Утерянный жемчуг

      Ну почему это происходит именно с ней? Как ее угораздило в такое влипнуть? Может, стоило рассказать обо всем тетушке Ицин? Она такая умная женщина и сэянка, вдруг подсказала бы что делать. Может, у нее есть связи в Ведомстве, и Мэйлинь не пришлось бы самостоятельно во всем разбираться.       Она стояла и смотрела на двери комнаты, за которыми был Чунзы. Потом взглянула на Лиджу. Он оперся спиной о стену, их взгляды встретились и линши коротко кивнул.       «Мэйлинь соберись, — мысленно сказала она себе. – Ты справлялась с холодными и сильными течениями, темной глубиной и высокими волнами, и сейчас справишься».       Она отодвинула в сторону дверь и проскользнула внутрь комнаты.       Запах вина смешался с духами певички, которая обнимала Чунзы. Он лежал на подушках, похотливо поглаживая девушку по бедру. Мэйлинь и в самом деле ни разу не видела этого человека в стенах гостиницы, значит, тетушка Фуян была права, он не утомлял себя работой. Его халат пестрел разноцветной вышивкой, как одежды богатых молодых людей, но от взгляда Мэйлинь не ускользнуло, что богатство это напускное. Ткань явно была сшита не из цельного материала, а из лоскутов. Швы прятались за узорами и поясом, который упирался в складки живота.       Чунзы был не старше Лиджу, но уже обзавелся животом, а праздная жизнь сделала его черты лица неприятными. Он походил на избалованного ребенка, а еще напоминал Мэйлинь ее брата. Тот так же проводил время в подобных заведениях, тратя деньги семьи, которые зарабатывал отец и Мэйлинь. После такого сравнения Чунзы стал вдвойне отвратительнее.       – Что это такое? – Чунзы засмеялся, указав пальцем на Мэйлинь. – Почему она так убого одета и не накрашена? Это какая-то игра?       Он спрашивал у певички, будто сама Мэйлинь была неодушевленным предметом. И прежде находились мужчины, которые обращались к ней так, так что слова Чунзы ее не задели.       – Я не работаю здесь, – ответила Мэйлинь. – Я пришла из гостиницы тетушки Ицин.       Лицо Чунзы недовольно скривилось. Улыбка исчезла, как и интерес к ней. Он отвернулся и вновь принялся обнимать певичку.       – Господин Чунзы, – снова обратилась к нему Мэйлинь.       – Мне неинтересно, зачем тебя прислала эта старая кочерга, – он перебил ее, бросив злой взгляд, – проваливай.       – Я пришла не от тетушки Ицин, – Мэйлинь не понравилось, как он назвал хозяйку. Как можно быть таким неблагодарным скотом? Тетушка дала ему работу, он пьет и ест за ее деньги, она даже не выгнала его, как шелудивого пса, несмотря не то, что он совсем не работает. – Бию сказала мне, где вас найти.       Чунзы надул щеки и тяжело выдохнул. Выглядело это так словно он утомился от тяжелого труда или только что выплыл на поверхность. Он походил на поплавок, с его толстыми пальцами, выпирающим животом и раздутым лицом.       – Как же меня утомляют женщины, – раздраженно сказал Чунзы. – Эта ненормальная возомнила себя моей женой? Чего она вдруг вздумала посылать за мной своих подруг-ободранок? Уходи и скажи ей, что сегодня мне необходимо общество прекрасных и роскошных женщин, а если ей так не терпится, то пусть найдет другого мужика, кто будет пыхтеть над ее костлявым телом.       Щеки Мэйлинь вспыхнули от таких слов, и Чунзы залился неприятным смехом. Он обхватил рукой певичку и впился в ее губы, в подтверждении сказанных слов. Красная ткань халата съехала с плеча проститутки, обнажая бледную кожу и упругую грудь. Она скосила на Мэйлинь взгляд, ожидая что та станет еще краснее от стыда и выбежит прочь из комнаты, но ошиблась. Мэйлинь уже доводилась видеть обнаженные женские тела. Она была не единственной ныряльщицей в своей деревушке. Другие женщины, девушки и девочки тоже ходили в море за этим промыслом. На берегу, в укромном месте находилась хижина, где они переодевались. А старухи сидели у входа, поторапливали ныряльщиц и следили, чтобы никому из мужчин не взбрело в голову подглядывать.       Мэйлинь всегда казалось странным, что она видела обнаженными тех, чьего имени даже не знала, но в спешке не было времени на разговоры и знакомства. Такая работа считалось унизительной для семей, и все пытались не замечать друг друга.       Но одно дело видеть девушек, занятых переодеванием, и совсем другое – тех, кто оделся нарочно в открытую одежду, чтобы привлекать внимание к своему телу.       – Бию отправила меня к вам, – Мэйлинь снова заговорила, сохраняя самообладание, – потому что люди из Ведомства безопасности требуют рассказать об убитом господине. Вы сказали Бию о подвеске и рисунке на ней, потому что видели этого господина в тот вечер с женщиной. Бию сказала…       – При чем тут я?! – Чунзы оторвался от губ певички, его глаза наполнились злобой. – Какое я имею отношение к этому всему? Что там наплела Бию? Какого хрена она упоминает мое имя перед шавками Ведомства?       