Падшие

Все в поместье Макинтайр давно спали, даже слуги в этот поздний час видели свои тусклые сны. Из просторного музыкального зала доносилась мелодия, которая особенно легко звенела в эту октябрьскую ночь и печально разносилась с воем ледяного ветра. В полумраке, под вуалью лунного света, можно было различить только прямой стан Блэйр, сидящей за фортепиано. Никто не смел тревожить Макинтайр, которая находила свой ночной покой в тоскливых нотах. Выученная наизусть композиция с лёгкостью лилась из-под ее тонких пальцев. Случалось, что она задумывалась над чем-то, не замечала, как начинала импровизировать, и вновь возвращалась к прежнему минорному мотиву. Ничто не волновало её в момент игры, она отдавала музыке всю себя. Звучащее не было похоже на что-то модное, чопорное и бездушное. Мелодия будто исходила из самой глубины души, ритм подстраивался под биение пульса, а плачущие ноты дрожали от холода вместе с самой Блэйр. Но её что-то смущало, раздражало и не могло дать забыться. Блэйр грубо ударила по клавишам фортепиано и, подождав с минуту, лениво обернулась на высокий дверной проём. Она знала, что оттуда, из сумрачной темноты, за ней давно наблюдают два пытливых янтарных глаза. – Твой отец не против таких ночных концертов? – насмешливо прошептал Велиар, прислонившись к стене. Дугальд любезно оставил его переночевать в поместье, дал ему новую одежду, выделил гостевую комнату, но обделил ужином. Такая обходительность Дугальда казалась Блэйр странной, особенно с учетом разговора, который он затевал с Велиаром утром. Поведение отца для Макинтайр стало новой причиной гнетущей бессонницы. Велиару тоже не спалось, Блэйр часто слышала его бесшумные шаги вдоль коридора. – Его комната достаточно далеко, он не слышит, – Блэйр бездумно посмотрела в окно. Она и не заметила, как закончился дождь, неразличимые созвездия пронизывали блеклое небо, а густой туман окутывал горы и мысли. Макинтайр хранила безмолвие достаточно долго, чтобы позволить Велиару заполнить тишину пустословной беседой, но он не говорил ни слова. – Тебе следует уйти из поместья завтра же. Чем раньше, тем лучше, – монотонно продолжила Блэйр, после непродолжительного молчания. Она произнесла это не думая, обрывисто и в ее голосе слышались слабые ноты волнения. Макинтайр не была уверена, что поступает верно. Весь вечер ее терзало беспокойство. Велиар был не тем человеком, которого бы она хотела видеть в этом мертвом месте. На то были свои причины, известные лишь одной Блэйр, но почему-то ей требовались большие усилия, чтобы не выпалить их Велиару. Блэйр понимала, как обидно это звучит, ее саму жгла удушающая вина. Она упорно сосредотачивала внимание на нотной бумаге, не желая смотреть на Велиара или же знать его реакцию. Она не представляла, последует ли эта реакция вообще. Она просто напряженно вслушивалась в темноту, ожидая услышать далекое эхо его ответа. Но вместо этого ощутила в смертельной близости от себя его ровное дыхание, а позже и его тихий голос: – Я что-то сделал не так? – Велиар немного отстранился и облокотился на фортепиано, чтобы получше видеть лицо Блэйр. Она осеклась. Да, он делал все не так. Его галантность и обходительность, как и любое мужское внимание, Блэйр воспринимала с опаской. Но проблема была даже не в этом. Макинтайр впервые за такое долгое время почувствовала себя хорошо рядом с кем-то. Сколько бы не длилось это мимолетное умиротворение, после него сразу наступал животный страх. Изначально она считала, что пугалась быть обманутой сладкими речами. Но все-таки больше смерти Блэйр боялась причинить Велиару вред. Даже если она не сделает этого собственноручно, со всем справится Дугальд. Намерений своего отца Блэйр никогда не знала, но великодушие и благородность были далеко не в его характере. Потому она пожелала скорее избавить себя от компании Велиара, отгородиться от него ледяной стеной, лишь бы только он быстрее забыл ее, это ужасное поместье и ее омерзительного двуличного отца. – Уходи, Велиар, тебе здесь быть не к чему. – Почему ты вновь так холодна? – в его