О Музе

здесь цветы не растут, и нет смысла хоть что-нибудь сеять...       Она начала медленно разлагаться, когда крыльев рядом не оказалось.       Муза слепо ощупывает землю вокруг себя, выворачиваясь из пледа — может, накрутила себя; может, крылья совсем рядом. Машинально смотрит на то, что ночью глубокой было единственным источником света, помимо звёзд — далёкий Купол. К горлу подступает ком: Купола н е т. Город гол абсолютно, видно лишь те огни, что скрыты были под своей оболочкой внешней. Где-то свет дребезжит, где-то отключается мгновенно.       Музе не нужно долго думать, чтобы понять судьбу её крыльев. Ужас огромной волной накрывает её с головой.       У неё отсутствующий взгляд, выражение лица потерянное, её состояние — прострация. Разумом страх завладевает, пускает корни с помощью домыслов, терзающих душу девичью. Жизнь оборачивается сном, где главенствует тьма. Проникнешься им — сойдёшь с ума.       Хочется закрыть уши руками, сжаться в комочек и зажмуриться до появления цветных пятен на чёрном фоне. Хочется бессвязно лепетать и повторять, как мантру, лишь одно слово. Хватитхватитхватит.       Брат — первый, о ком Муза думает. Она его почти проклинает со страхом в сердце. Он ни разу не летал! А если он не справится из-за экстремальных факторов с управлением, или не успеет улететь из Полиса до момента поднятия Купола, или если взрыв генератора задел и его? "Вернись живым, прошу", — шепчет Муза, глядя не на звёзды, а на Полис. "Зачем ты это всё сделал?" — вопрос застревает в горле.       Музе становится нечем дышать. Грудная клетка сейчас слишком мала для лёгких.       Икар — за него Муза боится также, как за брата. Одно лишь его имя откликается в сердце кровоточащей раной, вызванной тревогой неподдельной. Он в Полисе, и связи с ним сейчас нет. Её переполняет обилие "если": если жители Полиса в панике (ещё бы не были, ведь упал сам символ города), а Икар в эпицентре толпы, объятой страхом; если вина вся за уничтожение купола ляжет на него, как на создателя крыльев...       Муза сейчас как рыбка, выброшенная на берег. Вдыхает — и лёгкие заполняются до краёв, до скрипа. Ей м а л о.       Это не царапина, которая заживёт — и забудешь. Это некроз всех слоёв.       Четвертая стадия — когда ты не человек, а лишь оболочка с воспоминаниями. Когда страх будто сжирает сам себя — и плохо не только психологически, но и физически. Когда внутри остаётся лишь чудовищная пустота, будто кто-то проглотил все органы и в утешение оставил кожу.       Муза констатирует у себя в голове, что балансирует сейчас на грани второй и третьей. Она смотрит в одну точку и видит, как вновь Купол мерцать над городом начинает.       (Возьми, наконец, себя в руки)       Муза берёт. Иглой прошивает прорехи, сшивает рваные края, заставляет себя наконец-то подняться с земли, игнорируя медленное гниение изнутри. Что делать — она понимает быстро.       Легче от этого не становится. Если Бродяга не вернётся — отец лишится сразу двоих детей в одну ночь. Но перебрасывается духовный мир удивительным образом во вторую стадию — эмоций внутри становится больше.       Она больше всего похожа на мраморную статую, когда будто застывает у отцовской палатки, пытаясь себя пересилить и сделать шаг. Так надо. Она видела, где лежит браслет — такой же, как и у Икара — и в голове шепчет только лишь прости, повторяет это слово, как кукла заведённая. Проходя мимо давно затухшего костра, взгляд задерживает на пледе, что теперь лужицей сиротливо лежал на земле. Хочется его убрать в палатку — только не сможет уйти уже, передумает. Уходить надо, пока решимость есть.       Она сама узнает детали случившегося;       Выгородит брата;       Увидит Икара;       Вновь обретёт крылья.       Муза идёт — и непрошенные слёзы сами текут из глаз. Горько оставлять любимую коммуну изгоев за спиной, страшно идти в незнакомый и чужой Полис. Оборачивается лишь единожды, с секунду смотрит, слёзы утирает — и идёт вновь к городу. Когда она прикладывает браслет к датчику и проходит внутрь Купола, отдавая себя во власть судьбы — ни одна мышца на лице не дёргается.       Она обязательно потом расскажет обо всём папе;       Не утаит причины;       Попросит прощения;       Раскается.       Вид побитых витрин пробирает до дрожи, но назад пути уже нет. Муза нашла свои путеводные звёзды — понимание, зачем она сюда идёт, преобразовала в них. Разложение остановилось. В Полисе до четвёртой стадии никак нельзя доходить. ...даже солнце палящее вряд ли кого-то согреет, остается мучительно медленно тлеть.