Carpathian

       — Драко? Драко! — закричала Гермиона. Она не могла ясно мыслить. С трудом могла даже видеть перед собой. Лицо Драко скривилось от боли. Кровь лилась сквозь его пальцы. Тома сделал один шаг вперед, но Гермиона достигла предела. — Бомбарда Максима! Брусчатка взорвалась у ног Тома, подбросив его самого в воздух. Волшебник с грохотом рухнул на землю и застыл от силы удара. Гермионе было все равно на то, насколько серьезно она его травмировала. Не после всего, что произошло. Она наклонилась над Драко и надавила рукой на его открытую рану. Все было как в тумане. Потянувшись к своей сумочке, она надеялась найти какое-нибудь полезное зелье, но рука не нашла ее на привычном месте. — Проклятье, черт, черт, — Гермиона пыталась вспомнить когда видела свою сумку в последний раз. И единственное, что всплывало в памяти — это святилище. — Грейнджер? Дыхание сбилось только от произнесенного ее имени его голосом. — Я здесь, Драко. Я здесь, — она почти не обращала внимания на бой, который все еще шел в двух шагах от нее. — Каким проклятием он поразил тебя? Ты слышал? — Ты в порядке? — Драко крепче сжал свой бок. — Что? — Я спросил, все ли с тобой в порядке. В ответ она поперхнулась и одновременно нервно рассмеялась. — Это ты аппарировал перед таинственным темным заклинанием и все еще спрашиваешь, в порядке ли я? Драко попытался сесть, но Гермиона уложила его обратно. Она оторвала край от своей рубашки и туго перевязала ткань вокруг его торса. — Черт. Если бы я знал, что все, что требуется для того, чтобы раздеть тебя, — это маленькое жалкое проклятье — то провернул бы это еще несколько дней назад. Гермиона неодобрительно наклонила голову. — Больше никаких шуток, пока ты не исцелишься. — Я в порядке. — У тебя идет кровь! — Да ладно, — он посмотрел на то место, где кровь уже просочилась сквозь ткань. — Ну подумаешь, еще один шрам, — Драко вновь попытался сесть, но Гермиона снова опустила его на землю. — Тебе не следует двигаться. Но он убрал ее руку со своего плеча. — Я еще не закончил с этим ублюдком, — скривив лицо, Драко оттолкнулся от земли и поднялся на ноги. Он пошатнулся при первом же шаге, и Гермионе пришлось подхватить его, чтобы он не упал. — Я в порядке, — продолжал настаивать он, но Гермиона не отставала от него ни на шаг, пока Драко ковылял к Тома. А к нему после оглушения медленно начало возвращаться сознание, и вернулось окончательно, когда он заметил Драко. Тома рванулся за своей палочкой, которая лежала от него на расстоянии вытянутой руки, но был недостаточно быстр. Его болезненный крик раздался в ночи, когда пальцы сдавило под тяжестью ботинка Драко, и следом послышался треск кости. — Никогда больше не смей приближаться к драконам или к ней, — яростно процедил Драко, сильнее надавливая носком своего ботинка на запястье. — Ты понял? Тома ответил коротким кивком. — Хорошо, — Драко убрал ногу. — Инкарцеро. Толстые веревки обвились вокруг его тела, но Тома усмехнулся, в его испепеляющем взгляде читалась неприкрытая угрожающая ненависть, но он ничего не мог сейчас им сделать. Его конечности были связаны, и добавленные Гермионой Чары Недосягаемости гарантировали, что освободиться он не сможет. — Мы не последние из Семи Братьев! — закричал Тома, как только Драко, выхватив его палочку, начал отступать назад. — Такой Пожиратель Смерти, как ты, должен быть в курсе, что такие люди, как мы, всегда выжидают своего часа для возможности нанести следующий удар. Драко замер, его тело напряглось. — Тогда я буду продолжать уничтожать вас столько раз, сколько потребуется, — ответил он, произнося каждое следующее слово более