взгляде читалось ясное разочарование, от которого Блэйр, крайне неожиданно для себя, разволновалась. – Мне казалось мы начали неплохо ладить. – Вот именно, что казалось, – размеренно начала она, с трудом поборов все тайные тревоги. – Я не хочу, чтобы ты был здесь, и будет лучше, если мы никогда боле не увидимся. – Кому от этого будет лучше? – парень не прекращал бессмысленно выпытывать неочевидную исповедь. – Велиар, ты невыносим, – раздраженно вздохнула Блэйр. – Неужели я прошу так много? – Много, мисс. Чем я заслужил твое недоверие? – Тебе не нужно мое доверие, – она сказала это намного мягче, её жесткие черты лица в лунном свете обрели измученные оттенки. В глазах Макинтайр мелькнула холодная тень раскаяния. – Просто оставь меня. Она демонстративно отвернулась, прервав невыносимый зрительный контакт. Блэйр сердилась на себя за такую бездушную строгость и давно жалела, что затеяла этот разговор. С ее языка срывалось совсем не то, о чем она действительно думала. Велиар действовал ей на нервы, но Блэйр не хотела, чтобы он покидал ее, молилась, лишь бы он пробыл с ней еще пару минут. Это было для нее так непривычно, ее тело пробивал мандраж, неясные мысли забивали голову. Она знала, стоит Велиару уйти, как эти ощущения вонзятся в нее с новой силой. Ей надо было чем-то жертвовать: своей безмятежностью или его безопасностью. Мириться со своими страданиями, как она считала, было легче. Велиар не спеша протянул руку в сторону Макинтайр, но вдруг провел по клавишам. Посреди режущей тишины послышалась короткая мелодия, скорее напоминающая всхлипы расстроенного инструмента – нечто схожее с тем, что играла Блэйр, нечто большее, чем просто музыка. – Твоя воля. Мне жаль, мисс Макинтайр, – Велиар сдержанно улыбнулся, прежде чем скрылся за дверьми одинокого зала. Блэйр до последнего не поворачивалась к нему и сумела различить эту небрежно брошенную улыбку только в заплаканном окне. Она обессиленно закрыла глаза руками. Все происходящее заставляло чувствовать ее такое отвратительное опустошение, словно она совершает самый тяжкий грех в своей жизни. Она знала, что делает все как нужно, и раньше ее правоты было достаточно для ледяного душевного покоя. За эту беспокойную ночь Блэйр так и не легла спать, непрерывно играя выдуманные композиции, выходя дышать сырым воздухом на балкон и водив круги по комнате. Она все желала сходить и выпить лауданума, только чтобы отогнать от себя лишние размышления, вину и беспричинную тревожность. Часов в пять утра Макинтайр задремала на кушетке, поддавшись действию принятого снотворного. Утро началось с привычной головной боли. Служанки, не заметив Макинтайр в кровати, наивно посчитали, что она уже встала. Нашел же ее Дугальд только в девять. Не без лишней грубости он потряс ее за плечи, осыпал обвинениями об ужасном режиме сна и бесцеремонно выгнал из музыкального зала. Дальше шла уже обыденная рутина, завтрак, несвязное чтение. Все это время Блэйр провела без чувств. Она плохо соображала, не придавала значению ничему, что происходило вокруг. Прежняя тревога переросла в глухую, неподавляемую панику. Утро казалось просто глупым сном. Макинтайр не помнила ничего, что происходило ближайшие два часа. Она чувствовала себя мертвой, сломанной и истощенной. Блэйр не могла думать ни о чем другом, как о прошедшей ночи. Все ее нелепые попытки отвлечься ни к чему не приводили. Она не слышала чужих голосов, слабое пение птиц, шаги, себя, вокруг нее была сплошная звенящая тишина. Ей было легче убить себя, чем проживать такое. Она отняла у себя что-то, нечто очень важное. Блэйр никак не могла найти для себя ответ, что же ее мучает, зачем она позволяет себя мучать. Ей было тяжело отпускать его. – Я сделала все правильно. Он исчезнет, я должна смириться, – сухо проговаривала она себе, лежа на кровати и сминая страницы непонравившейся книги. – Почему мне только не все равно? «Ты знаешь почему», – без промедлений ответил внутренний голос. Макинтайр бросила книгу в стену. На смену долгому опустошению пришло раздражение. Ее безмерно бесило все, что она