Падшие

Звон дверного колокольчика заставил Фредерика Гамильтона отвлечься от чтения утренних новостей в газете. Он оставил чашку кофе и приподнялся, чтобы встретить покупателей. Фредерик, не увидев никого у порога, проморгался и уже хотел плюхнуться обратно в кресло, как услышал тоненький голосок с другой стороны прилавка: – Здравствуйте, вы мистер Гамильтон? Напротив него стояла маленькая девочка. Она выглядела слегка болезненно и слишком худощаво, но ее манерность и даже мнимая строгость выдавали в ней аристократку. Девочка все время сжимала белое платьице и потуже затягивала зеленый бант в волосах. Она была крайне сонной и уставшей, словно ей не дали доспать лишние два часа. От этого ее матово-стеклянный взгляд смягчался, казался более невинным и слабым. Гамильтон недоумевал: редко у него в оружейной лавке можно было увидеть детей, да еще и девочка казалась ему чересчур знакомой. Он все хотел что-то спросить: узнать откуда она, что здесь делает и как ее зовут, но вечно останавливался на полуслове. – Отец сейчас зайдет, у него возникли проблемы с каретой, но он просил об этом не говорить, – девочка, после того как случайно выдала тайну отца, села на табуретку недалеко от прилавка, прилежно ожидая своего родителя. Ее тонкие пальцы перебирали края одежды, а веки сонно вздрагивали, как крылья бабочки. В это же время в помещение влетел мужчина. Энергично и слегка рассеяно он снял пальто, поправил усы и зачесал назад выбившиеся из укладки пряди. В нем Фредерик точно узнал Дугальда Макинтайра. Он выглядел также, как и в их последнюю встречу: светловолос, слегка растрепан, горд и доволен собой. На лице его еще читался след легкого раздражения, но он оставался бодрым и в приподнятом расположении духа. – Здравствуй, Фредерик! –воскликнул Дугальд и лучезарно улыбнулся, только приметив Гамильтона. На душе у Макинтайра резко стало тепло и радостно, будто промозглый октябрь не царапал его своим холодом пару минут назад. – Боже мой, кого к нам занесло. Неужто Дугальд? Как давно я тебя не видел! – Фредерик выбежал навстречу старому другу и мужчины пожали руки, сдерживаясь, чтобы не броситься в объятья. С последней их встречи прошло достаточно времени, чтобы они успели так соскучиться. Род деятельности каждого менялся, круг знакомых отличался, у каждого из них становилось все меньше свободного времени из-за развития своих предприятий, они не пересекались ни на официальных встречах, ни на праздничных мероприятиях, и вот уже былые армейские друзья несколько лет ограничивались открытками и редкими письмами. Взгляд Фредерика упал на утомленную девочку, и в его голове все встало на свои места. Он вспомнил былую гордую Бэлфор, позже – ее тело, лежащее в темном дубовом гробу, потерянного Дугальда и эту равнодушную, отчужденную от всего происходившего девочку. – Изволь, это милое создание, не Блэйр ли это? – Гамильтон слегка наклонился к ней, пытаясь найти в ее бледном лице мягкие черты Дугальда, но вечно ранился только об острые линии Нэндэг. – Да, вот уж седьмой год идет. Совсем не замечаю, как время летит, – Макинтайр нервно приобнял Блэйр и с выражением мольбы обратился к Гамильтону. – Просьба у меня к тебе, Фредерик. Помоги по старой дружбе, я на охоту уезжаю, а Блэйр с кем-то оставить надо. Нянечка приболела, слугам не доверяю. Если тебе не сложно, прошу… – Ну чего уж ты, Дугальд, – перебил его Гамильтон, положив руку на сердце, – Конечно присмотрю я за ней. Ты погляди на нее – ангелочек! Мы с твоей дочуркой точно поладим, верно, Блэйр? Внутри у нее что-то кольнуло, какое-то мимолетное недоверие. На секунду нежный утренний свет стал ядовито-зеленым, новые деревянные полы – гнилыми, и даже ласковая улыбка отца не приносила успокоения. Но страшное видение быстро закончилось и вслед за ним пришло осознание: они точно не смогут поладить. Уже в следующий миг юная Макинтайр охотно закивала головой на вопрос Фредерика. Все-таки она не должна доставлять никому проблем, даже если это будет самый прескучный день ее жизни. – Уже уходишь, Дугальд? Может выпьем? Нельзя же так убегать резко, – Гамильтон аккуратно придержал руку друга, увидев, что тот уже целует Блэйр в лоб на прощание и шепчет наставления по поведению. – Чем раньше уйду – тем раньше приду. Тем более очень уж давно я не ездил охотиться. Как-нибудь надо вместе собраться, может, и Блэйр пристрастится, – Макинтайр потрепал дочь по голове и протянул руку Гамильтону, перед тем как скрыться за дверьми лавки, а позже и в карете, которая слегка сильнее обычного раскачивалась из-за небольшой поломки колеса. И вот Блэйр осталась наедине с незнакомцем. Впечатление о Гамильтоне сложилось, на удивление, положительное, но зная, что он друг ее отца, девочка предпочитала первое время относиться к нему насторожено. Мистер Гамильтон выглядел таким серьезным, а все серьезные люди не любят сидеть с детьми. Или, по крайней мере, с ней. Отличный момент выдался для изучения магазина, когда Фредерик ушел за конфетами и чаем для маленькой гостьи. Оружейная лавка была большая, но из-за огромного количества полок, шкафов и витрин она делалась довольно тесной. Через незанавешенные окна легко проходили последние теплые солнечные лучи, озарявшие комнату