Королева-мать

Мне кажется, что я тону. Тону в веренице одинаковых дней, наполненных пирушками разной степени разнузданности, неизменно скучными заседаниями Живого совета, и одиночеством. Я никогда прежде не был так одинок. Я и раньше частенько упускал Джуд из поля моего зрения, когда намеренно старался не замечать, а когда по стечению обстоятельств, вроде заключения в Подводном королевстве, и все-таки тогда у меня было понимание происходящего. Что у меня есть сейчас? Я изгнал ее, рассчитывая, что мы вместе посмеемся над уловкой спустя пару-тройку дней, но спустя год она так и не вернулась, и смеяться хочется все меньше. Я пишу письма, то длинные, то короткие. Я отправляю в мир смертных шпионов за хоть какими-то новостями. Если раньше те можно было считать приемлемыми: сенешаль короля заводит новые знакомства и выполняет множество мелких заданий, в основном связанных с грабежами и добыванием сведений; то теперь известия скорее тревожные. Джуд будто исчезла, при том не только для меня, но и для всего остального мира. Все мои письма остаются без ответов, шпионы молчат, а живой совет поглядывает с тревогой. Их можно понять, сколько я ни стараюсь сохранять хладнокровие, но нет-нет, а разочарование или взвинченность все-таки проглядывают, особенно в мелочах. Последняя фаворитка со слишком громким смехом была сослана подальше, а другая так и не заняла ее место. Менестрель, осмелившийся упомянуть имя опального сенешаля разделил участь фаворитки. Должность, которую прежде занимала Джуд, остается вакантной по сей день, хоть больше ей и не понадобится. Я мог бы объявить о нашем союзе и о помиловании этой упрямой смертной заочно, а после отправить к ней кого-то из герольдов, однако тяну и выжидаю. Отчасти, опасаясь, что даже в таком случае не получу никакого ответа. Отчасти из нежелания трубить о браке раньше, чем жена объявится. Джуд. Джуд. Джуд. Ее имя покрывает один лист за другим. Сначала аккуратное и с завитушками. Позже чуть менее разборчивое. Это помогает мне думать. Джуд. Джуд. Джуд. Скучать по ней почти входит в привычку. Сколько мы вообще общались за последний год и общались ли толком? Была ночь после ее возвращения из плена. Был прием и мое отравление, и еще одна ночь. Если в первую мы хотя бы делились планами, то во вторую… Я сказал многое, но больше был занят необходимостью избавиться от клятвы повиновения, а после дело и вовсе дошло до поцелуев, которые казались важнее любых слов. Как давно мне перестало быть отвратительным желание прикоснуться к коже смертной? Уже и не всупомнить. Как давно это желание превратилось в одержимость? Кажется, именно с той ночи, ночи поцелуев и принесения клятв, и близости. На ней был только халат и развязать пояс оказалось секундным делом, как и распахнуть полы. Мои руки дрожали, а дыхание сбивалось, то ли из-за яда, то ли из-за происходящего. Джуд тоже не была образцом сдержанности, когда зарылась пальцами мне в волосы, а после провела ладонью по спине сверху вниз. Вкус ее кожи запомнился мне лучше, чем вкус Призрачной ягоды. Стук ее сердца был упоительнее, чем пульсация магии, разлившейся по венам после освобождения от клятвы. Та ночь до сих пор остается самой яркой. Я мог бы отправить к Джуд герольда и попросить возвратиться, но у меня появляется другая идея: навестить ее самостоятельно.

ххх

Мир смертных выглядит и пахнет совсем непривычно. Ночь озарена тысячей огней, воздух пропитан неестественной вонью, а вместо земли под ногами раскалившееся за день твердое полотно неясного происхождения. Находиться здесь совершенно ужасно, к тому же, без привычной поддержки магии Эльфхейма я чувствую себя может не голым, но полураздетым точно. Ежусь неловко, а после киваю провожатому, чтобы вел к дому, который нам нужен. Меня ведь не выставят за дверь? Мысль мелькает в момент, когда мой шпион поднимает руку и барабанит по неприметной двери. В окнах домика темно, звуков не слышно, хотя присутствие живых существ и ощущается. Эти самые существа возятся, будто только-только отошли ото сна, и кто-то из них неохотно идет открывать. Дверь распахивается в момент, когда на периферии моих чувств раздается вопль, похожий на младенческий. Странно… но от удивления я быстро отмахиваюсь. На пороге стоит Джуд. С мечом на изготовку. С неприступным выражением на лице. Эта неприступность ничуть не уменьшается, когда в человеческом мире и посреди человеческой улицы она видит меня. Неужели совсем не удивлена? Я почти чувствую досаду, особенно если в дальнейшем вскроется, что сыграл по ее плану. Тем ни менее, не позволяю этому чувству взять над собой верх, ведь мне нужно ее вернуть. Я хочу ее вернуть. Хвост пару раз хлещет по икрам, выдавая легкую степень моего волнения.