Пособие по выживанию в Аркхэме

В понедельник заведующий ее отделением, Арчи Коу, вызвал Сану в кабинет, спросил, как она себя чувствует, и долго водил пальцем по поверхности деревянного стола, прежде чем рассказать о причине визита. Как игра в салки — поймай и угадай, дурацкая попытка спрятать плохие новости. Арчи легко говорил о хорошем и с трудом о плохом, что удивительно, потому что с их работой плохого случалось гораздо больше. — В доках нашли труп женщины. Думают, что это кто-то из Аркхэма. — сказал он. — Им нужна судмедэкспертиза от одного из наших сотрудников. Сможешь поехать? — Конечно, — Сана кивнула. — Дело ведёт комиссар Гордон, — начальник передал ей папку. — Я его давно знаю. Хороший человек, но никому спуску не даёт. Будь с ним осторожна. — Хорошо. Из кабинета она вышла, прижимая к груди папку с фотографиями. *** В доках ее встретил детектив Харви Буллок, плотный высокий мужчина в поношенном пальто и старомодной шляпе. У него был приятный нейтральный галстук поверх мятой рубашки с чистым воротником, трехдневная щетина на лице и суровый вид. — Докторша, да? — спросил он. — И как дела в Аркхэме? — Никаких потрясений, и на том спасибо. Детектив одобрительно хмыкнул. — Сложно, наверное, не сойти с ума в том месте. — он вытащил из внутреннего кармана пальто пачку сигарет, закурил. Протянул ей. Сана покачала головой. — Со временем привыкаешь, вам ли не знать. Не думаю, что работа в полиции чем-то отличается. Буллок усмехнулся, и этот маленький жест вдруг на секунду сделал его лицо добрее, — карикатурно и неподходяще, словно этому человеку не свойственны ни улыбки, ни радость, ни счастье. Но беседа ее расслабила, Сана перестала чувствовать себя так, будто была не в своей тарелке. — Хорошего дня вам. — И вам. Если его ещё можно назвать хорошим. Она хмыкнула и пошла вслед за ним к группе офицеров. *** Джейсон смахнул пыль со сборника сказок братьев Гримм. Давно он не притрагивался к этой полке, даже книги были разложены в хаотичном порядке, без особого старания. Тут же стояли «Ходячий замок», «Русалочка», «Питер Пэн», «Таинственный сад» и иллюстрированное издание «Энн из Зелёных Крыш». Сбоку прятались потрепанные покетбуки на разных языках. Джейсон часто читал их, когда начал повторять испанский, немецкий и французский после воскрешения. Удивительно, что знания не пропали — тело помнило, как тренировал его Брюс, и вернуться в форму почти не составило труда. Джейсон легко вспоминал грамматические правила немецкого, песни из французских мюзиклов, лексические конструкции на испанском. С новой информацией, однако, были проблемы. Идиомы забывались через пару дней, просмотренный во время полёта сериал начисто пропадал из памяти. Информация превращалась в чистый лист, память — в жеваную тряпку. Привыкший к тому, что ещё со школьных времён ему все давалось без особого труда, Джейсон почувствовал страх. Пришлось сидеть за столом сутками, заново учиться. Повторять про себя стихотворения, тексты песен, тренировать память. Постепенно это прошло, хотя ощущение той беспомощности все ещё коробило. По новостям передавали о похоронах Йозефа Кинга, американца немецкого происхождения, судьи, застреленного в собственном доме. О том, что судья вытащил из тюрьмы больше тридцати убийц и насильников, журналист как-то не упомянул. На другом канале передавали срочные новости из доков. Нашли девушку — четвёртую за последнюю неделю. Джейсон копался в этом деле уже несколько дней, хотя пока, кроме общего почерка преступлений, не удалось ничего узнать. Журналистка что-то говорила про приглашённого судмедэксперта из лечебницы. Он усмехнулся. Вот тебе и череда удачных готэмских совпадений. *** — Ну как процесс, док? — спросил молодой офицер. Сана закончила осматривать