сейчас проживает. Она ненавидела эти страдания, ненавидела ни в чем не виновного Велиара, а больше всего ненавидела себя за позорную слабость. Она точно знала, что Велиар ее презирает, считает черствой, ядовитой, бессердечной. От этих мыслей у нее пересыхало горло и сбивалось дыхание. Его мнение оказалось слишком важным. С каждой секундой она чувствовала себя такой ничтожной, что пределом ее мечтаний было застрелиться. Если бы он только не оставил ее так рано, дал бы ей немного больше времени одуматься. Это было похоже на безумие: каждый раз возвращаться в ту ночь и находить все больше слов, которых она могла ему сказать. Ее изводило это бессилие, она чувствовала себя в тупике недосказанности и недопонимания. Помогли бы ей оправдания; утешат ли они ее, освободят ли от терзаний? Да. Блэйр легкомысленно считала, что стоит ей лишь высказаться и все закончится. Велиар бы выслушал несвязный рассказ про страхи, переживания и муки. Лишь этого ей уже хватит для спасения. Она сможет легко забыть его и свое секундное откровение. Блэйр выскочила из спальни, сбивая с ног слуг и едва ли не опрокидывая пустые напольные вазы в коридорах. В бессмысленных попытках отыскать Велиара Блэйр обежала все комнаты поместья, но он вновь исчез, провалился под землю, словно его никогда здесь не было и не должно было быть. В отчаянии она опросила всех горничных и лакеев, повторно заглянула в каждый угол, но все тщетно. – Отец, – она влетела в кабинет к Дугальду, взволнованно дыша и сжимая в руках подол платья, – где Велиар? – Художник? Уехал еще с утра, – умиротворенно сказал мистер Макинтайр. Он даже не поднял глаз на дочь и все что-то усердно писал. Блэйр застыла в дверях и, казалось, побледнела еще сильнее. Она изнеможенно прижалась к стене. Этот исход был очевиден. Внутри пронеслась целая буря чувств, парализовавших Макинтайр до костей. Было ли это смятение, стыд, вина, разочарование, сожаление – она не знала. Блэйр была лишена шанса на покой, утратила последнюю надежду на понимание. Мир снова стал для нее беззвучен, а все слова Дугальда пролетали мимо. Зачем ей его слышать, он ведь не говорил о Велиаре. – Блэйр! – резкий крик Дугальда заставил ее встрепенуться. – Сколько раз я обязан напоминать тебе про гостей? Будь готова вечером. – Какая разница, не мои же это гости, – она смотрела и говорила с полным отчуждением, будто совсем не понимала, где сейчас находится. – Это наши гости. Будь добра, сделай вид, что ты хорошая дочь. Блэйр, не дослушав нескладные речи отца, вышла из кабинета. Она не знала куда ей теперь идти. Это место вновь обрело глубокую пустоту, словно Велиар был важной частью поместья, без него жизнь здесь не идет, стоит на месте мертвым грузом. Как это было странно, он ведь пробыл здесь лишь одну ночь. «Ну, конечно, он уехал, – причитала в мыслях Блэйр, – я же сама этого хотела». Он все сделал так, как она просила, но именно поэтому было нестерпимо тошно. Она слишком надеялась на его упрямство. Наивно было полагать, что его наглость настолько безмерна, что он посмеет остаться в поместье. Пока Макинтайр шла обратно к себе, она все никак не прекращала подавлять унижение злостью. Она заламывала руки, не разрешая проявлять нечто большее, чем обыденную желчность. Для Блэйр было невыносимым давать волю эмоциям, они все были ей незнакомы, она их дичилась. Первым ее порывом было бросить все и поехать в церковь. Гордость оказалась сильнее. За чувством вины последовала горькая обида. Она слепо верила в свою важность, думала, что Велиар не бросит ее так просто. Блэйр, как только пересекла свою комнату, сползла по холодной стене. Она долго сверлила пустоту стеклянным взглядом. Как бы Блэйр не пыталась себя убедить, что поступает глупо, это не получалось. Она совершенно запуталась в своих желаниях, страхах и словах. Макинтайр потеряла счет времени. Проговаривая вслух все свои мысли, она наконец пришла к выводу, что должна чувствовать облегчение. Он в безопасности, он далеко, он не вернется. И не так важны ее надежды и чувства, как чужой покой. После, единственное, что