8
2 марта 2024 г. в 09:21
После праздника в доме на площади Гриммо Гермиона впала в задумчивую апатию. Она попросила у Гарри на время Карту Мародеров и просто тоскливо следила за перемещениями профессора Снейпа по Хогвартсу, когда могла его найти на карте. Сколько себя помнила, Гермиона считала, что она вполне адекватный, последовательный человек, и непреклонно полагала, что всему можно найти объяснение, даже в мире магии. Чувства, которые она испытывала теперь, не поддавались никакому вменяемому анализу. Да, она, как и раньше, могла списать всё на гормоны, на временную влюблённость, химию, биологию, которая заставляет тебя испытывать влечение к человеку, который на тебя не похож, иррациональным образом затмевая сознание на некоторое время. Она знала как это работает с точки зрения науки. Но сейчас ситуация выходила за грани её принципов и понимания.
Только теперь она осознала, что на самом деле неверно расценивает знания о том, кто такой профессор Снейп. Да, после всех прошедших событий они были поражены задумкой Дамблдора и тем, как отважно реализовал её профессор Снейп. Так же все они были поражены его тайной, которая служила маяком и постоянно подпитывала, заставляя двигаться к намеченной цели. Со слов Гарри Гермиона даже в некотором смысле понимала мотивацию вступления в ряды Пожирателей в юности.
И, тем не менее, он же провел там достаточно много времени! Гермиона не знала точно, но очевидно не один, а, наверное, два или три года. Что он делал там? Чем занимался в этом чудовищном сообществе? Может, конечно, он и раньше осознал, что не хотел бы состоять в рядах приспешников Воландеморта, но просто уйти уже было невозможно?
И тут же реабилитировал Снейпа в глазах Гермионы рассказанный Гарри эпизод из воспоминаний, где прозвучало отчаянное, полное безысходной тоски "А как же моя душа?" — это вселяло надежду, что убийство Дамблдора было первым и единственным.
Тем не менее, изначально он вступил в ряды Пожирателей добровольно. И если бы не необходимость спасти Лили Эванс, вероятно, он там и оставался бы до конца.
С другой стороны, Гермиона думала, что как раз этим Снейп и отличался от других Пожирателей. Тем, что он умел по-настоящему отчаянно любить. И твёрдость его характера была настолько несокрушима, что он смог положить жизнь на исправление своей ошибки, своего неверного выбора. Годами двигаться к одной неизменной цели, не согнуться, не изменить себе, не уйти, а бороться ради победы стороны, на которой сражалась его возлюбленная, несмотря на то, что Гарри был не только её сыном, но и сыном школьного врага. Ради мести чудовищу, убившему его Лили.
Как спорила Гермиона с Гарри на шестом курсе о том, кто такой Принц-Полукровка — злодей или гений, — так теперь Гермиона вела тот же самый спор сама с собой. Воспоминания о его старом учебнике зельеварения и том, как Гермиона относилась к Принцу раньше, должны были отрезвить, охладить её пыл. Ведь в самом деле, несмотря на то, что в итоге Снейп воевал на их стороне, этот факт не отменял, что он является Тёмным магом, который изобретал разрушительные заклятия, который часто был жесток и несправедлив.
Одновременно с тем Гермиона понимала, что это невероятно отважный и сильный человек. Неизвестно, на что ему пришлось пойти, когда Лорд Воландеморт возродился, какие испытания пройти, учитывая, что он не сразу явился по зову повелителя. Гарри рассказывал, что Тёмный Лорд не скупился на "Круцио" в отношении своих приспешников на кладбище после возрождения. Гермиона не понаслышке знала боль и ужас, испытываемые от этого заклинания, но у неё ведь не было выхода, когда её пытала Беллатриса, Гермиона не могла избежать этого, а Снейп знал на что шёл, и все равно, не сгибаясь, сознательно двигался к своей цели.
Гермиона пыталась представить, каково это — служить этому маньяку и не выдать себя. Каково это — не попытаться защитить хорошо знакомого тебе человека от верной гибели, потому что ты обязан делать вид, что ты бессердечная сволочь. Гермиона успела уловить его эмоции, всего на мгновение: ему не было все равно. И тем не менее — что сделало с ним служение Воландеморту? Сколько рубцов на его сердце? Сможет ли оно служить ему как раньше? Сможет ли оно ещё любить? Или ему уготовано доживать свой век, углубляясь в бесконечное чувство вины, в воспоминания об ужасах войны и своей незавидной роли в этой страшной истории?
И самое главное, Гермиона не могла понять, почему продолжает испытывать к нему неуемное влечение. Романтический образ и впрямь развеялся за время, проведённое с ним достаточно близко, как она и надеялась. А вот страсть никуда не исчезла. Все мысли умной, независимой, всегда занятой массой важных дел Гермионы Грейнджер заняли беспросветные мечты о профессоре Снейпе. О его руках с длинными бледными пальцами, о его мягких и горячих губах, о его чёрных как ночь бездонных глазах. И ей было совершенно наплевать насколько темна его душа, насколько холодное у него сердце. Она все равно желала его больше всего на свете. Он был ей необходим.
— Гермиона, ужин готов! — постучал в ее комнату Гарри.
Нехотя она сбросила с рук Живоглота и поднялась со своей кровати — уютного пристанища на ближайшие дни.
Гермиона проводила каникулы на Гриммо: она не хотела сейчас быть у родителей, потому что в доме Гарри ей давали побыть одной и спокойно предаться своему апатичному унынию. Хотя иногда совместное проживание было несколько неловким. Джинни не оставалась на ночь, но дни почти все проводила на площади Гриммо, и по большей части они с Гарри пропадали в его комнате. Гермиона немного завидовала полупьяной счастливой улыбке Гарри: было бы тоже приятно не вылезать из кровати с желанным человеком все каникулы, но всё, что ей досталось — это один поцелуй, на который он даже не ответил.
