Самые разные виды любви...

Часть восьмая. Найти бы достоинство у банщика́… Согласно п. 1 ст. 3 закона о занятости безработными признаются трудоспособные граждане, которые ищут работу и готовы приступить к ней. Цитата из "Памятки безработному", небольшого листочка, который выдают безработным при посещении Биржи Труда или ЦЗН ( Центра Занятости Населения). Вместо эпиграфа... ...Цвели магнолии, а вокруг стояла ужасающая и влажная жара. Солнце парило и жарило старалось изжарить всё вокруг. Жара душила. И только вокруг небольшого двухэтажного особнячка, построенного в неоколониальном стиле, без колонн, но с высоким крыльцом и крутыми ступенями, почти экваториальная жара послушно отступала, только лишь потому что аккуратное белое здание давало прохладу и тень. А я топталась на месте и очень хотела присесть. Но сесть, как всегда, было некуда. Толпа вокруг толпилась и клубилась. Стояли мы все вместе и не один уже долгий час. И вспоминала я старинную деревенскую мудрость моей матери. Она унаследовала ее от своей матери и моей бабушки. И очень часто любила вспоминать и повторять: - Ждать да догонять всегда бывает тяжелее всего. Запоминала я эти материнские слова по - привычке. Они сами осаждались в голове и оставались там надолго. Или навсегда. И только сегодня, не понимая еще почему же тяжелее всего бывает догонять, я понимала вдруг тяжелую мудрость деревенской поговорки своей матери. И очень уставала даже от самого слова "ждать". Толпа народу в очередной раз пошевелилась и потеснилась, потому что кто - то в плотной толпе людей захотел перетоптаться с ноги на ногу или просто переступал, разминая уставшие ноги. Толпа шевельнулась единым организмом и вытолкнула меня из - под тенистого куста магнолии под свирепое и палящее предполуденное солнце. И бесполезно стало себя дальше обманывать. И перестала звучать внутри строчка из песни: - В краю магнолий плещет море… - И эта строчка, и вся глупая эта песенка переставала вдруг утешать и помогать все неудобства перемогать и переносить. Реальный мир показался мне, с непривычки, страшным. Вокруг расстилался голый и выжженный солнцем пустырь. А на этом пустыре редкими и кустистыми островками торчали обыкновенные сорняки средней полосы, в основном, лебеда и крапива. И хоть и вымахивали вездесущие сорняки высотою в рост человека, но они абсолютно не давали тени. А чахлые кустики культурных посадок вокруг бунгало или особнячка сами задыхались от жары, чахли без ухода и не давали тени. И здание, покрашенное в неопределенный и раньше светлый цвет, местами везде облупившийся, переставало казаться уютным, потому что шторы жалюзи, опущенные во всех широких окнах здания, создавали уют и комфорт для тех, кто находился внутри. А мы все толпились снаружи… С утра здание районной Биржи Труда ( так называли между собой безработные Районный Центр Занятости Населения - РЦЗН) отказывалось принимать посетителей. А люди всё прибывали и прибывали. Через пару часов ожидания вышла рассерженная и злая уборщица с ведром. Она выплеснула ведро с грязной водой. А объяснять кому - нибудь, хоть что - нибудь о том, почему же сегодня с утра закрыта Биржа Труда, уборщица отказалась. Но выплеснула ведро с помоями и грязной водой и встретила среди толпы безработных свою знакомую. Не следует думать, что лишение человека работы или потеря работы а также сокращение численности (штата) работников предприятия оттого, что полностью ликвидируется предприятие, сразу же выкидывает человека за грань общения, знакомств или дружеского участия. Со мною вот именно так и случилось. Но ведь так же случается не со всеми! Или не с каждым конкретным человеком! Уборщица Биржи немногое время задержалась около знакомой. Поговорила о чём - то и о некоторых общих делах. И между делом сообщила своей знакомой, что ожидается проверка на Бирже Труда, ведется подготовка с утра к этой проверке. Поэтому никого из посетителей и безработных сегодня с утра и не принимают. Проводили взглядами уборщицу, что уходила с солнцепека в тень и внутрь здания. А новость о грядущей проверке уже просачивалась в массы, уже шелестела из уст в уста. Но безработные - люди подневольные. Приходят они на Биржу порознь, поодиночке. И в очереди стоят, обычно, молчат, и редко - редко когда друг с другом разговаривают. В этой сбродной толпе, где каждый зависим от Биржи Труда у каждого свой интерес, собственный. И каждый остается собственным одиночеством внутри толпы, потому что каждый здесь не отвечает уже и сам за себя… А всеми нами вместе управляет Его Величество Случай... Некоторым посетителям из числа безработных было назначено на девять утра, другим на десять, мне на половину одиннадцатого. Бумажное объявление сообщало, что Биржа Труда начинает прием посетителей после обеда. А люди всё приходили и приходили. И редко кто поворачивался и уходил прочь. Основная масса коротала лишние три часа в ожидании около здания самой Биржи. Давились, топтались, вздыхали грустно одним единым и слитным организмом. Ждать до обеда оставалось около двух часов. Потом на Бирже начнется обед, который тоже будет продолжаться целый час. Я потеряла свою фантазию и вывалилась нечаянно из собственной фантастической мечты. Переступила неудачно. Вышла из - под тени, оказалась на солнце. И не могла больше никуда спрятаться внутрь, представляя, как палит нежное и жаркое солнце в другой, пусть и придуманной стране, в стране вечного лета, среди магнолий и бугенвиллий на жарком и беспечном юге. И страхом заползали в сердце сомнения такие же как встряска всего организма и ненужный этому организму холодок: - А что же мне сегодня скажут здесь, в этой районной и малогостеприиимной к посетителям Бирже Труда? И не получалось у меня больше, даже на время, придумать себе новую жизнь. И скрываться внутри нее, внутри своей собственной жизни, потому что непонятное ожидание неизвестно чего нервировало и пугало. Так бывает часто или всегда, когда попадаешь случайно в провинциальное присутственное место в «Казенный Дом». Так бывает всегда, когда начинаешь присутствовать внутри административной системы, которая живёт по своим собственным законам. А посетителей, зависимых от системы, жмет и давит, заставляет, ограничивает, а, иногда, пугает и отнимает свободу и волю… А люди топтались и ждали, стояли и собирались плотнее вокруг меня. Никто не уходил. А летнее солнце выкатывалось все выше в зенит, все больше и все сильнее своими жаркими лучами палило и палило…