Просто фанатка

Все приготовления были завершены к следующему дню. Филипп наложил на меня заклинание привязки. Внимания Григория можно было не опасаться — мы отправились в путь спозаранку, как только распахнулись двери академии. Маг земли наверняка ещё досматривал последний сон. Мы решили подняться на скалы, оставив за спиной все беседки из предосторожности. С трудом преодолев несколько сотен метров вверх по жирной вперемешку с талым снегом грязи, обоим стало очевидно, что опасения быть замеченными выглядели если не смехотворными, то по меньшей мере напрасными: вряд ли нашлись бы желающие подняться по бездорожью, да ещё в такую рань. Изрядно вымотанные, мы достигли вершины с чувством неимоверного облегчения. Укромное место, где я могла бы опробовать перевоплощение и немного полетать, представляло собой углубление в скалах с отвесной стороны. Такие обычно называли орлиной полкой. С тропинки перешеек, уводивший на полку, был едва заметен — его перекрывала покосившаяся глыба. В тёплое время года пушистые колтуны трав обильно усеивали кряжистую возвышенность, начисто лишая возможности рассмотреть проход. С приходом же холодов, когда некоторые секреты становились заметнее наблюдательному глазу, пропадали желающие мерзнуть на холодном ветру. Осилив скользкий спуск на полку, мы бросили вещи, чтобы немного передохнуть и насладиться впечатляющим зрелищем. Солнце только показало круглый бок из-за пик, щедро мазнув огненной кистью сереющий после ночи пейзаж. Горная гряда в отдалении вспыхнула оранжево-красным маревом. Отсюда открывался чудесный вид на ущелье. Академия осталась позади, далеко внизу и была не видна. Перед глазами возвышались зубастые горы, не снимавшие снежных шапок круглый год. Левее виднелась река, змеившаяся по хребтам и долам. Она пересекала нагорья поперёк, до самого озера у подножия замка, и так же легко, развернув шумные воды, уносилась дальше на юг. — Мне не терпится распахнуть над этим великолепием крылья! — не тая упоения красотой, произнесла я, легко сбросив туфли и схватившись за пуговицы платья. Филипп поспешно отвернулся. — Надеюсь, ты не забудешься и не улетишь слишком далеко, — произнёс он будто шутя, но я уловила скрытые нотки волнения в голосе. Я уже сбросила одежду и собиралась надеть на себя ожерелье. Помедлила, отложила украшение в сторону и подобралась к Филиппу сзади. Крепко обхватила руками, прижавшись со спины. — Марта! — вздрогнул он и смирно замер, понимая, что извернуться из моих объятий будет не с руки, ведь тогда он может увидеть мою наготу. — Я не забудусь. Они, — мотнула я головой в сторону гор, — и вполовину не так прекрасны, как ты. Я поцеловала его в щёку, довольная, что одинаковый рост позволяет мне дотянуться. Отпрянула, надела ожерелье и взмыла в воздух, оглушительно прокричав уже вороницей. Невероятные ощущения захлестнули меня с головой! Я скользила вдоль ровных скатов ветра, перетекавших один в другой, менявшихся, встававших дыбом; вела крылом и падала вниз на следующую плоскость, а после давала себя подхватить внезапным порывам, чтобы унестись ввысь. С невероятной быстротой ветер увлекал вперёд, позволяя увидеть громаду тысячелетних великанов под самым клювом. Я пролетела над пиками, касаясь снега крылом, и рухнула сорвавшимся с высоты осколком в стремнину, заглядывая туда, куда не ступала нога человека, снова оглушительно каркнула, сотрясая эхом вершины. Я чувствовала, будто купаюсь в солнце, пока ветер нежно перебирает мои перья, давая почувствовать единое дыхание мира. Ястребов и орлов я не боялась. Как и Филипп до меня, я оказалась крупнее обычной птицы и всё так же ощущала подвластную мне стихию. Стоило хищникам немного приблизиться, я слегка подпалила им перья. Не успокоилась, пока не достала их всех, заставив на время укрыться в