крутилось в голове Макинтайр – забыться. Она перебирала книги, полки, шкафы, открыла окно, закрыла его обратно, схватилась за шитье алой лентой, почистила револьвер, покидала в стену ненужные бумаги, расчесала волосы, желала сходить поиграть на пианино, как в дверях ее остановила камеристка, предлагая поменять платье на что-либо более нарядное. – А что не так с моим, Мэри-Энн? – Блэйр говорила отрывисто, заставляя себя проглатывать вновь нахлынувшее беспокойство. – Все хорошо, мисс, просто приказ мистера Макинтайра, – пожилая женщина аккуратно взяла Блэйр под руку и ласково погладила ее. Служанке всегда было жаль бедную нервную мисс. Она была более чем уверена, что Блэйр больна какой-нибудь душевной болезнью. Гости начали собираться где-то к семи часам. В десять они уже поужинали, напились и во всю играли в покер. Частыми гостями Дугальда обычно были его напарники по работе. Их он с большой натяжкой называл друзьями. Каждый подобный вечер начинается одинаково: с неплодотворных обсуждений дел компании, политики, светских бесед и выпивки. Бокал за бокалом – и все мужчины уже ведут себя развязнее, играют, шутят, рассказывают скучные истории, жалуются на жизнь, работу, жен, детей. Блэйр же на таких мероприятиях нужна только чтобы сыграть сонату на фортепиано по чьей-либо просьбе или стать причиной для сомнительной гордости Дугальда. Перед выходом в зал она еще раз посмотрела на свое отражение в мутном зеркале. Долгая бессонная ночь давала о себе знать. Бордовое бархатное платье и аккуратная прическа не могли скрыть синяков под глазами, изнурительной усталости и молчаливого раздражения. К этому времени она смогла вернуть себе прежнее хладнокровие, но происходило с ней все также что-то тревожное. К гостям Макинтайр шла крайне неохотно. В их обществе она чувствовала себя не то что лишней, а скорее предметом декора. Иногда было интересно послушать про оружия и насущные проблемы, но Блэйр в эти темы не стремились посвящать. Потому вечер предстоял прескучный. Только преодолев порог, Блэйр мгновенно сморщилась от запаха гари и спирта, который уже впитался в стены и окружал ее повсюду. Она брезгливо оглядела обстановку и сразу узнала отца, некоторых его коллег, мистера Балларда Кроуфорда – крупного и неотесанного мужчину, который был похож скорее на лесничего, чем на аристократа, и его младшего никчемного брата мистера Дункана. Еще хуже ей стало, когда за игральным столом с колодой карт в руках она увидела Фредерика Гамильтона. Вокруг Фредерика и его соперника столпились все присутствующие. Блэйр могла видеть только мерзкую физиономию Гамильтона, второго же игрока было трудно различить за спинами смотрящих. – А вот и наша юная мисс, мы уже думали ты не навестишь нас, – протяжно и притворно радостно сказал Дугальд, приметив Блэйр у входа. Макинтайр почувствовала на себе несколько скользких мужских взглядов. Она нахмурилась и всеми силами пыталась сдержать нахлынувшее отвращение, но из-за приступов внезапного удушья закашляла, подбежала к настежь открытому окну, жадно глотая воздух. Позади донесся порицающий гул. «Ну вы и накурили, господа. Конечно, мисс Макинтайр задохнулась тут от вас», – басом выкрикнул Баллард из толпы, скорее не в укор, а в шутку. Дугальд усмехнулся и покосился на дочь, которая не могла перестать переводить дух. – Ты настоящий плут, малец, – одобрительно воскликнул Фредерик и залился гадким смехом, – обыграл старика, похвально. Последний раз меня так мистер Макинтайр дурил в армии. – Вы меня перехваливаете, не стоит, – знакомый едкий голос заставил сердце Блэйр сжаться от неоправданного испуга. «Только не ты», – пересохшими губами заклинала Блэйр. Напротив мистера Гамильтона она увидела молодого парня с иссиня-черными локонами, хитрыми желтыми глазами и в темном расстегнутом жилете поверх новенькой белоснежной рубашки. Велиар вальяжно раскинулся на стуле с бокалом красного вина и украдкой поглядывал на Блэйр до тех пор, пока она этого не заметила. Пустота внутри Блэйр переменилась бессильным отчаянием, которое она сдерживала, сжимая кулаки