II.17. Точки на галактической карте
12 апреля 2024 г. в 06:54
Работа — перегонка тибанна в жидкое топливо — была не просто тяжёлой… Замкнутое пространство, где не чувствуется ветер и не видно солнца, где гудят несмолкающие машины и держится неизменно высокая температура, где нет возможности просто остановиться, чтобы бы отереть пот с лица… Всё это изматывало тело и дух. К тому же, сам процесс сжижения газа оставался невероятно опасен. Множество рабочих регулярно гибло из-за несоблюдения элементарных норм безопасности. Из-за того, что придавленные необъятной жадностью хатты экономили буквально на всём. Приобретать новых рабов и свозить их на Слехейрон им обходилось куда дешевле, чем обновлять морально и технически устаревшее, ставшее по-настоящему опасным оборудование.
Поэтому уносящие жизни и здоровье работяг аварии оставались делом нередким. Хуже того — обыденным.
Машины, за которыми стоял Гален, пару раз взрывались прямо во время работы. Только какое-то невероятное везение позволило парню сохранить не только руки и ноги, но и саму жизнь. Один раз он буквально на мгновение отвлёкся от работы, чтобы выбраться наружу и сделать глоток воздуха, потому что какое-то странно чувство вдруг сдавило грудь, в другой — очень удачно наклонился, сам не зная зачем, и зазубренный кусок стали от разорвавшегося неподалёку баллона на бешенной скорости промчался там, где секунду назад было его голова...
В обстановке всеобщей безнадёги, где калеками становились на раз-два, или вовсе — умирали ни за что, Гален ухитрялся оставаться чудесным образом невредимым. Это ли не знак, что он обязательно должен был выбраться со Слехейрона?
С фабрики Гален возвращался настолько уставшим, что порой не находил сил даже прикоснуться к своему пайку, или успеть ополоснуть с себя грязь под преступно-мизерной суточной нормой душа, вода в котором почему-то напоминала масляную отработку. Оставалось только упасть на узкую жёсткую койку, и забыться тревожным сном… Тревожным, потому что отовсюду из-за тонких, покрытых трещинами и ржавчиной стен доносились звуки никогда не засыпающего полностью человеческого улья. Тяжело кашляли фабричные рабочие, чьи лёгкие начали разрушаться от воздействия газа тибанна, раздавались крики — пьяные споры и драки, постоянные возмущения, «семейные» ссоры; жужжала неисправная вентиляция, нагоняющая всё тот же противный запах тибанна, и скреблись где-то внутри перегородок вездесущие паразиты…
Но всё это ещё можно было терпеть, если смены Галена не совпадали со сменами Кенто. Когда один трудился в ночную, а другой — в дневную, они не могли видеть друг друга, и это было лучшее время в их отношениях. В противном случае, Кенто мог внезапно явиться, уже навеселе, распространяя вокруг себя крепкие пары алкоголя. К тому же — не один, а с «товарищами по несчастью» — такими же опустившимися существами, часто искалеченными не только духовно, но и физически. Изрыгаемый ими шум вынести уже было нельзя. Главным образом, потому что, надравшись, Кенто любил высказать сыну всё, что у него наболело. Прежде всего — обвинить в сыновней непочтительности:
— Неблагодарный щенок! — стонал Кенто, разувая угреватые ноздри. — Я пилот! Ты должен уважать меня!
Для Кенто сын был ещё одной причиной всего того дерьма банты, в котором он глубоко и очень крепко увяз. Ведь не будь у него якоря в виде Галена, он наверняка смог вернуть свой долг хаттам, да ещё и заработал бы на безбедную жизнь где-нибудь подальше от такой помойки, как Слехейрон. Может, даже за пределами Пространства хаттов… Впрочем, Гален в эту чепуху не верил — Кенто был типичный слизняк, который подавал голос только дома, в окружении таких же, как он, ничтожеств, тогда как на фабрике старался забиться в свой угол, и не отсвечивать: представителей человеческой расы там было немного, и их, а также разнообразных одиноких экзотов активно третировали сбившиеся в стаи многочисленные викваи и родианцы. Эти группировки пользовались ещё и тем, что легче находили язык с надсмотрщиками, по большей части принадлежащими к этим же двум видам.