Периодически через камин к ним являлся Рон. Гермиона чувствовала, что ему одиноко на этих праздниках без друзей. Общие разговоры были неловкими, важных дел, занимавших мысли и действия, больше не было, и от этого общаться становилось сложнее. После того, как они проводили немного времени вчетвером, так, чтобы соблюсти все приличия, Гермиона извинялась, говорила, что ей пора заниматься и уходила наверх в свою комнату. После ужина Джинни возвращалась домой, а Гермиона с Гарри сидели некоторое время у камина, прежде чем отправиться спать.
— Миссис Уизли настаивает, чтобы последние дни каникул мы провели в Норе, — сказал Гарри, когда Джинни скрылась в пламени камина после очередного ужина. — Тебя тоже приглашает.
Гермиона невесело усмехнулась.
— Спасибо, Гарри, я останусь здесь, если ты не против.
— Совсем одна? — нахмурился Гарри.
— Я договорилась с Хагридом, послезавтра мы пойдём в Лютный переулок. Мне нужно поискать редкие ингредиенты для одного зелья, профессор Снейп сказал, что там можно их купить. И потом, мне нужно много заниматься, так что скучать некогда будет, поверь мне, — они помолчали некоторое время, наблюдая за огнём в камине. — Надеюсь, Джинни ни в чем нас не подозревает? Я думаю, весной поискать себе квартиру или комнату, снять где-то в районе Косого переулка, чтобы на пасхальных каникулах я уже вас не стесняла здесь.
— Ты не стесняешь, — горячо заверил её Гарри. — Можешь жить здесь сколько захочешь.
— Спасибо, Гарри, — улыбнулась Гермиона. — Но не думаю, что Джинни это по душе. Все-таки не совсем правильно так жить.
— Мне плевать на правила, — Гарри приблизился к Гермионе на диване и обнял одной рукой. — Ты — мой друг, и Джинни это знает, как и все остальные. Я всегда рад тебе. К тому же, где ты возьмёшь деньги на то, чтобы снять квартиру?
Гермиона самодовольно вздернула брови.
— Нам же Министерство платит жалование за службу в Визенгамоте, — начала она.
— Но этого не хватит... — перебил ее Гарри, но Гермиона жестом остановила его.
— И потом, знаешь, мои родители не бедные люди, они откладывали на мой счёт некоторые сбережения, — продолжила она. — Летом я сняла их и поиграла на разнице курсов с волшебными деньгами, удалось немного приумножить сумму. Сейчас они все в Гринготсе, плюс туда же я начала складывать жалование Министерства, и если весной я начну снимать только ежемесячные проценты с этого небольшого капитала, мне должно хватить на съем маленькой квартиры, а на наше скромное жалование можно попытаться жить. Нешикарно, но, пока не найду работу, нам с Живоглотом должно хватить.
— Ты же знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мой дом? — все же уточнил Гарри. — Он огромный, здесь можно неделями жить и не видеться практически, если тебе требуется уединение.
— Это вам с Джинни требуется уединение, — со смешком хлопнула его по колену Гермиона. — Не слишком бесцеремонно будет спросить, предохраняетесь ли вы?
Гарри смущённо поджал губы и приподнял брови.
— Вроде бы предохраняемся, — со сдавленной улыбкой ответил он. — Ты что-то слышала? Мы помешали тебе?
— Нет! Нет, что ты, — торопливо ответила Гермиона. — Я ничего не слышала. Но по твоим светящимся глазам и так все ясно.
Гарри расплылся в довольной улыбке.
— Но, Гарри, что значит "вроде бы"? — уточнила Гермиона.
— Джинни занимается этим вопросом, сказала, что пьёт какое-то зелье, — пожал плечами Гарри.
Гермиона недоверчиво покосилась на него. Не то, чтобы она подозревала в чем-то Джинни, но если бы она была на месте Гарри, предпочла бы сама все контролировать. С другой стороны это их дело. Отношения у Гарри и Джинни достаточно прочные, школу они закончат через несколько месяцев, даже если беременность и приключится раньше свадьбы, ничего катастрофичного не произойдёт. В конце концов, они оба уже взрослые люди.
— Ну хорошо, — кивнула Гермиона. — В любом случае, когда вы выпуститесь из школы, скорее всего захотите жить вместе, и мне тут жить уже будет не уместно.
— Ты же знаешь меня, плевать я хотел, кто что подумает, а Джинни обычно на моей стороне, так что будет совершенно нормально тебе остаться с нами, — улыбнулся Гарри.
Они помолчали некоторое время, и Гермиона уже собиралась идти к себе, чтобы вновь буравить взглядом Карту Мародеров и следить за точкой с именем Северус Снейп. Но Гарри остановил её внезапным вопросом.
— Как ты, Гермиона?
Она замерла и задумалась, не совсем понимая, о чем он.
— Я в порядке, — осторожно ответила она.
— Я чувствую, что ты не хочешь никого видеть, мне кажется, что ты... что тебе плохо, Гермиона, — Гарри испытующе посмотрел Гермионе в лицо.
Она в ответ покачала головой, отказываясь признавать правоту друга.
— Это из-за твоего таинственного парня? — осторожно спросил Гарри. — Ты о нем думаешь?
Гермиона потерла лицо. Она не хотела обсуждать этого человека и свои чувства к нему с Гарри.
— Наверное, — неопределенно пробормотала она.
— Все так плохо? — допытывался Гарри. — Он совсем не заинтересован в тебе? Он женат? Это Билл?
Гермиона нервно захохотала.
— Почему Билл? — сквозь смех спросила она.
— Ну, он красавчик и у него жена... ну, в которую он очень влюблён.
— Нет, Гарри, это не Билл, — покачала головой Гермиона. — Давай об этом не сейчас. Мне самой во многом нужно разобраться, прежде чем что-то тебе рассказать. Я закрою камин, когда вы отправитесь в Нору, ладно? — сменила она тему. — И заберите, пожалуйста, с собой Кикимера, чтобы он мне тут не ворчал, пускай лучше поможет миссис Уизли.