тело. Молодая девушка, лет двадцати трёх-двадцати пяти. Красивое лицо: пухлые щеки, остекленевшие светлые глаза, длинные ресницы, тонкая шея. Сана прошлась пальцами в перчатках по коже. Это все… ненастоящее. Ненатуральное. Она видела полосы на коже — тонкие ровные надрезы. Кто-то пересадил ей лицо. Глаза, не тронутые сеткой морщин, — Сана уверена, они принадлежали совсем маленькой девочке. Пухлые щеки отмечены шрамами у висков и ушей. Над губами небольшие складки. Все эти части лица принадлежали разным женщинам. А теперь они стали одной. Она поморщилась. Идеальное лицо, картинка, чьё-то представление о совершенной красоте, вылившееся в смертельную игру. — Скорее всего, операцию проводили без наркоза и на скорую руку. — сказала она полиции. — Действовал профессионал. Смерть наступила от болевого шока. — Есть ли вероятность, что это кто-то из ваших? Она покачала головой. — Джокер? Риддлер? Крок? — спросил офицер по правую руку от неё. — У нас есть несколько пациентов с медицинским образованием, но все сейчас находятся под замком. И хирургов среди них нет. Комиссар напряжённо кивнул. Сана догадывалась, в чем дело, — если это не сбежавший из Аркхэма псих, значит, это кто-то другой. Новый. А Бэтмен и Робин сейчас на задании с Лигой Справедливости. И новости о четвёртом трупе за неделю не успокаивали. *** В кафе были деревянные подоконники, большие окна и декоративные лампочки на потолке. Сане здесь нравилось, в такие места она заходила по утрам перед работой за кофе и десертом. В этой ещё висела полка для буккроссинга, с которой она стянула журнал с супергероями. С таким культурным феноменом неудивительно, что компании пытались заработать: продавали стаканчики и игрушки, выпускали документальные фильмы, печатали книги. Жаль, герои участвовать в этом хотели не всегда. Сана с трудом представляла себе Бэтмена, который даёт интервью или позирует на крыше в пафосной позе, чтобы фотограф успел его заснять. Журнал, взятый ею, состоял из замыленных фотографий, сделанных на скорую руку в те моменты, когда супергерои занимались поимкой преступников. Самой удачной оказалась та, на которой Бэтмен стоял на крыше городской мэрии. Скорее всего, фотограф приблизил камеру на телефоне — мелкие детали с трудом угадывались, но Сана все равно различила тёмный плащ на фоне синего неба, волевой подбородок и сильные руки. Свет из окон соседнего здания падал на его костюм, подчеркивал знак на груди. Комиссар Гордон сидел напротив. В его тёплом пальто, с проницательным осторожным взглядом, выработанным профессией, он напоминал надежного доброго отца, который с трудом принимал все новое. Даже сейчас Сане казалось, что этому уютному, тихому месту, в котором все было заполнено визуальным шумом — от книг на полке до цветов вдоль стены — он не подходил, но стойко держался. Вообще-то она не планировала подобного, но комиссар внезапно подошёл к ней после работы, спросил о самочувствии и позвал с собой. Сана была удивлена, совсем немного — напугана. О Джеймсе Гордоне ходили разные слухи. Возможно ли, что он накопал что-то на неё? Но это уже совсем паранойя, думала Сана, однако отделаться от тревоги не могла. Все вышло гораздо проще, чем она ожидала. Джеймс Гордон спросил, как она себя чувствует после дела и нужна ли ей помощь. Сана отрешенно покачала головой из стороны в сторону и заказала американо. Он взял латте. — Каково это, с ним работать? — спросила она, откладывая журнал. — Непредсказуемо чаще всего, — голос у комиссара низкий и хриплый, но и это располагало к себе. Сана невольно сжалась в кресле: закрытый, но надёжный, преданный своей работе. Ланч в кафе напоминал ей о вечерах, когда она приезжала домой, мама уже спала, отец на кухне читал книги. Она садилась рядом с