуляли по улице, заходили в пекарню и перебегали на мигающий сигнал светофора, когда меня отвлекло уведомление на телефоне. Написал Саша: – Привет, как дела? Где вы с Серёжей, сегодня к нам вернётесь? Я честно написала, что сама ещё об этом не думала. Саша быстро ответил: – Понял. А Кира тебе не писала? Что-то не отвечает мне весь день. – Не, не писала. – Ясно. Ну у неё такое бывает, когда просто ни с кем не хочет говорить. На всякий случай я позвонила Кире, но та не взяла трубку. Хотелось верить, что Саша хорошо знает свою сестру и та действительно просто не в настроении общаться, но я всё-таки написала ей с вопросом, как она. – И всё успеешь, кроме любвиии, – раздалось пение Дарины из коридора. Та, видимо, заскучала уже после двух минут наедине с собой, поэтому теперь шла ко мне. – Чего ты тут одна сидишь?, - весело спросила она, - пойдём на кухню, пока этих нет, поболтаем о своём о девичьем. Она налила мне чай, не спрашивая, надо ли, и протянула имбирный пряник. – Он ужасно затвердел, но, если макать в чай, есть можно. Я впервые задумалась о том, как мало её знаю. На своём квартирнике она умела быть одновременно со всеми гостями, и сейчас, когда мы просто сидели рядом и ей не надо было бежать к другим, мне казалось, что я снова встретила её впервые. Её черты лица выдавали сложную смесь национальностей, которую вряд ли можно было разгадать – это ещё сильнее бросалось в глаза сейчас, когда она была одета в простую белую накидку, а не привычный для неё сложный, красочный и многослойный наряд, в котором она появлялась на квартирнике. - Ты похожа на актрису, - почему-то захотелось сказать мне, - могла бы играть Пилар из Ста лет одиночества или Эсмеральду, которая из собора. Дарина улыбнулась. - Спасибо. Да я и поступала в театральный, три года подряд, так и не взяли. Увидев, что я погрустнела, она махнула рукой: - Да ничего, нашла себе другое дело, вот события организую. Планов много, хотела бы когда-нибудь свой театр сделать, камерный, прям на квартире. Может, всё в итоге и неплохо сложится, что меня не взяли. - Надеюсь, ты будешь играть в своём театре. Я бы посмотрела на тебя в роли какой-нибудь гадалки. Дарина засмеялась. - Ну, так-то я гадаю. - Таро? - Именно. Секундочку… Она подскочила, зашелестев накидкой, выбежала из кухни и через минуту вернулась с колодой в руках. - Ну, будем гадать. Она так довольна села передо мной, мешая карты, что было невозможно ей отказать. - Гадаем на мужиков, - провозгласила она, - только самый простенький, быстрый расклад, потому что времени не много. Если захочешь, как-нибудь ещё погадаю уже серьёзно. Я засмотрелась на карты – края были лишь слегка помяты и подтёрты, но цвета картинок выцвели вполне заметно – было видно, что колодой пользовались уже очень долго, но бережно. - Есть, на кого гадать?, - спросила Дарина, весело прищурившись. - Нет, - уверено ответила я, чем явно не убедила Дарину. - Ну как нет?, - переспросила она, так пронзительно вглядываясь в меня изумрудными глазами, что казалось, будто она читает мои мысли, - не обязательно отношения, можно про какие-то чувства, намёки… Я помотала головой, но она продолжила говорить, плавно жестикулируя: - Может, ты даже не думаешь, что с человеком возможна какая-то любовная история, а погадать всё равно можно. Я снова помотала головой, но она не сдалась: - Давай так. Если не хочешь говорить, просто в голове кого-то представь, и погадаем на него. Ладно? - Ладно, - кивнула я. Я понимала, что не смогу ответить ничего более вразумительного – я не могла сказать Дарине то, что и самой себе с трудом могла объяснить. Мне казалось, что стоит только подумать о конкретном имени, и что-то в жизни изменится, навсегда сломается какое-то хрупкий мостик равновесия, и я упаду в неспокойную