О расколотых мирах

— Говорят, где-то посреди этого поля есть озеро.       Впереди — подсолнечники. Пористое желтое полотно уходит куда-то за горизонт, рябит, от него перед глазами бегают черные круги, будто бы каждый маленький цветок светит настоящей звездой. Ветер шумит крепкими стеблями. Над головой стоит голубое небо, настолько яркое, что от него болят глаза.       Мы с моей новой знакомой Марусей стоим у поля, на обочине шумной дороги, всей в асфальтных ямках. Все вокруг нас заливает ярким светом, солнце почти над головой. Маруся живет в селе по соседству, не покидая его. — Да ладно, — говорю, мол, не верю в такое. — Поле же засаживают! Какое там озеро? — Есть, есть, — кивает Маша, и ее хвостики дергаются вверх-вниз. В ушах гудит трасса, и мне приходится читать по губам. — Раз в десять лет оно появляется из ниоткуда, окруженное подсолнухами. Вокруг озера не слышно ни звука, даже машины в те минуты почти затихают. Тишина почти оглушает.       Раскрываю глаза. Я редко здесь бываю, но эту легенду слышу впервые. Другие дети рассказывали мне про полуденниц, что водят в поле хоровод под палящим солнцем, про болотниц и кикимор в грязевых топях, про скелеты, про черные руки, даже про ходящих мертвецов. А про озеро, тихое озеро среди подсолнечников — впервые. Маруся чувствует мой интерес и это разжигает в ней огонь, величественный пожар. Дальше она продолжает заговорщеским голосом. — Вода в озере кристально-чистая, но как ни старайся — дна не увидишь. В толще воды можно заметить панцири гигантских черепах и чешую золотых рыбок! — Золотых рыбок? — удивляюсь я. — Да! А на середине озера стоит дом. Маленький домик, в нем будто бы только две или три комнаты. У него красная черепичная крыша и деревянные стены, на старину. Никто не знает, кто живет в этом доме!       Сердце мое бьется часто-часто, почти разрывается на части. Я ошарашенно выдыхаю, когда Маруся, мягко дергая своим острым носиком, хватает меня за руку. — Ну ты чего! Это всего лишь легенда! — Ты не веришь, — я удивлена, но теперь спокойна. — Не-а! Иногда мне кажется, что я просто выдумала это озеро! И что если оно где-то есть, то только по моей вине. — Наверное, ты права, — отвечаю неуверенно, но делаю решительный шаг в сторону села.       С Марусей гуляем до ночи.Я провожаю надо дома и крепко обнимаю. Она не понимает, но завтра меня уже с ней не будет. Жаль. Она мне понравилась. Но я не могу быть здесь завтра, послезавтра или еще когда-либо. Мне пораньше спать.       Иду по обочине, редкие машины светят мне фарами в глаза. Ноги коричневые от грязи, но это ерунда. Иду в подсолнечники. Их крепкие стволы расступаются передо мной, создают дорогу, по которой я смело иду. В глаза смотрит луна, полная, как блюдце. С каждым моим мягким шагом ноги чище. Тишина глубже. У озера она заполняет меня, как кувшин для молока. На небе, в кривом узоре, застыл белесый млечный путь. Он же отражается в черной глади моего озера, и там кажется даже глубже, понятней.       Я улыбаюсь своему дому, одинокой башней стоящему посреди бездонной воды. К берегу подплывает большая черепаха, я поднимаю ноги, и мои босоножки обращаются лепестками цветов. Мы плывём в тишине, и я не слышу рыбьих плавников, но чувствую, что мои карпы кои здесь. Белые, с рыжими акварельными пятнами, они бесшумно плывут рядом, по обе руки. Никак не золотые рыбки.       Мягко захожу в дом, ложусь на кровать.       Интересно, думаю, а откуда я взялась. И когда? Сколько раз уже просыпалась, сколько на моем счету десятилетий?       Я была всегда. Я не помню себя в другом месте, в другом возрасте, даже в другой одежде. Иногда меняю прическу. Мир слишком быстро летит, десятилетия мчатся перед глазами и отдают тупой болью в голове.       Может быть, меня правда выдумала маленькая синеглазая девочка?       Я не знаю.       Знаю, что хочу спать. Выдыхаю. Закрываю глаза. Интересно, что будет здесь спустя десять лет? Надеюсь, что-то хорошее. Было бы неплохо оставить подсолнечники. Они мне нравятся.