Пособие по выживанию в Аркхэме

В понедельник нашли ещё два тела. Сану попросили выехать в середине дня — как раз к тому моменту, когда она только открыла коробку бельгийских вафель. — Сана, тебя вызывает комиссар Гордон. — Арчи пришёл к ней в кабинет — невообразимое яркое пятно в ее стерильной белизне. Он любил костюмы с тёплыми пиджаками, но цвета выбирал немыслимые — бирюза, кармин, фуксия. Когда она впервые увидела его, удивилась этому странному образу, он не подходил начальнику такого опасного места, как Аркхэм. Сана думала, что начальник ее будет непременно носить больничные халаты или чёрные смокинги, и на переносице его строгого лица будут сидеть морщины от того, как часто он хмурится. Но Арчи был простодушен, лёгок на подъем, с хорошим чувством юмора, даже устраивал корпоративы в барах Сити Холла, хотя иногда говорил, что вместо этого им нужны групповые сеансы с психиатром, чтобы однажды не сидеть рядом со своими же пациентами. — Они сейчас лишились судмедэксперта, поэтому им пригодится твоя помощь. Кажется, комиссар признал тебя компетентной. — Радость-то какая, — Сана хмыкнула. — Не волнуйся, я позабочусь о твоих вафлях. — он взял со стола коробку. — О, шоколадные. Обожаю. — Ага, о вас подумала. Утро прошло быстро, она осмотрела заключённых, обсудила с ними проблемы отношения к бедным несчастным психически уязвимым людям, которых не понимает общество, и даже успела выпить кофе с Ру, но новость о поездке в полицейский департамент словно поставила день на паузу, замедлила его в тысячу раз. — Удачи тебе, Сана. — Спасибо. — И ещё, — сказал он вслед. — Если тебе понадобиться выходной после… этого, напиши мне. — Да. Ладно. *** Неровный шов, грубые стежки на коже. Сана много за свою жизнь повидала. Но чтобы кто-то так издевался над телом… — Ебнутый псих. — Харви. Вокруг сновали офицеры, над ней стояли комиссар и детектив Буллок, а она вела пальцами в кожаной перчатке по шероховатому лицу женщины. Оно было соженным, покрытом шрамами. Неправильным. Изуродованным. Абсолютная красота и абсолютное уродство — цирковое представление в масштабах города. Сана не знала, сколько людей стало жертвой для того, чтобы она сегодня увидела тело в подворотнях Аллеи Преступлений. Это была не женщина — девочка даже, лет пятнадцати-шестнадцати. Возможно, у неё были наивные голубые глаза. И гладкая кожа. И широкая улыбка. Все это скрылось за уродливой маской, шероховатым проженным лицом с пряно-рыжими волосами, будто это маленькая кукла Чаки в магазине игрушек. *** Из полицейского участка она выходила, как будто из неё высосали душу. Та, другая Сана, Сана из Аль-Каива, дочка своих родителей и успешный врач, была бы в восхищении. Сана из Готэма думала о том, как кривились их лица в предсмертном ужасе. Жизнь моя все чудесатее и чудесатее, повторила она про себя, когда неподалёку от главного входа заметила Джейсона. — Не думала, что увижу вас здесь. С вашей репутацией светить лицом перед полицейским участком. — Моя репутация кристально чиста, док. — он хмыкнул. — Вы же почти освоили правила Готэма: неважно, что ты делаешь, если ты делаешь это тихо. — И что же вы делаете сейчас? — Гуляю по городу. — Мимо места, где сейчас проходит расследование по делу серийного убийцы? — Люблю многозадачность, — Джейсон пожал плечами. Он смотрел странно на высокие двери главного входа — в этом не было ни страха, ни сомнений, только какая-то тягучая, вязкая печаль, как ностальгический припадок, корни которого были неизвестны Сане. — Что вы думаете об этом? — Он гений. И психопат. — Как почти все ваши пациенты. — Вы им тоже были. — И кто же я по-вашему? Гений или психопат? Сана задумалась. Две стороны монеты, две половинки лица, как на картине старого рыбака, — две грани, которые он может использовать во зло и в пользу людям. — Не психопат, — сказала она. — И это пугает меня ещё больше. Джейсон не был удивлён, подобное выражение лица он видел у Грейсона, когда сказал ему, что все свои убийства Джейсон совершал в здравом уме. Ему не нужно быть психом, чтобы желать смерти Джокеру, Денту или Чёрной Маске. И это осознание било по Грейсону, как церковный колокол в ранее утро. — Как вы думаете, зачем все это? — спросил он. Ей не нужно было уточнять, чтобы понять, о чем он говорит. — Я не криминалист, — Сана пожала плечами. — У меня создаётся