* * *
На следующий день дом на площади Гриммо опустел. Должно было быть жутко, но апатия и тоска не давали вмешаться страхам. И тогда Гермиона поняла, что её беспокоит больше всего. Лили. Чёртова мёртвая Лили Эванс, которая стояла между Снейпом и любой другой женщиной, посмевшей обратить внимание на Принца-полукровку. Вот уж действительно — у её "парня" есть дамочка, которую тяжело сдвинуть с пьедестала. Это тебе даже не красотка Флёр с вейловской кровью под кожей, с ней все же можно соревноваться, имея голову на плечах. Но как можно соперничать с мёртвой возлюбленной? Её образ в его сознании за эти годы наверняка идеализировался настолько, что бывшая подруга уже имела статус непогрешимого агнца. Да, наверное, Снейп любил девушку в прошлом, сильно любил, раз поменял кардинально всю свою жизнь и сделал основной целью своего существования победу её стороны, борьбу до конца за её идеалы, за её сына, за то, чтобы её убийца в конце концов сгинул. Но что теперь? Каждую женщину в своей жизни он будет сравнивать с ней? И все, естественно, проиграют. Потому что с мёртвой девушкой не поспоришь, она не обидит тебя, её красота застыла навсегда. Её прощение невозможно вымолить. А живые девушки могут совершать ошибки, раздражать, могут делать что-то не так, в отличие от идеальной девушки, которой нет. Пока Гермиона размышляла о том, что её влюблённость в данных обстоятельствах обречена оставаться безответной, она искала глазами на карте Мародеров точку с именем Снейпа. В его покоях точки не было, в кабинете — тоже, ни в классе по З.О.Т.И., ни в учительской, ни в Большом Зале. Неужели его нет в замке? На самом деле, она довольно часто за эти несколько дней обнаруживала, что его нигде нет. Но внезапно он нашёлся. Брови Гермионы поползли вверх. Локация была ей неизвестна, она не знала, что именно за помещения находятся в этой части замка, но самое странное было другое — он был там не один. Рядом с ним, очень близко, находилась профессор Вектор. Гермиона неотступно следила за точками: они почти не двигались по комнате, просто находились в одном месте, смещаясь едва ли на миллиметр. Это немыслимо! Гермиона очень рассчитывала, что они просто сидят за одним столом и пьют чай, к примеру. Хотя это место... что за место? Это точно не общее помещение, где могли бы собираться преподаватели. И время позднее, почти ночь... — Черт возьми, — прошипела Гермиона, и Живоглот поднял на неё круглые изумленные глаза. Она сбросила с коленей кота, подскочила с кровати и стала мерить шагами комнату. Септима Вектор — одна из достаточно молодых учителей, вероятно, примерно одного возраста со Снейпом. Вся из себя суровая и строгая, как и он, тоже любит одеваться в чёрное... вот же стерва! Гермиона не хотела верить, что между ними что-то может быть, но эта мысль уже прочно обосновалась в её голове. Почему бы и нет, собственно говоря? Что им должно помешать? Гермиона запаниковала не на шутку. Она готова была мириться с идеальной, не существующей ныне девушкой в его голове — с ней уже вряд ли что поделаешь, — но представить живую женщину, во плоти, которую прямо в этот момент он может касаться... целовать... заниматься любовью... Сама мысль об этом казалась невыносимой. Может, что-то сделать? Трансгрессировать к Хогвартсу и пойти туда, где они уединились? Удостовериться, что Снейп не делает ничего ТАКОГО с её любимой (хотя уже не очень) преподавательницей? Но как это будет выглядеть? И потом, вдруг она все же обнаружит их в интимной обстановке? Неизвестно, что хуже — удостовериться в их связи или находиться в неизвестности и рисовать себе ужасные картины того, что может происходить между ними. Гермиона всерьёз начала переодеваться, чтобы трансгрессировать и подумать, как быть, уже на месте, в Хогвартсе, когда её прервал стук во входную дверь. Чертыхнувшись, она поспешила вниз, на ходу застегивая пуговицы рубашки. — Привет! — На пороге стоял Рон. — Привет, проходи, — впустила его Гермиона. — Но Гарри и Джинни в Норе. — Знаю, — кивнул Рон. — Я к тебе. Гермиона застыла на месте. Она совсем не ожидала такого поворота сегодняшнего вечера. Они поднялись в гостиную и устроились на диване. — Может, хочешь чаю? — нарушила молчание Гермиона. — Или сливочного пива? — Я хочу, чтобы это все исчезло, — ответил Рон. Гермиона удивлённо нахмурилась: она не совсем понимала, о чем он говорит. — Я про вот эту неловкость, — прямолинейно заявил Рон. — Я не хочу, чтобы так все происходило. Да, ты стерва, конечно, Гермиона. Ты знаешь, я всегда относился к тебе по-особенному, с самого первого курса в школе. И когда мы... — он запнулся, подбирая слова. — В общем, все было так хорошо в последнее время, и я совсем не понимаю, что тебе в голову взбрело. Но раз ты так решила, я согласен, что мы должны попытаться хотя бы сохранить дружбу. Я понял это на праздниках. Ты нужна была мне рядом в любом качестве в эти дни. Так было бы правильно, чтобы мы были все вместе, втроем с Гарри. Гермиона смотрела на Рона и не могла поверить в то, что он это говорит. Это было так значимо для неё, для их отношений, и где-то в груди снова защемило от осознания того, что она меняла парня с огромным добрым сердцем на холодного мужчину, который не выказывал к ней даже лёгкого интереса. — Рон, это так... это так важно для меня, — на глаза Гермионы навернулись слезы, и она быстро сморгнула их. — Спасибо. И прости меня, пожалуйста. Последнее, чего мне хотелось бы в жизни — это обидеть тебя. Но притворяться ведь тоже нечестно. Рон улыбнулся и погладил её по плечу. К счастью, ему хватило такта не обниматься, это было бы сейчас слишком. Они помолчали некоторое время. Гермиона чувствовала, как камень свалился с её души. — Ладно, теперь объясни толком, что на тебя нашло в конце концов, — снова заговорил Рон. — Я всегда заботился о тебе, защищал тебя. А что сделал