Когда завершается праздник

      — Ну? — Игорь расставляет руки и делает оборот вокруг себя с блаженной улыбкой, да так резво, что фуражка сваливается с ещё кудрявой головы — еле успевает поймать, чтобы в пыль не шлёпнулась.       Он в курсантской форме, новенькой, подогнанной точно под его долговязую фигуру заботливыми руками тёти Лены, с ещё хрустящим накрахмаленным воротником и белым подворотничком, и сияет ярче напыления на гербовых пуговицах.       — Таки погоны, Игорюнь?       — Таки погоны.       Как будто у него был шанс на другой выбор. Не учителем же, как тётя Лена.       — Мы терь як Подберёзовиков и Деточкин. Лягавый и его друган-автовикрадач.       — Ты ещё скажи, как Робин Гуд и шериф Ноттингемский, — прыскает Игорь, на что Игнат натурально хохочет, чуть не до слез. — Не хочешь бросить? — вдруг спрашивает Гром совершенно серьёзно, будто его вопрос действительно что-то изменит. — Заняться чем-нибудь... более стабильным?       Игнат ожидаемо фыркает:       — Та в мене ток у гору пошло, куда бросить? Я воротилой стану, ты ще звишиш, шо со мной не вписався.       Игорь знал, что услышит эти слова, но это не значит, что ответ ему хоть сколько-нибудь нравится. Гром давно не питает иллюзий, да и примеров жизнь ему успела подкинуть убедительных. Такие, как Игнат, если уж начали, пойдут до конца, не боясь ни тюрьмы, ни сумы, не соглашаясь на меньшее, чем уже взяли, или на подчинение другим, раз уж подчиняют сами.       — Только без наркоты, ладно? — отзывается Игорь, признавая поражение, и голос его звучит почти беспомощно. — Не... — он нервно сглатывает, не хочет говорить эти слова, будто, если их произнести, они точно сбудутся, — не хочу тебя сажать.       И оба знают, что молчанием скрыта другая правда: «Но посажу, если перейдёшь черту». Эта правда случится, хоть скажи вслух, хоть не скажи; и Игорь, и Игнат прекрасно знают, что Громы с полумерами не дружат.       — И без мокрухи, знамо, — шкодливо ухмыляется Игнат. — Не кипишуй, Игорюнь, ты ж Игнатика тыщу лет знаешь, Игнатик мирный.       — Игнатик в семнадцать уже район держит, — ворчит Игорь. Кто ж знал, что Игнат в одиннадцать не просто дурака валял, предлагая захватить опустевшие от банд территории, и пусть к семнадцати власть имел не во всём городе, как мечтал тогда, всё же добился желанного авторитета и теперь строил планы на расширение.       — Так то ш не рэкет был, а мирное слияние активов, чистая дипломатия. Що ты вже як лягавый починаешь?       Игорь мог бы пояснить и за «що», и за «лягавого», да без толку — только рассорятся впустую, уже проходили. Поэтому они снова бросают свой вечный спор и прощаются, делая фирменное приветствие дружбанов, которое в этот раз Игорь завершает жестом «я слежу за тобой» в сопровождении нахмуренных бровей, на что Игнат поднимает руки ладонями вперёд, будто сдаётся. Игорь складывает пальцы пистолетиком и стреляет, и оба ржут с этого ребячества.       Пока они ещё дети. Пока они ещё дружат.