ним, он откладывал томик, вместе они пили чай, кушали приторные десерты и говорили, говорили, говорили. Сана прикусила щеку, чтобы остановить себя. Не дать волю эмоциям и воспоминаниям. — Давно вы работаете в полиции? — Двадцать лет. — Достаточно для того, чтобы разочароваться. — только потом она поняла, что ляпнула, не подумав. Звучало… жестоко. И нелепо, если уж совсем честно. Но комиссар усмехнулся, как если бы кто-то рассказал ему хорошую шутку. — Достаточно. Больше она не знала, о чем говорить. Джеймс Гордон, похоже, не особо умел находить темы для бесед помимо работы, держался с профессиональным достоинством, которое Сану, несмотря на напоминание об отце, немного коробило. Тяжелое молчание висело над ними, давило на плечи. Пока внезапно не зазвенел колокольчик у входной двери. — Привет, пап. Харви сказал, что тебя можно найти здесь. Ее было бы легко заметить в толпе. Волосы медно-рыжие, переливались-светились, как светились темно-зелёные глаза под стёклами очков с толстой оправой. Она не была миниатюрной — наоборот, Сана пробежалась взглядом по широким бёдрам, полной груди и крупным ляжкам, — но все это в ней цепляло-притягивало, как обычно бывало с людьми с сильным и волевым характером. Барбара Гордон, догадалась она. В участке говорили о дочери комиссара. Сейчас, когда Сана имела возможность рассмотреть ее поближе, она с трудом подмечала схожие черты — только прямой нос и линия подбородка. — Мисс Хосейн, познакомьтесь, это Барбара. Моя дочь. Сана подала руку. Ладонь у Барбары была тёплой и твёрдой. — Бабс, это Сана Хосейн, наш судмедэксперт на сегодня. Она работает в Аркхэме. Сана обратила внимание на выражение ее лица. Обычно, когда люди слышали, где она работает, реакция была разной: жалостливо поджимались губы, хмурились брови в недоумении. Барбара не показала ничего из этого — кивнула сухо, словно и так знала. Официант подошёл, чтобы принять заказ у нее, заодно принёс американо и латте. На пенке проглядывались четкие рисунки. — Сердечко? — задумчиво спросил комиссар. Сана вдруг рассмеялась, Барбара подхватила, и атмосфера за столом стала куда менее напряжённой. Барбара ей понравилась. Несмотря на строгий вид, она была общительной и много знала, за двадцать минут они успели обсудить все, начиная от политической ситуации в стране и заканчивая тем, где в Готэме купить самые лучшие открытки. Перед уходом Барбара снова пожала ей руку. И вдруг сказала на прощание: — Будь осторожна, Сана Хосейн. Сана нахмурилась и сжала лямку сумки. Странная девушка. Приятная, но жуткая. Будто знает гораздо больше, чем ты можешь себе представить. *** Четыре женщины. Разный возраст, разное социальное положение, разные увлечения. Четыре разных мира. Сложённые в идеальное лицо. Четыре человека, которых удалось обнаружить. Сана постучала кончиком карандаша по обложке блокнота. У пациентки номер один впалые скулы, орлиный нос, миндалевидные глаза. У второй широкие брови, и цвет кожи вокруг них чуть светлее, чем остальной тон лица. У третьей гладкая шея без провалов морщин, пухлые губы. Четвёртую нашли сегодня. Каждая черточка лица — от отдельной женщины. По предварительным подсчётам помимо найденных четверых без вести пропавших ещё пятнадцать. В первую секунду своего открытия Сана испытала восхищение от того, сколько стараний вложено в этот проект. Лишь потом — ужас. Гниль подбиралась чёрным маревом, накатывала в глотку. Воспоминания, воспоминания, они шли за ней, как за этими женщинами — маньяк со скальпелем. Что ж, возможно, и по его душу придёт такой же. *** Безжизненно красивые глаза. Плавные изгибы кожи. Даже в своей смерти женщины были невероятными. От этого Барбаре становилось ещё хуже. Кто-то поработал над ними настолько, чтобы они выглядели так, даже если