О расколотых мирах

      Это место всегда было моим любимым. Огромный лес, выросший много лет назад, который заманчиво заглядывал в окна моего дома. В любое время года хранил он в себе миллионы тропинок, изведанных и не очень. Летом лес был кладезью ягод и диких фруктов, осенью – грибов и ярких красок. Весной тут распускались самые ранние первоцветы, и к нам стекались городские учёные в поисках редких растений. А зимой он превращался в заколдованное царство снега и голых ажурных ветвей, отбрасывающих на весь мир синие тени. В лесу было невозможно потеряться: всюду знаки и таблички. Но в зимнее время он, подобно лабиринту, заводил меня всё дальше и дальше от города. Будто что-то в лесу звало меня к себе, притягивало как магнит. Тогда из лабиринтов кустов и сосен меня выводил лишь он. Шарфик.       Он был красный, слегка розоватый, и выгодно выделялся на фоне черно-серой коры и белых пустынь. Его кто-то повязал на дерево, одиноко стоящее среди вырубки, сейчас постепенно зарастающей. Отсюда было видно всё, и найти дорогу можно было отовсюду. Шарфик выручал заблудившихся путников и грибников, служил местом встречи, сигналом к отступлению. Наверное, поэтому его никто не снимал.       Если подумать, он всегда тут был. Когда я была маленькой девочкой, и санитарную вырубку только-только провели, а это дерево, чудом нетронутое короедом, оставили. Когда я немного подросла и впервые сама пошла по грибы. Когда я после своего самого первого разрыва в семнадцать лет бродила среди голых ветвей и рыдала от поглощающих меня эмоций. Шарфик успокаивал моё сознание. Даже в самой глуши, в тонких паутинах чувств, был свой порядок. А значит, и у меня всё будет хорошо.       Шарфик почему-то не старел, не слишком пачкался. Казалось, будто бы его сделали из чудо-ткани, недоступной никому.       Но такую ткань изобрели, когда мне было двадцать. Первым порывом было купить такой же шарф. И ходить в нём по лесу. Чтобы он был розовато-красный, подобно тому, что висит на дереве. Точь-в-точь не нашла, конечно. Но близко: ярко-красный, тёплый и не стареющий. С таким, казалось бы, и в пир, и в мир, и в добрые люди.       И тестировать машину времени, конечно, тоже надо так. При параде, обмотав шарфом шею.       Как глупо было на это соглашаться! Но ещё глупее было идти сюда. В лес. Он больше не звал меня к себе, лишь отторгал всем своим существом. Я не видела ни одной незнакомой тропинки, ни одного дерева. Место, некогда похожее на ледяной лабиринт, теперь казалось мне ледяной тюрьмой. Буран поглощал любые звуки и путал мысли. Ноги утопали в ужасно холодном снегу, а губы дрожали от страха и злости. Я была ужасно голодна. Всё тело моё пробила дрожь. Но я шла и шла, шла, когда наступила темнота, и когда расцвела заря.       Я не чувствовала ничего. В голове путались мысли, разбивая меня и заставляя плакать от страха. Импульсивные поступки – это по мне. Но когда твоя жизнь распадается на части, когда тебе кажется, будто бы больше никого в твоем мире нет, куда идти? Конечно же, в прошлое. Бежать, бежать, от всех своих ощущений, от врагов и от колючих страхов. В лес, в зимний лес, укрытый бураном и спокойствием.       Под утро буран закончился. Когда это произошло, я была уже без сил. Сидела прямо на снегу у куста шиповника и стройного дуба. Смотрела, как медленно ссыпается снег с летних ягодок шиповника и прощалась. С миром, с жизнью и солнцем, что скромно выглядывало из-за тяжёлых серых туч.       Шарфик распутался. Я посмотрела на него с улыбкой и повязала на дерево, под которым сидела. Если умру я, то пусть обо мне останется какая-то память. Пусть и он, мой ярко-красный шарф, будет кому-то путеводной звездой. Довольно улыбнулась. Ещё долго я смотрела на то, как игриво солнечные лучи серебрят снежные шапки на веточках. Ближе к полудню неожиданно я вспыхнула. Непонятно откуда появились у силы, я посмотрела на шарфик и рассмеялась.       Ткань не стареет, не пачкается. Только выцветает. Так это была я. Всё это время я, и только я была себе путеводным огнём. Посмотрела туда, откуда взошло солнце, и глупо захихикала. А затем двинулась в путь, огибая незнакомые деревья.       Теперь я точно знала, куда идти.