Самые разные виды любви...

Часть девятая. Найти бы достоинство у банщика – 2. Сына убили. Пособие по безработице - это одна из мер социальной помощи, которая направлена на поддержку нетрудоустроенных людей во время поиска работы. Из "Памятки безработному". Вместо эпиграфа... То есть, говоря обычным языком и по - русски: Поиски работы - это тоже работа. И безработный может рассчитывать на вознаграждение. Вместо второго эпиграфа… ...Сидела напротив консультанта на Бирже Труда и переживала сильно. Уже обнимались и плакали друг рядом с другом. Тем более, что второго консультанта в кабинете по первичному приему безработных граждан в тот момент не было на месте... Уже расспросила я, насколько это возможно, все подробности, когда, где и как, это нелепое и страшное происшествие случилось! И понимала, что подробности, как и знание всех деталей этого страшного события ничем не помогут мне. И не помогут они никак избавиться от горя несчастной и убитой горем матери. ...Рассказывала мне, иногда смаргивала, иногда, стряхивала с ресницы постоянно подступающую к глазам слезу. И узнавала я страшные подробности. Работал сын в Санкт - Петербурге. Недавно приехал, Прилично устроился. Так много провинциальных молодых людей срываются из своих городов, сел и других мест, стремятся завоевать столицы. У некоторых получается, другие возвращаются домой. А старшему сыну моего консультанта по безработице была уготована совсем другая судьба. Садился старший сын в машину открывал дверь. И вдруг получил удар ножом, от которого истек кровью, скончался на месте. И как так случилось. И почему и за что убили в столицах провинциала, не успевшего толком закрепиться в столичном городе, не сумевшего там никому ещё насолить, никто особенно не собирался узнавать и не узнавал. Приехал сын в гробу на свои собственные похороны, ради вечного горя, навсегда безутешной матери. Я слушала редкие вздохи, печальные предложения безутешного консультанта - матери и вместе с ней разрывалась от горя. Ведь если горюет консультант Биржи Труда, лицо для меня, как безработной, верховное и полностью надо мною главенствующее, то что же должна сделать я, чтобы соответствовать этому крупному, почти вселенскому и всеобъемлющему горю?... Я только лишь клиент этой самой Биржи Труда. И даже не человек я здесь, а лицо, находящееся в иерархии служебных положений и должностей, намного ниже чем трудоустроенная в Районном Центре Занятости Населения (ЦЗН, район города может быть любым. Сокращается по первой букве названия района. Прим. Автора) уборщица. И я горевала вместе, настолько, насколько это делать могла. И понимала, что моих горевательных способностей надолго не хватит. Случалось уже, горевала я, по заказу, целый длинный день. Тогда у нас погибла в дорожной аварии студентка второго курса нашего сельскохозяйственного ВУЗа. Новость пришла рано утром. И первая лекция ещё не началась. И вдруг прозвучала новость. И все поехали, и ровно половина нашей группы рванулась усаживаться в автобус, который ждал, чтобы везти студентов на похорона́. И я оказалась вместе с той половиной группы, которая на эти по́хороны поехала. В дороге информацию о трагическом происшествии знающие люди доуточнили. И наш автобус подъезжал к месту похоро́н, передавая друг другу потихоньку информацию о том, как же это происшествие случилось! Отец возил Ельгу на мотоцикле с коляской каждый день сам. Они недалеко жили, в поселке, расположенном совсем рядом от нашего сельскохозяйственного ВУЗа. Родители решили не мучать своего ребенка тя́готами общей и совместной жизни в общежитиях, всегда переполненных студентами из разных сельских краёв и окраин области. Отец у Эльги был человеком обязательным и дочь свою единственную всегда отвозил в ВУЗ и привозил после занятий домой. А в это злополучное утро случилась на дороге какая - то непредвиденная, нештатная ситуация и мотоцикл всей коляской ушёл под «Камаз». У Эльги, которая сидела в коляске, голова раскололась, как орех. Отец сидел чуть повыше, на водительском сиденьи, поэтому остался жив и получил только перелом бедра. И на похоронах он был, подпрыгивал на одной ноге, от горя боли не чувствовал, себя тоже не очень воспринимал и не помнил… А Эльга лежала в гробу такая же спокойная и