Кремень и хрусталь

      Подошёл к концу первый год правления пятьсот шестьдесят шестого Правителя Тормантских Земель, которого лишь один человек, кроме него самого, знал как «Эон». Жизнь вошла в свою колею: Правитель активно выражал свою позицию на собраниях, не гнушаясь спорить с советниками и старейшинами, а те, как ни старались, не могли переубедить государя; реформы нового Правителя были весьма свободолюбивы и лояльны по отношению к простому народу, и в целом о Правителе говорили только хорошее. Советники были в замешательстве: мало того, что государь рушил всё, что они так тщательно выстраивали – хрупкий баланс между благосостоянием страны и собственным богатством, – так Правитель с каждым заседанием становился всё более заносчивым. Он и раньше казался дерзким, но, одерживая победу за победой, вообще перестал считать Совет хоть сколько-нибудь важным. Советники и старейшины, большинство из которых были преданными блюстителями древних традиций, не могли простить такого отношения к себе.       Всё это время Эон с матерью Бернальдиной, примирившись, бороздили ночной город в поисках правды: что на самом деле было нужно людям? Уверенное знание придавало Правителю достаточно решимости, чтобы настаивать на своей линии ведения государственных дел. Любых, даже случайных встреч с Сальвией, пришлось избегать – если бы она продолжила видеть одно и то же лицо у «разных» людей, она бы точно что-то заподозрила.       Сегодняшнее заседание намечалось скучным: за последние месяцы народ был сыт, одет и весел. Собирались просто потому, что так было принято. Все были расслаблены и переговаривались о совершенно неважных вещах. Только казначей Антоний, который упорнее всех боролся с самовластием Правителя, сидел молча, что на него было совсем не похоже.       – Правитель, – начал он, как только открыли собрание, – позвольте высказать свои опасения. На рынке появляется очень много лавок. Сейчас чуть ли не каждый может стать торговцем. Это недопустимо – такое обилие приведёт к конкуренции, поднятию цен и, в конце концов, убыткам. Торговля требует пристального внимания. Необходимо создать особый корпус, который будет отслеживать заполненность рынка.       – Разве торговая гильдия не занимается этим?       – В гильдии все торговцы, и это ослепляет их. Нужен взгляд со стороны.       – А ты что думаешь, Паиф? – это было имя главы гильдии торговцев. – Тебе не кажется странным, что наш казначей поднимает этот вопрос, а не ты?       Паиф был седой сгорбленный старик, который явно провёл большую часть жизни в тяжёлой работе. Он был одним из немногих, к кому Эон ещё испытывал уважение – аскетичный, спокойный, преданный. Пару раз Эон видел его по ночам, раздающим хлеб беднякам.       Паиф устало вздохнул.       – В торговле не бывает верных и неверных тактик. То, что говорит господин казначей, не лишено смысла, однако так же успешна может быть полная свобода, возможность каждому взять контроль над собственным делом. У всего есть преимущества и недостатки.       – Вы уходите от ответа, – буркнул Антоний.       – Пусть Правитель решает, в какую сторону он хотел бы развивать торговлю в стране – вот и всё, что я хочу сказать. Таково его предназначение, не так ли? Как наместника божественной воли.       – Да-да, мы это слышали. Господин Правитель, я не хочу, чтобы Вы совершали ошибку, только потому что… может быть, я по какой-то причине противен Вам, но я хочу, чтобы Вы выслушали. Контроль – важная часть силы, если Вы хотите удержать её в руках. Вспомните: с чего начался Сен…       – Довольно. Ты повторяешь одни и те же доводы весь год, в любой ситуации… Пост старейшины вообще может, кхм, устареть?       Из-под маски было видно, как покраснела пухлая шея советника.       – Такого никогда не было, Правитель. Старейшинами становятся до конца жизни.       – Возможно, это – то, что нам стоит поменять. Я подумаю над этим. Паиф, расскажи о той, другой ветви торговли? При которой каждый может зарабатывать на своём ремесле.       