угрожающе. Он медленно повернулся, в его глазах горела такая же ненависть. — И я не Пожиратель Смерти. Больше нет. Он схватил одной рукой ладонь Гермионы, крепко прижимая другую к своей ране. Расплавленное серебро пламенело в его глазах, когда он впился взглядом в двух оставшихся Братьев, и Гермиона знала, что он не остановится, пока они тоже не будут побеждены. А если он сражается, значит, сражается и она. Они начали это вместе, и закончат тоже вместе. В этот момент оба увидели, как из палочки Чарли вырвался ярко-зеленый луч и ударил Арделиана прямо в грудь. Джулия кинула Извергающее Гной заклятие, от которого с его кожи потекла противная желтоватая слизь. Аурел применил Заклятье Замешательства, которое заставило Марсье споткнуться и упасть на месте. Маркус нацелил Сокрушающий Сглаз на его броню. На металлических латах появились трещинки — защитная природа драконьей крови ослабевала. — Редукто! — закричали одновременно Гермиона с Драко на Арделиана и на Марсье соответственно. Броня обоих братьев разлетелась на мелкие кусочки и рассыпалась в пыль как раз в тот момент, когда серия громких аппарационных тресков эхом прокатилась по ночному воздуху, и вокруг них появились с полдюжины авроров. –Îngheţa! — крикнул один из них. Марсье и Арделиан попытались дизаппарировать, но были недостаточны быстры. Авроры уже наложили антиаппарационный купол. — На счет три! — крикнул Чарли. — Раз, два… Множество заклинаний градом разноцветных лучей обрушилось на Братьев. Чарли, Джулия, Маркус, Аурел, Драко, Гермиона и все шесть авроров с их двенадцатью палочками целились в Марсье и Арделеана. Проклятия, сглазы и наговоры — их одновременные выкрики сливались в единый гомон, за которым последовал дым от комбинации заклинаний. Когда дым рассеялся, они увидели, как окончательно побежденные Марсье и Арделиан без сознания лежат на земле. Авроры схватили поверженных Братьев, и впервые за несколько минут Гермиона позволила себе вдохнуть полной грудью. Но не почувствовала облегчения — во всяком случае, пока. По опыту войны она знала, что оно придет только через несколько часов, если не дней. А до тех пор она удовлетворится зрелищем, как арестовывают Братьев. И только теперь Гермиона обратила внимание, что почти во всех квартирах горел свет. Горожане выглядывали из своих окон, и она отменила свои защитные чары, но ее мысли быстро вернулись к аврорам. — На этот раз они все же явились, — она нахмурилась от того, как быстро авроры справились с этим эпизодом, несмотря свою незаинтересованность в отношении их расследования. — Как думаешь, кто-то из горожан связался с авроратом, завидя нашу схватку? — Возможно, — ответил Драко, дернувшись от того, что положил руку обратно на свою рану. — Но, зная Чарли, я бы не удивился, если бы прослушав мое сообщение, он отправил в департамент авроров экстренную сову или Патронуса. Может быть, авроры наконец-то восприняли наши заявления всерьез. Пришедшая следом мысль поразила Гермиону. — Или с ними вообще никогда не связывались. Мгновение он смотрел на нее сбитый с толку, пока внезапно это не стало для него самой очевидной вещью в мире. — Вот почему Дору не хотел, чтобы я пошел с ним в офис авроров в тот день, когда он украл яйцо Норберты, — его брови сошлись в переносице, Гермиона не была уверена, относился ли этот этот хмурый взгляд больше к злости на Дору или на себя самого из-за того, что он не догадался раньше. — Скользкий ублюдок и не собирался идти туда. — Он лгал всем нам, — успокаивающе произнесла Гермиона, чтобы Драко не винил себя. — В то время, как мы все думали, что он в Министерстве, Дору, вероятно, сбывал яйцо Семи