он? Ну хорошо, для Гарри он кое-что сделал, но в отношении тебя, Гермиона? Он же только третировал тебя все эти годы. Или это фетиш такой на учителей? От Локонса до Снейпа? Гермиона глупо хихикнула. — Ну, нет... боже, нет, — со смехом проговорила она. — Мне было тринадцать, Рон! И конечно это было не серьёзно... — А теперь серьёзно? — улыбка сошла с лица Рона. — Разве сказала бы я об этом тебе, если было не серьёзно? — тоже нахмурилась Гермиона. И в этот момент она вдруг и сама это осознала. Как будто закончила читать сложную книгу, и наконец все тайны этой истории прояснились. Осознание показалось простым и ясным — её чувство к Снейпу серьёзное и так просто, как ожидалось, не пройдёт. — И потом, зря ты так говоришь, кое-что для меня он все же сделал. Я упоминала об этом на празднике, он спас меня от Сивого в Малфой-мэноре. — Да, хорошо, согласен, Гарри мне рассказал подробности этого инцидента, но разве это отменяет его скверный характер? Разве это может искупить годы деспотизма? И потом... — Рон перешёл на таинственный шёпот, как будто их мог кто-то подслушать в этом пустом доме. — Гермиона, он же легиллимент! Ты не думаешь, что он мог внушить тебе, будто он тебе нравится? Гермиона задумалась. — Сомневаюсь, — в итоге сказала она. — Если бы он промышлял такими вещами, разве большинство людей, кто его знает, относились бы к нему с такой неприязнью? И потом, зачем? Если бы ему что-то было от меня нужно, у него была возможность воспользоваться моим отношением, но он не сделал этого. — Тогда на празднике? В кабинете? — тихо спросил Рон, глянув на нее исподлобья. — Ты невероятно проницателен, — улыбнулась Гермиона. — И вот всегда ты удивляешься моим талантам, — картинно надулся Рон. — Удивительно, что об этом всем я говорю именно с тобой, — поджала губы Гермиона. — И странно. — Ну хорошо, хочешь мотив — просто поиздеваться над тобой! И над нами всеми! — предложил Рон. Гермиона вздохнула. — Что бы ты там о нем не думал, я считаю его благородным человеком. Это бессмысленная и слишком сложная конструкция, совершенно не в его стиле, — ответила она. — Ладно, версии с амортенцией или другими любовными зельями ты тоже не рассматриваешь? — Действие любовных зелий заканчивается, да и выражается несколько иначе, чем у меня. Было бы ясно, что воздействие искусственное. Да и опять же — зачем ему это делать? Рон задумался и смотрел на Гермиону с подозрением. Весь его вид говорил — он не верит, что Гермиона сама могла влюбиться в ЭТОГО их учителя, что-то тут не чисто. — Ладно, ты "Пророк" после праздника у Гарри читала? — наконец спросил он. Гермиона отрицательно покачала головой, и Рон, недовольно поморщившись, вытащил из кармана сложенную в несколько раз газету. — Не похоже на тебя, — пробормотал Рон, пока она разворачивала "Ежедневный Пророк". В самом деле не похоже, а все потому что она выпала из действительности на эти несколько дней и любому чтиву предпочитала точку с именем Северуса Снейпа на Карте Мародеров. Вторую страницу газеты украшало черно-белое фото хмурого Снейпа, где едва двигались только его волосы, и заголовок "Кого предал Северус Снейп?" Статья ни о чем толком не говорила, лишь пространно рассуждала о том, что неизвестно, на чьей стороне служил НА САМОМ ДЕЛЕ Снейп, и вполне возможно, что он у него были разработаны тайные планы на случай победы любой из сторон, и тогда он при любом раскладе оказывался в стане выигравших. — Какой бред... — пробормотала Гермиона. — Он же умирал, отдавая последние воспоминания Гарри, какой тут мог быть план. — Да, но знаешь, — возразил Рон, — воспоминания тоже подделать можно, а он в этих воспоминаниях давал инструкции Гарри пойти прямо на смерть, самому, добровольно. — Так нужно было! — горячо проговорила Гермиона. — Потому что внутри Гарри был крестраж. Это ведь был план Дамблдора. И он, как видишь, сработал! — А что если это совпадение? — настаивал Рон. — Просто везение, что Гарри не погиб? Что если Снейп просто пытался утащить его за собой в могилу, последними поддельными воспоминаниями? — Но портрет Дамблдора! Он же все подтверждал! — Может, Снейп и портрет заколдовал, откуда мы знаем! — не сдавался Рон. — Это невозможно, — улыбнулась Гермиона. — Магия безгранична, Гермиона, то, что вчера казалось невозможным, волшебники творят сегодня, — упрямо покачал головой Рон. — Ладно, ты пришёл убедить меня в том, что Снейп плохой парень? Что он был не на нашей стороне все это время? Гермиона не стала озвучивать Рону страшную мысль. Она верила Снейпу на сто процентов, но... но если представить, что он действительно служил на самом деле Воландеморту, а не Дамблдору, ее отношение к нему не изменилось бы. От этой мысли у неё самой побежали мурашки по коже, потому делиться ею с Роном Гермиона посчитала излишним. Как будто эта дикая влюблённость, эта фигура Снейпа внутри ее чувств вытеснила из неё не только разум, но и душу, остался только он, заполняя её без остатка. — Вообще-то нет! Я пришёл, чтобы помириться, и не хотел, чтобы ты оставалась в этот день одна! Ты не должна хоронить себя заживо, раз уж угораздило втюриться в этого упыря. Тем более в Новый год! — улыбнулся Рон. — Черт возьми, сегодня же Новый год! — встрепенулась Гермиона. — Я и забыла совсем. — Гарри и Джинни обещали вернуться за пять минут до полуночи, так что открой для них камин. Я убедил Гарри, что ты не будешь возражать, если мы нарушим твоё уединение. В общем, мы так решили, и возражения не принимаются, — самодовольно говорил Рон. Гермиона поспешила переодеться к маленькому импровизированному празднику, но прежде чем выйти из комнаты в трансфигурированном платье, она должна была сделать кое-что ещё. Аккуратно, с помощью волшебной палочки была расправлена газета "Ежедневный пророк", а затем бережно вырезан портрет Снейпа. Газета полетела в камин, а портрет Гермиона ещё раз любовно расправила руками. Она обязательно купит новую рамочку, куда поместит своего возлюбленного. Пусть он и проводит сейчас время с профессором Вектор, и Гермиону это ужасно нервирует, но зато теперь она имеет возможность смотреть на него в любой момент, и он не сможет возмутиться по этому поводу.* * *