Старик набрал было в рот воздух, когда за массивными дверями зала послышалась возня. Секунду спустя в зал влетел человек в пыльном плаще. Советники повскакивали с мест и подняли шум – вошедший был без маски.       – Господин разведчик, что Вы делаете? Немедленно наденьте маску, вы в обществе Правителя!       – У меня срочное донесение, – звучным голосом сказал человек.       – Наденьте маску!       – Вы хотите все взлететь на воздух? – он сказал это абсолютно спокойно, а после вздохнул и прикрыл лицо плащом. – Господин Правитель, господа советники, я только что с границы. Сен-Маркус напал на Суриму. Это война.       Оживлённый гул голосов сменился мертвенной тишиной. Впрочем, гомон вскоре возобновился. Со всех сторон на Захарию Хана и Правителя сыпались вопросы: «Что значит – война?», «Как это понимать? Что хочет сказать этим Сен-Маркус?», «А нас-то, нас-то это как касается?». Приверженцы традиций, по большей части старые воцерковленные люди, тут же начали хулить «страну мятежников», обвиняя её чуть ли не во всех грехах человеческих и призывая немедленно «избавиться» от неё, чтобы очистить мир от скверны. Более молодое поколение советников – к ним относился и Леоне, – впрочем, тоже не выражало поддержки Сен-Маркусу; они были шокированы тем, что в «наш цивилизованный век» кому-то пришло в голову решать проблемы путём массового насилия.       Все давно повскакивали с мест и разгорячённо размахивали руками, наклонялись к столу или расхаживали по залу. Различать слова в общем потоке причитаний, обвинений и вопросов стало невозможно. Эон поднял вверх обе руки, призывая к тишине, но советники были настолько распалены, что не заметили этого. Тогда Правитель постучал ладонями по столу и делал так, пока все не притихли.       – Я понимаю, все мы взволнованы этой новостью, но нельзя впадать в безумие, не узнав подробностей. Господин начальник разведки… Да опустите Вы плащ, это же невозможно! Господин Хан, что стало причиной войны? Почему о ней объявлено так внезапно?       Захария Хан опустил плащ, показав Правителю своё лицо. Он был невероятно бледен, но лишь наполовину от волнения, имел острые черты лица; особенно выделялись его длинные нос и подбородок. Удивительно, но разведчик выглядел так, будто он был не из Тормантских Земель – поразительное мастерство маскировки, отметил про себя Эон.       – Прошу, больше пока не задавайте вопросов, мой господин, – ещё одна черта, выдававшая в нём человека, долгое время прожившего в чужой стране – здесь никто не называл Правителя «мой господин». – Вы правы, нужно разбираться со всем последовательно. Ну, говоря «объявил войну», я несколько преувеличил. Сен-Маркус напал без предупреждения; войска, флот уже пересекли водную границу и вторглись в земли Суримы. Это действительно произошло стремительно, однако, как я понял, было спланированным броском. Что же касается причины – власти Сен-Маркуса говорят об «укреплении обороны».       Со стороны старых советников снова посыпались злостные ругательства – насколько низко пали эти пропавшие люди, что готовы ради такой цели принести в жертву другое государство. Захария лишь поджал губы.       – Очевидно, что это слишком масштабная и размытая цель для точечного марш-броска. Очевидно, что разведчики Сен-Маркуса нашли в Суриме нечто совершенно конкретное, что и заставило мобилизовать силы.       – И что же это? – нетерпеливо спросил Эон.       – К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос, мой господин. Сейчас об этом известно даже не всем власть предержащим. Например, министерство науки, к которому я принадлежу, до последнего бездействовало. Я внедрил своих людей, они скоро должны поделиться наблюдениями.       – Будем надеяться, это действительно произойдёт в кратчайшие сроки. Кстати, Хан, когда Вы сможете составить полноценный и подробный рапорт о Вашем пребывании в Сен-Маркусе и в особенности об этом последнем событии?       – К завтрашнему дню рапорт будет готов, мой господин.       – Хорошо. Тогда… отложим этот вопрос до завтра, – Правитель тут же встретился с недовольством старых членов совета – те снова стали настаивать на немедленном нападении. – Но ответьте ещё на один вопрос, господин начальник разведки. В Сен-Маркусе, в кругу влиятельных людей говорят о последующем нападении на Тормантские Земли? В ближайшее время?       – Таких разговоров я не слышал, мой господин. Мои разведчики доложат об этом, если что-то узнают.       – Хорошо. Сейчас важнее всего безопасность нашей страны, а о вмешательстве в военные дела Сен-Маркуса и Суримы стоит говорить лишь когда у нас на руках будут весомые доводы в пользу вступления в войну: мотивы Сен-Маркуса и обстановка на Суриме. Однако, думаю, все согласятся, что собрание на сегодня необходимо прервать.       Советники стали переглядываться между собой – они явно так не считали, однако не могли возразить Правителю. Эон же снова посмотрел на Захарию Хана – так приятно было видеть живое лицо. Тот посылал ему беззвучный сигнал глазами: «У меня есть для Вас информация, но я могу сказать её только наедине». Правитель встал – за ним поднялись и остальные советники – и стал пробираться к разведчику.       Путь ему преградил казначей Антоний.       – Если позволите, на пару слов, Правитель, – он взял Эона под руку. Тот успел взглянуть на Хана – его уводили из зала, чтобы надеть маску.       Антоний отвёл Правителя вглубь комнаты, где их никто не мог видеть – странное дело, ведь стояли они почти у всех на виду, и тем не менее… Видимо, Антонию не впервой было обсуждать что-то с глазу на глаз прямо среди своих, иначе никак нельзя было объяснить, как он так точно рассчитал, где в зале «слепое пятно». Эон поразился своим мыслям в этот момент – казалось, все чувства его обострились, и он замечал даже то, на что раньше не обратил бы внимания.       Антоний же в снисходительной позе, подперев рукой толстый бок, осматривал своих суетящихся соратников.       – Грядут перемены, – с ободряющей надеждой в голосе усмехнулся казначей. – Не так ли, господин Правитель?       – Несомненно. Вопрос в том, что они нам принесут.       Эон не мог сказать об этом ни Антонию, ни кому-либо ещё, но он боялся… боялся груза, который неожиданно свалился на его плечи. Решение о том, вступать в войну или нет, рано или поздно ляжет на его плечи, но это совершенно не тешило гордость Правителя.       – Я могу сказать Вам, – Антоний, кажется, подмигнул.       Эон молча кивнул ему с вопросом.       – Только хорошее. Сенмаркусовская разведка обнаружила в Суриме нечто такое, за что стоит сражаться. Что это может быть? Очевидно: источник богатства. С древних времён войны между знатнейшими родами велись за плодородные земли, удачное расположение торговых путей, залежи драгоценных металлов. Только это может подстегнуть к открытой вражде – это я Вам как казначей говорю.       – Допустим. Что это даёт нам?       – Правитель, Вы всего год на посту, я не виню Вас за недальновидность. Не только Сен-Маркус может претендовать на эти богатства…       – Сен-Маркус решил взять их силой. Вступая в войну, не уподобляемся ли мы проклятым мятежникам?       – Вы очень верно подметили, достопочтенный зир, они проклятые мятежники. Они без предупреждения напали на соседнюю страну, не имевшую на их счёт никаких претензий и, к тому же, не самую развитую страну. Странные обряды Суримы сковывают её народ по рукам и ногам, но таков уж путь отступников. Мы это принимаем, а Сен-Маркус – пользуется их слабостью. Я не предлагаю следовать их примеру, нет. Мы отобьём силы мятежников, спасём обедневшую Суриму от полного разорения… и взамен сможем потребовать соответствующее вознаграждение.       Эон сощурился – впрочем, за очками этого не было видно. Антоний говорил очень складно. Он обращался к богословским учениям, призывающим принять иные верования, что выдавало в казначее образованного человека; он предлагал не войну, а миротворческую миссию. И всё же что-то в его словах вызывало беспокойство: то, как скоро он выдвинул свой план действий, или то, что он не стал говорить об этом на собрании, хотя это могло утихомирить некоторых встревоженных советников. Эон кивнул самому себе: да, государственные дела не решаются так, полушёпотом в тёмных кулуарах.       – Благодарю за Ваше предложение, господин казначей, однако почему бы Вам не выразить его завтра во время собрания? Уверен, другие советники поддержат Вас.       – Ну а Вы, господин Правитель? Встанете на мою сторону?       – Я пока не готов дать Вам ответа. Предпочту дождаться рапорта Хана и доклада его подчинённых, а также выслушать другие предложения. Долг Правителя – принимать наиболее мудрые решения, ведя за собой народ согласно воли Первой Матери, верно?       – Вы абсолютно правы. Завтра всё решится. Решится судьба Тормантских Земель и Ваша. Ведь, если в страну прильнут такие богатства, Вы войдёте в историю.       – Что Вы такое говорите? Я не могу желать славы своему имени, моя жизнь подчинена воли Первой Матери.       Эон врал. Слова Антония пробудили в нём огонёк тщеславия. Но пока Правитель упорно гнал эти мысли от себя.       Он вышел в коридор, намереваясь найти Захарию, однако за дверьми его ждал Леоне.       – Господин Правитель! – он аккуратно коснулся кончиками пальцев спины Эона. – Я не отниму у Вас много времени.       Правитель встал напротив начальника стражи и сложил руки перед собой.       – Я хотел лишь поблагодарить Вас, что Вы не поторопились с решением. Какой бы ни была ситуация, очевидно, что дело гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, и спешка здесь абсолютно неуместна. Особенно если речь идёт о насилии, жизнях тысяч людей.       – Вы правы, – сухо кивнул Правитель. Он ждал продолжения: видение Леоне, как поступить, но тот лишь кивнул в ответ.       – Я почему-то убеждён, что Вы примете верное решение.       – Почему-то?       – Я не сомневаюсь, что Вы проводник воли нашей Создательницы, но сейчас мою уверенность подпитывает некое внутреннее ощущение, а не догматичность веры.       – Вы скептик?       – Предпочитаю не вешать ярлыки на столь размытое понятие, как мироощущение. Я имею свои убеждения и готов рассказать о них каждому, кто захочет выслушать. Но я уже отнял у Вас достаточно времени.       – Скажите, Вы не знаете, куда ушёл Хан?       – Я видел, как он уходил во внутренний дворик. Он очень торопился, сомневаюсь, что он направлялся именно туда. Скорее всего, сокращал путь.       – Я понял, спасибо.       Обходя стороной остальных советников, столпившихся у дверей зала, Эон пошёл тем же путём, что Захария, надеясь перехватить его в саду.       Начальник разведки действительно стоял в саду и курил самокрутку. Эон даже опешил на мгновение, так непривычно было видеть во Дворце курящего человека. Завидев Правителя, Захария натянул на лицо маску и потушил самокрутку о подошву, положив окурок в карман.       – Прошу прощения за инцидент с маской, Правитель.       – Не стоит. Вы не сделали ничего дурного.       – Да нет. Я могу понять, зачем нужны эти порядки: порой так не хочется смотреть на эти лица.       – Ну не знаю, – усмехнулся Правитель. – Я был только рад увидеть живое лицо. Это меня даже приободрило.       – В таком случае рад стараться.       – Вы хотели поделиться чем-то ещё, или мне показалось?       – На самом деле, да, хотел. Вы спросили, грозит ли что-то Тормантским Землям, и я ответил «нет», потому что Вы спрашивали только про ближайшее время. Если же смотреть на картину в целом, война с Суримой – промежуточный этап. Обогащение и мощь, которые Сен-Маркус рассчитывает получить в этой войне, нужны им для более масштабных целей. И что-то мне подсказывает, цели эти как-то связаны с ва… нашей страной. Министерство науки, где я работал, подняли на уши. Это недобрый знак. Они что-то замышляют, что-то злое. И их необходимо остановить.       – Вы считаете, мы должны вмешаться?       – Мы обязаны! Сен-Маркус намеревается обескровить Суриму, и все мы знаем, на что они готовы пойти ради достижения своих целей. Поганые мятежники!       Последнюю фразу Захария прошипел почти неслышно, но Эон расслышал её и дёрнул уголком рта.       – Я вижу, Вам всё ещё не безразлична судьба родины, хоть Вы и провели долгое время за её пределами.       Разведчик дёрнулся, как будто что-то в словах Правителя задело его внутреннюю струну. Он колебался несколько секунд, прежде чем ответить.       – Вы правы и в то же время ошибаетесь, Правитель. Да, после разгрома Суримы – упаси нас Первая Мать! – войска Сен-Маркуса скорее всего двинутся на Тормантские Земли, и эта битва станет решающей. Но… Правда в том, что я родился и вырос на Суриме. То, что происходит сейчас, волнует меня гораздо больше, чем умозрительное будущее, – увидев, как поднимаются над очками брови Правителя, Захария продолжил. – Простите за откровенность… Но у меня просто нет уверенности, что со мной будет завтра. Независимо от того, какое решение примет Совет, я отправлюсь воевать. Не на Суриму, я буду вести свой бой – в кулуарах Сен-Маркуса. И, как всегда, вернуться я смогу либо с победой, либо мёртвым. Если случится второе, я прошу Вас отправить моё тело в Суриму, чтобы хотя бы похоронен я был на родине.       В голосе Захарии звучала неистовая усталость. На мгновение Эон представил себе жизнь этого человека: лишённый дома, вечно в тылу врага, притворяющийся и рискующий быть раскрытым или погибнуть – что в случае разведчика означало одно и то же. Сейчас он, наверное, абсолютно отчаялся, а отчаявшийся разведчик мог стать серьёзной проблемой для государства, которому он служит. Поэтому Эон положил руку Захарии на плечо.       – Сделаю всё возможное, но давайте не допустим, чтобы это случилось.       – Для этого тоже понадобится Ваше содействие. Как ни горестно мне обрекать свою землю на ещё большее кровопролитие, я настаиваю на необходимости вмешательства. Сен-Маркус – опасность для всех.       – Я услышал Вас, господин начальник разведки.       Впервые за долгое время Эон возвращался в свои покои с опущенной головой. Тяжесть возложенной на него ноши давила на Правителя. У каждого из советников было своё мнение насчёт происходящего и собственный план действий, а речь теперь шла не о местечковых реформах – от решения, которое в итоге примет Правитель, зависело будущее Тормантских Земель и соседних стран. Как не ошибиться?       Эон замер у дверей, потирая и без того стёртую ручку, когда его неожиданно окликнул женский голос. К Правителю приближалась служительница из Ордена Святых Матерей. Она быстро передала Эону записку и, не говоря больше ни слова, снова скрылась в тёмном коридоре. После того, как Орден отобрал у Великого Совета право избирать нового Правителя, Святым Матерям было запрещено находиться в стенах Дворца. Нарушить запрет могла лишь одна непоколебимая в своей уверенности жрица, и, развернув записку, Эон действительно увидел знакомый почерк Бернальдины.       «Как только сможешь. Женский монастырь на Решётчатой улице. Одежда под камнем в подземном ходе», – гласила записка. Эон просунул бумажку в сапог и проскользнул в свои покои – к его счастью, Мирроу там не было.       Не теряя времени, Эон открыл проход, спустился в подземелье, переоделся в рабочую форму строителя – она промокла в сыром подземелье, на ней остались следы от грязи – и направился на Решётчатую улицу. Благо, он помнил, где это.       Эона поразила размеренность жизни за пределами Дворца: лавочники так же завлекали посетителей, рабочие сновали по улицам, детишки гоняли раскрашенный камешек. Казалось, тут ещё не знали о том, что Сен-Маркус варварски напал на Суриму… И ведь на самом деле не знали. «Надо будет напомнить ответственному за просвещение – как его… Неважно, напомнить ему не печатать пока ничего в газетах. Ещё ничего не решено, ничего не решено!», – пронеслось в голове у Эона.       На Решётчатой улице Эон спросил у нескольких прохожих, где находится женский монастырь, на что получил быстрые, брезгливые ответы и косые взгляды на запачканную одежду.       В монастыре не было ни души и даже не горели масляные лампы. Эон осторожно ступил в темноту, и тут на его плечо упала чья-то рука.       – Пойдём, страждущий, я вижу, тебе нужна помощь, – ласково проворковала Бернальдина, пока её пальцы больно сжимали плечо Эона.       Она почти потащила Правителя вглубь монастыря, пока они не оказались в одиночной келье. Здесь Бернальдина плотно закрыла дверь, захлопнула ставни на окнах и подошла к Эону, скрестив руки на груди.       – Рассказывай, что вы решили.       – Насчёт чего?       – Ты идиот? Насчёт этой богомерзкой войны.       – Откуда Вы…       – Вернувшись с отравленной ересью земли, ваш разведчик должен был исповедаться, – Бернальдина поочерёдно приложила два пальца сначала к одной щеке, затем к другой – короткий молитвенный жест.       – Мы ещё ничего не решили.       – То есть?       – Завтра Захария предоставит подробный рапорт о случившемся, другие разведчики дополнят его. Тогда мы и примем решение.       – Хорошо… – она приблизилась ещё на шаг. – Не смей вступать в эту войну, слышишь меня, Эон? Объявишь о наступлении, и, будь уверен, я обрушу на тебя весь мир.       – Мне казалось, Ваше Первосвященство, Вам противно само существование Сен-Маркуса…       Старшая Мать чуть ли не тряслась от злобы; лицо её перекосилось, глаза пылали, она тяжело дышала.       – Ваши советники могут презирать Сен-Маркус и потому желать уничтожить его. Я – женщина, я ближе всех к Создательнице нашей, и я знаю: настоящее зло – побеждать силу силой. Женщины рожали сыновей в тяжелейших муках, о которых вы даже догадываться не можете; так же, как Первая Мать создала наш народ из великого горя. А теперь вы собираетесь послать этих детей воевать? На смерть? Я не позволю горстке жадных до власти мужчин отобрать у матерей их сыновей. Ты не объявишь о вступлении в войну, иначе навсегда потеряешь меня. А без меня ты погибнешь – это я сделала тебя таким, какой ты сейчас!       Всю эту пламенную речь Эон медленно отходил к двери, пока наконец не вжался в неё, подняв плечи. Увидев, что Правитель не собирается спорить, Бернальдина участливо заглянула ему в глаза – она мгновенно переменилась в лице, стала мягкой и робкой, как лик Первой Матери.       – Так какое решение примет Правитель?       – Я не знаю. Я не думал о том, чтобы нападать, но и оставаться в стороне не собираюсь. Я просто… очень боюсь ошибиться. Я не хочу войти в историю, как Правитель, при котором случилась война.       – Ты эгоист. Я говорю тебе о горе, которое постигнет тысячи матерей, если начнётся война, а тебя интересует собственная слава.       – Нет! Все мои помыслы – от желания увеличить благополучие вверенного мне народа.       – Тогда не вмешивайся в войну.       – Захария говорит, после Суримы Сен-Маркус планирует ударить по нам…       – Когда это случится, народ встанет на защиту родины. Сейчас твой страх исходит из желания показать своё могущество. Ударить, пока не ударили тебя – это не мудрая предусмотрительность, это проявление грубой безмозглой силы.       Эон взглянул на Бернальдину исподлобья. Старшей Матери не стоит быть столь резкой в выражениях, если она хочет, чтобы к ней прислушались. Поняла ли это Бернальдина по взгляду Правителя или сама прекрасно знала, когда нужно было сменить тон, но она снова взяла себя в руки, сглотнув.       – Ты не хочешь войти в историю, как Правитель, при котором случилась война, – она повторила это рассудительно, словно учитель, который хотел исправить своего ученика. – Но, если ты вступишь в неё, ты обречёшь народ на несчастья, а несчастный народ всегда несёт бедность и разруху. Тебя запомнят, как Правителя, который довёл страну до отчаяния.       – Я думал об этом.       – Так уже происходило раньше.       – Наверное… Наверное, Вы правы. Риски слишком высоки.       – Да, риски слишком высоки.       – Но в Совете многие высказываются в поддержку войны. Будет нелегко привести их к единству.       – О, я даже не сомневаюсь. Но на то ты и Правитель, верно? Кто перед тобой? Пешки. Они не испытали и половины того, что уже пережил ты, а ведь большинство из них давно седы. Ни ты, ни они не вспоминаете об этом, но одно твоё слово – и они обязаны подчиниться. Обладая такой силой, ты просто не можешь пускать свой народ в расход. Только ты можешь уберечь их.       Эон вздёрнул подбородок; взгляд его на мгновение сделался стеклянным, как будто на глазах до сих пор были очки. Именно этих слов он ждал глубоко внутри.       – Вы правы, Старшая Мать, – даже голос у Правителя стал другой, более глубинный. – Только я… Я не позволю загубить мой народ.