и больно впиваясь ногтями в ладони. На белом лице ее не отразилась ни одна эмоция, лишь в глазах слабо читалось глухое непонимание. Велиару под таким колючим взглядом стало не по себе, и он поспешил занять себя разговорами с окружающими его аристократами. – Велиар, можно вас на минутку? – холодный голос Макинтайр раздался сзади, совсем близко. Велиар, незаметно вздрогнув от неожиданности, слабо кивнул Блэйр и пообещал собеседникам, что совсем скоро вернется. Все присутствующие недоверчиво переглянулись, пока они отходили подальше. Мистер Кроуфорд сел на освободившееся место и предложил сыграть Дугальду. – К чему такая официальность? – Велиар приветливо улыбнулся и лениво прислонился к стене. – К чему ты здесь? – Блэйр скрестила руки и упрямо смотрела в его лукавые насмешливые глаза. – Ты разве не рада? – Ни разу. – Врешь, – Велиар стал непривычно серьезен. Он так легко подловил ее на неочевидной истине, что Блэйр с трудом смогла сохранить поддельную невозмутимость. – Упрекать меня еще будешь? – Освободи меня от своего осуждения, мне есть прощение. – Попробуй оправдаться. – Голубки, а можно ворковать в другом месте где-нибудь? – раздраженно гаркнул мужчина, сидевший на диване с сигарой. – Да где они воркуют, ты мисс Макинтайр видел? – слишком громко выкрикнул из-за игрального стола Баллард. – Как Мегера встала над бедным парнем, всю атмосферу нам нагнетает. – Неприлично в чужие беседы вмешиваться, господа, – Велиар, подловив момент, поспешил вернуться к нетерпеливым собеседникам. Блэйр лишь закатила глаза и устроилась неподалеку на красной тахте, невнимательно подслушивая их треп. По ее наблюдениям, Велиар определенно пользовался успехом в светском обществе. Он мог легко поддержать всякий разговор и развить любую тему, даже самую от него далекую. Иногда казалось, что все его слова, увлечения и осведомленность – одна большая ложь и хорошая актерская игра, но в таком его подозревала лишь Макинтайр. Точно ли с этим человеком она так жаждала встречи? Дугальд неожиданно ударил по столу и, швырнув карты в Кроуфорда, резкими движениями налил себе бренди в стакан. Он проиграл. Сдерживая порывы глупой злобы, Дугальд подозвал к себе Фредерика. Пошептавшись с минуту, они удалились в другой конец зала, расположились в старомодных креслах, закурили в окно и погрузились в увлеченную беседу. Хоть присутствующие и привыкли к подобным выходкам Дугальда при поражении или неудачах, Блэйр насторожилась. Обнаружив на себе вопрошающий взгляд дочери, Дугальд понизил голос и придвинулся ближе к Гамильтону, не давая никаких надежд расслышать хоть небольшой отрывок их разговора. «Ну что, кто следующий в покер?» – зазывал желающих Кроуфорд, пока тасовал колоду. Баллард, по мнению всех мужчин, являлся отпетым мошенником, поэтому они лишь жали плечами, поджигали сигары или заполняли бокалы алкоголем. – Давайте я, – внезапно вмешалась Блэйр, усаживаясь напротив Кроуфорда. – Этого еще мне не хватало, чтоб дама в карты играла, – завопил Баллард с ядовитой насмешкой и оглядел окружающую его толпу, ища одобрения. – Вы слышали, что она удумала? Покер! Иди, деточка, читай лучше французские романы или сыграй на клавишах что-нибудь веселенькое, если умеешь вообще. – Зря ты так, брат, мисс Макинтайр в картах то не дурна, – послышалось негромкое бурчание младшего Кроуфорда. – Не надумывай, Дункан. Чего женщина в картах вообще понять может? Тут не только удача, но и стратегия нужна. Ты еще скажи она и войском командовать не дурна, – Кроуфорд встал из-за стола и неуклюже упал всей тяжестью на диван, не желая прекращать возмущенную тираду. – Так и скажите, что боитесь проиграть даме, – съязвила Макинтайр, делая акцент на последнем слове. – Не встревай. Такая дерзкая, лишь хамить умеешь, а на деле кем без отца будешь? Приструнил бы тебя кто, а то места уже своего забывать стала. – В таком случае и вы не забывайте, кто посоветовал мистеру Макинтайру повысить вас до главного мастера. Макинтайр с важным видом сложила руки под острым подбородком и скептично подняла брови. Их окружил приглушенный