Снейп бросал на неё редкие жгучие взгляды. Гермиона чувствовала их даже сидя к нему боком и не поворачивая головы. Похоже, догадался. Все дело было в том, что после Нового года Гермиона с Хагридом отправились в Косой переулок, а из него, взяв немного денег из хранилища, — в Лютный, на поиск нужных ингредиентов для зелья. Часть из необходимых предметов были опасными и легально приобрести их было бы проблематично, а часть добывалась незаконным способом. В одной лавке Гермионе с Хагридом в некотором смысле посчастливилось встретиться с Наземникусом Флэтчером, и с ним дело двинулось быстрее. Посещение Лютного переулка и общение с гадом Наземникусом было не самым приятным опытом для Гермионы, но зато большинство составляющих удалось купить. А еще о двух Гермиона договорилась с одним стариком, который заверил, что попытается достать их к весне. Возвращаться туда к нему на самом деле совсем не хотелось, потому что заведение, которое он держал, походило на бордель, и Гермиона радовалась, что была там не одна: ужасно неуютно чувствовала себя под сальными взглядами местной публики. Она решила, что на следующую встречу тоже обязательно явится с сопровождающим, желательно даже не одним. На обратной дороге Гермиона прошвырнулась по Косому переулку и совершенно случайно обнаружила изумительный набор хрустальных фиалов для зелий. Разного размера, с резными остроконечными крышками и готическими узорами. А у Снейпа девятого января день рождения. Пришлось во второй раз за день посетить банк и несколько уменьшить свой капитал, но не купить такой подарок для него она не могла. Да, сейчас он не преподавал зельеварение, но, как и во многих других областях, в этом деле он был очень талантлив и зелья, очевидно, знал и любил. Он должен оценить такой подарок. Вернувшись после каникул в Хогвартс, Гермиона в первый же день явилась к нему на индивидуальное занятие по дипломной и показала, что удалось достать в Лютном. Они сложили все в его кабинете в отдельный ящичек, который Снейп выделил для неё. Он вёл себя как обычно, как будто и не было никакого поцелуя в доме на площади Гриммо. Хотя закончил немного раньше, чем обычно — заявил, что в первый день после каникул у него много дел на факультете. Нагрузил её новым списком литературы и отправил восвояси. На занятиях по З.О.Т.И. тоже игнорировал её, в том числе и тогда, когда Гермиона тянула руку, чтобы ответить. Это нервировало, и Гермиона уже хотела вытворить что-нибудь из ряда вон, чтобы он на неё кричал и ругался, только чтобы не видеть постоянно отвернутое от неё лицо. Лицо, ставшее таким любимым за последнее время, внезапно... внезапно красивое лицо. А сегодня была суббота — и его день рождения. Под утро Гермиона пробралась в подземелье к двери в его личные комнаты и оставила на пороге коробку с подарком — хрустальными фиалами — вместе с типографской открыткой. Подписаться она не решилась, но поздравление на открытке подтверждало, что это все ко дню его рождения. Добавить что-то своей рукой Гермиона тоже не захотела, понимая, что почерк её он тоже узнает. Не то, чтобы она категорически собиралась отрицать, что подарок от неё, если встанет такой вопрос, но открыто дарить его было немного страшно. Он же найдёт причину, чтобы не принять и ещё поругаться заодно. И вот теперь за завтраком в Большом Зале он бросал на неё режущие точно ножом взгляды — не иначе как догадался. Оставалось радоваться, что сегодня у них нет занятий, тем более индивидуальных. Авось, к понедельнику остынет. С другой стороны, наконец-то она получила что-то кроме равнодушия, и это не могло не радовать. Все выходные Гермиона проходила сдерживая довольную улыбку, особенно во время встреч в Большом зале. К вечеру воскресенья он перестал на неё смотреть, совсем. Даже головы в ее сторону не поворачивал. И в понедельник тоже. Определённо, ей гораздо больше нравились его свирепые взгляды, нежели холодное игнорирование. Когда вечером Гермиона собиралась с духом, чтобы постучать в его кабинет, она уже и не знала, чего ждать, и настраивалась на разные варианты. Но что-то случиться должно было точно, главное — суметь сдержать стихийную магию в случае чего. Она робко постучала и не услышала его привычного голоса. Удивлённо подождала полминуты и постучала ещё раз. Снова тишина. Что же делать, как поступить? Попробовать открыть дверь? А вдруг?.. В голове зароились тысячи вариантов, почему он не открывает, и как он отреагирует, если она войдёт без разрешения. Слишком сложный, противоречивый человек, не предугадать, как правильно повести себя, чтобы не нарваться на его недовольство. Гермиона громко и настойчиво постучала в третий раз, снова тишина. И она отчаянно уткнулась лбом в дверь. А вдруг ему сейчас плохо стало в его кабинете? Сердце? Или на него напали? А она не может войти и помочь ему просто потому, что боится его гнева. Ещё несколько мгновений размышлений, пока она монотонно постукивала в дверь лбом, как вдруг: — Входите, Грейнджер, — услышала она его проникновенный голос прямо около своего уха. Гермиона едва не подпрыгнула на месте. Она резко обернулась. Профессор Снейп стоял за её спиной и с самодовольной усмешкой наблюдал за эффектом, которое произвело его внезапное появление. Человеку исполнилось тридцать девять лет в прошедшую субботу — и туда же. Любитель впечатляющих запоминающихся выходов, черт его раздери, бесшумный как змея!.. Так у неё самой сердечный приступ сделается. — Грейнджер, собираем всю свою гриффиндорскую отвагу в кучу и заходим, — насмешливо