не переживут операцию. За свою жизнь она встречала немало чокнутых психопатов, и с каждым новым все думала: «Хуже быть не может». Но Готэм умел удивлять — как опытный циркач в нескончаемом выступлении под блевотно-пестрым шатром. Барбара ненавидела много вещей в своей жизни: несправедливость, моросящий дождь, булочки с вишней, привычки Брюса утаивать дела, с которыми он может справиться самостоятельно (с его же слов). Больше всего она ненавидела беспомощность. Она сама приговорила себя к такой жизни, как только надела маску, но тогда, в дни беззаботного полёта по крышам ты не замечаешь того, как больно падать. Падение о реальность вышло куда сильнее, чем она ожидала. Пиликнул коммуникатор. Дик все ещё не отвечал, Тим пропал в трущобах Индии, разыскивая следы погибшего Брюса, связь с Джейсоном Барбара потеряла давным-давно. Возможно, к счастью. (Она не одобряла его методы, но она помнила, она хорошо помнила, каково это было. Как по новостным сводкам крутили репортаж о беспорядках в городе, как Готэм переполошился из-за нового вигиланта в маске, как она уронила кружку, когда показали фото. Джокер сидел у стены в инвалидном кресле, избитый, почти мёртвый — хотя все равно восстанет, как бессмертный бог — и над ним, словно венок, надпись кровью «убийца». Барбара не одобряла методы Джейсона. Но в тот момент почувствовала себя по-настоящему счастливой.) Камеры показали аптечный городок, огромный район на окраине, где большая часть складов была отдана под лекарства и оборудование для больниц. Барбара проводила взглядом ряд серых грузовых машин. Тела нашли неподалёку от доков, а у самопровозглашенного хирурга должно быть оборудование для операций. Барбара выслеживала их последние пару дней. Несмотря на ее подозрения, полиция не могла провести обыск на складах — больницы не выдали разрешения без доказательств. В вереницу серых машин затесалось бежевое пятно. Барбара резко выдохнула. Сана Хосейн вызывала интерес если не своим неясным прошлым, то хотя бы подозрительными связями с Джейсоном Тоддом. Барбара следила за ним, пока он сидел в Аркхэме, Сана была его лечащим врачом и каким-то образом превратилась в подельника в деле несколько недель назад. Бабс, впрочем, в это не лезла — Джейсон спас детей, и ее мало волновало, кто ему там помогал. Когда Барбара встретила ее в днём в кафе, она увидела в глазах тот же адреналиновый блеск, сидевший в ней самой. Любопытство, разжигающееся, как пламя свечи, — к ночи оно, должно быть, превратилось в пылающий костёр. К любому, кто связан с Джейсоном, Барбара относилась подозрительно. Это же касалось и ее, и всей бэт-семьи. Но она потянулась рукой к коммуникатору и отправила сообщение. Возможно, с Саной Хосейн друзьями они не будут. Но любопытство однажды привело Барбару в эту комнату, и ей не хотелось, чтобы кто-то ещё составил ей компанию. *** Четвёртое тело нашли неподалёку от доков, полиция прочесывала ближайшие районы, но пока никакой информации о преступнике не поступало. Да и если бы поступило, мало бы кто ей об этом сказал. Комиссар предупреждал «будьте осторожнее», будто заранее знал, что она любит нарываться на неприятности. Харви Буллок на прощание подвёл черту — вашей помощи достаточно, док. Большего не нужно. Она неловко улыбнулась парню за прилавком, когда уронила банковскую карту в лужу. Пришлось долго чистить ее салфетками, сидя на скамейке под фонарем. Купленная недавно сахарная вата застревала в зубах. Четыре девушки из разных мест. Никаких следов. Чокнутый психопат с медицинским образованием и желанием слепить… что? Куклу? Сана мысленно усмехнулась. Маниакальное желание воссоздать совершенство своими руками и оживить его, как сделала Афродита, — бесподобная Галатея в руках мастера. В круглосуточном