впечатление, что это всего лишь… эксперимент. Все эти девушки не более чем проба пера перед тем, как он создаст реального монстра. Попытка слепить Франкенштейна. — И для чего? — Кто знает. Может быть, для шпионажа. Или для убийства. Или для служения. Я больше ставлю на последнее. Я смотрела на этих девушек, — она поняла, что сказала именно «девушек», а не тела, будто те ещё были живы. — Он любит свою работу. Восхищается ею. Восхищается собой. Как идеальный мастер, как Пигмалион, который хочет оживить статую. Только вместо Афродиты богом он избрал сам себя. Он хочет, чтобы его окружали его творения, поняла Сана. Раньше она думала, что он хотел бы окружить себя красотой, идеальными женщинами, слепленными из разных тел, его личными успехами, чтобы любоваться ими каждый день. Но красота ему не важна. Те изуродованные трупы тоже слеплены с любовью. Красота и уродство — всего лишь две грани. Для него они совершенны в любом виде, потому что создал их он. Джейсон вдруг дёрнулся, перевёл взгляд за ее спину. Сана проследила за ним, чтобы наткнуться на Барбару Гордон. Она помахала ей рукой, но та не ответила — слишком была поглощена своими мыслями. — Джейсон. — Барбара. Они были знакомы, это легко угадать по взгляду, пусть и знакомство это отдавало душным неприятным запахом — Барбара сидела ровно, смотрела прямо, словно находилась в зале суда. Сана одернула себя от того, чтобы не ляпнуть что-нибудь нелепое, вмешаться в разговор. Молчание висело, как гильотина перед ведомым на эшафот. — Что ты здесь делаешь? — Навещаю друзей, — невозмутимо сказал Джейсон. — Или у нас теперь запрещено по городу перемещаться? — Будь осторожнее со своими перемещениями. И друзьями. — она кинула взгляд на Сану. Та вздрогнула, слова звучали грубо, но она осознавала, Барбара не хотела ее задеть, это было скорее… предостережение. — Уж как-нибудь сам разберусь, миссис коп. Поработай над своим комплексом гиперконтроля, может, и с жизнью наконец разберёшься. Сана едва сдержалась от того, чтобы не отдавить Джейсону ногу. Она знала, тот мало задумывался о приличиях, но такая откровенная враждебность… настораживала. Сейчас не время и не место спрашивать об этом. Но любопытство сверлило внутри, как ноющая боль в зубах. Когда Барбара оставила их, а Джейсон, выполнив свою дневную норму выбешивания людей, собирался отправиться куда-нибудь подальше от неё, Сана резко поинтересовалась: — Не хотите вафли? Тут через дорогу есть хорошее кафе. — Сладкие? — Шоколадные вообще потрясающие. Джейсон усмехнулся. — Тебя любопытство проест, госпожа док, если я не соглашусь. Сана неловко улыбнулась. Чересчур прямолинейной, как Джейсон, она никогда не была, старалась держаться на грани такта и необходимости говорить правду, и все же такое быстрое угадывание ее мыслей приводило в замешательство. Однако Джейсон — Джейсон, которому не нравилось, когда лезли в его дела, — позволил это. Сана повела его за собой в подземный переход. Забегаловка находилась через дорогу, у входа в парк. Она взяла шоколадные и направилась вглубь парка, где располагалась реконструированная часовня. — Давно вы знакомы с дочкой комиссара? — спросила она. — Да, — почти в прошлой жизни. — Она была девушкой моего брата. — У вас есть брат? — Сана была удивлена. Джейсон для неё оставался какой-то мифической фигурой, почти городской легендой. А брат — брат это про что-то реальное, человеческое, семейное. Словно бы Джейсону это совсем не подходило. — Был. Джейсону, может, и хотелось добавить, теперь он для меня мёртв. Видит бог, порой он любил строить из себя королеву драмы, но — не сейчас, не перед ней. Не эту тайну. Его взгляда ей хватило, чтобы понять — большего она не дождётся. — Спасибо за прогулку, Джейсон. — сказала она. — И вафли все же потрясающие, согласны? — Лучшие в городе. *** У Саны было много планов: посетить театральный фестиваль в Центральном парке, прочитать новый сборник Эмили Дикинсон, купленный на выходных, выбрать букет для Ру на ее день рождения и заставить Лэнга посмотреть «Сверхъестественное». У Саны было много планов — и все покатились к черту. Один из санитаров попросил помочь разобраться со списком пациентов. Через пару дней Риддлера собирались перевезти в Блэкгейт, Аркхэм для него оказался слишком ненадежным. Ей показали автомобиль — громоздкую фуру с металлическими стенами. Санитар