***
— Друг, сесть сможешь? Ивлев разлепил глаза, но продолжал видеть перед собой лишь тьму. Понемногу сквозь неё начались просачиваться очертания хрупкой фигурки, барной стойки и полок с бутылками, а также лёгкость, вызванная тем, что весь его вес держался на чьих-то крепких руках. — Сейчас я ему лимончику с мелиссой выцежу, быстро в себя придёт. — Он не из наших земель. — И не из моих, ага. Я не знаю откуда он, по правде говоря. Но следовало догадаться, что орочья магия для его организма обернётся той ещё встряской. — Что-нибудь хочешь, может, друг? Тихо-тихо, сам не вставай, давай я помогу. — могучий бархатный голос усадил его на скрипучий стул. Другие, более изящные движения придвинули к его клюющему носу приятно пахнущий стакан. — Это что… что это… — как пришибленный, бормотал Миша, пытаясь сконцентрироваться хоть на какой-нибудь привычной детали из окружения. Он мотал головой, силясь определиться, всё ли с ним хорошо, или у него переломаны все кости и он на пути к аудиенции с апостолами. — Ты пей, это вкусное и хорошее, — произнёс всё тот же низкий приятный голос, от которого исходило непривычно много заботы. Миша пригубил — на вкус как обычное приличное пиво, но с горьковатой цитрусовой цедрой. Он вроде бы неплохо держался на стуле, но все еще не ощущал телом своего положения в пространстве, и каждый раз, когда норовил завалиться в сторону, его подхватывали те большие руки. — Да уж, досталось тебе, друг. Ну что же ты на орка наголо полез? Не доводилось ещё с таким сталкиваться лицом к лицу? — сочувственно вздыхали где-то совсем близко. — Браум, при всём уважении к этому… Мише, но он отделается добрым опытом и синяками, а у меня висит незакрытый счёт на восемь орочьих рыл. Они набрали четверть моей дневной выручки, а ты их вышвырнул, позабыв про кошельки! — знакомый звук, острые короткие ногти недовольно постукивали по дереву. — Где убудет, там с лихвой зачтётся, Эйлин. — Ой, эти твои паладинские присказки… — кажется, она махнула рукой и раздосадованно отвернулась. — Это не присказки, это жизнь наша так устроена. — Твоими молитвами, как говорится… пхаххахах, буквально! — Эйлин прыснула со смеху и тут же повеселела, принявшись тормошить Мишу. Достаточно бережно, чтобы это не раздражало. — Ты в порядке? — первое, что выпалил Ивлев, как только более-менее присобрался. Эльфийка удивленно похлопала глазами и посмотрела на своего друга, как будто хотела удостовериться, что они слышали одно и то же. Миша тоже проморгался, потёр лицо рукавом до красноты и увидел Эйлин в добром здравии и без видимых повреждений на привычном месте, а за соседним столиком широкоплечего бородатого мужчину. За спиной у него был непропорционально большой молот, руки испещрены диковинными татуировками, но глаза отсвечивали успокаивающим блеском — в них виделись большая сила и ответственность, а вместе с ними и нежелание навредить. — Да я-то лучше всех, ты почему вообще спрашиваешь?! Это тебя тут чуть на шесть футов под землю не вогнали! — немного наигранно возмутилась она. Миша ещё раз посмотрел на мужчину, уже несколько раз произнёсшего «друг», опёрся на его руку, чтобы усесться поудобнее, устало кивнул и, ухмыльнувшись, сказал: — Я этого заслуживаю.Часть 3
15 сентября 2024 г. в 20:11
Эйлин не умела быть обходительной по гласу долга и никогда не лишала себя возможности съязвить нахальному и приставучему клиенту — равно как и одарить самой вдохновляющей улыбкой из возможных, если та так и просится наружу при виде долгожданного гостя.
Причина лежала на поверхности, она попросту могла себе это позволить — голодных и изнывающих от жажды глоток всегда было в избытке, стульев стабильно не хватало, а прибыль ограничивалась числом выгруженных за ночь заготовок и кег. Одни это в ней просто обожали, другие — очевидно, те, что принимали на себя удар — кривили лицом и сыпали проклятиями в духе «ноги моей больше не будет в этом гадюшнике!». Она не расстраивалась и не забивала себе голову дилеммами, а предпочитала думать, что при любом раскладе в выигрыше оказывались обе стороны.
Сегодняшняя смена вроде бы и задалась с самого открытия, но настроение у хозяйки было неважное, и под горячую руку попадался едва ли не каждый. Она молча принимала заказы, сдержанно кивала, металась колкостями на злобу дня и очень откровенно скучала, полуприкрыв глаза в попытках не выдать бессонные наваждения. Впрочем, нашлось место и необъяснимым исключениям.