воду. Я боялась не выдержать той лавины чувств и эмоций, которая была готова нахлынуть, если бы я была чуть честнее с собой. Боялась ждать, радоваться, ревновать, не спать ночами, бросаться от бескрайнего счастья в глухую тоску и обратно. Боялась проиграть. Искренне говоря, я очень боялась влюбиться. Дарина следила за мной с неотрывным, но мягким вниманием. Я подумала, что наконец поняла, какой цвет мне напоминают её глаза – цвет сосновых иголок в золотой час перед закатом. Совсем слабая грань, одна случайная мысль отделяла меня от того, чтобы всё рассказать ей, всем поделиться, но в этот момент хлопнула входная дверь. В квартиру ворвался запах курева и тишину нарушил громкий голос Яна: - Чего, репетируем? - Пять минут, - крикнула в ответ Дарина, вскакивая и захлопывая дверь кухни, - разорался тут. Она снова перевела взгляд на меня, ловко развела колоду карт в веер и протянула мне. - Тяни три левой рукой. И постарайся прислушаться, какие тебе… откликаются. Я попыталась заткнуть свой скептицизм ко всему, связанному с гаданиями, и с максимально вдумчивы лицом выбрать три карты. Дарина разложила их перед собой рубашкой вверх и перевернула одну. - Эта у нас будет обозначать прошлое. Выпало колесо фортуны. Я не знала, как реагировать, но Дарина явно была в восторге. Она всплеснула руками, отчего её браслеты задорно зазвенели, и откинулась на спинку стула: - Ой, ну старший аркан, это уже хорошо, это я уже люблю. Она внимательно посмотрела на карту, задумчиво наматывая на палец локон волос. - Вообще, колесо фортуны — это всегда перемены. Какие и к чему приведут, это другой вопрос, но главное отсюда – произошли какие-то сильные перемены в твоей жизни, с которых всё и началось. Почувствуй, как это про то, о чём гадаем. Дарина дала мне время для размышлений, но я пыталась думать о чём угодно, кроме как о гадании – рассматривала репродукцию «Офелии» на стене, пыталась по звукам из гостиной понять, чем занимается Ян, проверяла, смогу ли я вспомнить наизусть стихотворение «Ты большая в любви» Евтушенко. Дарина явно была довольна тем, как сосредоточено я задумываюсь над картой и её словами, и с ещё большим энтузиазмом открыла вторую карту и прокричала название так громко, что было слышно на всю квартиру. - Любовники! - Где?, - из-за двери раздался голос Яна. Дарина засмеялась и махнула рукой на дверь, но тут же попыталась напустить больше загадочности и шарма и заговорила тише: - Ой, то есть влюблённые. The lovers. Знаешь, с ними не всё так однозначно, когда гадаешь на любовь – не всё так понятно, как хочется сказать на первый взгляд. И обычно в раскладах на отношения они означают выбор. Какое-то решение, которое определит всё дальнейшее развитие истории. И, раз это вторая карта, то решение в настоящем. Она снова дала мне время на размышления. Я уже дважды проговорила про себя «Ты большая в любви» и принялась вспоминать «Бернанд пишет Эстер», чтобы чем-то занять мысли. - Последняя карта про будущее, - проговорила Дарина загадочным полушёпотом. Выпал шут. Дарина замешкалась, впервые не зная, что сказать. – Ох, ну все высшие арканы выпали, это мощно. Достойно. А по карте... Она повертела её в руках, будто так сможет что-то разглядеть. – Это одна из самых многозначных карт – шут может стать чем угодно. А предыдущая у тебя про выбор. Она многозначительно посмотрела на меня, будто взглядом говоря «ну, мы всё поняли, да?» Атмосферная пауза, которую пыталась создать Дарина, разбилась звонким голосом Яна: – Девки, когда репетировать? – Да идём!, – ответила Дарина и бодро подскочила, но по пути в гостиную уловила момент, чтобы театрально повернуться и обратиться ко мне: – Подумай, о чём я говорила. Вернувшись в гостиную, я проверила телефон и увидела ответ от Киры. «норм». На этом всё. Я