Мэйлинь никогда не ссорилась с мужчинами и до сих пор робела, когда нужно было что-то от них требовать. Другие девушки в гостинице бойко обходились с теми, кто много выпил и отказывался платить, Мэйлинь же так не могла. Она боялась повышать голос на мужчин, боялась их разозлить, поэтому хозяйка Ицин ей никогда не давала работать с деньгами или подвыпившими клиентами. Даже на рынок ее посылали только к тем торговцам, кто точно не станет обманывать или завышать цену. Мэйлинь так и не научилась быть наглой и храброй. Единственный, с кем она могла пререкаться и спорить, был Жуян. Она столько наслушалась от Суи о его ранимой душе, романтическом характере, страсти к стихам и прочим странным особенностям, что, кажется, перестала воспринимать того за мужчину. Сейчас ее колотило от страха. Руки похолодели, все тело словно онемело, и только огромная сила воли позволяла ей произносить то, что приказал Лиджу.       – Вы рассказали Бию, как выглядела та подвеска. Это показалось людям из Ведомства важной деталью, поэтому они заинтересовались. Бию даже назвала некоего господина Лю, который мог бы помочь разобраться в рисунке. А раз вы видели убитого с той женщиной, то вы вместе с Бию…       – Мы с Бию? – Снова перебил ее Чунзы, взревев, как ураганный ветер. – Какая еще женщина? Какая подвеска? Ты, подстилка Ведомства!       Чунзы вскочил и бросил фарфоровую пиалу в Мэйлинь. Она едва успела увернуться, и красивая чашечка разлетелась вдребезги о дверь.       Перед походом в бордель Мэйлинь думала взять с собой нож с кухни. Но потом призналась самой себе, что умеет им только вскрывать морских ежей да отковыривать морские ушки от камней. Она никогда не смогла бы ранить человека, но сейчас пожалела, что не захватила хоть что-нибудь острое. По крайне мере с ним она чувствовала бы себя спокойнее.       Чунзы двинулся в ее сторону, но споткнулся о раскиданные подушки, отбросил их в сторону и кинулся к Мэйлинь и та перепуганно вжалась спиной в дверь. Плечи Чунзы не были широкими, как у Лиджу, но рост и полнота придавали ему форму остроконечной горы. Он навис над ней, как тень акулы, что преграждала путь на поверхность.       – Тупая твоя башка, – Чунзы больно постучал пальцем Мэйлинь по лбу, – хотите вместе с Бию свалить все это на меня? Думаете, я идиот? Вы, небось, хотели ограбить тех мужиков, но переборщили с ядом в вине, а теперь пытаетесь меня сдать ведомству? Или подставили свои дырки чернильным крысам, надеясь на более сладкую жизнь и теперь помогаете повесить на кого-то это убийство?       Мэйлинь задрожала от страха.       – Ты действительно тупица. – Толстые губы Чунзы, измазанные в помаде певички, продолжали шевелиться, разбрасывая обидные слова и слюну. – Не подумала перед тем, как сюда прийти и пытаться свалить на меня вину, что с тобой может что-то случится? А что, если я сейчас тебя изнасилую и выкину подыхать в канаве?       Он схватил ее за рукав, но Мэйлинь словно окаменела от ужаса. Она лишь сильнее вжалась в дверь в надежде, что Чунзы не сможет ее сдвинуть с места. Кто знает, были ли его слова пустыми угрозами или нет. Мэйлинь вдохнула поглубже, это привычное действие чуть успокоило ее, и вспомнила, что с другой стороны двери стоит Лиджу, точно так же, как и она, упираясь спиной в одну из створок раздвижных дверей. Даже, возможно, прямо за ней. Она приложила ладонь к деревянной поверхности, будто это могло каким-то способом призвать Лиджу в комнату. Мэйлинь хотела закричать от ужаса, но изо рта вырвался только странный звук, похожий на тот, что издают ныряльщицы, когда оказываются на поверхности.       – Ты глухая, что ли или немая?! – Чунзы со всей силы дернул ее за рукав жакета и ткань затрещала, оставшись в руке Чунзы. Он отшвырнул этот кусок в сторону, и стиснул толстыми пальцами губы Мэйлинь. Он принялся сжимать и разжимать их, будто это движение способно было извлечь из нее связную речь. – Давай говори! Или ты слова забыла, сэянская потаскуха?       Он схватил Мэйлинь за волосы, чтобы оттащить от двери.       – Сейчас я расскажу, что ты должна будешь сказать людям из Ведомства!       Чунзы так сильно дернул ее, что Мэйлинь споткнулась и рухнула на пол. Боль от удара вытолкнула воздух из легких, и она закричала. Дверь распахнулась, и перед ее глазами появились тканевые сапоги Лиджу. Он перешагнул через нее, и она услышала звук удара, после чего что-то тяжелое свалилось на пол. Теперь уже закричала певичка.       – Все хорошо, не шуми, – прозвучал ледяной голос Лиджу. – Я из Ведомства безопасности. И мы уже уходим.       Его руки подхватили Мэйлинь и помогли подняться. Ее всю трясло, и она с трудом покинула комнату. Ладонь Лиджу вновь легла на ее плечо, он поддерживал ее и тихо похлопывал по предплечью.       – Все закончилось. Ты молодец. Я провожу тебя.       Он выглядел спокойно, но Мэйлинь видела, как часто поднималась и опускалась его грудь.