— Вот же он, мой дражайший беспечный ангел, на своём законном месте, — тенью материализовавшийся солдат занял излюбленное место в углу, на самом расшатанном стуле, и призывно, немного ребячески, постучал кулаком по стойке, требуя своё «как обычно».
Эйлин не стала вдумываться в неясный набор слов, но живо отреагировала на появление Ивлева:
— Прошло уже боги знают сколько времён, а вы совсем не изменились! — не поднимая глаз, она пожала протянутую ей руку и широко улыбнулась, уже разложив перед собой ингредиенты, которыми рассчитывала его удивить. Понятное дело, хозяйка крепко слукавила, ведь он выглядел куда более опрятным и расслабленным; военная форма сменилась нестрогой гражданской — всё ещё несколько чудной для здешних завсегдатаев, но куда менее броской. Быть может, если б он так разоделся в свой первый визит, она не заподозрила в нём сосуд из отброшенных надежд и самосбывающихся проклятий. Хотя. нет, пожалуй, достаточно было бросить один-единственный взгляд на напряжённую спину и грубые дёрганые пальцы, которым словно бы неуютно не ощущать под собой чужую кровь и плоть…
— Голова всё так же покоится на плечах, а количество рук и ног не сократилось, ты это хотела подметить? — он поддержал её добродушный комментарий, после чего кивнул подбородком в направлении кег. — Нальёшь мне, красотка Мэри, или как?
— Я вот раздумывала насчет «или как»… — она юркнула куда-то вбок, под стойку, откуда послышался протяжный гортанный зевок. — Тысяча извинений, — девушка резким движением вернулась на место и машинально протёрла столешницу перед гостем, пытаясь вспомнить, на чём остановилась. Затем, поморщив нос и несколько раз с силой зажмурившись, она принялась перебирать и демонстрировать причудливые ингредиенты: какие-то разноцветные травы, сомнительный фрукт, весьма отдаленно напоминающий миниатюрный арбуз, и две мутные жидкости с консистенцией варенья.
— Ну, грешно отказываться, когда тут такие фантазии запускаются с целью меня поразить, — он не был уверен, что не задохнётся от чужеземной мешанины, но ничто внутри не сопротивлялось такому исходу. Как бы в подтверждение этих мыслей он выпалил: — Помереть с ядрёной выпивкой на устах в компании такой обаятельной эльфийки — это куда большее, чем я заслуживаю.
Его реплики, как и прежде, отличались фатализмом и «комплиментами без комплиментов». Они могли звучать слово в слово так же, как одурманенные нашептывания загулявших придурочных полуночников, но ощущались совершенно иначе… по-доброму что ли, без намёка на скабрезность. Эйлин слабо улыбнулась, задумавшись о чём-то своём, стряхнула поток бессознательного, чтобы не забыть про гостя, и поставила перед ним начищенный до блеска бокал. Она принялась за свою рутинную барную алхимию, а Миша тем временем заворожённо наблюдал, как тягучие разноцветные патоки закручиваются спиралью, наслаиваясь друг на друга на дне стакана.
— А чего вы заслуживаете? — буднично, не отрываясь от процесса, вдруг решила копнуть Эйлин. Так, словно ей ровным счётом плевать. Так, что никогда не догадаешься, так ли это на самом деле.
Мужчина сжал обеими запястьями челюсть и двумя точными движениями влево и вправо хрустнул шеей. Мозг почему-то отказывался артикулировать ироничное парирование, и молчание затягивалось. Прервалось оно, к счастью, а затем к молниеносному сожалению Миши, чьей-то зловонной отрыжкой и трёхместной тушей, едва не выпихнувшей его с насеста.
— Ыааа… ыээ… — Миша брезгливо поморщился, пока туша силилась выродить из себя просьбу, но руки со стойки не убрал, даже раскинул локти вширь, чтобы напомнить о своём присутствии. — Ыэээ… Эй-лин, лапушка, — рассевшееся в сантиметрах от него нечто было зеленокожим. И в состоянии крайнего алкогольного опьянения. Вряд ли эти два фактора были взаимосвязаны, — налей мне чт… что-нибудь, чт… что-нибудь сладкое... как твои губки...