постучал по ним, будто проверяя крепкость. — Ни за что не вырвется, — заверил он. — Вы были его лечащим врачом, есть какие-то особенности, за которыми мы должны следить? — Не считая гениального ума и любовь к загадкам? — спросила Сана. — Разве что будет раздражать вас своей болтовней по дороге. Санитар кивнул, все ещё держа ладонь на стенке. — Мне пора, — Сана развернулась. — Удачи вам в работе. — И вам тоже, доктор. — ответил он. Ей не понравился этот тон. Было в нем что-то… дьявольское. Впрочем, задумываться слишком поздно — ее горло сжали сзади, оттащили за волосы. А потом она получила чем-то тяжелым по голове. *** Сана ненавидела это чувство — отвратительное и склизкое, как долгий кошмар, от которого просыпаешься урывками, и на утро не можешь вспомнить. Так и сейчас — затхлое, темное помещение, прилипшие к шее волосы, взмокший от пота лоб. Она подергала руками. И замерла. Пальцы дрожали от холода, приходилось разминать их. Пальцы были единственным, чем она могла пошевелить. Она была привязана к столу. — Твою мать, — прошептала Сана. — Твою мать. Она покрутила шеей и с облегчением осознала, что плечи не были зафиксированы, только руки и ноги. Сана приподнялась на стуле, попыталась разглядеть что-то. Кажется, рядом кто-то был. — Здесь кто-нибудь… — голос был хриплым, горло начинало саднить. — кто-нибудь есть? — Д-да. Мужчина. Взрослый. Также, как и она, он приподнялся со своего кресла, попытался освободиться. Сана заметила, что его руки были свободны, ремни фиксировались только на ногах, судя по тому, как он отчаянно пытался дёргать ими. — Вы в порядке? — Вроде бы. Где мы? — Не знаю. Скорее всего, в пригороде или в порту. Одинокая лампа на потолке печально поскрипывала. К ней примешались ещё несколько звуков: неровное дыхание мужчины, шорох ее рубашки, щелканье ремней на запястьях. А потом она услышала шаги. Лёгкие, ритмичные, даже слегка… пританцовывающие. — Очнулись, вы очнулись. — раздалось в темноте. Скрипящая лампочка вспыхнула, и Сана поморщилась от яркого света. Она могла бы осмотреть помещение, понять, куда именно их завели, — в глубокий тёмный подвал со старыми ржавыми трубами. Именно поэтому здесь стоял такой отвратительный запах. Она могла бы разглядеть капли крови на полу, задуматься о том, кому они принадлежали и куда делись все эти люди. Она могла бы обратить внимание на похитителя в ужасающей свиной маске, как будто в содранной коже. Могла бы проследить взглядом от нелепых ботинок к длинным ногам в пыльных брюках и к кожаному чёрному фартуку — как у мясника. К широкому тесаку в большой руке. К глупой красной бабочке на шее. К белоснежной рубашке. Она бы подумала, что это странно, потому что грязью были испачканы и фартук, и брюки, на тесаке она видела следы крови, а вот рубашка — рубашка оставалась кристально чистой. Сана действительно обратила на это внимание. Но позже. А пока единственное, что она видела, — мужчину перед собой, того самого, с которым она разговаривала. Того самого, который дергался на столе, безуспешно пытался освободить свои ноги. То, что было ногами. Сана смотрела. Как культи пропадают под рваными джинсами, как трясутся от страха его плечи. Как он смотрит на свои руки. На месте рук, начиная от бледных запястий, шли ровные чёрные швы. И заканчивались стопами. Этот псих пересадил ему ноги. — Нет. Нет. Нет. НЕТ! — мужчина начал кричать, дёргаться. Потом биться затылком о стол, пытался смахнуть с себя это, как страшный сон. Он вопил, вопил, вопил, а Сана и псих смотрели на него. Человек в свиной маске наслаждался этим. Восхищался этим. Он едва не хлопал в ладоши с каждым звуком удара о затылка о железный стол. — Прекратите, — Сана не сразу поняла, что она шепчет. Ей нельзя… нельзя говорить так тихо. Ей нужно остановить его. Ей нужно… — Прекратите! Стойте! Хватит! Он не остановился. Не слышал. И Сана смотрела. С каждым новым ударом на столе появлялись капли крови — как разводы краски на холсте. Разводы расползались, плыли, человек кричал, и все это превратилось в один сплошной вакуум, который долетал до неё через тысячи миль. Не хотелось слышать, не хотелось видеть. Но взгляд Сана не отвела. На последних ударах он начал ослабевать. А потом неосторожно осел на стол, как будто прилёг отдохнуть. Но Сана знала, он не отдыхает, не спит. Тяжелое дыхание пропало. Бледные