Зверь. Любовь Дикая

      Я вышла на крыльцо дома, сильнее кутаясь в свой пуховик, и с блаженством вдохнула колючий морозный воздух, что был свежей отдушиной для меня. Наполняя им свои легкие я могла спокойно дышать. Не знаю почему, но именно эта свежесть и мороз давали мне толчок к жизни. Услышав радостный детский смех, я посмотрела вперед и улыбнулась, глядя на веселящегося мальчугана шести лет.       — Ник, осторожней! — крикнула моя подруга своему сыну, выходя ко мне на крыльцо и тоже улыбнулась.       Мальчуган махнул нам рукой, одарил своей невероятной и искренней улыбкой и побежал за полярной лисицей, что бегала от него. Зверек не боялся Ника, ведь мальчишка растит буквально с рождения этого песца. Он давно стал домашним питомцем этой семьи.       — У тебя растет замечательный мальчишка, — сказала я подруге, продолжая смотреть на то, как зверек и, пусть еще маленький человек, играют в снегу.       — Он — лучшее, что случилось со мной в этой жизни, — ответила искренне подруга. — Подарок судьбы, что изменил мою жизнь, — а затем добавила тише и явно раздраженно. — И пусть его отец та еще скотина!       Я от души рассмеялась. Ки́ла — это Ки́ла. Она никогда не унывает. Даже когда муж выставил ее с грудным ребенком на улицу ни с чем. Она не опустила руки, доучилась, открыла свой интернет-магазин, растит замечательного сына.       Когда после моего ухода из компании она позвонила мне, я решила, что это знак. И плевать, что она живет на Аляске. Я просто купила билеты и прилетела к ней, с несколькими пересадками, будучи почти два дня в пути, уставшая и опустошенная. Кила обрадовалась моему приезду, хоть и была сильно удивлена. Но у подруги есть главная особенность, она видела, что мне плохо и просто давала возможность прийти в себя, не расспрашивала ни о чем, не пыталась залезть ко мне в душу.       В первый вечер, когда Ник ушел спать, она просто пришла в выделенную мне спальню с бутылкой вина, двумя бокалами и фруктами. Мы просто пили вино под какую-то телепередачу молча. Кила словно чувствовала, что я не хочу говорить о причинах своего приезда, словно она понимала, что мне нужно время, чтобы прийти в себя и говорить об этом уже спокойно.       А ведь мне действительно становится легче. Нет, на душе всё еще противно и гадко от своей трусости и слабости, сердце все еще адски болит и ноет в груди, а вспоминая ЕГО, на глаза наворачиваются предательские слезы.       Я написала заявление об уходе в тот же день, когда директор ушел. Я оставила его в ноутбуке мистера Руфа и ушла. Зачем идти в отдел кадров, если потом мое заявление все равно принесут ему на подписание?       Я сменила номер телефона, почту, съехала со своей квартиры, найдя новую — в общем, оборвала все прошлые связи в городе, как бы больно мне не было.       Кстати, с моего ухода прошло уже почти три недели. Меня никто не искал, не хватился, по крайней мере, я так думаю.       Ночами я плохо сплю, так что снотворное и успокоительное теперь стали моими лучшими друзьями.       — Мама! Тетя Киа! — позвал Ник, и я посмотрела на него, снова вырываясь из своих мыслей о человеке, которого, скорее всего, я больше никогда не увижу. — А мы пойдем на горки?       Кила посмотрела на меня с улыбкой, когда мальчишка подбежал к нам, а песец следом за ним, ловко запрыгивая Нику на руки.       — Ты не против? — уточнила она.       — Ну как можно отказать такому ребенку? — я улыбнулась и коснулась пальцем кончика носа Ника, отчего он рассмеялся так широко и задорно.       Горки были на окраине города. Вернее там был целый снежный городок с различными развлечениями для детей, а так же ларьки с едой и напитками. Ник побежал сначала на горки, а затем на каток.       