Братьям. Драко недоверчиво покачал головой. — Мерлин. Он заранее все это спланировал. К этому времени улицы уже были наполнены зеваками. Авроры установили Пограничную Линию, чтобы никто, кроме участников происшествия, не мог пройти за нее, пока сами брали свидетельские показания у Чарли, Джулии, Маркуса и Аурела. Горожане сплетничали и показывали пальцами. — Пропустите нас! — из толпы послышался крик женщины. Она прорвалась к началу очереди, и, узнав ее, Гермиона подбежала к аврору. — Она с нами, — сказала она, и после нескольких минут споров аврор предоставил Марджори и Тавиану временный доступ на территорию. — Мы увидели из нашего окна, как вы дрались, — Марджори притянула Гермиону и Драко в крепкие объятия. — О, Драко. Ты ранен. — Это просто телесная рана, — сказал он ей, но не мог скрыть боль, промелькнувшую в его глазах. Тавиан же, в отличие от Марджори не причитал над ними. Его внимание было обращено в другую сторону. — Антон? — он нахмурился, когда мимо них прошли два аврора с Тома, борющимся в их хватке. — Я считал тебя мертвым. Тома плюнул ему под ноги. — Мертв для тебя и остального мира. — Мы провели твои похороны! — О, и ты плакал из-за меня, братец? — послышался злой смех Тома. Авроры попытались оттащить его, но Тома продолжал выворачиваться. — Я должен был догадаться, — в хмуром взгляде Тавиана промелькнула обида. И разочарование. — Ты инсценировал свою собственную смерть, чтобы стать по-настоящему темным волшебником, — его испещренное шрамами лицо находилось в нескольких дюймах от лица брата. — Стоило оно того? Потерять всех, кто любил тебя, из-за кучи грязных галлеонов того стоило? Тома перестал сопротивляться аврорам. — Мне больше нечего тебе сказать. Тавиан последовал за аврорами, и Марджори побежала за ним. Гермиона могла только представить, что сейчас происходило у них на душе. Даже если Тавиан и не разговаривал с братом, должно было быть ужасным шоком — вот так узнать, что родной брат, которого ты считал мертвым, на самом деле все это время был жив. — Давай, — Драко в успокаивающем жесте положил руку на плечо Гермионы. — Нам нужно забрать рог. Несмотря на его протесты, она подхватила Драко под руку для поддержания его в вертикальном положении, и они направились в сторону магазина. Но они не сделали и более пяти шагов, как Драко пошатнулся и схватился за бок. — Я держу тебя, — Гермиона изо всех сил пыталась не дать ему упасть, ее голос дрогнул, несмотря на ее попытки держаться. — Давай осторожно опустим тебя вниз. Драко рухнул на землю. Его рука так и держалась за рану. Гермиона тут же бросилась к нему. — Убери руку, чтобы я могла увидеть рану. Его лицо исказилось в ту же секунду, как он убрал ладонь, обнажив пропитанную кровью ткань. Дрожащими руками Гермиона потянула за бондаж. Самодельная марля уже успела прилипнуть к окровавленным участкам, но все же отошла, обнажив перед ней большую рану. Только на том месте, где раньше был лишь поверхностный порез, теперь каким-то образом рана становилась глубже, продолжая разъедать мышцы Драко. Ее ладони стали липкими, горло сжалось от страха. — Целитель! Нам нужен целитель! — прокричала Гермиона толпе, когда лицо Драко побледнело сильнее. Ее призывы звучали отчаянно. — Пожалуйста! Кто-нибудь! Среди вас есть Целитель? По толпе прокатился шепот. Но она не сдавалась, веря в то, что среди них наверняка нашелся бы один. — Настолько плохо, да? — Драко поморщился, но, по крайней мере, он все еще говорил. Ее руки все так же дрожали, когда она склонилась над растущей раной. — Выглядит так, будто тебя расщепило, и проклятие все еще разъедает плоть, — новая волна паники охватила