запястья с пересаженными ногами свесились вниз и застыли. — Восторг! — крикнул человек в маске. — Восторг! Нет, вы видели? Видели, на что способно мое творение? Сана обернулась к нему. Сейчас — только сейчас — она смогла по-настоящему рассмотреть, кто перед ней. Человек, за которым последнюю неделю гоняется полиция Готэма, чокнутый псих с комплексом не бога — создателя. — Меня зовут Пиг, — продолжил он. Сана вдруг рассмеялась, хотя ситуация вовсе не располагала к этому. Как же она была близка к правде! Пиг, почти как Пигмалион, мифический мастер, влюблённый в свою идеальную скульптуру. *** Джейсон всегда говорил, что те, кто пытаются нарваться на неприятности, обязательно сделают это, — особенно в Готэме. Этот город был не очень добр к идиотам. Да и ко всем остальным тоже. Поэтому он и старался сделать его чище, безопаснее, чтобы людям не пришлось оглядываться на собственные тени по дороге домой. В каких-то районах он даже преуспел — даже при огромном количестве мошенников и воров на Аллее Преступлений и немеренное число банд в Даймонд Дистрикте они знали, что эту территорию охраняет Красный Колпак. И не нарывались лишний раз, пусть ему не удалось полностью подавить наркотрафик и вытравить мафию с их тёплых насиженных мест. Джейсон обязательно займётся этим основательно. Как только закончит со всеми делами. И с Грейсоном. Но блудный брат пока не вернулся, а проблемы — появились. Об исчезновении одного из сотрудников Аркхэма полиция вещала уже на следующее утро. Джейсон думал о том, чтобы незаметно проскользнуть в лечебницу, взломать систему и добыть записи с камер, но все планы забылись, стоило только увидеть у главного входа знакомые рыжие волосы. — Слишком много семейных встреч за последнюю неделю, — сказал он. — Начинаю думать, что в моей жизни идёт что-то не так. — В ней все идёт не так, Джейсон. — возразила Барбара. Она развернулась к нему, глаза — как у строгого учителя, застукавшего ребёнка со шпаргалкой. Откровенно говоря, после того, что он натворил в городе несколько месяцев назад, Джейсон ждал от неё ненависти, злости, но в Барбаре ничего из этого не было. Только усталая безнадежность — невозможно спасти того, кто этого не хочет. Даже Грейсон с его более милосердными взглядами это понял, а потом закрыл его в психушке. Джейсон основательно потрепал ему нервы — и не собирался останавливаться. — Что ты тут делаешь, Барбара? Не «Бабс», потому что «Бабс» — это для семьи, для Робина, который когда-то ею восхищался, для мальчишки, к которому она была привязана. — Мы с отцом собирались на семейный ужин, но вот… — она кивнула в сторону главных ворот, где собрались санитары и парковались полицейские машины. — Кто пропал? Барбара вздохнула, и Джейсон, разумеется, все понял. — Доктор Сана Хосейн. *** — Тихо, тут так тихо. — пожаловался он.       Сана нервно усмехнулась. Так говорили капризные дети, но она знала, как бы глупо не вели себя преступники, с ними следует быть начеку. В одну минуту они жалуются на жаркую погоду, а в следующую сдирают с тебя кожу. Впрочем, сейчас у нее было не так много вариантов о том, как избежать это. — Любите музыку? Я обожаю горячее секси-диско.       Щелкнула кнопка на старом магнитофоне, из динамиков полилась музыка — слишком веселая для этого места и для этой ситуации. Неровные резкие движения Пига. Он… действительно танцевал. Вскидывал руки, словно в триумфе, крутился на месте, прыгающей походкой шел к столу с трупом. И эта сюрреалистичная дикая картина пугала Сану еще больше, чем возможность скорой смерти. (На самом деле, она запомнилась ей гораздо сильнее, чем кошмары Пугала, побег из Аркхэма и военный переворот. Она долгое время просыпалась в поту в своей квартире после этого дня, сбрасывала с себя наваждение, кричала, закрывала руками уши, потому что из сна в тишину ее маленького дома приходила эта огрушающая отвратительная музыка из старого магнитофона.) — Куклотрон, куклотрон, нет ничего на свете прекраснее куклотрона. — шептал Пиг. Он подобрал со столика рядом с койкой предмет — бесформенную жуткую маску, будто на Хэллоуин собирался. Кожа маски была сморщена, бледна, и Сана вспомнила мертвые тела девушек, найденные на этой неделе. Безобразное лицо, как для цирка уроков, а на деле — для служения.       