Мы с Килой взяли по пути по стаканчику горячего шоколада и подошли к бортику катка, чтобы наблюдать за мальчишкой.       — А ему действительно весело, — сказала я, глядя на то, как Ник с другими детьми катался и смеялся.       — Кияра, — позвала Кила, и я посмотрела на нее. — Может быть, ты все-таки выговоришься? Я ведь пойму тебя и не стану осуждать.       — Тут не о чем выговариваться, — ответила я и снова посмотрела на Ника.       — Дорогая, я же не слепая, — не унималась подруга. — Я же вижу как тебе больно. Почему ты сбежала с большого города в эту глушь? Кто он?       — Он? — переспросила я с наигранной усмешкой, надеясь увести Килу в неправильное русло разговора, понимая, что подруга как раз-таки попала в точку.       — Не прикидывайся, Киа, — с теплой улыбкой попросила Кила. — Ты сделала ровно то же самое, что и я пять лет назад. Сбежала! Так кто он?       — Кила…       — Я знаю, что ты не хочешь об этом говорить, — понимающе сказала она, и я с грустью посмотрела на нее. — Знаю, потому что сама через это проходила. И сейчас я понимаю, что закрываться было плохой идеей. Мне нужен был человек, которому я должна была выговориться, выплеснуть свою боль и научиться жить дальше.       — Но ведь ты выплеснула, — напомнила я и Кила засмеялась.       — Я напилась в стельку и плакала на твоей груди, пока тетя Альбина успокаивала Ника, — я улыбнулась, вспоминая тот вечер в моей квартире. — Но мне действительно стало легче после этого. Хотя голова на следующий день болела так, что хотелось умереть. Расскажи, кто он.       Я тихо выдохнула, посмотрела на свою подругу и покачала головой.       — Мой начальник, — тихо проговорила я и увидела, как глаза Килы вытянулись от удивления.       — Ты и служебный роман? — спросила она, быстро моргая и пытаясь понять, шучу я или нет. — В какой момент моей жизни планета остановилась и начала крутиться в обратном направлении?       — Кила, — выдохнула я и опустила взгляд. — Всё сложнее…       — Да куда уж еще сложнее с твоим характером и принципом не влюбляться на работе, — усмехнулась она и тряхнула головой. — Так, давай по порядку, — подруга повернулась ко мне и заинтересованно посмотрела. — Красавчик? — я кивнула с улыбкой, вспоминая директора. — Богат? — снова кивнула. — Деспот или тиран?       — Нет, — спокойно ответила я. — Он… Он внимательный, заботливый, прямолинейный, вульгарный и наглый…       — Женат! — вынесла вердикт подруга. — Таких обычно быстро окольцовывают какие-нибудь когтистые мымры с ботокса и силикона.       — Нет, он не женат, — ответила я, вспоминая его признание, от которого сердце предательски снова сжалось в груди.       — Помолвлен? — предположила подруга, и я отрицательно покачала головой. — Есть девушка? — я снова отрицательно покачала головой. — Был женат и есть вредные дети? — не унималась Кила, пытаясь понять мой побег. Я посмотрела на подругу и закусила губу, снова отрицательно замотав головой.       — Тогда я запуталась, — Кила непонимающе посмотрела на меня, как на дуру, которая отказалась от подарка судьбы.       — Я не встречала таких как он раньше, — призналась я.       — Каких? — с улыбкой спросила Кила.       — Я не знаю, как тебе это объяснить, — призналась я и тяжело выдохнула. — Ты смотришь на него и понимаешь, что таешь от этих невероятных глаз, в которых горит зеленое пламя, что сжигает все на своем пути. Мне иногда казалось, что он смотрит на меня так, словно раздевает. Его глаза горели огнем желания, и я просто понимала, что сама хочу сгореть в этом огне, наплевав на всё. Чувствовала дрожь в теле от желания прикоснуться к нему, почувствовать себя хотя бы на мгновенье слабой и защищенной в его сильных руках, в которых ничего не страшно. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности…       — Но, — протянула подруга, выжидающе глядя на меня.       — Я испугалась, — стыдливо призналась я. — Испугалась его внутреннего зверя, который смотрит на меня так пожирающе. Испугалась своих чувств, которые не должны были возникнуть. Я всегда знала, что должна держаться подальше от таких как он и держалась, но здесь… Словно что-то щелкнуло и изменилось во мне и вместо того, чтобы бежать от него, я начала тянуться к нему, — я тяжело вздохнула, закусила губу и слезно посмотрела на подругу. — Кила, я ведь почти пересилила себя. Я хотела остаться с ним… но не смогла.       — Ты влюбилась, — вынесла итог подруга абсолютно спокойно, и я кивнула ей, признаваясь в этом теперь уже не только себе. — А он? Он ответил на твои чувства? — я опустила голову, пряча свои глаза полные боли и тоски, и снова кивнула, чуть сильнее сжав стаканчик в руках. — Тогда я не понимаю твоего побега.       — Я тоже!!!       Стаканчик тут же выскользнул из моих рук, и горячий шоколад вылился на снег, окрашивая его в свой цвет.       У меня галлюцинации? Я настолько сильно тоскую и скучаю по нему, что теперь слышу его голос? Ведь это не может быть он!       Я медленно начала поднимать голову: ботинки, длинные ноги в джинсах, широкая грудь и плечи в легкой футболке и зимней куртке нараспашку, сильная шея, мужественный подбородок с чувственными губами, легкая небритость и уставшие, но такие пронзительные ярко-зеленые глаза, что смотрели на меня с укором и даже слегка зло и раздраженно.       Это не может быть он…       Но это он!!! — Малышка, самое глупое, что ты могла придумать — это попытаться сбежать от меня, — серьезно сказал он и скрестил руки на своей мощной груди, отчего футболка буквально облепила его рельефный торс, показывая мне его невероятное тело, отчего я тяжело сглотнула вязкую слюну. — Забыла? От хищного зверя нельзя сбежать, если он тебе не позволил этого сам. А я уж точно не позволял тебе сбегать!       Его глаза опасно и возбуждающе полыхнули зеленью. По моему телу прошлась волна жара, что медленно пробиралась в самое сердце и в бедра, отчего колени слегка задрожали.       — А вы собственно кто? — спросила ошарашенно Кила, осматривая директора с явным любопытством.       — Дикай Руф, — представился директор, не сводя своих пронзительных глаз с меня. — Тот самый начальник, от которого твоя подруга решила дать деру, сверкая пятками, на другой конец света, — я шумно выдохнула, когда его зрачок дернулся и слегка расширился. А ведь если подумать, это всегда происходило, когда он смотрит на меня. — Заявление об увольнении — довольно оригинальная прощальная записка. Признаю, ты единственная, кто умудряется до сих пор удивлять меня и выбивать из привычной колее. Только я не принимаю его и никогда не приму!       — Директор, — начала я и тут же замолчала, услышав от него сдержанный рык, увидев, как снова дернулся зрачок, чуть сильнее захватывая в свою темную власть прекрасную зелень.       — Я ведь уже, кажется, обещал покусать тебя, если ты продолжишь меня так называть, — его глаза снова полыхнули зеленым пламенем, обжигая меня. На мгновенье мне показалось, что он не просто уже пожирает меня своими глазами, а прямо здесь раздел и имеет, в прямом смысле этого слова, причем так грязно и порочно, что мне моментально стало стыдно. И горячо! А еще мое тело снова задрожало, но не от страха или холода, а от сильного возбуждения и предвкушения. — Кияра, ты серьезно думала, что я не найду тебя здесь? Что я просто приду в офис, в надежде увидеть тебя, наконец-то прикоснуться, обнять, поцеловать, и, увидев твое заявление, просто приму его?! За телефон, почту и смену места жительства я вообще молчу. Додумалась ведь оборвать все возможные способы найти тебя. Ты действительно думала, что это поможет тебе скрыться от меня?       