заявил он стоявшей в дверях Гермионе: она все ещё приходила в себя от неожиданности. — Я не боюсь вас, — гордо заявила Гермиона, когда вошла вслед за ним и закрыла за собой дверь. К счастью, никаких парней, отбывающих отработки, уже второе занятие после каникул не было. — А стоило бы, — тихо проговорил Снейп, не глядя на Гермиону. Она не успела ответить, как он развернулся, оперся бёдрами на край своего стола, сложил руки на груди, напустил во взгляд суровости и приготовился говорить. — Итак, перейдём сразу к делу, — опасно тихо начал Снейп. — Что это значит? Он выразительно бросил взгляд на свой стол, и Гермиона увидела ту самую коробку с фиалами. Она была распакована, но сами предметы он оттуда не достал. Все же не остыл, значит. — Не понимаю, — осторожно ответила Гермиона. — Вы станете отпираться, что фиалы от вас? — последовал следующий вопрос. — Не стану, — обречённо сказала Гермиона и опустила вниз глаза. — Только не понимаю, что вас так возмутило. У вас ведь был день рождения, это подарок. — Я намереваюсь разобраться, зачем вы это делаете, — угрожающе сообщил Снейп. — Это Поттер вас подбивает так себя вести или это личная инициатива? Похоже вас, детишек, сильно впечатлила история из моих воспоминаний. Разработали очередную спасательную операцию? Не боитесь так подставляться, а, Грейнджер? Ваши друзья, я так понимаю, в курсе? — О чем вы говорите? — нахмурилась Гермиона. — О чем в курсе? — Вашей миссии в отношении меня! — чёрные брови угрожающе сомкнулись. — Вы действительно думаете, что мне это нужно? Я не нуждаюсь в благотворительности и тем более покровительстве Поттера или вас! — Да о чем вы, профессор?! — почти закричала Гермиона. — Что вы придумали себе? — А разве не это движет вами? — усмехнулся Снейп. — Решили поощрить женским вниманием несчастного профессора? Утешить его после всего? И как далеко вы готовы зайти в этой игре, Грейнджер? — Он вопросительно приподнял брови. — Как вы можете считать так? — задохнулась Гермиона. — Вы думаете, что я стала бы?.. Боже, я не могу поверить... Вы решили, что это мы с Гарри сговорились, чтобы я проявляла к вам романтический интерес? Ради чего? Кошмар какой! Она закрыла лицо руками, едва сдерживая слезы. — К чему тогда это все? — продолжал Снейп. — Поттер активно участвовал в заманивании меня на Гриммо. С изяществом гиппогрифа в лаборатории, конечно, тем не менее очень настырно. Даже МакГонагалл подговорил меня уламывать. Про вас я уже молчу. — Гарри не знает ни о чем, — не глядя на него сказала Гермиона. — Идея с праздником на Гриммо была моя, но вас позвать он хотел сам, как лучшего из Ордена Феникса. Гарри не знает о том, что произошло в кабинете его дома, и в целом о том, что происходит... со мной. Про подарок не знает тем более. Не думаю, что он в курсе, когда у вас день рождения. — А вот я полагаю, что вы, милые детишки, возомнили себе, что профессор Снейп — мягкотелый сентиментальный болван, и его легко провести этой всей романтической шелухой. Ошибаетесь, Грейнджер! — глаза его метали молнии. — И все эти выводы вы сделали из-за моего подарка? — Гермиона прилагала все усилия, чтобы сдержать рвущийся наружу выброс. — Но вы на самом деле в курсе, что это не так... тогда, когда я устроила дождь, вы же что-то сделали со мной... разве я могла притворяться в тот момент? Морщина у него между бровей слегка разгладилась, и Снейп некоторое время недоверчиво буравил её взглядом. — Нет никакой гарантии, что тогда вы были абсолютно честны и не притворялись, — немного тише и спокойнее поговорил он, а потом задумчиво добавил: — Вы же знаете, что я в любой момент могу узнать правду. Достоверно и без вашего на то согласия. У Гермионы побежали мурашки по коже. Она не могла оторваться от его чёрных глаз и впервые за долгое время ощутила, насколько опасен этот мужчина. Ей совсем не хотелось, чтобы он влез в её голову. Она и так открылась слишком непозволительно. Не хватало ещё, чтобы он увидел, как она ставила в рамочку его портрет из газеты, как наблюдала за ним на Карте Мародеров, а если он заглянет в её фантазии, то Гермиона была уверена, что сгорит со стыда на месте. — Вы не посмеете, — прошептала она, буравя его глазами полными слез. — Есть что скрывать? — вызывающе спросил Снейп. Ну как можно быть таким бесчувственным? — Хорошо, хотите откровенности? Ладно! — выдохнула Гермиона, глотая комок в горле. — Вы думаете мне легко живётся с этим чувством? К вам! Моему учителю! Угрюмому и мрачному! Суровому и жестокому! Который значительно меня старше! От которого я не могу ожидать, что он ответит мне взаимностью, вероятно, по своим этическим соображениям, а так же потому, что много лет одержим другой, с которой мне никак не возможно конкурировать, разве что только тоже героически погибнуть, может это уровняло бы наши шансы!.. — Не сметь! — прошипел Снейп, угрожающе нависая над Гермионой. — Ни слова больше! — Простите меня, — Гермиона наконец отпустила себя и по-настоящему заплакала. В попытке сдержать рвущуюся на волю магию, Гермиона ощутила, как ей физически необходима его близость, чтобы перестать сходить с ума. И она, не думая, сделала последний шаг, разделявший их, приблизилась к нему почти вплотную и уткнулась лицом в его грудь. Снейп слегка отшатнулся, но Гермиона потянулась за ним, как приклеенная, и продолжила плакать, оставляя мокрые следы на его сюртуке. Профессор нерешительно, невесомо коснулся пальцами её плеча в некоем подобии успокаивающего поглаживания. — Грейнджер, вы ошибаетесь насчёт меня, — бесцветным голосом проговорил он. — Если уж вы считаете уместным вторгаться со своими суждениями в мою личную жизнь, тогда знайте — я имел отношения с другими женщинами, с одной из них я даже прожил несколько лет, так что зря вы думаете, что я не способен впустить кого-то еще... Этот факт только ещё раз подтверждает, что