О Музе

ㅤㅤㅤㅤМуза расправляет и без того едва ли не выглаженную руками ткань накидки. Простой, серой, для большинства совершенно непримечательной. Для других это просто обыкновенная верхняя одежда. Для Музы это память. Папа не хранил у себя, что попало, а случайно найденный женский плащ мог принадлежать только одной, самой-самой близкой для Барда женщине. ㅤㅤㅤㅤЕё маме.

***

ㅤㅤㅤㅤМама обладала невероятным и потрясающим детский разум умением создавать уют. Мир не оправился от экологических катастроф. То, что хотя бы малый процент от всего многообразия живых организмов на планете, выжил — чудо. Мутировавшее и беспощадное. Климат тоже не жалел: Муза каждый раз с трудом засыпала, когда бушевали ветра, и казалось, что палатки сейчас попросту сдует с мест, где они были установлены. Мама успокаивала, гладя её по голове и одной лишь улыбкой своей вселяя точное знание, что всё обойдётся, палатка не рухнет. С мамой никогда не был страшен холод, ведь она закутывала в плед и переключала внимание детское с холода на себя. ㅤㅤㅤㅤМама в угоду дочери могла и о себе забыть. ㅤㅤㅤㅤУ мамы были крепкие объятия, наполненные теплотой и пропитанные любовью. У мамы был дивный голос, мелодичный и всегда узнаваемый. У мамы были серые глаза и взгляд, будто дававший приток сил. Мама всегда повторяла, что Муза — девочка отнюдь не глупая, очень-очень красивая, главный человек в её жизни — наравне с папой. Вкладывала в тёмную курчавую головушку мысли о её сообразительности-рассудительности. Вместе с папой помогала Музе выплавлять хребет, зовущийся стержнем. ㅤㅤㅤㅤМама помогла характеру пробиться сквозь оболочку нежности и мечтательности. ㅤㅤㅤㅤМуза любила сидеть у мамы на коленях около костра, когда папа играл на гитаре. Можно было рассмотреть всё и всех: звёзды, пламя, гитару, окружающих людей. Можно было спокойно перебирать в руках серую ткань материнской накидки, жизнь повидавшей — Муза лично видела, как мама сидела с иголкой и делала заплату — и подпевать песням отцовским. Говорили все, что песни эти он помнит со времён, что были до Падения Неба. ㅤㅤㅤㅤМаму было так просто любить.

***

ㅤㅤㅤㅤ— Мурзик? Это же имя для, для... Для кота, вот! — Муза прыскает сразу же, как только мама предлагает назвать удивительно неагрессивного и увязавшегося за Музой мутировавшего муравья таким именем. Котов она вживую не видела, зато по картинкам знала — это в маме воспоминания о её докатастрофной жизни пробудились? Только это "Мурзик" не выходит из головы после целую неделю, а более подходящая кличка не придумывается. ㅤㅤㅤㅤЖизнь прекрасна, и Музе кажется, что она уже знает, что и кто с ней будет. И это "кто" важнее всех "что". Ей кажется абсолютно немыслимым, что из её жизни может исчезнуть любимая семья, даже совсем недавно ставший ей братом Бродяга и Мурзик, который, по сути, питомец, но для Музы как часть семьи. ㅤㅤㅤㅤОна ещё не знает, что наступавшая зима станет роковой.

***

ㅤㅤㅤㅤОна все те недели, что болела страшно, практически не помнила. Помнила лишь дикую головную боль, кашель, на который уходили последние силы и родные голоса, прорывавшиеся сквозь пелену уходящего сознания. Ей было плохо, и она трепыхалась, как пламя свечки на ветру. Чудо, если не погаснет. Маленьким личным подвигом был даже приём маленькой порции скудной пищи. А мама была рядом, порой кашляя и заверяя проснувшуюся Музу, что всё хорошо. Это просто кашель, просто немного простыла. Долго-долго гладила по голове, укрывая своей серой накидкой и не рассказывая дочери, что тоже больна. ㅤㅤㅤㅤВыкарабкалась только она — Муза. ㅤㅤㅤㅤЕй было всё ещё невыносимо плохо, когда мама перестала дышать, и Муза многократно себя винила за то, что не смогла нормально с мамой попрощаться. Осознание столкновения лоб-в-лоб с тем, что она так боялась себе представить — потерей близкого — накатывало нарастающими волнами. Ей казалось, что она тогда умерла. Горечь отчего-то опустилась на дно внутреннего колодца, где разлагалась, тлела и росла. ㅤㅤㅤㅤПапа, подобно опытному врачу, вывел горечь эту из организма, дал вылиться потоком слёз и тихими всхлипами. ㅤㅤㅤㅤПапа, подобно искуснейшему хирургу, от чувства вины, разраставшегося злокачественной опухолью, помог избавиться. ㅤㅤㅤㅤБродяга очистил душу от копоти и инея, в неё проникавших. ㅤㅤㅤㅤЕё семья отчего-то стала группой реаниматологов, поставивших Музу на ноги и вбивших в неё вновь желание жить.

***

ㅤㅤㅤㅤИ сейчас, после игры в догонялки с подругами, во время которой еле удалось избежать разбитых коленок, Муза более не ощущает какую-то вину, нося мамину накидку на себе. Лишь разливающееся по телу светлое ностальгическое чувство с совсем лёгким оттенком грусти. Но грусть эта кажется отчего-то положительной и правильной, и не взывает слёз. ㅤㅤㅤㅤИ когда папа спрашивает, где она эту серую накидку достала, Муза коротко отвечает, что в его вещах. А после оборачивается, останавливаясь. ㅤㅤㅤㅤ— Это ведь мамина, да? — Муза смотрит так, что вопрос тут же становится риторическим. Ей всё понятно и всё ясно. Она же не глупая девочка. Женские вещи, которые отец у себя хранил, могли принадлежать только одному человеку, самому близкому для них обоих. ㅤㅤㅤㅤМаме.