Неожиданно! Если он знает, что я сменила квартиру, то получается, что он приезжал ко мне. Неужели он действительно так старательно искал меня? Хотя, чему я удивляюсь? Он ведь сейчас стоит прямо передо мной!!!       — Дир… — начала я и тут же замолчала, увидев, как дернулся его левый глаз, а брови сдвинулись к переносице, предостерегая меня основательно подумать и подобрать слова получше. — Не следовало приезжать за мной. Я думала, это станет понятно по моему уходу.       — Ты никогда меня не слушаешь и не слышишь, — серьезно сказал он и медленно, но так уверенно, с поступью истинного хищника подошел ко мне, став напротив, обдав запахом своего одеколона — хвои и цитруса. — Я просил подождать меня неделю. Всего семь дней. Я приехал в офис, ждал тебе. И каков был удар узнать, что ты уволилась и, вообще, тебя уже четыре дня как нет в городе. Чем я заслужил такой удар в самое сердце, Малышка?       Я молчала, опустив голову. Мне нельзя смотреть в его глаза иначе я потеряюсь и сгорю в его пламени. Поэтому я уставилась на его мощную грудь, чувствуя, как от нее идет жар, который согревал меня, даже если директор не касался меня.       Я не могу….       Мне больно…       — Перед своим уходом я сказал тебе правду, — продолжил директор прямо у меня над головой своим мягким, словно мурлыкающим голосом. — Мне физически больно быть вдали от тебя, глупая.       Кила присвистнула и восторженно ахнула, а вот я задержала дыхание, понимая, что это признание мое сердце просто не сможет не принять, а мозг запомнит и никогда не выкинет из памяти.       — И да, — продолжил директор. — То, что ты сводишь меня с ума тоже чистая правда. И мне потребовалось немало усилий, чтобы найти тебя. И еще больше, чтобы вчера прямо в том чертовом магазине не закинуть тебя на плечо и не увезти обратно домой, чтобы наглядно показать серьезность моих слов и намерений!       Я резко подняла голову и удивленно уставилась в его серьезные, но так горячо любимые глаза, в которых не было злости, лишь желание, страсть и вожделение. Вчера? Сколько он в городе и как давно наблюдает за мной?       — Ну, так что, Малышка, — протяжно и сладко выдохнул он, а его губы изогнулись в полуулыбке, что насторожило меня, но не испугало! — Услышу я своё имя из твоих уст добровольно или после сладостно-мучительной пытки, которую я продумывал все время пока бежал за тобой?       — Кажется я тут лишняя, — вклинилась Кила и хитро посмотрела на меня, указывая глазами на директора. — Пойду, найду сына, а то что-то давно его не видно.       Подруга лукаво подмигнула мне и быстро ушла, оставляя один на один с самым соблазнительным и опасным для меня зверем.       Бежать? Бесполезно. Если он нашел меня после долгого отсутствия, то найдет снова.       Оттолкнуть? Да, хотя бы попытаться.       — Я никуда не пойду, — уверенно сказала я, и моя уверенность на этом резко закончилась, ведь по его взгляду, я поняла, что отступать он не намерен. Я опустила голову и добавила уже еле слышно. — Я знаю кто ты.       — И кто же я? — спросил он заинтересованно, но абсолютно спокойно.       — Внутри тебя зверь, — прошептала я, стараясь не дрожать от желанной и такой болезненной близости с ним, когда все тело буквально рвется к нему, а кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к его груди, почувствовав жар и твердость его тела, силу, что сокрыта в нем и способна уничтожить не только меня, но половину мира.       — И тебя это пугает? — ровным голосом спросил он. Я сжала кулаки и кивнула. — Лгунья! — мягко прошептал он и склонился ко мне сильнее. — Ты боишься не этого. Тебе страшно именно потому, что ты не боишься меня, хотя твой разум буквально вопит тебе бежать от меня и держаться как можно дальше. Ты понимаешь, что должна бояться меня, потому что я опасный зверь, который не отступит от своей цели, — я подняла на него удивленный взгляд. Как?! Он улыбнулся так мягко и обворожительно, хотя я кожей чувствовала, что эта улыбка скрывает его хищника, который облизывается глядя на меня. — И нет, Малышка, я не телепат. Я просто чувствую. Чувствую тебя, твои эмоции, переживания, страхи, чувства ко мне, от которых ты так старательно бежишь, словно за тобой черти с раскаленными сковородками гонятся. И даже не пытайся отрицать очевидное.       — И как давно? — спросила я, судорожно пытаясь понять, как много он мог узнать. — С самого начала? Постоянно?       — Нет, — он отрицательно покачал головой. — Иногда я остро чувствую тебя, а иногда от тебя нет ничего, словно ты, каким-то мистическим и непонятным пока мне образом, закрываешься от меня, и это жутко бесит и раздражает. А еще это путало меня, но с того первого поцелуя все изменилось. Я почувствовал все, что ты испытываешь ко мне. Кияра, не отталкивай меня из страха. Я опасен для любого другого на этом чертовом свете, но только не для тебя. Пойми же, что ты моя! Моя! И я найду тебя, где бы ты ни спряталась и как бы быстро не убегала от меня, потому что я больше не представляю свою жизнь без тебя, Малышка.       — И… Ты больше не боишься причинить мне боль? — с вызовом спросила я, и он горько усмехнулся.       — Я всегда этого буду бояться, — признался он. — Кияра, я не могу обещать, что боли совсем не будет. Будет! Таким я родился и этого уже никогда не изменить. Но я буду сдерживать себя. Это я могу тебе пообещать. Я буду сдерживаться, пока ты не привыкнешь ко мне и не сможешь принимать без страха и боли. Я буду беречь тебя, заботиться о тебе, любить только тебя и быть только твоим. Ведь только тебе позволено больше, чем кому-либо другому.       Почему я плачу? Почему это признание бьет в виски, а сердце предательски грохочет так сильно и быстро, что становится тяжело дышать. Я подняла на него заплаканные глаза и мужчина по-доброму так тепло и мягко улыбнулся. Он потянулся ко мне и прижал к себе, обнимая своими сильными руками, заставляя меня прижаться к нему всем телом, окутывая своим жаром и ароматом, от которых подкашиваются ноги.       — Я никому тебя не отдам! — прошептал он уверенно мне на ухо, опаляя мою кожу своим горячим дыханием. — И никуда больше не отпущу!       А, да гори оно всё синим пламенем десять тысяч раз!!!       Я обняла его за мощный, стройный торс, утыкаясь лицом в его грудь, что была спрятана лишь под тканью тонкой футболкой и тихо заплакала, но при этом, улыбаясь как ненормальная, чувствуя, как мне в живот упирается его огромное желание. Директор тихо, но довольно и чувственно засмеялся и сильнее прижал меня к себе, словно хотел слиться со мной. Он не делал мне больно и это всегда меня удивляло. С его силой такие объятия должны были, как минимум, сломать мне позвоночник, но они были такие мягкие и теплые, словно крылья или пуховое одеяло, в которое так и хочется закутаться холодной ночью.       — Но за побег накажу, — хрипло сказал он, а я засмеялась, понимая, что мои слезы уже высохли от его жара. Я потерлась щекой о его грудь, слегка закусив губу, а он усмехнулся. — Лиса. Этим ты меня не задобришь. Я недели не спал, пока тебя искал, зашел на чужую территорию…       — Дикай, — тихо позвала я его и потерлась кончиком носа о его грудь. Мужчина резко замолчал, его тело слегка дрогнуло, а затем замерло и лишь тяжелое, быстрое и рваное дыхание выдавало его растерянность и скованность. Я улыбнулась, понимая, что вот то, о чем он говорил. Мне позволено больше чем другим! — Дикай?       — Что? — его голос сильно охрип и, было ощущение, что ему тяжело говорить, а вот тело все еще оставалось каменным изваянием, лишь мышцы под моими ладонями подрагивали, словно его зверь ласкался о мои руки.       — Я скучала, — призналась я и он усмехнулся, нервно дернув головой.       — И чтобы это услышать, мне нужно было две недели бегать в твоих поисках, сбиваясь с ног? Знаешь, у меня ноги отвалятся каждый раз бежать за тобой через полмира, чтобы услышать это.       Я посмотрела на него снизу вверх, замечая в очередной раз, насколько он красив, даже когда не улыбается и старается оставаться серьезным, что теперь ему явно дается с трудом. Я поднялась на носочки, положила руки на сильные плечи и, едва касаясь его губ, поцеловала. Дикай слегка задумался, а затем, хитро и хищно прищурившись, улыбнулся.       — Мало!       Он резко впился в мои губы голодным поцелуем. Он жадно кусал мои губы, царапал кожу жесткой щетиной, словно хотел этим поцелуем наказать за побег. И я полностью отдалась его силе и воли. Мне до безумия нравится его власть над моим телом и разумом. И когда я сама вновь потянулась ему навстречу, он хитро улыбнулся и разорвал поцелуй.       — Неееет, Малышка, — промурлыкал он мне в губы, продолжая невероятно жадно и возбуждающе смотреть в мои глаза, жарко удерживая в своих руках. — Забыла? Ты наказана. Уж я-то отыграюсь на тебе за эти дни разлуки.       Вот так?!       Я возмущенно фыркнула и попыталась оттолкнуть этого самодовольного наглеца от себя, но признаться честно, вагон поезда легче было бы сдвинуть с места, чем эту груду мышц, что только смеялась на мои тщетные попытки вырваться из кольца его сильных рук. Он снова притянул меня к себе, кладя свою руку мне на поясницу и заставляя прижаться к нему так сильно и близко, что я закусила губу. Вновь почувствовав его огромное каменное возбуждение, меня бросило в жар, а щеки покраснели от смущения и стыда.       — Здесь вообще-то дети, — напомнила я, и он широко улыбнулся своей обворожительной и такой многообещающей улыбкой.       — Малышка, не будь их здесь, ты бы уже давно было без одежды, а я был бы в тебе, — горячо сказал он, а я, наверное, покраснела до кончиков волос.       Дикай засмеялся, а я быстро спрятала свое пылающее лицо у него в груди, почему-то отчетливо представив картину, как Дикай быстро раздевает меня прямо посреди этого белого снега. Услышав грудной сдержанный рык, я непонимающе посмотрела ему в глаза.       — Что?       — Малышка, не проверяй мою выдержку на прочность, — тихо сказал он. — Она на пределе с момента, как я покинул зеленую комнату после нашего поцелуя.       — Ты и мысли мои читаешь? — спросила я, в панике начиная соображать и понимать, что если это так, то, сколько же он успел узнать о моих чувствах и желаниях по отношении к нему.       — Я не читаю мысли, — усмехнулся он. — Скорее я сейчас слишком остро почувствовал твое желание и возбуждение, которые возникли благодаря твоим пошлым мыслям, в которых я явно играю не последнюю роль, — он посмотрел на меня, снова опалив горящими от желания глазами и склонился, сладко промурлыкав мне практически в губы. — Не забудь потом рассказать, о чем думала. Я приму самое активное участие в реализации…       — Забудь! — перебила я его, снова пряча свое лицо под его смех, который пробирался внутрь меня, отзываясь дрожью и желанием все сильнее.