снова написала ей, спрашивая, точно ли у неё всё хорошо и что она в целом сегодня делает. Мои попытки развить диалог мне самой казались жалкими и заранее проигрышными – было смешно второй раз писать один и тот же вопрос, надеясь на новый ответ. К моему приятному удивлению, через несколько минут Кира ответила, даже целым предложением: «Давай вечером увидимся и поговорим, если хочешь» Я радостно ответила, что, конечно, хочу, и отписалась Саше, чтобы он больше не волновался о пропаже сестры – всё хорошо, мы встретимся вечером. Репетиция продолжилась, и за пару минут разогналась до прежнего бурного темпа, который не спадал до самого вечера. – Ну хватит, - довольно сказал Ян, откладывая бас гитару, - последний прогон на своечковом будет. Все же придут? Он оглядел комнату так, как будто в ней была ещё публика и слово «все» не относилось ко мне одной. – Куда придут?, - спросила я. – Мы иногда перед большими серьезными квартирниками, на которые продаются билеты, устраиваем такие генеральные прогоны – вечера только для друзей. Сегодня такой будет. – пояснила Дарина и подмигнула мне, – и тебя ждем. – Ну как ждём, в целом ты уже тут, – добавил Ян, глядя на часы, – где-то через час люди приходить начнут. На перекус Дарина решила разогреть всё, что нашла в холодильнике – остатки каких-то замороженных овощей, борщ из стеклянной банки, полтора блина с ветчиной и сыром и фрикадельки. Как уверяла Дарина, ничего из этого не лежало в холодильнике больше двух дней и было вполне пригодно в пищу, но на четырёх голодных людей еды всё равно не хватало, и я вызвалась сходить в магазин. По пути я отписалась Кире с просьбой перенести нашу встречу на утро. От одной только мысли, что я была приглашена на камерный вечер «только для своих» я таяла от радости и счастливых ожиданий и не допускала даже мысли пропустить такое. Ради приличия я даже спросила Киру, не хочет ли она прийти – я бы могла попросить за неё у Дарины – но положительного ответа я и не ожидала. Кира в целом ничего не ответила, видимо, решив, что и так всё понятно. К вечеру квартира наполнилась гостями. Такой её было гораздо привычнее видеть – склад обуви в прихожей, свечи в пустых винных бутылках, подушки и пледы на полу гостиной, чтобы было, где сидеть. Людей было в несколько раз меньше, чем на прошлом квартирнике – Даринино понятие «только для друзей» уложилось в человек двадцать. Но, как на школьных уроках химии нам рассказывали, что газ занимает всё предоставленное ему пространство, так и гости у Дарины невероятно умели наполнять всю квартиру, сколько бы их ни было. Уже с приходом первых четырёх-пяти людей дом был наполнен смехом, звоном бокалов, нескончаемыми звуками шагов из гостиной на кухню и обратно. Я видела знакомые лица из тех, кого помнила с первого квартирника, и обнаружила, что сама для многих являюсь знакомым лицом. В начале вечера Дарина пошутила, что выступление музыкантов впервые за всю историю её мероприятий начнётся вовремя – ведь они уже были на месте и никто не мог опоздать – но и тут она оказалась неправа. Ян ушёл курить, с ним ушла чуть ли не бо́льшая часть гостей, и теперь они оживлённо болтали о чем-то на улице, не спеша возвращаться. – Он там уже своё мероприятие устроил, – недовольно заметила Дарина, наблюдая за ними с балкона. Некурящая часть гостей, которых оказалось сильно меньше, решила занять время игрой в дурака. Играли, как было принято в доме, на желания, но в этот раз всем приходили в голову совсем безобидные идеи – сделать массаж, сказать десять комплиментов, выписать проходку на свой спектакль. Это желание досталось актёру, которого я с первого вечера помнила по роли «труп в Балтийском доме», и он с грустной усмешкой пошутил, что на его собственные, вне основного театра спектакли и