ропот, Баллард покраснел от тупой ярости. Он пытался сообразить, как умно ответить Блэйр, но этого не получалось под ее выжидающим желчным взглядом. Казалось, что любая сказанная фраза будет жестоко использована против него. Обстановка невольно накалилась. Дугальд с Фредериком, полностью увлеченные разговором, всеобщее напряжение не заметили, лишь Гамильтон незаметно ухмыльнулся, заметив надменное выражение лица Блэйр. – В любом случае с вами, мисс Макинтайр, я играть не собираюсь, – с неодобрительным прищуром рявкнул Баллард. – Позвольте, тогда, я сыграю, – вступился Велиар и, пряча некоторую взволнованность привычной развязностью, начал мешать и раздавать карты, украдкой одаривая хмурую Макинтайр мимолетной улыбкой. – Блайнд, –Блэйр небрежно бросила две красные фишки в центр стола, как только получила в руки карманные карты. Желающих посмотреть на это действие собралось достаточно, чтобы пробудить в Блэйр азарт. Дело даже было не в жажде отомстить Балларду, сколько в потребности отвлечься от секретов Дугальда и Фредерика. Макинтайр сосредоточилась на своем раскладе. Старшая карта король черви, пар нет. Сбросив все, кроме короля, Блэйр набрала из колоды новые карты, в надежде собрать хоть какую-нибудь комбинацию. Лучше не стало. Велиар сидел с прежним самодовольным видом, что не давало Макинтайр никаких намеков на его карты. Круг торгов прошел в молчаливом напряжении, на кон поставили сто фунтов. ¬– Извини, – еле слышно вымолвил Велиар, после вскрытия карт. Просил прощения он явно не за свой фулл хаус, и знать это могла только Блэйр. Баллард Кроуфорд злорадно рассмеялся, словно это была его личная победа. Пока окружающие ликовали поражению Блэйр в первом раунде, Велиар снова перетасовал колоду. – Я вообще не сильно горел желанием здесь сидеть, – тихо продолжил Велиар, ища в глазах Макинтайр хоть малейшее понимание на то, что она правильно трактует его слова. – Так и зачем же ты играешь? – незаинтересованно спросила Блэйр, добавляя в банк фишки. Велиар мельком показал ей из колоды карту пикового короля, которого сразу убрал в сторону. Блэйр оглянулась на Дугальда, Велиар кивнул и неловко поправил рукав рубашки, как только она повернулась в его сторону. – Не блефуешь? – Я никогда не вру, мисс. Просто недоговариваю. – Ну и что же с «королем»? – прошипела она, внимательно разглядывая свой расклад. – Нужна ему одна услуга, – он аккуратно загнул края двух своих карт, на секунду показывая пикового валета и трефовую даму. – Смекаешь? Блэйр печально усмехнулась и спряталась за красными рубашками карт. Она дивилась, как остальные еще не заметили их перешептываний или хотя бы не заподозрили в жульничестве. Логическая цепочка выстраивалась у нее в голове с удивительной скоростью. Она, Велиар, Дугальд. Что нужно аристократам от художников? Портреты. Семейный? Но Велиар еще и реставратор. Какая из услуг нужна была отцу, Макинтайр додумать не успела. Блэйр, получив в руки стрит, смело повысила ставку. Не зря, эта победа была ее. – Последний раунд, – предупредил Велиар. ¬– И вскрываемся? ¬– заговорщически продолжила Блэйр. – Именно. Сет из трех дам у Блэйр. Она случайно обратила взор на Велиара, уголки губ которого нервно дрогнули. Посчитав это хорошим знаком, Макинтайр пошла ва-банк. – Совсем страх потеряла? – осадил ее Баллард, склонившись над картами. – Не плачь только, когда проиграешь. – И без вас разберемся, – лукаво улыбнулся Велиар Кроуфорду и взглядом указал на его прежнее место. Велиар бросил на середину стола пару тузов, пикового короля, семерку черви и бубнового валета. Блэйр выиграла. Зрители, после некоторой досады, начали убеждать Макинтайр, что не сомневались в ее успехе, и налили ей вина, как заслуженной победительнице. Один Кроуфорд презрительно скривился и с трудом процедил: «Поздравляю, мисс». Он был более чем уверен, что это простое везение. Проигрыш Велиара он принял на свой счет и, не пряча огорчение, выпил залпом едва ли не полный стакан виски. – И правда, она вся в мать, – подал задорный голос Фредерик. Она поймала на себе его пристальный