гнёздах. Сегодня небо принадлежало мне. Немного насытившись свободным полетом, я направилась к академии. Облетела такой знакомый и вдруг едва узнаваемый замок по окружности, заглянула в пустующие кабинеты сквозь стёкла. Впервые просторные комнаты показались мне тесными клетушками. Разве можно сравнить ширь неба с крошечным пространством, заключённым в толстые стены? Я слетала к озеру, просвистев над самой поверхностью и пустив рябь, и повернула обратно. К Филиппу. Он ждал меня на скале, вглядываясь вдаль. Я подлетела, шумно хлопая крыльями и роняя перья. — Слава духам, — произнёс он, подставляя мне руку. — Я уже стал переживать. Филипп расстегнул замок ожерелья и отвернулся. — Меня долго не было? — пылая радостью, спросила я. — Около часа. Я наблюдал за тобой, пока ты носилась над пропастью. А после ты ненадолго исчезла. — Летала к академии, — откликнулась я, расправляя на себе надетое платье. — Я так и подумал. — Филипп, это было оглушительно! Невероятно! Я впервые поняла счастье родиться магом воздуха! Ветер — это непередаваемо! Он хмыкнул: — Рад, что ты оценила. — Твоя очередь, — я сунула ему ожерелье под нос, оставаясь за плечом. Филипп и не думал отказываться, хотя мы и не обсуждали его полёт. Но ведь мысль о том, чтобы подняться в облака завораживала его не меньше, а может быть, даже больше! В отличие от меня, он понимал всю красоту родной стихии и потому не мог не хотеть расправить крылья. Он улетел туда же, куда и я — смотреть горы. Я предупредила его о хищниках, наказав тут же возвращаться, если на горизонте возникнет опасность. Филиппу было достаточно пролететь рядом со мной, чтобы я отбила охоту у преследователя цепляться к моему ворону. Но пока, наблюдая за внушительным размахом чужого крыла, волноваться было не о чём — вокруг царили пустота и тишина. Оставалось только наблюдать за тем, как резвится маг воздуха, впервые ощущая собственную стихию отшлифованным ветром телом. Немного покружив среди вершин, Филипп просвистел близ меня, каркнул надрывно и понёсся в сторону замка. Я присела на камень и стала дожидаться его возвращения, с трепетом вспоминая ощущение свободного полёта. Вдалеке раздались приглушённые раскаты грома. С запада надвигались тёмные тучи, гонимые резкими порывами, уже долетавшими до скал — погода стремительно портилась. Я не заметила, как пролетело время, а Филипп всё не возвращался. Сосредоточившись на привязке, я потянулась к нему магией, и тут же отыскала у стен академии. Судя по ощущениям, он не двигался с места. Не отрывая от Филиппа мысленного взора, я поднялась на ноги, подхватила его вещи, на ходу запихнув их в сумку, и шагнула в направлении перешейка, отделявшего укрытие от внешней тропинки. Выбравшись на дорогу, ускорила шаг, не понимая, почему Филипп так долго остается неподвижным. Он, конечно, мог примоститься на ветке дерева, чтобы отдохнуть или прочувствовать небывалый опыт, ведь торопиться не было причин — мы не обсуждали время пребывания птицей, но всё же я заволновалась. Пользуясь магией в качестве подспорья, я почти слетела вдоль склона, ведущего обратно к замку. Я должна была быть по уши в грязи — помню, она брызгала на платье и лицо, но мне было не до того. Чем больше утекало времени, тем сильнее одолевало душу нехорошее предчувствие: Филипп всё ещё не шевелился. Влажный и оттого липкий снег занимавшейся метели налипал на ресницы, заставляя глаза слезиться. Вынырнула на заднем дворе академии, бросилась в парк, чувствуя, что нить ведёт меня на одну из хорошо знакомых аллей, по которой мы столько раз прогуливались вдвоём. Я разыскала его. В человеческом обличье, лишенный одежды, Филипп сидел в укрытии кустов калины. Над его головой низко нависали клонимые тяжестью гроздьев ветви, кроваво-красные ягоды горели на белом снегу. Он сжался в комок, почти