магазине она купила карту города, отметила места, где нашли девушек, долго проводила линии-точки чёрной ручкой, строила беспорядочные фигуры в попытках догадаться, где прячется преступник. Даунтаун, порт, судоходные верфи, вереница линий на бумаге, неровные попытки. Сана постучала кончиком карандаша по губам. Ему нужно оборудование, средства для подпольной деятельности. На его месте она бы пряталась неподалёку от верфи, где есть возможность перехватить контрабандные товары, или рядом с больницами. Подкупить персонал и взять себе все необходимое было бы не такой сложной проблемой. А что, если..? Аптечные склады? Сана обвела карандашом несколько районов на карте. Ночь предстояла длинной. *** Телефон был в беззвучном режиме, но продолжал пищать. Джейсон уже понимал, что это означало. Оракул и мертвого поднимет, если захочет. Когда он повернул экран, свет ударил ему в лицо, прокатился по гладкой поверхности панорамных окон. Высокие потолки, белые стены, вид на город. Просторная квартира в элитном районе — его маленький каприз, который он иногда позволял себе. Иногда, когда вспоминал, что был когда-то и мальчик с улицы, который не мог надеяться на угол в подворотне — не то, что на собственный мини-бар. Под кроватью тянулся мягкий ворс серого ковра, ноги утопали в нем. Джейсон размял затёкшие мышцы. Барбара не связалась бы с ним без крайних мер — в этой борьбе она была на стороне Дика, на стороне Брюса, как и всегда, и в этой семье она от него отказалась. Он открыл сообщение, засёк координаты, ведущие в аптечный городок, просмотрел фотографии с камер видеонаблюдения. Ну конечно, хмыкнул Джейсон. Неугомонный док. *** Аптечный городок она оставила напоследок — длинный ряд складов, раскиданных на местности с выверенной точностью. Все в форме идеального квадрата, они располагались друг напротив друга так, словно расстояние вымеряли линейкой. Вдалеке тянулся ряд небоскребов Сити Холла — как маяки в центре бури. Под ботинками шуршали мелкие камни. Никаких звуков, кроме полицейских сирен вдалеке. Она развернула карту и зачеркнула ещё один круг. Прогулка на сегодня окончена, достаточно с неё. — Не умеете вы сидеть на месте, док. Карандаш скользнул по руке, упал на землю. На секунду ей показалось, что все вокруг неё замерло, а потом вновь понеслось с бешеной скоростью. Грудь отдавала болью. — Вы с ума сошли, — выдохнула она. — Не я шляюсь по ночам в неблагополучных районах. — Все-то вы знаете, Джейсон. — она смяла карту и убрала в карман. Отчего-то отчаянно захотелось закурить — из-за разыгравшегося воображения, должно быть. Он был одет слишком легко для начала марта, но Сана вспоминала, сколько не встречала его, Джейсон всегда носил вещи не по погоде, словно холод не трогал его, и в какой-то степени этому завидовала. Привыкшая к тёплому климату, она перед выходом надевала на себя майки, водолазки, термобелье, оборачивалась в миллион слоев, как гусеница в кокон. Ее глаза чертили линии на его теле, вверх к впавшим скулам и вниз к свободным брюкам. Обычный парень в необычном городе, Сана бы никогда не задумалась, что он может быть кем-то таким. — Вы так пристально смотрите, док. Ещё немного, и я подумаю, что вы хотите меня убить. Такого, как ты, не убьёшь, мысленно ответила она. И вовремя прикусила язык. Любое неосторожное слово — карта на ладони, выданная тайна. Она, конечно, не может быть уверена, но все же… вдруг он и правда.? Самый опасный преступник Готэма. Красный Колпак. Сана пережила встречу с ним трижды. Навряд ли на четвёртую он решил избавиться от неё. — Пытаюсь прийти в себя, — ответила она. — Вам не кажется, что вы достаточно нагулялись? — Как вы нашли меня? — Это несложно, если знаешь способы. И это могу сделать не только я. Не угроза и не