так по платным билетам никто не приходит, только друзья по проходкам. Доиграв очередную партию, я пошла искать Серёжу, понимая, что после начала концерта будет уже сложно поймать кого-то из музыкантов, так что сейчас единственный шанс поговорить – хотя я даже не знала, о чём хочу поговорить, меня подозрительно не волновал этот вопрос. Я только чувствовала, что хочу найти Серёжу. Зайдя в гостиную, я сразу разглядела знакомую красную рубашку и чёрно-белую причёску. Он стоял на балконе, и не один. Рядом с ним изящно опиралось на перила нежное тёмноволосое создание в белом платье из струящегося сатина и с бокалом вина в руке. Я подумала, что человек, который придумал белоснежку, когда-то встретил именно такую девушку – её кожа была похожа на скульптурный мрамор, и на бледном лице изящно выделялись чёрные брови и губы в бордовой помаде. Я почувствовала, как у меня скрутило живот, и больше всего на свете мне хотелось убедить себя, что это просто последствия от несвежих блинчиков с ветчиной и сыром. – Можно пройти? Из ступора меня вывел какой-то из гостей, кому я мешала тем, что замерла в дверях гостиной. Кажется, я что-то машинально ему ответила и вернулась на кухню. Там начиналась новая партия в дурака, к которой я присоединилась, чтобы не оставаться одной, но играла невнимательно, нервно, и в итоге проиграла. Сейчас мне даже хотелось, чтобы мне загадали желание уйти отсюда домой, но мне досталась просьба пойти помочь Дарине с готовкой еды. Та запекала свою фирменную картошку Айдахо, и в качестве помощи я могла лишь стоять рядом и смотреть. – Что с тобой, устала?, - спросила Дарина, глядя на меня. – Ага. В целом это не было неправдой. Щелчок дверного замка и сильный запах табака известили о долгожданном возвращении курильщиков. Они заметили, что с кухни пахнет едой, и теперь даже у Дарины со всем её организаторским запалом не было шансов загнать гостей в гостиную – было решено сначала перекусить. Внушительный протвинь запечённой картошки айдахо опустел наполовину ещё до того, как Дарина успела выгрести откуда-то кучу всевозможных остатков соусов в мелких баночках и пластиковых бутылках. – Тише, тише, – смеялась Дарина, наблюдая, как дольки картошки стремительно разбираются на пластиковые тарелки, салфетки, а порой даже просто в руки, – ну вот сразу видно, артисты, голодные какие. В кухне стало тесно, и я ушла в гостиную ловить момент, когда она снова была почти пустая. Моё любимое место на подоконнике оказалось занятым, и я нашла новое уютное местечко – на полу в углу за шкафом. Ковёр тут был заметнее мягче, чем в остальной гостиной – не такой вытоптанный – а ещё мне нравилось, что тут меня не видно, если смотреть из дверей гостиной. Сложно описать это ощущение тепла и укромности, но я чувствовала себя ребёнком, который в детстве играет в прятки. Я закуталась в плед и прислонилась головой к шкафу. Стало так тепло и уютно, что я сама не заметила, как начала засыпать, но меня разбудили шаги, остановившиеся прямо перед мной. Открыв глаза, я увидела чёрные джинсы, а, подняв глаза, и их обладателя. – Привет, Серёж. – Доброе утро, – усмехнулся он, – прости, если разбудил, думал, вдруг захочешь. Что смог взять. Он неловко протянул мне пластиковую тарелку с шестью дольками картошки и кляксой кетчупа. Я вся расплылась в улыбке от такого подарка. – Спасибо. Разделишь со мной трапезу? Он сел рядом, смешно зевая. – Ох, мы ещё не играли, а я уже устал. – Понимаю. – Дарина сказала, надо сократить программу, но мы с Яном всё никак не можем договориться, что убрать. Вот скажи, что бы ты точно не убирала? Мне в голову пришла песня, которую после репетиции напевала Дарина. Я помнила мелодию, но совсем не могла вспомнить хоть какие-то слова, чтобы сказать Серёже, о какой песне