Схожие проблемы испытывал и сам Гален, но он пользовался тем, что был невысоким, быстрым и, главное, юрким. Это помогало с успехом скрываться от любых потенциальных обидчиков — железные лабиринты фабрики и общежития-улья предоставляли уйму тёмных закутком, подходящих для временного укрытия. А Гален ещё и умел пробираться там, где другие ни за что не смогли бы протиснуться, и, в дополнение ко всему, прекрасно изучил все окрестности.
Всё это по-настоящему требовалось ему, чтобы продолжать выживать, и однажды вырваться из зловонной ямы, которую назвали Слехейроном.
***
Политический ветер в корусантских верхах переменился, и серьёзно. Одними из первых это почувствовали те, кто строил своё благосостояние на жирных военных контрактах — снабжении Армии и Флота: оружием, обмундированием, техникой и звездолётами всех мастей и моделей. Этим предприимчивым, но без зазрения совести алчным дельцам пришлось поумерить аппетиты, и, возможно, отказаться от покупки очередной фантастически дорогой новомодной межзвездной яхты с освежителями и из ауродия, или аренды целой экзотической планеты с редкой фауной в качестве охотничьих угодий на выходные дни. Кредитов в их карманы из государственного бюджета теперь перетекало заметно меньше. А всё дело в том, что Империю внезапно перестали интересовать дорогостоящие расходные материалы и разорительные массовые новации в деле ведения войны. Так, звёздный истребитель T-65 «X-wing» от «Инкома», перспективный прототип которого был представлен Объединённому командованию флотов на рассмотрение, очень поспешно и, кажется, неожиданно признали неподходящим для массового производства. Щиты, крепкая броня, гиперпривод, системы жизнеобеспечения и обязательное оснащение астродроидом — всё это, по мнению назначенной лично Императором специальной комиссии по снабжению имперских вооруженных сил, требовало «чрезмерных и неоправданных» вложений. В рамках «борьбы с излишествами» выбор был сделан в пользу менее надёжных, но куда более дешёвых и, можно сказать, примитивных моделей TIE от Сиенара. Впрочем, это вовсе не означало, что члены комиссии не воспользовались случаем, чтобы получить от разработчика крупную взятку... Благодаря своим шпионам, Вейдер знал, что Сим Алу и Пестаж неплохо нагрели руки, приписав предопределенную свыше победу Сиенара исключительно своему влиянию при дворе. Впрочем, знал об этом и сам Император. Знал, но дозволял преступлению оставаться безнаказанным. Не из привязанности к этим надменным пешкам, разумеется, а ради удовольствия наслаждаться безграничной властью над их судьбами, а также ради возможности срежессировать очередную маленькую придворную интригу. Кажется, подобные «забавы» стали новой страстью «заскучавшего» по значимым проблемам и настоящим противникам Палпатина. Между тем, выбором дешёвых истребителей дело «экономии ресурсов» не ограничилось. Остановились и работы по дальнейшей модернизации штурмовой брони. Мало того, что сами фабрики были развёрнуты на устарелых мощностях третьесортных миров-фабрик, так ещё и в массовое производство пошли «скорлупки» из далеко не самых прочных вторичных материалов... Далее дело коснулось флота. Несколько многообещающих штучных проектов сохранили свой приоритет и финансирование, а вот запланированное развитие базовой линейки звёздных разрушителей было решено заморозить на неопределённый срок. Более того, подверглись пересмотру уже подписанные договоры и спецификации с верфями. Вопреки предварительным договорённостям с тем же Куатом, тиражи новых звёздных разрушителей оказались урезаны. И это — несмотря на мощное лобби сторонников наращивания военных сил в адмиралтейском начальстве... За спиной которого можно было, при некоторой ловкости и навыках шпионажа, рассмотреть фигуру самого Тёмного повелителя ситхов! Вот только эта незримая, но могущественная поддержка не помогла. Процесс даже усилился. Словом, могло сложиться крепкое