ее, когда она вспомнила, когда в последний раз сталкивалась с таким количеством крови. Тогда это тоже случилось по ее вине. Перед глазами предстал Рон. Корчащийся в судорогах на лесной подстилке. Истекающий кровью после расщепления. — Я держу в своей сумке экстракт Бадьяна. Но я не знаю… Я не… — чуть не рыдая тараторила она. — Дыши, Грейнджер, — Драко в своей состоянии каким-то образом еще успокаивал ее. — Я не знаю контрзаклятия. — У меня в кармане, — Драко поморщился. — Палочка Тома. Используй… используй Приори Инкантатем. Гермиона последовала его указаниям и из палочки Тома сначала потянулись золотые нити, а затем и черная, как смоль полоса, которая сопровождалась шепотом с ответом «Сектум Алтум». Ясность с заклинанием принесла Гермионе хоть какое-то облегчение, она его не знала, но Драко почему-то находил его забавным. — О, прекрасно, как раз то, чего мне не хватало в жизни. Еще одно темное режущее заклинание, — сказал он сквозь неубедительный смешок. — Скажи Поттеру, я думаю, у меня найдется для него новый лучший друг. Если бы он не был ранен, Гермиона бы толкнула его. — Драко. Он улыбнулся, несмотря на очевидную боль. — Серьезно? Даже ни единого смешка от тебя? — Да, серьезно, потому что по крайней мере хоть один из нас должен отнестись к этому серьезно! — все еще пребывая в растерянности, Гермиона уставилась на рану и наложила на кожу очищающее заклинание — самое меньшее, что она могла сделать. Все ее тело сковало, голос звучал слабо. — Тебе не нужно было принимать это заклинание на себя. — Нет, мне нужно было, — отрезал он, не оставляя ей места для возражений. Выражение его лица стало решительным, боль больше не читалась так явно. — Считай это компенсацией за то, — он обхватил ее лицо, — что я не вмешался и не спас тебя много лет назад. Гермиона подавилась слабым всхлипом. — Мне никогда не было нужно, чтобы ты заглаживал свою вину. Драко слабо ухмыльнулся. — И все же я обещал, что найду способ. К ним вперед протиснулся один из авроров и кто-то еще из толпы горожан. Неизвестная ведьма немедленно присела на корточки рядом с Гермионой. — Я — целительница. Что случилось? У Гермионы в горле все пересохло от волнения, но эмоции пришлось обуздать. Целительница наложила на Драко серию Диагностических Чар, в то время как Гермиона осипшим голосом рассказала все, что они знали. Когда оценка была завершена, женщина убрала свою палочку и обратилась напрямую к Драко. — Ваше тело впитало в себя много темной магии, но, к счастью, та еще не достигла жизненно важных органов. Вы находитесь в тяжелом состоянии, и если вас и дальше не лечить, оно станет критичным. Я наложу сейчас на рану Чары Стазиса, чтобы предотвратить дальнейшее распространение. Хорошо? Драко кивнул, и целительница произнесла заклинание, из кончика ее палочки, подобно льдинкам, вылетели голубые искры, и рана Драко, будто заморозилась. Однако, судя по мукам на его лице, это не облегчило боль. — Оставайтесь здесь, — велела женщина. — Я пойду за своей сумкой с зельями. Как будто они с Драко могли куда-то идти. Гермиона наколдовала для него длинную подушку и, уложив на нее, обхватила его ладони. Он сжал ее пальцы в ответ. — Грейнджер. Гермиона наконец позволила себе один-единственный смешок, даже если он был сдавленным. — Не могу не отметить, что ты снова используешь свое «Грейнджер». Его мягкие серые глаза впились в ее, и за этим взглядом стояло какое-то невысказанное чувство. — Пока у тебя не будет другой фамилии, я не собираюсь отказываться от этой. От этих слов внутри Гермионы что-то зашевелилось, но она заставила себя проглотить ком и забыть на время обо всем с помощью