Пиг надел маску на лицо, она зашипела, скукожилась, и Сана невольно вдрогнула при мысли, что то же самое он проделает с ней. Возможно, даже до того, как ее убьет, и перспектива самой наложить на себя руки, как это сделал человек до нее, казалась все менее ужасающей. — Нет ничего прекраснее куклотрона, — прошипел он, но ничего не произошло. Маска приросла к лицу мужчины, торжественная музыка лилась из динамика, Пиг в восторге вскинул руки в воздух… и тут же их опустил. По жестам, дерганым движениям он походил на героя комедийного ситкома, который раздумывал, как же ему решить проблему. — Нет, нет, нет, нет.       Он вздохнул. Обернулся к ней. — Не вышло, мое творение не вышло. — капризничал он. — Ты знаешь, почему? — Потому что он мертв? — предположила Сана. — НЕТ! — его крик разнесся по комнате, заглушил музыку. — Нет, все не так! Мои творения совершенны. Впрочем, — он постучал ногой в такт мелодии. — не так совершенны, как хотелось бы.       Он подошел к ней. Сана дернулась назад, уперлась в холодную поверхность стола. Пиг коснулся рукой ее волос, провел вдоль прядей, потянул к себе. Принюхался. Сана поморщилась — жест был отвратительный, хотелось отмыться, состричь ту часть, в которые зарылись толстые пальцы. — Красивые, — зашептал он. — Но я не могу забрать их сейчас.       Эта невозможность словно приносила ему физическую боль. — Ты мне поможешь, Сана Хосейн. — сказал он. — Я ничего… — Ты поможешь, — повторил Пиг. Она вскрикнула — только сейчас заметила в его руках мелкий острый нож. Сана закрыла глаза машинально, но боли не было, только легкий холод на запястьях, когда Пиг разрезал ремни. — Что? — Попытаешься вырваться или бежать, и я тебя убью. — острие ножа коснулась ее горла. Сана сглотнула. — Попытаешься ослушаться, и я отрублю тебе ноги. И ты больше никогда не сможешь танцевать.       Она подавила желание ответить, что после его плясок танцевать ей вновь никогда не захочется.       Запах ржавчины и крови уже не так сильно раздражал, за час нахождения здесь она к нему привыкла, перестала ощущать. Даже духота не трогала — она все еще оставалась в грязном пальто. Пиг стоял по правую руку от нее, покручивал меж пальцев острый скальпель. — Мы ведь… не в аптечном городке? — спросила Сана. — Нет, нет, конечно. Это было бы слишком… очевидно, хр-хр. — эти странные звуки, похрюкивания из его горла, действительно делали его похожим на свинью.       Ей все равно терять нечего, хотя Сана и не понимала, с какой стати он все еще не убил ее, не убил, когда она влезла в его дела, не убил вместе с этим человеком, с лица которого не сходила уродливая морщинистая маска. Впрочем, в живых он оставлять ее тоже не собирался, судя по тому, что позволял ей знать, где они находятся. — Мы в доках, — сказала она. — Но полиция не нашла вас. — Разумеется, не нашла. Полиция умеет не замечать очевидного, когда ей неплохо за это платят.              Сана вздохнула. Вот тебе простая истина, готэмские правила — как и Пингвину, Пигу позволялось гулять на свободе, пока были те, кто его покрывали.       Он знал, что Сана не собирается нападать, она бы и не осмелилась, поэтому без опасений позволял ей идти перед ним по коридорам. Сана могла быть тысячу раз любопытной, но не гребаной самоубийцей. Ей хотелось жить. Хотелось вернуться на работу, пожаловаться на кошмары Лэнгу, посплетничать в архиве с Ру. Дождаться лета, вытащить из гардероба кучу разноцветных топов, купить сладкие духи.       Она бы не одолела его. Даже если взять в расчет элемент неожиданности, Пиг был выше на две головы, шире в плечах, его огромные толстые руки с легкостью бы переломили ей шею одним точным движением. И у него в руке был тесак, да. Самый весомый из всех аргументов. Он вёл ее за собой — не по дороге из желтого кирпича, конечно, дорогой кошмаров и неизвестности, в конце ее ждала не смерть. И от этого ещё хуже. Смерть — страшно. Однако это точка, финальная станция. А сейчас… Чего Пиг хотел от неё сейчас? Он толкнул рукой металлическую дверь. Сана вошла. Эта комната была более освещённой, чем другие, — на потолке висели пыльные лампочки на тонких проводах, стены серые и холодные. Но озноб ее пробрал не от стен, а от ряда столов, на которых лежали люди. Она отшатнулась. Пиг сразу это заметил. — Даже не думай, — предупредил он. — Иначе будешь с ними. Сана обхватила руками предплечья, будто обнимала себя, — попытка