обещание, нет. Предупреждение. Вы нарываетесь на неприятности. И кто-то не менее опасный, чем я, может прийти за вами. — Этот город меньше, чем я думала. — сказала Сана и поежилась от резкого порыва ветра. Море совсем недалеко, и с каждым часом становилось все холоднее. — Не хотите согреться? Джейсон усмехнулся. Сана подумала, как же с этим человеком сложно. — Погреться, я имела в виду погреться. — поправила она. — Я бы поела суп. Глупая-глупая идея, нелепая возможность, за которую она ухватилась. Согласится ли Джейсон, пойдёт ли он с ней? Разумно ли вообще просить компании такого человека? Любопытство подтачивало Сану и гнало вперед. В Готэме было много тайн, и ей отчаянно хотелось раскрыть их. — Я знаю одно место. *** Он привёл ее в маленький вьетнамский ресторанчик в Чайнатауне. У входа их встретили разноцветные бумажные фонарики и широкая каменная арка. Повара готовили лапшу прямо перед клиентами за стойкой, ведущей кухню. Освещение было приглушённым, шафраново-желтым. Сана сразу расслабилась, когда почувствовала запах пряных специй и соуса. Джейсон отодвинул стул, чтобы дать ей сесть, повесил куртку на спинку и направился к кассе. На стол принесли газовую горелку, кастрюлю и тарелки. — Лау? — уточнила Сана. — Ага, — Джейсон сел напротив. Ей не приходилось ничего делать, только наблюдать, как он один из другим кладёт в бульон зелень, рисовую лапшу, кальмаров, перец. Это было… странно. Смотреть на него — такого. Она мало знала о Джейсоне, она видела, как он убивал людей, как выходил из себя, но никогда — так. Ему… нравилось готовить. Джейсон помешивал бульон, терпкий душный аромат стоял над столиком, и он будто расслабился. Не замечал людей вокруг, не замечал ее. Сана думала, это все странно. Несколько дней назад она искала в сети информацию о человеке, который устроил в Готэме кровавые гонки для того, чтобы столкнуться с Бэтменом, стрелял в людей и подрывал здания. Сейчас Джейсон казался почти безобидным. Простым. Домашним. Это обманчивая беззащитность даже не испугала Сану, наоборот — восхитила. Она стянула из кастрюли один из грибов, бульон слегка обжег язык. — Не ешь раньше времени. — Извини, не смогла удержаться. — Сана улыбнулась. — Кто учил тебя готовить? — Старый знакомый. — Видимо, он знал свое дело. — Пожалуй. Было что-то в этом «пожалуй». Немного печальное, как у неё, когда она вспоминала о родине, немного злое, как если бы вспоминать об этом уже не хотелось. — Вы ещё встречаетесь? — Иногда. — И что? Джейсон хмыкнул, повернул ручку и выключил горелку. Док смотрела на него, как ребёнок на новую игрушку, и, с одной стороны, это начинало раздражать. С другой, редко кто интересовался его жизнью в последнее время, и внимание Саны даже не задевало так, как должно было. Держи свои секреты при себе, говорил ему Брюс, хранил свое одиночество, как Святой Грааль, а потом все равно нарушал свои же правила. Они все говорили, на самом деле, — об опасности, о миссии, о том, что не предназначается для чужих ушей. И вслед за ним наступали на свои же границы. Джейсон много раз рассказывал то, что не нужно рассказывать: Рою, Кори, Эссенс, Талии, Изабель и Роуз. Сана Хосейн — всего лишь ещё одно имя. Оно придёт и быстро покинет его. Как и все в его жизни. *** На улице стало ещё холоднее. Сана закуталась поплотнее в своё пальто, скрестила руки на груди и двинулась вниз по улице. Здесь было светло, уютно и шумно даже ночью. Все улицы — узкие, удобнее для прогулок, чем для поездок на машине. Холодная погода владельцев заведений, похоже, не волновала, поэтому столики стояли даже сейчас — и за счёт этого на дорогах становилось ещё меньше места. Буквы плыли перед глазами — куча незнакомых названий, слов на незнакомых Сане языках. С этим у неё всегда были