вы меня не знаете, и ваше, как вы выразились, чувство — если мы принимаем как данность, что вы не лжете, — не имеет ко мне реальному никакого отношения. Вы придумали себе кого-то другого, кем я не являюсь. — Хорошо, — Гермиона немного успокоилась от звука его ровного голоса, его близости и лёгкого поглаживания по плечу, но продолжала упираться ему в грудь. — Но где теперь эти женщины? Почему вы не связали жизнь ни с одной из них? — Вы забываетесь, Грейнджер, — тихо ответил он. — Уже давно. Ответьте. Он недовольно выдохнул. Помолчал несколько секунд и продолжил: — Есть много причин. И даже факт моего служения Дамблдору, который в итоге бросил меня в самое пекло, не основная проблема. Как вы точно подметили, я угрюмый и мрачный тип, а ещё я невыносим. Всё заканчивается слезами и хлопаньем дверей. И причина тому — я. Ваши фантазии обо мне не имеют ничего общего с реальностью. Заметьте, вас я тоже с завидной регулярностью вынуждаю плакать. — Но если вы понимаете проблему, если считаете, что дело в вас, почему не пытаетесь изменить себя? — Не хочу, — фыркнул Снейп. — И не считаю это возможным. Так что бросьте свои иллюзии на мой счёт. Кроме того, что вся эта ситуация в принципе немыслима, если бы вам довелось столкнуться со мной поближе, ваше вот это вот, так называемое, чувство, разбилось бы на мелкие осколки. И больно ранило. Вас. — Вы меня пытаетесь убедить или себя? — Гермиона подняла голову и заглянула ему в глаза. На мгновение Снейп задержался на её лице, а затем немного прикрыл глаза, склонил голову и... Гермиона с трепетом осознала, что он почти касается её лба своим. Она чувствовала его тяжёлое дыхание, чувствовала, как его волосы щекочут её лицо, сердце ее пропустило пару ударов, и Гермиона затрепетала от нахлынувших ощущений. Мир поплыл перед глазами от неслыханной близости, которая была сейчас между ними. Даже поцелуй в кресле не шёл ни в какое сравнение с этим мгновением, потому что он сам... Сам склонился над ней, коснулся её и даже почти закрыл глаза, как будто хотел сосредоточиться на своих ощущениях. — Все очень скоро пройдёт, — тихо проговорил он. — И вы снова станете ненавидеть меня как прежде. Вы не осознаёте, что вами движет, а я знаю. Гермионе показалось, что в конце он втянул воздух сильнее, чем при обычном дыхании. Неужели... неужели он ловит её запах? Она покачнулась от одной пьянящей мысли об этом, и в следующее мгновение поняла, что он уже отстранился от неё и убрал руку с плеча. А затем и вовсе повернулся спиной и отошёл на несколько шагов, к своему столу. — Так что же движет мной? — стараясь справиться с горечью от того, что он прервал их секундное единение, спросила Гермиона. — Неумение Поттера держать язык за зубами, — зло пробормотал Снейп. — Разве появилось бы у вас в голове что-то такое, если бы он не наплел вам этой романтической чуши? — Это несправедливо! — упрямо нахмурилась Гермиона. — В конце концов, разве у меня нет собственного опыта связанного с вами? В Малфой-мэноре? Снейп резко обернулся, лицо его посуровело. — И что, скажете на милость, из произошедшего там между нами могло спровоцировать у вас такое изменение отношения? Разыгралась фантазия, Грейнджер? — насмешливо спросил он, бровь поползла вверх. "Именно так. Вы очень прозорливы, профессор, фантазия у меня что надо". — Желаете продолжения? — иронически добавил Снейп. Гермиона пошире распахнула глаза, испытующе уставившись на него. Что он говорит? Он серьёзно? Она должна решить прямо сейчас? Судя по всему, вид у неё был довольно глупый, потому что Снейп в итоге презрительно фыркнул. — Это не было предложением, — язвительно заявил он. — Ну в самом деле, вы в своем уме? — Почему не предложение? — смело и торопливо спросила Гермиона. — Я ведь не против. Она сделала несколько шагов к нему и положила ладошку на грудь. Снейп тут же скинул её своей рукой, но отступать ему было некуда, он был прижат к своему столу. — И вы об этом прекрасно знаете, — продолжала напирать Гермиона. — Вы ставите меня в неловкое положение, мисс Грейнджер, — тихо и холодно проговорил Снейп. — Зовите меня Гермиона, — его легкое смятение придало ей сил. — Не буду, — упрямо заявил профессор. — Я не буду звать вас Гермионой, мисс Грейнджер. Потому что я ваш учитель. И ваше поведение непозволительно. — Ваше тоже, — хищно улыбнулась Гермиона. — Вы ведь едва не поцеловали меня сейчас. Не бегите от этого, сэр, мне совсем недолго осталось учиться в Хогвартсе. Гермиона смотрела на него во все глаза. На самом деле она не верила, что все это говорит ему открыто, глядя прямо в лицо. И она не верила, что Снейп все ещё не выставил её вон и не отобрал все баллы у Гриффиндора. Здесь было два варианта: или действительно проявление романтической привязанности — слабое место профессора, или он не желал, чтобы Гермиона останавливалась. — Не выдумывайте, Грейнджер, у вас в самом деле бурная фантазия. Уж в чем, в чем, а в связи со студентками меня обвинить не могли никогда, — высокомерно заявил Снейп. — И не в ваших силах изменить это, мисс. — Я правильно вас понимаю, сэр, что вас останавливает только мой статус ученицы? Если бы не это обстоятельство, тогда вы бы вели бы себя иначе... — Мисс Грейнджер, — взгляд его вдруг стал суровым. — Не вынуждайте меня быть жестоким. "Да что же это такое! — пронеслось в голове Гермионы. — Что ты делаешь со мной, Принц? Ты жалеешь меня, возишься тут с влюблённой девчонкой и пытаешься меня убедить в том, что это ничего не значит? Что тебе плевать на меня?" С другой стороны, может, и правда дело в том, что он и сам когда-то был отвергнут и теперь жалеет её, не хочет причинить боль. Ведь как бы профессор Снейп не корчил из себя сволочь, Гермиона точно знала, что в его сердце есть место благородству. На самом деле этот разговор все ещё больше запутал для Гермионы, и поставил ее в тупик. И