***
— Блядские Гриффиндорцы, — он услышал, как закрылась дверь и зажурчала вода. Сучка. Какая же она невыносимая сучка. И ведь как будто специально вела себя так. За время войны и правления Волан-де-Морта он совсем забыл, какая заноза в заднице может быть эта девушка. Но после волны гнева он почувствовал что-то похожее на радость. Ведь эта утренняя перепалка была так похоже на ту прошлую жизнь, где они были просто детьми, спорящими и враждующими, но на самом деле не всерьез. Улыбка коснулась его губ, и он быстро оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не видел, хотя он и был один. Привычка при внезапных проявлениях эмоций. Сев за стол, он снова вернулся к дневнику, который ему посоветовал вести целитель разума. Он всячески отвергал его на протяжении месяца, выбрасывал каждую тетрадь, которую ему отдавал целитель, снова и снова. И в итоге, после очередного кошмара с отцом, он просто сел и начал писать. Всю свою злость и боль. Три страницы были исписаны за двадцать минут почерком. совсем непохожим на его. Буквы были размашистыми и кривыми, кляксы вперемешку с каплями слез. После этого стало легче. Хотя бы до утра, но стало легче. Поэтому теперь он писал время от времени свои мысли, когда чувствовал, что здесь не поможет даже Окклюменция. И со вчерашнего вечера был именно тот случай. Ее слова, брошенные с такой болью и яростью. Это было как пощечина. Он думал о том, что их объединяет потеря, у каждого своя. Но он не был готов к тому, что почувствует себя преградой к ее пути из нее. А он, очевидно, был. Теперь стало куда понятнее, почему Грейнджер избегала его, и это вызывало в нем столько разных эмоций, что написать свои мысли в дневник было уже необходимостью. Опустив взгляд на строчки, что он писал, пока ее появление не заставило его прерваться, Малфой понял: сейчас писать уже нечего. Каким-то нелепым образом эта перепалка дала ему почувствовать себя другим. Тем Малфоем, которые бесил их Золотую Троицу, делал пакости и был еще тем, тем Малфоем, который не знал ни метки, ни войны, ни страха за свою семью. Закрыв тетрадь, он направился в Большой Зал. По пути ему встретился Поттер. Великолепно. — Малфой, — сдержанное приветствие кивком. О, как благородно с его стороны. — Какие манеры. Доброе утро, Поттер. На сегодня мой лимит общения с Гриффиндорцами исчерпан, поэтому, если ты позволишь, — он обошел его, всем видом показывая, что он не намерен поддерживать разговор. Ха, блядь, разговор с Поттером. Это так же странно, как и все, чем стал этот мир. Ни ссора, ни перепалка, а разговор. Немыслимо даже думать об этом. Но тот обогнал его, тем самым закрывая ему путь к отступлению. — Я хотел поговорить с тобой о Гермионе. Мне важно, чтоб ты понял: она недосягаема для тебя для любого вида шуток, оскорблений и злорадств. Если я узнаю, что ей хотя бы на йоту некомфортно в башне старост, то наша беседа будет немного в другом формате. Надеюсь, ты меня хорошо понял, — в миг вся его напускная сдержанность слетела лица как маска. Глаза Поттера метали молнии, и звучал он грозно. Но не для Малфоя, вся его тирада вызывала смех. Он усмехнулся. — Знаешь, Поттер, если бы я даже и захотел усложнить жизнь Грейнджер, то явно элегантнее. Но мне нет дела до тебя или до нее. У меня есть дела поважнее. Я больше не собираюсь участвовать в твоем увлекательном спектакле из угроз уровня первогодки, — пропел слова с как можно более скучающим видом. Ему это казалось нелепым, а оттого и смешным. Уже второй раз за утро он чувствовал себя в прошлом. Поттер так печется о своей подруге, что снова готов рвать и метать за нее, абсолютно не понимая, что все уже не так, как раньше и они повзрослели. Но тот не унимался и схватил Малфоя за локоть с угрожающий видом Мальчика-который-выжил. Дважды. — Убери свои руки, — видит Мерлин, он не хотел выходить из себя, но Поттеру удалось этого добиться. — Я не буду повторять дважды, Малфой. Мне плевать, что случилось тогда. Мне неважно, что она упрямо защищает тебя при каждом удобном случае и не объясняет причины, но я тебя предупредил. Она неприкасаема, — Поттер еще раз бросил на него убийственный взгляд и, не дав Малфою шанса ответить, развернулся и ушел. Волна гнева, поднявшаяся в нем, норовила догнать Поттера и врезать по его тупой физиономии, но он напомнил себе о том, что сейчас это будет самой глупой ошибкой, которая отдалит его от цели реабилитироваться. Хер с ним. Пусть дальше видит в нем чистое зло, так даже лучше. Возвращение к истокам. Разжав кулаки и сделав глубокий вдох, он продолжил путь к Большому залу, к счастью, не встретив никого по дороге. Сегодня с него хватит. Сев на рядом с Пэнси и Забини, Малфой погрузился в себя, давая понять, что не настроен на общение.***