небеспричинное впечатление, что Империя урезает военный бюджет. Некоторые не слишком светлые головы даже рискнули заявлять об отходе от милитаристской политики первых дней Нового Порядка! Они наивно верили в возврат к прежним мирным временам... И только избранные знали истинную суть вещей. Никакого сокращения бюджетов на военную машину Империи не было. На самом деле, затраты только увеличивались. Всё сильнее с каждым месяцем... И Дарту Вейдеру была прекрасно известна причина. Она не казалась ему стоящей, или хотя бы приемлемой. Впрочем, имело ли это значение? Нет, разумеется. Решение принимал Император. Единолично. А Императором всецело владела теперь одна грандиозная идея. Новый великий план, пришедший на смену уже исполненному Великому плану ситхов. Идея оружия, далеко превосходящего всё когда-либо созданное. Выходящего за рамки мышления рядовых мастеров террора и войны... Палпатин вознамерился создать ультимативное оружие деспотии галактического масштаба — технологический ужас, в теории способный уничтожать планеты. — Несмотря на твой скептицизм, друг мой, — произнес Император, наблюдая сквозь круглое окно тронного зала за тем, как закат красит алыми красками пермакритовый горизонт галактического города, — я предвижу в этом проекте большую пользу для нашей Империи... — Да, учитель, — что ещё мог сказать Дарт Вейдер? Абсолютная власть, на правах тёмного мастера, принадлежала единолично Императору, а он уже всё решил. «Звездная сфера», «Марк омега» и «Пакс аврора» — у этой идеи имелось множество имён. И ещё больше — ртов и крепких челюстей, неустанно перемалывающих триллионы имперских кредитов. На эти средства можно было с нуля выстроить сотню полностью укомплектованных новейшими звёздными разрушителями эскадр и флотилий, а на остаток — укрыть планетарными щитами сотню-другую ключевых миров... Вейдер так и поступил бы, но нашлись те, кому больше по душе пришлась перспектива выбросить эти богатства в детище поражённых болезнью гигантомании умов. Джеонозианский архигерцог Поггль Меньший, Райт Сиенар, Бевел Лемелиск, Умак Лет, и многие другие, — вот кто нёс ответственность за то, что первоначальная фантастическая задумка оказалась признана достойной и возможной для воплощения. Но никто из этих значимых, но всё же второстепенных персон, частью уже мёртвых, к тому же, не мог претендовать на звание «отца» рукотворного монстра. Для подобной чести они были слишком слабыми фигурами. Требовался кто-то повнушительнее... И такой человек, к несчастью для Нового Порядка, нашелся. Уилхафф Таркин, гранд-мофф Внешнего сверхсектора, чья звезда удивительно быстро взошла и ярко воссияла на небосводе молодой Империи. Кому ещё было под силу выступить при корусантском дворе главным проводником поистине безумной идеи? Этот бледный сухощавый человек один в целой галактике сумел приблизиться по своим амбициям и грандиозности мышления к ситхам. Возможно, именно это импонировало в нём Императору. А также непреклонность и жёсткость в отношении врагов, и неколебимая верность Новому Порядку. — Благоразумное применения грубой силы — всего несколько ярких прецедентов, — заявил Таркин в своём «магнум опус», — станет примером для тысячи систем. Они будут усмирены не самой силой, но одним только страхом перед применением крайней меры, которой станет эта боевая станция... Эта так называемая «доктрина страха» понравилась Императору. Он стал откровенно покровительствовать Таркину, выделяя его из своры прочих фаворитов. Настолько, что появление губернатора во Дворце мгновенно раскрывало истинную природу остальных «советников галактического трона». Амбициозные, но напрочь лишённые харизмы и настоящей самостоятельности, все эти Амедды, Муры, Пестажи и прочие Грейджатусы со всей унизительной очевидностью занимали положенные им места... всего лишь марионеток в театре теней имени Палпатина. Совсем не удивительно, что перед образами, которые так умело