думаю. – Эта, которая…, – попыталась объяснить я, но меня отвлек телефонный звонок. Звонил незнакомый номер – по крайней мере, не записанный у меня в контактах – но Серёжа тут же сказал: – Это Саша. В гостиной становилось всё больше народу, и говорить было неудобно, так что я быстро выскользнула из квартиры на лестничную площадку. Серёжа наблюдал за мной из дверного проёма. – Ты с Кирой?, – спросил Саша без приветствия. – Не…, – тихо ответила я, и он тут же меня перебил. – Но вы сегодня виделись? Я никогда не слышала, чтобы он говорил с таким напряжением в голосе, и мне даже стало страшно отвечать. – Нет, понимаешь… Он громко выдохнул. – В общем, не, планы переменились, я хотела с утра поговорить с ней. А ты объясни, в чём дело, ты меня пугаешь. – Да я сам не знаю, просто весь день ничего не писала, на звонки не отвечала, домой теперь пришёл, её тут нет. Он снова тяжело вздохнул: – Прости, я знаю, как глупо это выглядит – она может просто вышла куда-то погулять, а я уже панику навожу. Просто пойми, это я… Он замешкался, не находя нужного слова. – Параноик?, – спросила я. – Старший брат. Я не умела стоять на одном месте во время разговора по телефону, поэтому медленно шагала вниз по лестнице. Подняв голову, я заметила, что Серёжа идёт за мной – он всё ещё держался достаточно далеко, чтобы давать мне личное пространство и не подслушивать разговор, но достаточно близко, чтобы наблюдать за моими эмоциями и пытаться угадать, что происходит. – Знаешь, Кира родителям может показательно не отвечать весь день, но меня она никогда не оставляла так волноваться, всегда хоть что-то писала. Мне не нравится, что сейчас она молчит, и её рюкзака нет дома. Мне становилось тревожно. Лестница начала казаться бесконечной и тёмной, а весёлый шум из квартиры звучал далеко и глухо, будто я находилась под водой и слышала голоса с берега. – Кира мне сегодня отвечала на сообщения, – я попыталась успокоить Сашу, – давай я сейчас ей позвоню. И тоже поищу её. – Давай. Он мгновенно бросил трубку. Я позвонила Кире, но та не отвечала. – Всё в порядке?, – тихо спросил Серёжа. – Да, да. Не знаю. Саша не может дозвониться до Киры и параноит. – Понимаю. Я могу чем-то помочь? – Не знаю, – снова сказала я. Кира не брала трубку. Голосовой помощник уже в третий раз объявил, что абонент не отвечает и я могу оставить ему сообщение. Я в третий раз сбросила и в четвёртый раз попыталась позвонить. Доносящийся из квартиры шум зазвучал громче, и мы с Серёжей синхронно подняли головы, чтобы посмотреть, кто открыл дверь. В полутьме лестнице было сложно разглядеть лицо, но это было и не нужно – изящный силуэт в белом платье узнавался и так. Темноволосая девушка, которую я раньше видела рядом с Серёжей подошла к перилам лестничной площадки, опёрлась на них, изображая, что стоит на балконе, и театрально продекларировала: «Мой слух еще и сотни слов твоих Не уловил, а я узнала голос: Ведь ты Ромео? Правда? Ты Монтекки?» Ну да, конечно она знает монолог Джульетты на балконе. Если бы она сказала, что знает всего Шекспира наизусть, я бы совсем не увиделась – на её образ это было похоже. – Тебя заждались, – крикнула она Серёже. Он перевёл взгляд на меня и на пару секунд замялся. – Слушай, мне надо идти. Я просто не знаю, чем сейчас могу быть полезен. Но ты пиши, когда всё прояснится, ладно? Или если всё-таки понадоблюсь. Я промолчала, в шестой раз набирая номер Киры. Серёжа убежал наверх, не дождавшись моего ответа, и я одна вышла на улицу. Стоял очередной душный летний вечер. Перегретый асфальт, спёртый тяжелый воздух без малейших порывов ветра. Я быстро ушла подальше от дома, не поднимая голову на окна верхнего этажа. «Абонент не отвечает. Вы можете оставить сообще...» Я сбросила звонок. И тут же набрала Киру в восьмой раз.