защититься от кошмара, в который она попала. Люди на столах плакали и кричали, люди на столах смотрели на неё с надеждой и с ненавистью, люди на столах были живыми. Всего их было пятеро — двое мужчин, трое женщин. Она последовала за Пигом к одному из столов, мужчина на нем был одет в дорогой темно-синий костюм, она почти представила, как встретила бы его где-то в городе — уверенного, статного, с ровной осанкой, вскинутым подбородком, добрым взглядом. Пиг схватил со столешницы скальпель. — Нет, прошу, нет! Вместо того, чтобы воспользоваться им, он развернулся к ней. Сана задрожала сильнее. (Только не это, только не это, умоляю, только не это.) — Держи, — он протянул ей скальпель. — Нет, — она все ещё держала руки на предплечьях, не могла отпустить себя, разрубить этот замок, ведь если она сделает это, если она сделает… Она вернётся к тому, с чего начала. Пиг протянул свободную руку и схватил ее за плечо. Острие скальпеля коснулось ее щеки. Он приблизил свое лицо в маске к ее, и Сана поморщилась. От него разило кровью, кислятиной, потом. — Ты берёшь его в руки. Или я вырежу твоё лицо и надену его на него. — он кивнул в сторону мужчины на столе. Острие скользнуло по шее, лизнуло кожу на ключицах, спустилось к груди. Острие также скользило по шее Азар, девочки, умеющей исцелять раны, по ключицам ее брата, который пересёк полсвета, чтобы отомстить ей по груди ее матери, убитой на ее глазах. Сана не хотела возвращаться. И не хотела испытывать боль. Она прикусила губы до крови — от неё не отмыться, как бы далеко ты не бежал. В конце концов, между собой и другими она всегда выбирала себя. Скальпель скользнул по запястью мужчины, связанного на столе. Впервые за все свои операции Сана заплакала. *** В комнате Дэмиена были припрятаны быстрые скетчи на плотной бумаге, старые альбомы, мечи и клинки, метательные ножи и парочка сюрикенов. Дик вошёл осторожно — не то, чтобы младший брат расставлял ловушки на пороге, хотя с каждым днём он верил в такую возможность все больше. Ковёр был ворсистый и приятный на ощупь, на кровати оставлен ноутбук, а изголовья — лежанка для кота. Ни его, ни хозяина в комнате не было. (— Я не желаю видеть тебя, Грейсон. — сказал он перед тем, как уйти. — И я не желаю видеть тебя в этом костюме ещё больше.) Дик знал, будет нелегко. Потому что они лишились наставника, — и отца, — потому что у них весь город катится к чертям, потому что в городе объявился новый псих, а старый и вполне знакомый вырвался из Аркхэма. В свете лампы блеснуло стекло. Дик взял в ладонь наручные часы, он хорошо помнил их — любимые часы Б., он носил их на каждый приём. Это, кажется, был подарок. Точно. От Селины Кайл. Но следов Селины нигде нет, Тим пропал, Джейсон слетел с катушек, а Дэмиен отрицал его причастность ко всему — к безопасности в городе, к его делам, к собственной семье. Он хотел сказать, я ненавижу тебя, Б. За то, что сделал меня таким, что дал такое наследие, что мне пришлось пойти твоей дорогой, хотя я не хотел, черт подери, как же я не хотел. Правда в том, что он скучал. Пусть бы он бегал по крышам с невыносимым бременем плаща, пусть бы пытался безуспешно спасти Джейсона от самого себя, а Тима — от его сумасшедших теорий, пусть бы они ссорились с Дэмиеном каждый день. Пусть. Только бы Брюс был жив. — Мастер Дик, — позвал его Альфред. — Ужин готов. Вы ничего не ели с тех пор, как вернулись с миссии. Дик развернулся. Альфред всегда был константой, неизменный, сильный, надёжный. Смерть Брюса словно состарила его лет на десять. — Спасибо, Альфи. Я сейчас. *** Ты ещё хуже, говорили ей люди и были правы. Сана за праведность уже не цеплялась — только за цвета. Красной была кровь на ее скальпеле. Зелёной — ленточка в косе у девушки, которая первая была превращена в куклотрона. Желтым — платок в кармане мужчины, скончавшегося от шока. — Почему я? — как-то спросила она у Пига, пока тот приделывал лицо очередной жертве. — Хр-хр, ты хороший помощник, Сана Хосейн. — ответил он. — Мне нужен был хороший помощник, пока мои куклы… мои идеальные куклы… Ряд изуродованных слуг смотрел на неё, как на ягнёнка на заклании. Скорая жертва. Теперь, когда у него есть его армия, Сана ему больше не пригодится. День, два — от неё избавятся. Или сделают такой же. И это, наверное, хуже. У кукол были спутанные рыжие волосы, сморщенная