Когда Гарри было одиннадцать лет, он впервые почувствовал себя по-настоящему счастливым. Его ждала школа волшебства. Теперь ему было понятнее, почему с ним происходило много странного. А еще это был мир его родителей, о которых он почти ничего не знал. И когда Гарри увидел Хогвартс впервые, он понял — это его настоящий дом. В нем он встретил свою семью: Рона и Гермиону. Людей, ради которых было легко умереть и которые были готовы быть с ним до конца. Это была не просто дружба, это была чистая магия. Они сходились как пазлы, дополняя друг друга. Храбрость, ум и героизм. Когда Гарри было четырнадцать, он узнал, что такое смерть. Это было не так, как с родителями. В осознанном возрасте она ломает. Особенно когда кто-то погибает по твоей вине. Седрик был так молод и добр, а его смерть была такой глупой и случайной, ведь его не должно было быть там. Но он был, и он умер. И это было только началом, чередой смертей, в которых он не мог себя не винить. Сириус, Альбус, Римус, Тонкс, Фред и еще многие, кто коснулся его личной битвы с Волан-де-Мортом. Но, пройдя ужасы войны, смерти и потерь, ничего так сильно не причиняло ему боль, как смерть лучшего друга. Рон был первым человеком, с которым он подружился в еще новом, но уже родном мире волшебства. Рон был тем, с кем он мог говорить о чем угодно, да и молчать тоже. Рон научил его играть в волшебные шахматы. А теперь его не было. И это ощущалось как огромная, пробитая в груди дыра, которая не затягивалась, да и Гарри сомневался, что это возможно. Но они победили, они остались живы. Его девочки остались живы. И его святой обязанностью было сделать все возможное для их защиты. Джинни была любовью всей его жизни, она ни раз видела его в ужасном состоянии после кошмаров. Обнимала, пока Гарри трясло и глаза застилали слезы. И как мантру он мог лишь повторять: «Это моя вина, это моя вина, этомоявина». Позже они долго разговаривали, пока не начинало светать и сил уже не оставалось ни на что. В один из разов, когда они снова обсуждали Рона и как Гарри винил себя за то, что не уберег друга, что не смог спасти и предотвратить этого, Джинни сказала: — Ты не можешь взять ответственность за всю войну. Хочешь ты того или нет, но даже если бы тебя не стало, война бы не закончилась. Это было уже намного больше, чем ты и Реддл, – эти слова были навсегда запечатаны в его мыслях. Но даже после большого количества разговоров он все еще не мог смотреть в глаза Молли. Он все еще не мог дать себе успокоиться, перестать думать и контролировать безопасность Гермионы. Он все еще не готов был потерять контроль над тем, чтобы в этот раз быть точно рядом. Чтобы спасти своего близкого человека. Своего уже единственного лучшего друга. От чего угодно. Даже если это Малфой.***
Сообразив небольшой пучок на голове и осматривая себя в зеркало, Гермиона пыталась проанализировать последние события, в том числе тактику в общении с Малфоем. Конечно, было достаточно забавно вновь почувствовать себя теми детьми и довести его с первых утренних часов. Но они уже ими не были. Гермиона точно знала, что больше таковой не была. Ей нужно найти ответ в этом уравнении, так как год еще только начинался, а их уже связало слишком много всего из настоящего, помимо прошлого. Итак, если подвести итог, как часто они могли видеться? Ну, во-первых, у них была одна гостиная на двоих. Они обязаны патрулировать коридоры каждый вечер выходных. Составлять расписание и проводить собрания старост факультета. Хотя последнее она с легкостью могла бы взять на себя. А во-вторых, они все еще были на одном курсе, все