оценивающий взгляд. Макинтайр помрачнела. Ей стало так мерзко, что она потеряла дар речи. Блэйр, вспыхнув то ли от возмущения, то ли от выпитого алкоголя, уже устремилась в их сторону, как Велиар любезно отвел ее под локоть подальше от шумного и ненавистного общества. – Пойдем прогуляемся, надо вскрыть оставшиеся карты, – прошептал он. – Что-то уединенное? – Сад. – Веди. За все пройденное время они так и не проронили ни слова. Напряжение, которое временно рассеялось в момент игры, нахлынуло с новой силой. Когда больше не было смысла язвить и говорить намеками, они уже и не знали, с чего начать. Морозный воздух отрезвлял, особенно после долгих часов в душном зале. Алый закат освещал небольшой одичалый сад при поместье. Он и правда безлюдный. В ряд стояли ели, сосны и сухие деревья. Завядшие цветы и пожелтевшие кусты обрамляли каменные дорожки, ведущие в уютную беседку. Она была из белого мрамора, ее холодные колонны обвивала виноградная лоза, а на купольной крыше скопились опавшие листья. Беседка казалась совсем не к месту. Будто ее и не строили здесь вовсе, а появилась она в саду абсолютно случайно. Раньше Дугальд частенько здесь курил и сидел с гостями, а Блэйр читала, но позже про это укромное место все забыли, как и про сад. В той же давящей тишине они дошли и до беседки, сели на каменную скамейку. Блэйр отстраненно облокотилась на ограждение и отвернулась. Ей не хотелось первой начинать этот досадный разговор. Она совсем не могла совладать с собой и подобрать нужных слов, что являлось большой проблемой, ведь еще утром она была готова раскрыть Велиару всю правду своих страданий. Блэйр не могла перебороть свою мнительность даже сейчас, когда обязана объясниться. Внезапное появление Велиара этим вечером полностью погубило ее фальшивое душевное спокойствие. Он точно должен уехать, но Макинтайр так рада, что он не забыл ее. Блэйр уже совсем не понимала, что должна чувствовать. – Откуда ты умеешь играть в покер? – безучастно начала она, желая заполнить раздражающее безмолвие. – В церкви, я думала, не такому учат. – Извини, – Велиар всматривался куда-то вдаль, не желая видеть осуждающий взгляд Макинтайр. – Я знаю, что ты не хотела меня видеть, но тебе придется меня потерпеть. Мистер Макинтайр нанял меня рисовать твой портрет. Блэйр замерла. – Почему ты согласился? – она оглядела его с упрямым недоверием. – Я ненавижу церковь, и в этом ты обязана меня понять. А еще, – начал он с обаятельной улыбкой, – работать с милой дамой намного приятнее, чем со старым отцом Нивеном. Макинтайр закатила глаза, чем вызвала смех Велиара. Его дурачество помогло Блэйр расслабиться хоть на минутку за весь день. Но стоило ей только подумать, что Велиар будет жить в поместье, ее окатило гнетущее предчувствие. – Может тебе отказаться, пока не поздно? Пойми, мой отец не тот человек, с кем стоит иметь какие-либо дела. – Ты меня из-за мистера Макинтайра прогоняла? – Блэйр замялась и лишь тяжело вздохнула, ей не хотелось это обсуждать. – Я понял. Мисс, я имею дело с тобой, а не с ним, так что у тебя нет причин волноваться. – Надолго ты у нас? – Я буду здесь столько, сколько захочешь. Блэйр слабо усмехнулась. Становилось нестерпимо холодно. Нужно было возвращаться к гостям, они и так излишне задержались в саду. Оставалось слишком много всего, что стоило обговорить, но никто не осмеливался продолжать. Подавлять прежнюю робость получалось трудно. Блэйр казалась эта ситуация какой-то совершенно неправильной, словно все должно было закончиться не так. Но она была правда счастлива, что в этом мертвом поместье появился кто-то, с кем она может чувствовать себя хоть немного спокойнее. – На счет покера, – некстати выпалил Велиар, – играть сам как-то научился. – Врешь. – Не договариваю. А еще, – он помедлил, – Мистер Макинтайр говорил, что ты искала меня утром. – Забудь. Не знаю, что на меня нашло. Эту беззвездную ночь Блэйр провела, играя на фортепиано. Велиар не смел ее тревожить, а лишь тихо устроился на кафельном полу в коридоре, позабыв выгрузить из кареты привезенные вечером вещи.