старушечья кожа и толстые руки, — они пахли кислятиной и потом, как и сам Пиг. А ещё у них были живые глаза — первое время боль и яд ещё не выжили из куклы человека. Человек из куклы смотрел на неё — с завистью, с надеждой, с жалостью. — Откуда вы знаете, что я такой хороший помощник? — Это, наверное, шутка — чтобы успокоить себя, отвлечь. — Ты пролила много крови. Не меньше, чем я. Сана сглотнула. Пиг, в отличии от неё, был серьезен. — И они знают об этом. От этого не сбежишь. Он отвернулся, снова включил свою отвратительную музыку — пятый день подряд Сану от неё начинило подташнивать. Она почти забыла о страхе, когда Пиг взялся за очередную маску. — Кто? — спросила Сана. Он не обратил внимания, двинулся к женщине со светлыми волосами. Та, казалось, сжималась с каждым его шагом. — Кто? Она пошла следом. Тронула его за плечо. — Кто? Пиг оттолкнул ее. Сана влетела в операционный столик, вскрикнула. Маска куклы упала из его рук. Красными были его глаза, когда он смотрел на неё. Зелёными — рубашки кукол, окруживших ее. Желтыми — оторванные ногти на полу. — Если ты сделаешь так ещё раз… — начал он. — Если ты ещё раз отвлечешь меня, я пришью тебя к одному из этих отбросов. Ты поняла меня? Сана закивала, как заводная детская игрушка. Девушка на столе задрожала — она знала, теперь Пиг снова вспомнит о ней. — Пожалуйста, не надо! — кричала она. — Спасите! Спасите! Прошу! Криков Сана уже не слышала. Глаза кукол, окруживших ее, были неживыми. *** — Как ты себя чувствуешь? Вопрос для проформы, чтобы начать разговор; на самом деле, Барбаре не нужно было даже приглядываться, чтобы заметить тени под глазами Дика, ссутуленные плечи и свежие раны на предплечьях. — Все хорошо, — сказал он, но это не ответ — фраза, брошенная каждому встречному. Дик повторяет ее еще раз, наверное, потому что не сразу осознаёт, что только что сказал. — Все хорошо. Барбара знала, это ложь, — на Дика давит бремя плаща, от которого он бежал, смерть Брюса, потеря братьев. Джейсон пошёл своей кривой дорожкой, Тим разъезжал по миру в ведомых только ему попытках найти Брюса, а Дэмиен… — Я его совсем не понимаю, — признался Дик. — Когда я был Найтвингом, это было… проще. Мы были партнерами. А сейчас я не знаю, что делать. Я пытаюсь контролировать преступность в Готэме, и одновременно с этим должен контролировать собственного напарника. Барбара напряжённо кивнула. У Дэмиена слетели все тормоза, и она его не винила за это, пусть и с трудом уживалась с его неприятным характером. Но мальчишка потерял отца, учителя, брата, его жизнь перевернулась с ног на голову, а ведь только недавно она более-менее стала стабильной. Дик все это понимал, разумеется. Он просто… смертельно устал. — Поспи, — Барбара погладила его по волосам, стягивая маску. — Поспи, я посторожу. — Нужно найти убийцу… того, что похищает девушек, я… — В таком состоянии от тебя все равно никакого толку, — она усмехнулась. — Отдыхай. Я поищу что-нибудь. — Спасибо, — прошептал он. Руки сцепились на ее талии, он ткнулся носом ей в живот и почти сразу уснул — безмятежно, как ребёнок. — Спасибо. *** Красной была помада на губах девушки, убитой в субботу. Зелёным — цвет ее лица в зеркале после двухчасового сна под наблюдением кукол. Желтым — плащ мальчишки, которого доставили сюда последним. Сана покручивала скальпель в руке, когда вошла в операционную. Пиг танцевал под свою отвратительную музыку, куклы нависали над мальчишкой, привязанным к стулу. Она сглотнула — детей сюда ещё не доставляли. А потом она поняла — не просто ребёнок. Робин. Сайдкик Бэтмена. Напуганным он совсем не выглядел. Сидел на стуле, закинув ногу на ногу, вскинув подбородок, будто попал на деловую встречу, а не к сумасшедшему маньяку на операционный стол. — Ну что, кто хочет получить первым? Если бы не сама ситуация, Сана бы рассмеялась. Боже, как ей не хватало настоящего, искреннего смеха — не похрюкивающего хохота Пига. — Скоро ты станешь красив, — шептал он, держа в руке маску. — Скоро ты станешь… лучше. Мальчишка речью не проникся. Когда одна из кукол приблизилась к нему, то получила по ноге, отшатнулась и угодила в грудь Пига. Тот выронил маску. Вторая получила в глаз. Третья — в живот. Сана резко выдохнула. А ведь ребёнок все ещё был связан. — Я почти готов… почти. — забормотал Пиг. Тащи его лицо! Одна из кукол побежала