еще проходили те же коридоры, и у них все еще было прошлое. Так что перспектива избегания таяла на глазах. Ну, значит, будем смело смотреть вперед. Все-таки она Гермиона Грейнджер. Она прошла через ад и через это сможет. Так же задумчиво она вышла из гостиной и направилась в Большой Зал. Есть не хотелось, но еще больше не хотелось привлекать к себе излишнее внимание. Где-то внутри поднималась тревога. Мысли о том, как ей справиться со всей этой ситуацией, нахлынувшей на нее, как цунами и разрушающее все ее так хрупко выстроенные месяцами стены давили на нее. И она лихорадочно искала выход. Он же всегда есть. И часто прямо на поверхности. Но в голову не приходило ничего, кроме как желания поддаться течению и плыть, пока ответ сам не найдется. Так будет лучше. В Большом Зале стоял гул из веселого смеха, громких споров и стука приборов. Было странно ощущать все это теперь. Но, убедив себя, что так оно и должно быть, Гермиона направилась к друзьям. Джинни читала Ежедневный пророк, дожевывая тост с джемом, совершенно не беспокоясь о том, что все ее пальцы были перемазаны. А Гарри прятал за чашкой чая плохо скрываемое раздражение. Но это было бесполезно с Гермионой. Она слишком хорошо его знала. Поприветствовав Гермиону, он испытывающе разглядывал ее, будто ища ответы своим мыслям. Но она не стала обращать на это внимания, они и так часто ссорились из-за его неустанного внимания за ней. Слабо улыбнувшись другу, Гермиона решила последовать примеру подруги и съесть тост с чаем, создавая видимость полноценного завтрака под пристальным взглядом Гарри. И это действовало на нервы. Первым молчание прервал он: — Как прошла ночь на новом месте? — вот оно. Конечно же, Гермиона забыла о своей главной проблеме в ее и так не самой удачной ситуации. Гарри, и его забота, граничащая с безумием, Поттер. Она точно не отделается от него и его опасений Малфоем. Но тут в ней просыпался стратег. Нужно действовать аккуратно и не срываться. Хотя и очень хотелось. — Все хорошо. У меня большая комната с кроватью и местом для чтения. А из окна вид на Черное Озеро, — достаточно буднично, чтоб усмирить его подозрения и не вовлекая себя в паутину лжи. Она могла злиться на него, но лгать — никогда. Не с Гарри. — Звучит отлично, но я скорее хотел узнать, как твой новый сосед? — он сморщился, так как, скорее всего, Джинни пнула его ногой под столом. И сейчас Гермионе его было совсем не жаль. — Не пойми меня неправильно, Герми, но я действительно хочу знать, что ты в безопасности. Раз, Два, Три. Вдох, Выдох. Не помогало. И дело тут вовсе не в том, что ее до чертиков бесило, что ее лучший друг, который всегда воспринимал ее на равных, после войны стал параноиком, который чувствовал себя обязанным знать каждый ее чих. А то, что несмотря на все, что они прошли вместе, на многие разы, когда она спасала ему жизнь, он все еще думает, что она не сможет постоять за себя. Это просто смешно. — Ты же понимаешь, что ни я, ни кто-либо другой не видят в нем угрозы, кроме тебя. Да, Малфой не всегда принимал правильные решения, но в конце концов, он его принял. И мы победили. Даже если бы он захотел причинить мне боль, он бы не смог. Я говорила тебе это вчера и скажу тебе еще раз. Хватит, — ее тон оставался спокойным, хотя внутри всю колотило от злости. Она честно пыталась принять, что так Гарри проживает свою травму, что его чрезмерная забота — это компенсация за годы опасности, которая присутствовала со всеми, кто был рядом с ним. Но дальше играть в эту игру она отказывалась. Несмотря на всю любовь к нему, это было слишком. Нет ничего, что она бы не смогла принять, но только не посягательство на ее свободу. Подарив Гарри тяжелый взгляд и давая понять, что разговор закончен, она опустила взгляд на чашку чая, пар вился струйками выше, она проследила за ними, пока они не исчезали. Гарри переключился на будничную болтовню, пытаясь загладить свою вину, и она была ему благодарна. Не совсем прислушиваясь о разнице между новыми игроками и старичками в команде по квиддичу, она проследила за новым витком пара, столкнувшись с тяжелым взглядом, смотрящим через стол прямо на нее. Взглядом Драко Малфоя.