проблемы — она с трудом освоила английский, и то с помощью мамы, которая каждый вечер занималась с ней, читала сказки в оригинале, говорила только по-английски дома и на каждую фразу на персидском отвечала «я не понимаю». Сана злилась, обижалась, бежала к отцу, он говорил «Deine Mutter hilfst dir, meine Schatz». Немецкий, к слову, Сана так и не выучила. — А что дальше по улице? — Даймонд Дистрикт, — ответил Джейсон. Он ничего не говорил о том, что ей пора домой, и не остановил, когда она пошла по длинной узкой дороге к скоплениям света в небе в нескольких кварталах от них. Даймонд Дистрикт — логово готэмской мафии, кричаще помпезная клоака. Днём оно пользовалось популярностью: куча магазинов и бутиков, несколько театров и танцевальных студий были разбросаны на маленьком клочке земли. Но ночью открывались клубы, готэмцы обычно избегали этих мест. Все знали, какие люди там сидели. Все знали, кто заведовал этим районом ночью. Граница между Чайнатауном и Даймонд Дистриктом была вполне ощутимой. Как только они переступили Гарнет-стрит, замолкли тянущие звуки эрху и оглушительно взвились вверх мелодии LedZeppelin и Depeche Mode. Первое, о чем Сана подумала, когда зашла сюда, — ярко. Раньше самым освещенным районом ей казался Сити Холл, но улицы Даймонд Дистрикта пестрели неоновыми вывесками, фонарями, фарами проезжающих мимо дорогих машин. Если где-то в Готэме и было место, где жизнь кипела как никогда — это было здесь. Сане нравился ночной Готэм, под синим небом он становился совсем другим, ещё более устрашающим, хтоническим зверем из легенд с крючковатыми руками-щупальцами — железнодорожными линиями, проходившими по всему городу под землей и над ней. Он становился футуристическим краем, фантазией из будущего с главным мозгом в высокой телебашне. Она никогда не могла позволить себе так прогуляться по городу, компании не находилось. По Готэму не ходят ночью, говорил Лэнг. Если не хотят нарваться на неприятности. Поездки на такси становились дороже в три раза, и даже если Сана была готова заплатить, чтобы хоть раз прокатиться и быстро осмотреть город, не каждый был готов взять заказ. А если и готов, то указывал список определённых районов, в которые он никогда не заедет. Сейчас же Сана чувствовала себя гораздо более расслабленно, чем когда была одна. Джейсон, похоже, знал город, как свои пять пальцев, и совершенно не терялся в лабиринте улочек и дорог. — Вы тут родились, да? — Да. — Каково это — расти в таком месте? — Как будто сидишь на пороховой бочке. Сана усмехнулась. — Тут красиво, — ответила она. — Особенно ночью. — Особенно для таких безрассудных, как ты. Сана фыркнула. — Со мной все было в порядке, Джейсон. И если ты не забыл, я работаю в Аркхэме. — Аркхэм — не панацея от страха, — ответил он. — Сегодня тебя нашёл я, завтра это сделают те, кто видел, как ты ошивалась возле тех складов. Я выяснил, где ты живешь, за десять минут. Как думаешь, сколько времени понадобится им? Сана сглотнула. Она помнила — будет помнить — то липкое ощущение, забравшееся под кожу, когда Джейсон оказался в ее квартире, когда она поняла, какой уязвимой была в этом месте. — Ты не боишься не потому, что работаешь в Аркхэме. А потому что с тобой ещё не случалось дерьма на улицах. А когда это случится, будет очень поздно, Сана. Он сделал шаг вперёд, навис над ней. Джейсон был выше, сильнее в разы. Успокойся, повторила себе Сана. Успокойся, он ничего не сделает, потому что однажды спас тебя, потому что однажды помог. Но Джейсон умел внушать страх. И Сана видела эти глаза, так смотрели люди, которые были готовы ее убить. Он сжал ладонью ее плечо — не причиняя боль, но так, чтобы она ощутила напряжение. Сана оглянулась. Улицы были полны людей, машин, они разговаривали, смеялись, пили. Они