к операционному столику. — Держите его. Это похоже на фантасмагорический ад, на юмористическое представление, когда забываешь о том, что действительно творится. Куклы накинулись на него, схватили руки и ноги. Пигу поднесли новую маску. Сана сжала в руках скальпель. Красным, возможно, будет ее кровь, когда она сделает это. Прежде чем Пиг занёс маску над его головой, Сана накинулась сзади и вонзила скальпель в его шею. — Нет, нет! НЕТ! А-а-а, — он завопил, но не растерялся. Сумел перехватить ее руку, скинуть ее с себя. Все ещё держал ее запястье, когда оборачивался к ней. Сана уперлась ногой ему в живот, стараясь высвободиться. Он был выше, крупнее и сильнее. И он вывернул ей руку. — А-а-а! Боль была невыносимой. Сана опустилась на колени, а этот ублюдок хрюкающе посмеивался над ней. Маску он держал в правой руке. — Стоило начать с тебя… раньше. Он приблизил маску к ее лицу. Сана дернулась назад. Боль в руке уже не значила ничего перед тем, что ей предстоит почувствовать. Вот, наверное, что ощущали его пациенты — нагую беспомощность, словно с тебя готовятся содрать кожу. Что-то ударило Пига в бок. Он выронил маску, отпустил ее. Сана поползла назад, прижимая запястье к груди. Красный, желтый, зелёный. Таким был его костюм. Робин напал на Пига, спас ее. — Уводи ее, — крикнул он ей. Робин говорил о девушке на операционном столе — ей ещё не успели приделать лицо, Пиг сохранил ее, потому что в его планы спонтанно попал мальчишка-герой. — Уводи! — снова крикнул он. На него накинулись куклы. Сана резко поднялась — от этого у неё закружилась голова. Она постояла несколько секунд, прежде чем кинуться к металлическому шкафу у входа. Она спасёт эту девушку — обязательно. Но куклы не дадут им прохода, будут преследовать. Она потянула на себя ручку, выбросила из ящика все содержимое. Пульт нашёлся внизу. Куклотроны задвигались, как сломанные деревянные фигурки, и остановились. — Ты! — крикнул Пиг. Робин снова устал перед ним. Сана отвязала девушку и повела за собой. В запутанной сети коридоров она уже была как своя. Вывела девушку на улицу, вдохнула свежий воздух — он казался вкуснее национальной еды, по которой она скучала, вкуснее коктейлей в ее любимом баре, вкуснее всех блюд в мире. — Спасибо, — прошептала девушка. — Спасибо. Она убежала. Сана собиралась сделать то же самое, нужно уходить, нужно… В подвале склада оставались ещё девять человек. — Черт, — зашептала она. — Ну почему, черт возьми. Почему? Видимо, это ее бесконечный цикл, змея, кусающая собственный хвост. Постоянный грех и постоянное искупление. В маленьком помещении, которое Пиг называл своим кабинетом, нашёлся ее пистолет. Сана спустилась вниз, спотыкаясь на ступеньках от волнения. Люди кричали. Люди звали на помощь. Люди потеснились вглубь камеры, когда увидели ее. — Отойдите подальше, — попросила она. Направила пистолет на замок, сняла с предохранителя. Несколько человек вскрикнули и прижали ладони к ушам. Сана потянула за решётку. — Быстрее, выходите. Они замешкались — все ещё не доверяли ей, держались у стены. — Бэтмен и Робин здесь, бегите живее! Сначала двинулась женщина в рваной куртке, за ней потянулись другие. Сана повела их за собой по коридорам, они шли быстро, придерживая друг друга. Куклотроны их не преследовали — пока. Если Пиг сумеет добраться до пульта, если Робин не сможет его сдержать… Не думай об этом сейчас. — Там выход, давайте. — Спасибо вам. — Спасибо. — Благодарю. Глаза, полные надежды, глаза, полные благодарности, — то, чего она не заслужила, на что бы никогда не решилась. Постоянный грех и постоянное искупление. Когда коридор опустел, Сана снова сняла пистолет с предохранителя. И пошла в сторону операционной. Все равно ей уже идти под суд — жертвы скажут, кто помогал Пигу, кто был его подельником, даже если она делала это не по своей воле. Дело было, разумеется, не в этом. Дело было в том, что Сана верила — искренне верила! — она изменилась, она стала лучше, она спасала людей. Пиг откатил ее назад, заставил снова взглянуть в глаза своему уродливому отражению. Она вскинула оружие перед собой, прежде чем войти в операционную. И уронила его. В звенящей тишине стук казался почти оглушающим. Цок, цок — как каблучки по асфальту. Робин лежал в стороне, у стены. В это время Найтвинг перерезал Пигу горло его собственным тесаком.