синий от холода, обхватив поджатые ноги руками, спрятав в коленях лицо. Рядом на земле валялось разорванное ожерелье. — Филипп! Я бросилась к нему, обняла и тут же поделилась теплом. — Филипп, ты в порядке? Что случилось? Парень поднял лицо и посмотрел на меня раненым взглядом. Разжал плотно сжатый кулак и показал мне. На ладони лежало помятое, будто прожеванное, кольцо. Я в ужасе уставилась на Филиппа, понимая, что пока мы были врозь, его успела поцеловать смерть! За эти жалкие минуты — ведь не прошло и часа (!), — мой любимый успел проститься с жизнью и снова воскреснуть, благодаря случайной находке из лавки. Филипп был оглушен и не мог говорить. Пытать я не стала, решив, что услышу подробности позже. Прежде всего требовалось увести его из парка. Я согрела его до того сильно, что от жара у него закружилась голова, и только после этого помогла одеться. Слава всем духам, на пути нам никто не встретился. Непогода давно загнала всех в укрытие. Сухую грязь на лице, руках, волосах я раскалила добела, заставив облететь пылью ещё на крыльце. Пятна на черном платье не бросались в глаза, так что об этом я позабыла сразу. Оказавшись внутри, дала Филиппу передохнуть на одной из банкеток у входа. Он был слаб, растерян и не мог сосредоточиться. Оставлять его одного в мужском крыле отчаянно не хотелось, и я не придумала ничего лучше, как отправиться с ним в библиотеку. Он был не против. Заметь его состояние друзья — и вопросов было бы не избежать. А Филипп… Филипп не произнёс ни слова с тех пор, как я его нашла. Сейчас он бы не сумел внятно объяснить, что с ним произошло, уже не говоря о том, чтобы приправить повествование ложью, коль скоро в историю были вовлечены артефакты магов смерти. — Ты сможешь потерпеть запах малого зала? Он безвольно кивнул, передвигая ноги будто в трансе. Как я и надеялась, в свободный день там оказалось пусто. Мы сели за знакомый стол у окна. — Может, хочешь пойти в обеденный зал, там можно выпить чаю? — Позже. Не хочу шевелиться, — потухшим голосом наконец произнёс Филипп и облокотился — почти лёг — на стол. Я обняла его со спины, стараясь укрыть от всех горестей. — Хочешь рассказать о том, что случилось? — спросила я погодя. Филипп вздрогнул, и я поднялась, давая ему возможность выпрямиться. Говорить он не спешил, обхватил себя руками, нахмурился и надолго застыл. — Я сел на спинку нашей любимой лавки, — начал он тихо. — Мне показалось это забавным. Я был как те птицы, что сидят в ряд, а потом неожиданно вспархивают, когда кто-то оказывается поблизости. Я как раз размышлял об этом, когда на меня налетели сзади. Кошка, — произнёс Филипп, тяжело вздохнув. Я погладила его спину, пытаясь утешить, успокоить. — Она сбила меня в снег. Мы покатились и я почувствовал её клыки на своём горле. — Духи, — в груди сжалось сердце. — Это ужасно. — Было больно, — кивнул Филипп, — и я был жутко напуган, едва понимал, что происходит, а потом, — его голос охрип и он откашлялся. — Потом вокруг всё погасло. Он посмотрел на меня. — Она пришла за мной, — прошептал обескровленными от переживаний губами. Объяснять, кто именно явился за Филиппом не было нужды. — Она протянула мне руку и я, не владея собой, потянулся в ответ. Филипп сглотнул и ненадолго затих. — Я бы решил, наверное, что всё это мне только приснилось, но Она говорила. — Что она сказала? — Кольцо, — Филипп посмотрел на меня. — Я был обескуражен и не понял, что от меня требуется. Она стянула кольцо с моего пальца, оттолкнула руку и ушла. — Тебе, должно быть, было очень страшно, — произнесла я шепотом, убирая упавший на его лоб локон. — Я… — поспешил ответить Филипп, запнулся, сделал очередной глубокий вдох. — Я ведь умер, Марта. Он посмотрел на меня пронзительно, и я увидела как там, в глубине его глаз, притаился болезненный страх.