вдруг она кое-что вспомнила... неужели дело может быть в другой женщине? — Это из-за профессора Вектор? — точно со стороны Гермиона услышала свой голос. — Что, простите? — нахмурился Снейп. Его голос сулил надвигающуюся новую бурю. — У вас с ней что-то есть? — Гермиона решила идти до конца, раз уж подняла эту тему. Снейп помолчал несколько мгновений: похоже, он не мог поверить, что Гермиона задала этот вопрос. — Это не ваше дело, — жёстко отчеканил он. — Вы следите за мной? Какого черта? — Нет, — замотала головой Гермиона. Это было откровенной ложью, и от испуга голова задвигалась только сильнее. — Нет. Нет. Снейп несколько мгновений разъяренно смотрел на нее, а потом снова заговорил тем самым тихим голосом, который заставлял полную аудиторию благоговейно молчать: — Мне надоело, что вы позволяете себе совать свой нос в мою личную жизнь. Сегодня я действительно был добр, я сказал вам непозволительно много, в надежде воззвать к вашему благоразумию. Но, похоже, что доброе отношение расценивается вами как разрешение продолжать в том же духе. Вы наглеете только сильнее прямо у меня на глазах. Моя ошибка. Так что, мисс Грейнджер, я вынужден сообщить, что мне придётся привлечь к этому делу директора, если по-хорошему вы не понимаете. — Что? — изумилась Гермиона. — Вы собираетесь рассказать МакГонагалл? Что именно? — Я собираюсь рассказать о вашем недопустимом поведении. Глаза Гермионы сузились. "Вот же гад, решил меня сдать директору, ну держись, Принц". — В чем недопустимость? — Гермиона подняла брови вверх. — В том, что я сделала вам подарок на день рождения? О, да, МакГонагалл рассвирепеет! Или ваши странные версии про то, что мы с Гарри разработали план, где я должна проявлять к вам внимание? Или вы хотите рассказать про поцелуй на площади Гриммо, ради которого, по сути, вы и явились туда? Глаза Снейпа тоже сузились. Он угрожающе приблизил лицо к Гермионе. — Я собираюсь поведать директору о ваших непристойных предложениях, — прошипел он прямо ей в лицо. — Предложение поступило от вас, профессор, — в тон ему ответила Гермиона, не отводя глаз. — Я лишь ответила, что не против. Он был настолько близко, что ей не составило бы труда поцеловать его в эту минуту. Соблазн был велик, и Гермиона нетерпеливо облизнула губы, размышляя о том, решиться ли на это снова, или тогда у слизеринского гада точно будет повод нажаловаться на неё директору. — Что ж, самому разобраться с вами? — угрожающе прорычал профессор прямо ей в лицо. — Разберитесь, будьте так любезны, — промурлыкала Гермиона, приоткрыла губы и запустила руку в его волосы. Произошедшее дальше Гермиона смогла осознать только через несколько секунд. Снейп как будто бы отпрянул от неё, а потом её саму с силой отнесло к стене, и она ударилась спиной о выпуклые холодные камни. Щитовое заклятие, как всегда, невербально... Профессор тяжело дышал, ноздри его раздувались. — Для вас это что — шутка такая? Игра? — яростно спросил он. — А может, вы просто испытываете моё терпение? Сколько продержится профессор Снейп, прежде чем скажет то, что должен был сказать уже давно? — спросил он и, круто развернувшись, сел в кресло во главе своего стола. Гермиона поняла, что спорить сейчас с ним себе дороже, она только растравила его, и конструктивного диалога уже не добьется. Если ему и не все равно, и если даже она может рассчитывать на какую-то взаимность, то точно не в эту минуту. Слишком велика для него сейчас пропасть между ними. К тому же помноженная на тотальное недоверие ко всем, включая Гермиону. А может, у него действительно роман с профессором Вектор или ещё какой другой женщиной, и внимание Гермионы его только раздражает. Такое тоже возможно, и, выходит, он просто очень добр и щадит её чувства. Впрочем, даже без романа с другой, Гермиона может быть не привлекательной для него. Хотя в этот вариант она не верила. Она чувствовала нутром, своим ведьминским чутьем, что небезразлична ему, тем более, что он сегодня действительно открылся, но не тогда когда говорил, а когда действовал, когда успокаивал её, гладил, когда не оттолкнул, предоставляя свой сюртук для её горячих слез, тогда, когда едва не поцеловал её сам, уткнувшись лбом в её лоб. Она знает, понимает, чувствует, что это было. И слова не важны, он должен говорить то, что говорит. В общем-то, Гермиона его прекрасно понимала: для учителя, тем более мужчины, любовная связь с ученицей категорически недопустима. Даже если студентка совершеннолетняя, даже если она героиня войны, — это позор, несмываемое пятно на репутации преподавателя. После короткого мучительного раздумья, отрезвленная болью в спине от удара о стену, Гермиона тихо сказала: — Поверьте, это не так. Меньше всего на свете мне бы хотелось испытывать ваше терпение, профессор. Простите, что веду себя так, и впрямь... непозволительно. Надеюсь, вы не станете привлекать к нашей истории директора. Я хотела бы сохранить происходящее в тайне, — она подняла на него глаза. — Если вы не против. — Заберите это, — он указал на коробку с фиалами. Гермиона покачала головой из стороны в сторону. — Пожалуйста, профессор, примите подарок. Он выбран специально для вас, чтобы сделать вам приятное. Скрасить серые будни... Снейп глядел на неё упрямо и холодно, и Гермиона почувствовала, что на неё снова накатывает волна злых слез. Если он сейчас снова начнёт упрямиться, она разобьёт к чёртовой матери эти идиотские фиалы. Гермиона поняла, все поняла — подарки он принимать не умеет, скорее всего, любое проявление заботы или любви тоже. Все в штыки. Колючий. Хотя, этого стоило ожидать. Снейп тем временем закатил глаза. — Если вы пообещаете снова не рыдать тут, я приму подарок, — наконец заявил он. — И желательно не только сегодня. В будущем тоже. Гермиона расслабленно выдохнула и слегка улыбнулась. Все же кое-как договариваться с ним можно.