одного нежного поцелуя. Однако ее прервал болезненный стон, когда она по привычке прижала свою ладонь к его торсу. — Прост… — Не смей извиняться, — большим пальцем Драко смахнул слезы, начавшие собираться в уголках ее глаз. — Не думаю, что на этой земле есть что-то, что ты могла бы совершить, за что должна была бы извиняться после того ада, в который я раньше превращал твою жизнь. Одна слеза все же покатилась вниз. — Но не теперь. — Нет, теперь нет. И никогда больше, — он в последний раз сжал ее руки. — Но как бы сильно мне ни хотелось, чтобы ты подождала тут со мной целительницу, тебе необходимо показать Чарли то, что находится в переулке. Гермиона словно словила Ступефай. В возникшем хаосе сражения она ни на секунду не забыла о Дору. Ей совершенно не хотелось отходить от Драко, но поскольку целительница уже оказывала ему помощь, она больше не могла оттягивать этот вопрос — особенно, когда оставалось связать друг с другом лишь последние несвязанные концы. Запечатлев на его щеке короткий поцелуй, она поклялась вернуться так скоро, как только сможет, и встала, чтобы найти Чарли. — Эй, Гермиона. Ее сердце пропустило два удара, когда эти четыре слога вновь сорвались с языка Драко. — Мы найдем способ разрешить это. Насчет нас, — искренность просто сочилась из него. Он выглядел, как человек, отчаянно желающий, чтобы его слова стали правдой. — Если мы смогли одолеть Семерых Братьев, то сможем сделать все, что угодно. И сквозь ее пасмурные мысли пробился солнечный луч. — Это еще одно обещание? — Ты знаешь, что да, — его слабая улыбка на едва приоткрытых губах была лишена своей обычной искринки, будто тяжесть этого обещания уже давила на него — на данный момент они оба притворялись, что есть способ разрешить ситуацию, в которой через три коротких дня портключ вернет ее к унылому разочарованию офисной работы, более чем за тысячу миль от святилища. От драконов. От него. Но, по крайней мере, впереди у них все еще были выходные. И они бы использовали оставшиеся дни по максимуму. Наконец смогли бы расслабиться и насладиться отдыхом в горах, как она и предполагала изначально провести эту поездку. Однако это могло случиться только после того, как расследование полностью осталось бы позади. — Вот ты где, — позвал ее Чарли, найдя ее первым. — Маркус, Аурел, Джулия и я передали главному аврору Богдану наши отчеты за прошедшую неделю, но ему все еще нужно побеседовать с тобой и Драко, — он выжидающе оглядел Гермиону, затем наморщил лоб. — Где он? Гермиона проглотила застрявший в горле ком. — Ближе к концу битвы Тома ударил его довольно сильным проклятием и… — Что? — Мы нашли целительницу, которая… — С ним все в порядке? — Он в стабильном состоянии, но рана серьезная. Целительница наложила на него Чары Стазиса, чтобы предотвратить… — Где он? — Чарли протиснулся мимо Гермионы, его лицо было бледным. Разум мгновенно подкинул воспоминания о тех днях, когда Чарли испытывал полное опустошение от потери Фреда. Это была невообразимая печаль. Всепоглощающее страдание. Она поняла, что отголоски войны всегда будут преследовать всех, кто сражался, а не только их с Драко. Все они боялись потерять кого-то еще из близких. И они не собирались терять Драко. Гермиона схватила Чарли за руку и оттащила друга назад. — Он будет в порядке, — ответила она, пытаясь уверить в этом и Чарли, и себя. Она не могла позволить себе мысли о возможности другого исхода. — Но сначала, — ее взгляд упал на переулок за пределами периметра, оцепленного аврорами, — тебе нужно кое-что увидеть. Проскользнув мимо авроров, Гермиона провела все еще упирающегося Чарли через редеющую толпу глазеющих