Королева-мать

— Это существо рассосало мне соски до крови. Я даже на руки его больше не возьму, не говоря уж о чем-то большем! В последние пару недель ультиматумы — это единственная моя сильная сторона. Я столько жалуюсь и испытываю столько раздражения из-за неудобств, сколько не приходилось на период жизни в Фейриленде. Нет, правда, даже проткнуть свою ладонь насквозь кажется страшным, но все-таки меньшим злом, чем необходимость присматривать за постоянно чего-то требующим младенцем. Это со стороны кажется, что он милый и умный, и совсем непритязательный. На деле он вечно голоден, а необходимость держать его на руках по полчаса кряду отзывается ноющей болью в пояснице и не только там. Я стою над кроваткой, вглядываясь в черты лица сына. Больше нас не разделяет стеклянная стена и все его черты отлично видны. К моему несчастью, у ребенка темные и пока редкие волосенки, темно-карие глаза с золотистыми крапинками и заостренные ушки, которые привели в недоумение весь медицинский персонал в клинике. Он слишком напоминает Кардана, и не только внешне, но еще характером: также охоч до внимания, также требователен к мелочам. Прежде я о таком не задумывалась, но теперь нахожу все эти детали скорее раздражающими, чем милыми. Может быть, дело в отношении к его отцу? О, после истории с изгнанием я бы с удовольствием отыгралась на своем «муже». Сколько всего я сделала для него в частности и Фейриленда в целом, какие муки перенесла, будучи в плену у королевы Орлаг, а в итоге оказалась изгнана и забыта. Королева без королевства. Иногда я думаю о том, чтобы использовать ребенка и вернуть себе положенное. Можно было бы с самого начала сообщить о беременности и заставить Кардана признать наш союз. В тот вечер, едва спасшийся от смерти и торжествующий из-за легкого освобождения от клятвы, он явно не подумал о том, насколько чревато может оказаться желание быть со смертной. Если ткнуть его в это носом, его наверняка перекосит от гнева, а я с удовольствием на это полюбуюсь. Вот только меня совсем не радует возможность стать всего-то «матерью наследника», и потому я молчу до сих пор. Нет никакой пользы в том, чтобы прослыть одной из фавориток Верховного короля. Уж лучше придумать другой способ сбросить его с небес на землю. В крайнем случае, придется положиться на Мадока, который, по словам Тарин, собирает все больше и больше фейри вокруг себя, чтобы затем бросить вызов короне. Кстати о Тарин. Сестра поднимается из кресла, чтобы уложить в кроватку другого ребенка, мирно заснувшего после еды. Ее дочь старше всего на несколько недель, но куда спокойнее. Иногда ее бывает приятно подержать на руках. Может дело в том, что быть тетей мне нравится больше. — Где твой материнский инстинкт, Джуд? — вторит моим мыслям сестра. Я передергиваю плечами, наблюдая за тем, как Тарин наклоняется и поднимает уже моего ребенка: — У меня такого нет. Это вы с Виви хотели его рождения. Да-да, на меня наседали с двух сторон, стоило только заикнуться об аборте. Даже придумали как выдать обоих детей за двойняшек, рожденных Тарин от Локка. План был бы жизнеспособен, не окажись наш с Карданом сын так похож именно на него. «Наш с Карданом»! Вот ведь. Единственное общее, что я готова с ним иметь — это власть над Фейрилендом. Тарин пристраивается в том же кресле, где сидела прежде и предлагает до сих пор безымянному мальчишке грудь. Тот жадно принимается сосать, а я мысленно пририсовываю ему радостно мотающийся из стороны в сторону хвост. Хорошо, что такого нет, и без того довольно намеков. — Ты выглядишь такой спокойной, будто счастливее никогда не бывала. Я плюхаюсь на диван рядом и слежу за тем, каким довольным выглядит ребенок в руках Тарин. Со мной он таким никогда не бывает: вечно ерзает, норовя свалиться с рук, и кряхтит, а то и орет дурниной, требуя непонятно чего. В груди поселяется неприятное тянущее чувство, зудящее тем больше, чем дольше я смотрю. Ревность ли это? Хотелось бы думать, что ревновать не к чему, но врать себе — последнее дело. Наверное, мне хотелось бы, чтобы он был спокойнее и благодарнее, вот только этого придется подождать минимум несколько лет.