рисовал в воображении Императора Таркин, померкло всё. В том числе и тайные проекты в Глубоком Ядре. Влияние губернатора достигло таких вершин, что тень его коснулась даже сапог Тёмного повелителя ситхов. Недоброжелатели Таркина — тот же Амедда, Крен Блиста-Вани, или Сарцев Квест, — попытались настроить против своего карабкающегося на вершину соперника, этого «провинциала» с Эриаду, самого Дарта Вейдера. Поползли неприятные слухи, будто гранд-мофф скоро не просто потеснит, но и вовсе заменит Верховного военного исполнителя, сбросив его с высокого пьедестала второй персоны в имперской иерархии. «Смехотворно». Не больше, чем копошение червей — так Вейдер взирал на эти убогие интриги. Никакой настоящей угрозы для себя он здесь не улавливал. И для этого даже не требовалось прибегать к мощи Тёмной стороны. Каких бы успехов ни добился Таркин, он не владел Силой, и, несмотря на свою громадную — по мнению Императора —полезность для Империи, не мог считаться ровней истинному владыке ситхов. На самом деле, проект губернатора даже пошёл лично Дарту Вейдеру на пользу. Не принимая во внимание необходимость неустанно следить, чтобы шёл по графику сложный процесс, раздробленный между тысячами независимых и не подозревающих о существовании друг друга научных и конструкторских бюро, производств и строительных бригад, он получил больше пространства для маневёвра. Пока взор Императора был прикован к созданию «оружия абсолютной победы», его ученик мог вести собственные, не столь грандиозные, но куда более полезные в практическом плане исследования. Должен же он был получить хоть что-то за своё служение? Эти дела, разумеется, тоже стоили денег, и не малых, но в положении Дарта Вейдера всё же находились свои плюсы — он мог добиться финансирования для того, что считал достойным своего внимания. Тем более, что любые его траты попросту терялись на фоне тех колоссальных ресурсов, которые пожирала строящаяся на орбите Джеонозиса мобильная боевая станция. А пользы от них было на порядок больше! Взять, к примеру, биологическую лабораторию на Фоллине. Маленький исследовательский аванпост, скрытый за вывеской рядовой фармацевтической компании, на деле занимался изучением невероятно опасных плотоядных бактерий. Собранные Тёмным повелителем ситхов под одной крышей учёные должны были вникнуть во все тонкости процессов разложения тканей... и взять их под свой контроль! Разумеется, перед Императором Вейдер представил этот проект в качестве разработки перспективного биологического оружия массового поражения — это могло и привлекло внимание Старика. Он порой даже интересовался у ученика его успехами. Впрочем, не слишком искренне: скорее — из мелочного желания выставить превосходство собственного любимого проекта над всеми прочими. Но сейчас, находясь в самом сердце своей лаборатории, Вейдер не обращал внимания на подобные мелочи. Мысли Тёмного повелителя ситхов всецело занимала разворачивающаяся за непроницаемым стеклом картина: так удачно подвернувшийся под руку хо'дин с захваченного над Дракенвеллом фрахтовика любезно, хоть и не вполне добровольно предоставил своё тело для опытов... — Куда вы его ведёте? — другой член экипажа «Вассала удачи», наутоланин, мог лишь с тревогой наблюдать за тем, как его побледневшего товарища забирают из тюремного блока «Вымогателя». На лице экзота больше не было привычной для него улыбки. — Эй! Слышите меня? Его крик остался без ответа. Штурмовики доставили едва живого от страха хо'дина на борт шаттла, на котором он вместе с Вейдером и пойманным доктором спустились на поверхность Фоллина. Их ждали холодные серые коридоры и заполненные шприцами и колбами кабинеты. К демонстрации успехов уже всё было готово. — Начинайте, — скомандовал ситх суетящимся вокруг служащим лаборатории. Пальцы ассистентов забегали по панелям компьютерных терминалов, активируя не самые сложные, но весьма полезные программы. Находящийся за