Едва не поперхнувшись от столь "пламенной" речи, Миша машинально похрустел пальцами и слегка провернулся на стуле в противоположную сторону. Шутки и разнообразия ради, признался он себе, и вправду хотелось зарядить громиле как можно скорее, не дожидаясь развязки. Он бросил косой взгляд на хозяйку — эльфийка невозмутимо продолжала добавлять последние штришки в его напиток. Мужчина ненадолго отвлёкся, засмотревшись на бокал — он не был любителем модных космических коктейлей, напоминавших блевоту единорога, увенчанную вишенкой, но этот готовился на его глазах столь ювелирно, что ему уже не на шутку хотелось как можно скорее его опробовать.
Эйлин ещё с пару секунд полюбовалась завершённой композицией (благо обошлось без вишенки) и выдала равнодушное:
— По вторникам сладкого не подаём, могу предложить металлический привкус в качестве альтернативы, — она быстрым движением вытянула из-под стойки механический арбалет и уткнула его в грудь верзиле.
Ивлев, напрягшись, скорее от азарта, с нескрываемым любопытством наблюдал за принявшей неожиданный поворот сценкой. Смутные доводы о правилах приличия удерживали от мордобоя. Ровно до той минуты, пока звероподобный не смахнул его заслуженное пойло со стойки в порыве ярости. Исступленный рев заполнил пространство, но Миша слышал лишь ритмы пульсаций в висках, звон разбрызгивающихся осколков и то, как время мерзкой резиной растягивается на миллисекунды.
— Сука калдырная, да ты же огребёшь сейчас, — возглас был скорее расстроенным, на лице заиграла нервная улыбка, быстро трансформировавшаяся в оскал. Зелеконожий, казалось, вовсе не замечал его, чем Миша чуток даже оскорбился, но тут же не преминул воспользоваться: раз — и встряхнутый для набора адреналина кулак пришелся аккурат по клыкастой челюсти. Удар недурный, как отметил про себя Миша, но так же быстро сообразил, что это был мяч в собственные ворота — по телу от кончиков пальцев до самого плеча пробежала извивающаяся искра; он стиснул зубы и шумно втянул через них воздух сразу после того, как вписался в твердую как камень кожу. Этой заминки противнику вполне б хватило, чтобы совершить ответный удар, который, судя по недооценённым габаритам, оказался бы летальным. Но пока Миша восстанавливал равновесие и остужал шок, хозяйка таверны переключила внимание на себя, перепрыгнув через стойку и оказавшись у громилы за спиной.
— Последний шанс забрать своих дружков — она кивнула на самый дальний стол, с которого доносилось синхронно усиливающееся рычание — и выкатиться нахрен из моего заведения.
Эйлин вскрикнула, когда, не успев увернуться, оказалась на полу вместе с арбалетом, откинутым к стене. Зеленокожий взревел, впадая в раж. Миша сплюнул и резко встряхнул локтями. Гости повскакивали со своих мест: кто ринулся на второй этаж, в комнаты, кто прилип к стенам, будто надеясь слиться с ними. Кто-то даже не повёл и бровью и продолжил уплетать свой обед.
Любой драчун подтвердит, что восприятие окружающего мира во время схватки искажено. Миша, к примеру, никогда не мог на трезвую голову продублировать последовательность действий и событий в бою. Перед глазами вставало лишь мелькание тёмного и светлого фона, вот и всё, что он мог описать. Даже лицо противника не различал, хотя бил по этому самому лицу.
И это неудивительно. Опытный боец в критической ситуации действует на рефлексах, смотрит боковым зрением, реагирующим на движение, а не на объекты. А начать в драке думать, как лучше ударить, и вовсе означает неминуемо проиграть бой. В жизни драка скоротечна, движения стремительны, иногда едва уловимы глазом, и при этом экономны, не размашисты. Удар-ещё один! — и противник на земле. Ну, может быть, ещё третий, в добивание.
Он слегка втянул голову в плечи, сделал глубокий вдох, сгорбился и опустил глаза. Пусть морда думает, что его боятся. Во-первых, голову всегда следует держать пониже. А во-вторых, любой человек перед ударом переступает с ноги на ногу, слегка смещая корпус. Вот за ногами противника он сейчас и следил, ждал, чтобы ударить навстречу.
Впрочем, вряд ли он когда-либо, прививая рефлексы и работая над техникой, мог себе представить, что будет однажды держать стойку в таверне на пересечении тысячи миров и готовиться к выпаду, а соперник тем временем достанет с пояса кистень, поплюёт на него, шепнёт на дорожку каких-то заклинаний и начнёт раскручивать в воздухе, создавая облако чумного газа прямо над головой.
Колени подкосились, и Миша сполз на пол как мешок с картошкой.
— Мхм... ладно, — многозначительно пробубнил он в заключение, прежде чем тело приняло горизонтальное положение.