горожан к окутанному ночным мраком переулку. Дору все также безжизненно был привален к стене. В тот момент, когда Чарли узнал наставника, на его лице второй раз за эту ночь отразилась сильная тревога. Он побежал по переулку и обхватил обмякшее тело старшего хранителя. — Годрик, что они с тобой сделали? — кончик его палочки осветился красным цветом, выпуская Ренервейт, но не раньше, чем Гермиона наложила свое Связывающее Заклятие на руки и лодыжки Дору. Чарли в замешательстве повернулся к ней и его растерянность только усилилась, когда с губ Дору посыпались извинения. — Чарли, мой мальчик, ты должен меня простить. Я никогда не хотел причинять им вреда. Это должно было быть лишь на время. Ты должен это понять. Чарли, казалось, ничего не понимал. — Причинить им вред? Причи… — воцарилась ошеломительная тишина. Все тело Чарли дрожало, когда он в неверии уставился на Дору, как на незнакомца. — Это не мог быть ты. Ты бы не стал. — Боюсь, человек никогда не знает, на что способен, пока того не потребуют обстоятельства, — с сожалением в голосе ответил Дору. — Чушь собачья! — возмущение эхом разнеслось по переулку. — Нет такой вселенной, в которой я мог бы причинить вред одному из этих драконов. Это обещание, которое мы даем, заступая на службу в святилище. Мы посвящаем наши жизни их защите! На лице Дору промелькнуло презрение. — И что же я получил от этого взамен? — озлобился он. — Я пахал там всю свою жизнь. Пятьдесят пять лет! И что я заработал за это? Дряхлые кости и пустое хранилище в Гринготтсе. — Мы делаем это не ради денег, — ответил Чарли, но Дору усмехнулся. — Невозможно выжить лишь на одной любви к драконам. Все это кажется привлекательным для вас, молодых людей, которые приходят в святилище только что из школы и получают регулярное питание и место для сна. Это все, что мне было нужно, когда я был в твоем возрасте. Пока у меня было несколько лишних линц, которые я мог потратить на огневиски во время случайных ночных прогулок в Верделле, я был счастливым парнем, — насмешливо фыркнул Дору. — До тех пор, пока все мои ровесники не начали уходить. К тому времени, когда мне исполнилось тридцать пять, большинство хранителей, с которыми я начинал, покинули святилище. Перешли на более высокооплачиваемую работу. Переехали поближе к Бухаресту. Чтобы создавать семьи. И прежде чем я успел осознать это, остались только мы с Тавианом. А он был полон решимости остаться здесь, поскольку Марджори только-только стала владелицей «Деннфайр», и я никогда не размышлял иначе. Я любил драконов. Не мог представить свою жизнь где-либо еще. — Я бы тоже не смог, — с горечью вставил Чарли, — но я не понимаю, как кто-то, кто утверждает, что любит драконов, мог прикоснуться к ним хоть одним пальцем. — Я знаю. Поверь мне, я знаю, — Дору опустил голову, покачав ею. Когда он снова поднял глаза, выражение его лица стало скорбным, почти жалким. — Я никогда не сомневался в том, как сильно ты любишь драконов или это место. В некотором смысле ты напоминаешь мне меня самого в молодости. Вот почему я выбрал тебя на замену себе, чтобы в конце года спокойно уйти на пенсию. Выход на пенсию? Эта новость огорошила обоих. Никто ни разу не упоминал при Чарли ни о плане, ни даже о возможности столь скорого ухода Дору на пенсию. Как оказалось, Дору хранил не один секрет. — Так это и есть ваш план? — спросила Гермиона, делая маленький шаг вперед. — Вытянуть из драконов как можно больше, прежде чем объявить о своем уходе из-за якобы неспособности поймать преступника, стоящего за нападениями? — Я никогда не хотел причинять вреда драконам, — настаивал Дору. — Этого не было в моих