стеклом хо'дин не был прикован, или связан. Он нервно метался по своей маленькой камере, не находя спасения. Подопытный ещё не подозревал, что уже обречён. Больше того — мёртв. Насосы насытили воздух в герметичной камере смертоносной бактерией. Обратившись к Силе, Вейдер мог уловить, как плотоядные микроорганизмы проникают в тело экзота, поражая его клетка за клеткой. Кажется, хо'дин почувствовал что-то неладное. По его перекошенному от ужаса лицу заструился пот. Затем последовал нестерпимый зуд. Он начал чесаться. Всё сильнее с каждой минутой. Будь у него ногти, он разодрал бы собственную кожу! Многочисленные сканеры удаленного действия фиксировали мельчайшие изменения в умирающем организме. Пагубная бактерия начинала стремительно набираться сил, поедая хо'дина изнутри. На его бледной коже это тоже отразилось — повсюду назревали чудовищные кровоточащие язвы. Экзот взвыл, но регуляторы громкости в динамиках приглушили это искреннее проявление отчаяния, низведя его до незначительного шёпота. — Сколько ещё? — поинтересовался Вейдер, глядя на таймеры. — Влияние бактерии сильно зависит от биологического вида подопытного, повелитель, — пробормотал доктор, едва ворочая языком в пересохшем от волнения рту. — Убедитесь, что не существует вида, способного противостоять её воздействию. — Это... Потребует дополнительных затрат. — Разумеется. За стеклом хо'дин уже не мог стоять на ногах. Суставы были поражены, и он рухнул на пол, марая серые плиты комьями валяющейся с него гнилой плоти — она буквально сползала с костей костях зловонным белковым киселём. — Возможно, в этом будет толк, — вынес свой вердикт Вейдер, когда подопытный перестал судорожно дёргаться. Датчики показывали, что хо'дин мертв, хотя бактерия продолжала ещё переваривать его останки, быстро превращая их в перегной. Включилось зловеще алое освещение, и через секунду струя невероятного жара провела очистку камеры испытаний. Нельзя было допускать, чтобы выпущенная туда бактерия уцелела — это могло привести к гибели всего живого на многие километры вокруг лаборатории. А может и на целом Фоллине. Вейдер ещё раз бросил взгляд на то, что осталось от хо’дина — всего лишь тёмное пятно на полу камеры испытаний. — Подготовьте мне информационный чип со всесторонним отчётом, — приказал он мнущемуся рядом доктору. — Слушаюсь, повелитель, — толстый коротышка-человек нещадно потел, и был счастлив отдать все свои самые лучшие труды и научные достижения, лишь бы его «наниматель» поскорее оказался как можно дальше от Фоллина. — Поторопитесь, доктор, вы и так меня слишком задержали… — ситх с удовлетворением проследил за тем, как побледнел несчастный руководитель лаборатории. Несомненно, он должен был радоваться, что всё ещё остаётся полезным, а значит — живым. Что же касалось исследования… Оно и правда выглядело перспективным. Вот только превыше губительной стороны дела повелителя ситхов интересовал обратный процесс. Восстановление умерших клеток. В самой фоллинской лаборатории об этом, разумеется, не подозревали, но их исследования — несмотря на всю свою важность — представляли собой лишь первый шагом на долгом и сложном пути. Им предстояло послужить плодородной почвой для весьма амбициозного и трудноисполнимого, почти невозможного по своей задумке проекта. Именно поэтому Дарт Вейдер регулярно требовал подробных докладов и расшифровок всех проведённых опытов — они должны были отправиться дальше, в руки высококлассных, но беспринципных специалистов, трудившихся над ещё одним сверхсекретном проектом… «Звёздный крик» — такое кодовое название ему было присвоено. Единственным звеном между двумя удалёнными друг от друга на расстояние миллионов световых лет лабораториями выступал «Вымогатель» и лично Тёмный повелитель ситхов. Только так Вейдер мог быть уверен, что бесценные данные не утекут у него из рук. Этого он допустить никак не мог. На кону стояло многое. Практически всё.