сумрачная, как и в жизни, как и на учёбе всегда была. Искажения черепа замаскировали или поправили. И челюсть нижнюю повязочкой подтянули. И каждый раз, при взгляде моем, все казалось мне, что вот сейчас пошевелится она, покойница, и станет не покойницей, а живым человеком, вновь! И сердце щемило, с каждым часом, все сильнее и сильнее, потому что этого события, как ни старалась, как ни смотрела я, все никак не происходило... Сидела рядом с гробом, задумывалась о теории вероятностей и о том, что ждет нас в жизни, ждет каждого из нас. И какая же судьба у каждого из нас на роду написана?... Вот Эльга, ей всего лишь исполнилось восемнадцать лет! А она уже не живая! Она такой серьезной и скромной девушкой была. Деревенское воспитание во всем поселке надзирает за каждым последовательно, наставляет в скромности с детского возраста и бдит. Ни с кем никогда Эльга не дружила, ни с кем не встречалась, на тот свет прямо из аварии совсем непоцелованной никаким парнем ушла! Поэтому и хоронят её, потому и лежит она в гробу, в белом платье невесты! О том, как тяжело весь долгий летний день покойников хоронить, я узнавала к вечеру. О нас, о студентах, не думал и не заботился никто. Воды нигде не было, еды с собою не взяли тоже. Нельзя было упрекать убитую горем мать. Поближе к вечеру гроб подняли и вынесли из просторного деревенского дома. Потом сначала гроб поставили, потом его подхватили на длинные полотенца. И осторожно, и бережно на плечах у крепких мужиков понесли. До кладбища я шла, потихонечку, плавая в сиреневом тумане. Как все остальные провожающие Эльгу, бросала я на крышку гроба комок холодной и влажной земли. Он стукнулся мягко и глухо, рассыпался по крышке с мягким шелестом. Затем зазвучали отрывистые звуки ударов о деревянную крышку полных лопат земли. Начинали свою привычную работу и закапывали гроб в могилу могильщики. Последний раз зарыдала несчастная мать и осела вниз, без чувств. Её подхватили, упасть на землю не дали. - И все, - понимала я. - Эльги больше нет. - И тебя скоро не будет, - подтвердило моё сердце, пропуская очередной свой удар, потом еще один удар. - Экстрасистолия( нарушения в работе сердца) у тебя началась, - отозвался в сознании грамотный и разумный мозг. Но сделать с моим организмом никто ничего не мог, потому что за этот запредельно долгий летний день, наполненный жарой, страданием и первым в моей жизни столкновением с тяжелым и неисправимым горем, организм вымотался и устал, так сильно, что сам был готов лечь и подохнуть. Кружилась голова, подташнивало. Я шла вслед за другими по обочине дороги, возвращалась с кладбища. - На поминки останетесь? - Приглашала нас Эльгина мать. Староста группы отвечала за всех: - Автобус ректорский, нас ждать не будет. Прохладный сквозняк автобуса растекался по всему телу, возвращал понемножку сознание и бодри́л. Маленький автобус возвращался в студенческий городок быстро. Водитель торопился закончить свой долгий рабочий день, поэтому очень спешил. И я в первый раз, задумалась, нечаянно понимая нечто о том, что даже простое и почти нейтральное присутствие рядом с чужим горем, может спеленать сознание и силы, затем отнять волю и обездвижить. А потом следом за покойником в могилу утащить?... Недаром, так любили в нашей деревне знающие люди повторять: - В семье одного покойника не бывает. - И знали понимающие люди о том, что говорили. Пространство жизни рядом с покойником заменяется на пространство смерти. А человек, любой человек, всегда балансирует, в своем неистовом поиске между желаниями, в некоторой стабильной пропорциональности или непропорциональности между жизнью и смертью. И то всколыхивание пространства, та потеря, может очень легко слабого или неосторожного вслед за собою и свеженьким мертвецом утащить! - Ты бы не увлекалась! - Посоветовал мне хмурый мой отец, отпаивая меня корвалолом и другими лекарствами, после того, как я с похорон Эльги чуть живая до дому добралась. От нашего студенческого городка через весь город, поздним вечером, мне пришлось еще с двумя пересадками добираться до своего села. - Это очень тяжело, - продолжал мой отец, - на похоронах присутствовать весь день. Нужными эмоциями, печалью и горем, по заказу, переживать и страдать… Организм может не выдержать!