карамельным светом. Везде пахло лесом, влажной древесиной и порохом, а из маленькой коморки Гамильтона веяло еще горячим утренним кофе. Блэйр немного удалось расслабиться – эта обстановка казалась намного приятнее собственного поместья. Даже всюду висящие ружья, револьверы и пистоли, готовые выстрелить прямо сейчас, не могли смутить Макинтайр. Блэйр откровенно скучала. Ее взгляд подолгу бездельно смотрел в пустоту, веки прикрывались и иногда вздрагивали, обнажая синие нити вен, просвечивающие сквозь тонкую кожу. Она развлекала себя лишь тем, что подолгу крутила на столе охотничий нож, угадывая, на кого из господ укажет острие лезвия. Посетителей в этот день было немного, потому нож постоянно останавливался на одном толстом мужчине, который донимал Фредерика глупыми вопросами и бестолковыми претензиями по поводу качества какого-то дешевого пистоля. Возможно, виной его неблагосклонного настроения был недавно начавшийся дождь, под который он успел попасть. Господин так долго не понимал, о чем ему монотонно повторяет Гамильтон, что лишь разъярённо покинул оружейную лавку, оставшись без пистоля. Фредерику никак не давала покоя маленькая Макинтайр. Она заполняла тоской всю комнату, отчего распугала практически всех клиентов. Гамильтон, как бы он ни старался, не мог побеседовать с Блэйр на самые банальные детские темы: ей не с кем было играть, она не видела много парков и садов, ей запрещалось сладкое, а сказки братьев Гримм нянечка забирала после восьми вечера, чтобы девочка высыпалась и по утру была бодрой и готовой к развивающим занятиям. Но Блэйр по секрету рассказала Фредерику, что она ворует конфеты с кухни и подглядывает, как отец играет в карты поздно ночью с засидевшимися после бала или ужина гостями. На этом ее маленький мир и заканчивался. Гамильтон подпер подбородок кулаком, взял пример с Блэйр и стал также напряженно всматривался серыми глазами в никуда. Он думал, старался, и никак не мог выпустить из памяти ее проклятый мертвый холод, ее суровый и одновременно такой несчастный взгляд, тонкий силуэт в венчальном платье и нервно подрагивающиеся тонкие пальцы. «Кого ты воспитываешь, Дугальд, почему ты растишь в ней Нэндэг?» – мужчина тяжко вздохнул, не в силах дать ответ на свой вопрос. Оставаться наедине со своими воспоминаниями Фредерику было невыносимо, он желал уйти от них все дальше, забыться на век в своем деле. Он решил для себя ясно – эта девочка не станет Нэндэг Бэлфор. - Милая Блэйр, двигайся ближе, – неожиданно для себя выдал Гамильтон, доставая из-под прилавка какое-то ружье. – Я, честно скажу, сказки не читывал, но могу спокойно тебе рассказать о том оружие, которым твой отец сейчас на охоте в кабанчика стреляет. Блэйр усмехнулась такой формулировке и со скрипом подтолкнула стул. Она села поудобнее и с неподдельным интересом изучала изгибы ружья, готовая внимать каждому слову. – Ружья Лефоше сейчас у нас пользуется спросом, но Дугальд их истинный обожатель. Между прочим, благодаря конструкциям Лефоше разошлись пути развития боевых и охотничьих систем. Стволы ружья переломные, смотри, как они откидываются, – Гамильтон легким движением переломил ружье, открывая казенники для укладки патронов. – Что греха таить, не первым Лефоше такое придумал, но защелка раньше такая поганая была, сам помню отмучался. Он молодец, что усовершенствовал, теперь все надежно и безопасно, видишь, солнце? Как бы Фредерик не упрощал понятия и выражения для Макинтайр, она все равно мало чего понимала, но она так старалась в это вникнуть, что уже привыкла к таким словам, как эксцентрик, шпилечный патрон и гильза. Гамильтона часто заносило в историю и личный опыт, иногда он просто забывал пояснять за многие термины, а еще через полчаса он и вовсе был готов дать Блэйр выстрелить холостым патроном в какого-нибудь прохожего господина. Слабый осенний дождь превратился в свинцовый ливень, бьющий оглушающей силой по крышам домов и магазинов, стеклам и витринам, тротуарам и еще не опавшим листьям деревьев. На улице давно стемнело, холодная дымка вечера не давала увидеть свет в соседних окнах и редко проезжающие кареты. В такие вечера Блэйр пряталась под одеяло, желая, чтоб истошный вой ветра и тяжелые удары дождя прекратились как можно скорей. В поместье в такое время стоял особенно колкий мороз, а синее пламя свечей и каминов затухало слишком быстро. Но этот вечер был не такой. Блэйр смеялась над глупыми рассказами из молодости Фредерика, жадно осматривала каждый штуцер и револьвер, который протягивал ей Гамильтон и грела руки об чашку чая, которой уже давно потеряла счет. Время было совсем позднее. Фредерик, знатно наговорившись за весь день, чистил оружия, напевая под нос какую-то лишь ему известный мотив; Блэйр впадала в дрему. Умиротворение, спокойствие и усталость нахлынули на нее теплой волной, через полуприкрытые веки совсем трудно было увидеть слабый огонь свечей, а свозь убаюкивающий шум дождя звучали незнакомые, но такие милые сердцу мелодии. Она не услышала звон колокольчика у входной двери, не поняла, что присутствующие в комнате перешли на беззвучный шепот и не почувствовала, как ее аккуратно несли чьи-то сильные холодные руки. Блэйр проснулась уже в своей комнате.