Зверь. Любовь Дикая

      Кила была безумно рада за меня и пригласила Дикая остаться у нее столько, сколько нам потребуется. Ник же с большим любопытством рассматривал мужчину, постоянно бегая вокруг него и задавая множество вопросов.       И когда мы уже собрались к Киле домой к нас подошел высокий и широкоплечий мужчина, который поздоровался со всеми, но почему-то слишком внимательно и пристально смотрел на меня.       — Так вот значит, как выглядит твоя пропажа, Дикай, — улыбнулся мужчина, и я почувствовала, как сильные руки потянули меня назад, так чтобы я прижалась спиной к мощной груди Дикая.       — Бёрн, не пугай ее.       — Расслабься, — засмеялся он, глядя на Дикая. — Я не имею видов на твою женщину. Мне было просто интересно посмотреть, как выглядит та, кто заставила дрогнуть твое сердце, и ради кого ты так упорно бежал вперед, наплевав на приказы старших.       Дикай не был напряжен, но продолжал крепко обнимать меня со спины, словно говоря окружающим «МОЯ!» и не позволяя никому ко мне приближаться.       — Держи меня в курсе дел, — неожиданно серьезно попросил Бёрн, глядя на мужчину за мной. — Мы все ждем слово Лийва́на.       Дикай кивнул ему и мужчина ушел. Мы приехали к Киле, мило и много общались. В основном моя подруга расспрашивала Дикая о его работе, о нашем знакомстве и прочих мелочах. Уже поздно ночью Дикай вызвался отнести уснувшего в кресле Ника к нему в спальню.       И, конечно же, Кила не была бы собой, если бы не решилась побыть главной свахой континента, давая мне понять, что мы с Дикаем будем спать в одной комнате, но заговорческим шепотом напоминая, что в доме спит ребенок. Моему стыду и смущению не было предела, особенно если учесть, что я заметила, как Дикай усмехнулся после этой фразы, а затем ушел в спальню.       Я же оттягивала момент своего похода к нему, хотя понимала, что это бесполезно и глупо.       Я подошла к спальне максимально тихо, надеясь, что Дикай уже спит. Зайдя в спальню, я увидела, что он лежит на одной стороне кровати, закинув руки за голову, с закрытыми глазами, а его грудь равномерно и спокойно поднимается и опускается. Я взяла с кресла свои майку и шорты, переоделась в ванной и подошла к кровати. Дикай даже ресницами не дрогнул, а я тихо и облегченно выдохнула, понимая, что он все-таки спит.       Но стоило мне сесть на кровать, спиной к нему, как меня подхватили сильные руки и, уже через секунду, я лежала, распластавшись, на огромном и горячем теле Дикая, который открыл свои горящие глаза и внимательно посмотрел на меня.       — Я думала, что ты уже спишь, — пробормотала я, чувствуя, как в мое бедро с каждой секундой все сильнее и сильнее упирается нечто, явно твердое и не маленького размера.       — Не сплю, — ответил он. — Мне вообще было как-то не до сна последние пару недель, — он указал рукой на тумбочку, на которой стояли пузырьки со снотворным и успокоительным. — Тебе, судя по всему, тоже.       — Дикай, — тихо и виновато позвала я, и он шумно выдохнул, продолжая удерживать меня на себе.       — Я хочу, чтобы ты меня сейчас выслушала, — неожиданно серьезно сказал он и положил свою руку мне на поясницу, отчего даже сквозь майку я почувствовала ее жар, который передался мне. — Выслушала и попыталась понять, насколько бы сложно это не было. Я хочу, чтобы ты поехала со мной ко мне домой, к моей семье, потому что… я должен вернуться, как бы сильно я не хотел остаться здесь с тобой. Я нужен своей семье!       — Случилось что-то плохое? — уточнила я, вспоминая, что тогда он просто сорвался почти на неделю домой, ничего никому не объяснив. Я почувствовала, как его тело напряглось, а брови нахмурились, отчего на лбу появилась морщинка.       — Малышка, я не такой, как ты, — серьезно сказал он. — И я такой не один. Вся моя семья такая и не все способны принять нас как себе равных. Мы стараемся жить, как и все обычные люди, стараемся не выделяться, но люди продолжают бояться нас и… нашей силы. Неизвестность всегда пугает, а страх подталкивает людей на многие поступки. Они считают нас зверьми, а диких зверей…       — На них охотятся и убиваю? — с болью предположила я и по его глазам я поняла, что попала в точку.       — Есть… некий культ, — продолжил он. — Организация, сообщество, назвать их можно как угодно. Они поставили перед собой главную цель — найти таких как я. Они охотятся на нас, пытаются изучить. Мои предки называли их Умбелу́ки, что означает «Свобода» на древнем языке. Они считают нас монстрами, которые убивают людей и упиваются своей властью и безнаказанностью. Но это не так. Мы никогда не убиваем людей ради забавы, — он положил свободную руку себе за голову и продолжал смотреть куда-то поверх меня, словно боялся посмотреть мне в глаза и увидеть реакцию на его рассказ. — У таких как я со временем появилось много имен: вервульф, ликантроп, волколак…       — Оборотень, — прошептала я.       — Мы не совсем оборотни, — он тяжело выдохнул.       Этот разговор явно дается ему нелегко.       — В скандинавской мифологии есть одна давно забытая и утерянная история, — сказал он. — В один год на людей боги наслали множество бедствий: засуха, голод, война — смерть преследовала людей, шла за ними по пятам, забирая в свои лапы все больше и больше народа, лишая человечество даже мнимой надежды на счастливое будущее, где они снова смогут спокойно жить, а не хоронить десятками своих братьев. Шаман одного племени решился на отчаянный шаг. Он зашел глубо в чащу непроходимого леса и предложил предкам забрать его жизнь. Взамен он просил спасти людей его племени от неминуемой гибели, — я словно завороженная слушала спокойный голос Дикая, чувствуя, как его рука, что до этого покоилась на моей пояснице, слегка гладит меня по спине, успокаивая, даря тепло и чувство безопасности. — Из темноты леса к нему вышел мужчина. Он был похож на воина, огромный и пугающий, вот только вместо одежды на нем была волчья шкура, а его лицо было скрыто под волчьей пастью, и лишь два серых глаза виднелись в прорезях тьмы. Он представился Ульфхеди́ном и сказал шаману, что спасет людей его племени, но взамен он попросил стать во главе племени, просил подчиняться и выполнять все, что он говорит. Люди были в отчаянии и согласились на его условия. На следующую ночь Ульфхеди́н собрал всех мужчин племени, отвел в глушь леса к озеру и провел тайный обряд, напоив их кровью волка смешанной со своей кровью под полной луной. С того момента в их жилах текла кровь зверя. У этих людей не было двух сущностей, как считают многие, они были едины со своим зверем. Единый разум и тело, но два обличия. Но кровь зверя в жилах человека не может просто существовать. У людей появилась сильная тяга к убийству, жажда крови. Видя это, Ульфхеди́н увел всех глубо в леса, чтобы они не причиняли вред невинным людям. Он учил их сдерживать себя, сдерживать эту жажду и огромную силу. Мужчины начали чувствовать и ощущать все слишком остро, и привыкнуть к этому было весьма непросто. Сила и чувство всемогущества затмевала их разум. Мужчины не знали, как бороться с этой силой… Они не сдерживали себя во время близости и… девушки умирали, не в состоянии выдержать силу зверя, — я вздрогнула, а тело Дикай напряглось и налилось камнем. — Ульфхеди́н запретил приближаться им к человеческим женщинам и любого, кто нарушал его запрет, он жестоко убивал на глазах остальных. Но даже он понимал, что род нужно продолжать, чтобы люди выжили. И природа нашла баланс. Выдержать зверя может только зверь!       — Дикие волчицы? — спросила я и он кивнул.       — Дети рождались на вид обычными младенцами, — продолжил он. — Но в их жилах текла кровь настоящего зверя. Но детей контролировать было очень сложно. Ульфхедин видел, что без должного контроля они полностью отдавались своим животным инстинктам и теряли свою человеческую сущность, — я закусила губу, почувствовав, как тело Дикая снова слегка дрогнуло. Я прижалась щекой к его груди, слушая теперь еще, как гулко бьется его сердце. — Он убивал тех, кто потерял свой контроль, чтобы они не навредили невиновным и не раскрыли своей сущности тем, кто ничего не знал. Ульфхедин часто уходил в соседние племена, наблюдал, оставляя следить за всеми тех, кто лучше всего контролировал себя. Но однажды он вернулся и жители увидели, что его глаза изменились. Они больше не были серыми и пустыми, как у всех остальных, а стали ярко-зелеными и словно горели изнутри. Ульфхедин рассказал, что встретил в лесу девушку и полюбил ее. Его глаза стали такого же цвета, что и ее, но ярче. Он рассказал, что девушка приняла его таким, какой он есть. Она ответила на его чувства и даже выдержала связь с ним, когда он сам поддался искушению. Девушка доказала всем, что может быть его женщиной и женой. Своим примером Ульфхедин показал, что, таких как он, может выдержать только та, кого мы полюбим, и кто полюбит нас в ответ. Он сказал, что между ним и девушкой возникла связь, которая помогает ему понять ее, почувствовать ее и остановиться, не вредя ее здоровью, когда другие не могут. С нами может быть лишь та девушка, кто принимает не только человека, но и зверя внутри, не боится и доверяет нам. Но ваше тело не способно выносить нашего ребенка. Плод убивает своего носителя, находясь в утробе и, волк теряет не только ребенка, но и любимую без которой его жизнь заканчивается.       Дикай замолчал, продолжая осторожно гладить меня по спине, а я подняла голову и посмотрела на него.       — Так кто же вы? — спросила я.       — Мы — ульфхедна́ры, — ответил он. — Дословно переводя — волкоголовый. Древний язык довольно странный и раньше не особо задумывались над названиями.       — Значит, твои глаза изменились…       — Благодаря тебе, — спокойно ответил он и наконец-то посмотрел на меня. — Мои глаза главное доказательство моих чувств к тебе. Как ты успела заметить, это происходит не сразу и зависит не только от меня, но и от тебя. Чем больше ты проникалась чувствами ко мне, тем ярче они выражались и стали такими, какими ты их видишь сейчас.       Я неуверенно кивнула и снова положила голову на его грудь, слушая бешеный стук сердца.       — Значит, ты можешь убить меня во время…       — Нет, Малышка! — твердо перебил он меня, и его рука замерла на моей пояснице. — Да, я сделаю больно. Возможно, даже очень больно, ведь твое тело слабее моего и ему сложно будет принять меня и… мой размер и темп. Но ты выживешь, как выжили другие жены ульфхедна́ров. Худшее, что может случиться с таким, как я — это смерть той, кого мы полюбили и выбрали. Только рядом с вами мы можем полностью расслабиться. Жена ульфхедна́ра — это сосредоточение его спокойствия, только голос своей женщины мы услышим, в каком бы состоянии не находились.       — Значит, бояться мне нечего? — уточнила я.       — Ты должна довериться мне, — ответил он. — И стать моей. На тебе должен быть мой запах.       — И что для этого нужно? — я приподнялась на локтях, чтобы нормально посмотреть на него. — Быть постоянно рядом с тобой? Или потереться о тебя?       Дикай тихо засмеялся и отрицательно покачал головой, хитро и жадно глядя на меня. И тут до меня дошло, что должно произойти. Мои глаза расширились. Я дернулась, чтобы встать, но сильные руки Дикая не позволили мне этого сделать.       — Нет! — в панике сказала я.       — Тебе это ничем не угрожает, — спокойно уверил он.       — Только возможной беременностью, — сказала я. — Если ты не в курсе, то без защиты легко залететь.       — Ты не забеременеешь, — твердо сказал он. — От такого как я в принципе сложно забеременеть, да и сделать это можно только в определенный период и он далеко не сейчас. Тебе нечего бояться. Малышка, я никогда не подвергну твою жизнь опасности!       Я неуверенно посмотрела в его серьезные глаза, а затем едва заметно кивнула. Дикай снова уложил меня на себя и начал гладить по спине.       — А вы теряетесь в ярости? — спросила я. — Ну, как в фильмах, в полнолуние…       — Нет, такого не бывает, — с улыбкой ответил он. — Мы никак не зависимы от фазы луны. Мы обращаемся по собственной воле и желанию и даже в облике зверя мы остаемся собой. Зверь это не вторая сущность, живущая в нас, а скорее второй облик, скрытый от других глаз. А по поводу ярости… Большинство могут контролировать свой гнев. Да мы можем быстро потерять хладнокровие, можем завестись с пол оборота, но мы четко видим границы «свои» и «чужие».       Я кивнула в знак понимания.       — Так та организация, — вспомнила я. — Умба…       — Умбелу́ки, — мягко поправил меня Дикай. — В нашем лесу заметили чужаков. Мы умеем скрываться и делаем это весьма неплохо. Если это они, то подобрались они слишком близко. Трое из моей стаи пропали, и мы понятия не имеем где они, и что с ними случилось, — я слегка дернулась и Дикай, придерживая меня, повернулся на бок, притягивая меня к своей груди, укрывая одеялом и обнимая со спины. — Ами́н выследил их и мы наблюдаем за ними издалека. По документам они приехали ради каких-то исследований в почве, но на бумаге может быть одно, а по факту другое. Поэтому я должен вернуться домой. Я должен помочь своей семье и защитить ее. Но я и не могу оставить тебя…       — Я поеду, — твердо сказала я и, слегка повернувшись, уверенно посмотрела в его слегка удивленные глаза. — Я поеду с тобой!       Дикай искренне улыбнулся и легко, практически невесомо, поцеловал меня в губы.       — Спасибо, Малышка, — он снова обнял меня и просунул руку мне под майку, останавливаясь прямо на границе резинки шорт. — А теперь спи. Моя рука ведь лучше чем остывающая со временем грелка.       — Как ты, — начала я, вспоминая, что вчера у меня начались красные дни, и низ живота сильно болел и тянул.       — Во-первых, твоя боль, — спокойно ответил Дикай. — Я же сказал, я отчетливо чувствую все, что происходит с тобой и твоим телом. Особенно теперь, когда мы оба открылись друг другу и учимся доверию. А во-вторых — запах. Я ведь волк наполовину, у меня чуткий нюх и запах крови я уж точно учую издалека.       Я резко покраснела и натянула одеяло себе на лицо, прячась от Дикая, а вот он лишь тихо засмеялся и улегся за моей спиной, утыкаясь мне сзади в шею.