намерениях. — Намерения ничего не значат, когда действия говорят сами за себя, — ответил Чарли. Дору нахмурился, снова почувствовав раскаяние. — Это должно было быть временным решением, — повторил он. — Я уже много лет хочу уйти на пенсию. После ухода Тавиана я был готов прожить остаток своих дней на окраине Верделла, наслаждаясь природой без стресса ежедневного напряжения. Но уход из святилища несет за собой отдельное жилье, аренду. Оплату еды, покупку простых предметов первой необходимости, о которых мне не приходилось беспокоиться последние пять десятилетий, но сейчас у меня не хватает денег на то, чтобы обеспечить себя самостоятельно. И в отличие от Тавиана, у меня нет жены, управляющей гостиницей. — Безусловно, Тавиан с Марджори позволили бы вам жить в «Деннфайер», — возразила Гермиона. — Они позволяют даже мне оставаться там лишь потому, что я гость святилища. — А что дальше? Пожизненно занимать одну из их комнат? — Дору покачал головой. — Неделя — это одно, может быть, даже месяц или два, но я не могу быть их должником вечно. И решение казалось таким простым. Я уже отвечал за доставку крови в аптеку после смерти драконов. Я знал, как хорошо за это платят. А на территории так много драконов. Если бы я просто взял по одному флакону тут и там, никто бы этого даже не заметил. Мне просто нужно было найти подходящего покупателя. — Наземникуса, например. Чарли дернулся в сторону Гермионы, услышав неожиданное имя, но Дору даже не вздрогнул. — Среди прочих. Того, кто был бы заинтересован в сделке и согласился бы на мои условия, — выражение его лица помрачнело. — Пока из Рокхолда не выпустили Семерых Братьев и все это не превратилось в полное дерьмо, — Дору ударился затылком о кирпичное здание. — Эти ублюдки заключили сделку с Министерством, предоставив имена других дилеров с черного рынка в обмен на сокращение им срока, и эти правительственные идиоты действительно ожидали, что Братья не воспользуются отсутствием конкуренции, — фыркнул Дору. — А они воссоединились с Антоном и вернулись в дело еще более сильными, чем когда-либо. — Антон — это тот, кого они назвали Тома, верно? — спросила Гермиона. — Брат Тавиана. Даже в тени было видно, как резко Дору побледнел, так, что его кожа стала такой же белой, как лунный свет. — Да. Антон и Тавиан Тома. — Но брат Тавиана мертв, — не понимал Чарли, и Дору снова покачал головой. — Мир был бы намного лучше, если бы так оно и было. До Антона дошли слухи, что кто-то в городе продает драконью кровь, и он загнал меня в угол в переулке, когда я направлялся к своему тайнику. Я никогда не забуду выражение чистой радости на его лице, когда, скинув с меня капюшон, он сразу же узнал меня. Он выглядел, как ребенок-садист в свой день рождения, а я был подарком, схваченным для него идеально наложенным Инкарцеро. — И что было дальше? — спросила Гермиона. — А вы как думаете? — издевательски рассмеялся он. — Антон знал, что у него появилась идеальная марионетка. В течение многих лет он мечтал иметь в святилище своего человека, и вот я попал в его лапы. Я выбрался из того переулка живым только после того, как под его угрозами дал Непреложный Обет с этого момента торговать с Семью Братьями — и только с Семью Братьями. И если бы я осмелился рассказать кому-либо, что делал или с кем работал, он бы позаботился о том, чтобы шрам Тавиана стал чем-то большим, нежели просто шрамом. В течение пары недель ничего не менялось. Я крал по несколько флаконов и доставлял их братьям, как и обещал. Пока нескольких флаконов не стало мало для них. Они требовали большего. Удерживали платежи, вынуждая меня соглашаться на меры, что становились уже небезопасными. — И именно тогда мы впервые заметили кражу. Ты взял слишком много крови у Неварта, из-за чего диагностические показатели его крови опустились до критичного уровня. — Я не думал, что это повлияет на его здоровье так сильно, — настаивал на своем Дору. — Должно быть, он был болен вдобавок к взятию крови. Но после этого случая я понял, что должен действовать осторожнее. Постараться не допускать подобного. Но Антон не отступал. Продолжал требовать большего. Угрожал Тавианом. И мне самому, — Дору, слегка дрожа, уставился на свои связанные руки. — Он пытал меня Круциатусом в ту ночь, когда я случайно ранил Урсо. Мои руки слишком сильно тряслись, поэтому я не смог извлечь иглу без повреждений. Острая боль сжала сердце Гермионы. Она, к сожалению, была слишком хорошо знакома с последствиями проклятия Круциатус. Это была боль, которой она никому не бы не пожелала. Но даже в своей трудной ситуации Дору не был невинным. Ни на секунду. — Я хотел уйти, — продолжил Дору после того, как уперся руками в пространство между бедрами. — Особенно после того, как мои расшатанные нервы стали причиной несчастного случая с Вискером. Я сказал Антону, что не могу продолжать в том темпе, который он требовал, и не попасться при этом. И, к моему удивлению, он предложил сделку. Пять тысяч галлеонов за драконье яйцо. Вся жалость, которую она испытывала к волшебнику, исчезла при напоминании о том, что он сделал с седьмым яйцом Норберты. — Пять тысяч галлеонов обеспечили бы меня на всю жизнь. Я мог бы уйти на пенсию в конце этого года, как и надеялся, и мне больше никогда не пришлось бы беспокоиться о деньгах. — Даже если это означало нарушение твоего обещания перед драконами? — гнев Чарли нарастал. — Я этим не горжусь. Но какой у меня был выбор? — У тебя всегда был выбор! — Чарли уже кричал. — Ты мог прийти за помощью к нам прежде, чем ввязываться в это кровопролитие. Или увести Тавиана в безопасное место. Когда ты разговаривал с аврорами… — и тут от понимания у него отвисла челюсть, когда он пришел к тому же выводу, что Гермиона с Драко. — Ты никогда не ходил к аврорам. — Нет, — последовал тихий ответ Дору. — Хотя в какой-то момент я пожалел, что не сделал этого. Мне стоило бы догадаться, что предложенная сделка была слишком выгодной. Как только я протянул Антону яйцо, рядом промелькнула вспышка. Когда яркий белый свет рассеялся, я увидел Марсье с камерой в руке и доказательством моих преступлений. –Încă una — сказали они мне. «Еще одну передачу». Если бы я не согласился, они отправили бы это фото аврорам, свалив все преступления на меня. Но тогда я уже понял, что на этом дело не закончится. Нет, если только я не заставлю их дать ответный обет. Итак, в среду вечером мы заключили последнюю сделку. Фотографии в обмен на рог Двурога. — Вот почему ты использовал Оборотное сегодня вечером, — вмешалась Гермиона. — Ты варил его с тех пор, как Братья вынудили тебя работать с ними, на случай, если тебе понадобятся отходные пути. Ты не хотел рисковать тем, что они могут снова тебя сфотографировать, поэтому сорвал волос Джулии с джемпера Чарли и обернулся в нее. — Что ты сделал? — гнев Чарли достиг нового пика. Дору усмехнулся. — Ты был бы лучшим старшим хранителем, если бы эта ведьма не тянула тебя вниз. По переулку разнесся громкий удар, Дору рухнул на землю, снова потеряв сознание. Только на этот раз никакой магии никто не применял. Чарли сжал свой покрасневший от удара кулак и посмотрел на Дору сверху вниз. — Подумать только, раньше я тебя уважал, — сказал он сквозь рык, не испытывая к нему ничего, кроме злости. — Наслаждайся Рокхолдом.