видели, что с ней что-то не так, что Джейсон, возможно, может причинить ей вред. И они… не вмешивались. — Поняла наконец? — он отпустил ее. Сана резко вдохнула воздух, словно все это время плыла под водой. — Им все равно. Они не помогут тебе. Если ты не позаботишься о себе сама, никто этого не сделает. Он развернулся и пошёл дальше. Сане потребовалось несколько секунд, чтобы очнуться от наваждения, чтобы понять, что все это — идиотская игра, попытка показать ей, как устроен город на самом деле. — Умеешь ты разговаривать с женщинами, Джейсон. — Какие женщины, такие и разговоры. Она вдруг рассмеялась — и от облегчения, и от нервозности. Неровно, истерично, громко. Джейсон дал ей время на то, чтобы прийти в себя. А потом принёс чашку горячего шоколада. *** — Так непривычно все это. — она сделала глоток. — То, что все люди знают, когда в этом городе лучше не выходить за порог и ничего сделать не могут. — В Биалии все было по-другому? — Да. Лучше. — Что-то мне сложно представить «лучше» в государстве с военным режимом. Сана рассмеялась, сжала пальцами стакан — горячий шоколад приятно согревал кожу. — В Аль-Каиве все работало круглосуточно. Я могла ходить в любое время и знать, что я в безопасности. И это было… по-новому, знаешь. Я ещё не попала в тот период, но мама рассказывала, что не могла выйти из дома без сопровождения отца или без платка на голове. Полицейские контролировали внешний вид. — Я слышал, что после прихода к власти Королевы Пчел нравы изменились, хотя не углублялся в эту тему. — Ты ведь знаешь, что произошло после Иранской Революции? — спросила Сана. Он кивнул. — До 1978 в Биалии правил отец Королевы Пчёл, а с наступлением Революции его сместили и установили режим, основанный на нормах религии. Что в Тегеране, что в Аль-Каве действовали одни правила: женщина не может выйти из дома без ведома мужчины, женщина не может показывать своё тело, если к ней пристают мужчины, значит, она сама виновата. Моя бабушка и мама росли в этом, и даже я немного попала, но мало что помню из детства. Пятнадцать лет назад к власти пришла Королева Пчёл. Она установила военную диктатуру, но сняла религиозные требования. Для страны, которая окружена Ираном и Саудовской Аравией, это было непривычно. Женщины стали носить, что хотели. Моя мама обожала обтягивающие брюки и кричащие ремни, и все мои воспоминания связаны с ней именно в этой одежде. Я почти не помню, как она носила платок. Конечно, мировоззрение людей изменить было трудно, многие все ещё оставались верны старым нравам. Они плохо относились к женщинам, которые носили открытую одежду. Поначалу даже пытались бросать в них камни, но военные на улицах контролировали все. Каждый из тех людей оказался в тюрьме или на учете. Сана допила горячий шоколад и выбросила стакан в мусорку. — Я знаю, что она не очень хороший человек. Она сбывала оружие и ставила опыты на металюдях, а я ей в этом помогала. Но в какой-то степени жизнь в Биалии стала лучше при ее правлении. А сейчас они снова возвращаются к религиозному правлению. Даже к счастью, что мама этого не видит. — Твоя семья относилась к этому негативно? — Мама была врачом, училась за границей, когда у бабушки и дедушки появился шанс ее отправить. Дедушки преподавали в университетах. Там же, кстати, мой дед по папиной линии познакомился с отцом Королевы Пчёл. Не то, чтобы они были друзьями, но наши семьи близко общались, поэтому, когда она встала во главе страны, папу и маму сразу поставили в ведущий исследовательский штаб. Она же, кстати, отправила меня на стажировки в Европу, когда я решила стать врачом. — И потом заставила тебя восполнить это в исследовательском центре. — Да, — Сана пожала плечами. — Она сделала это не по доброте душевной, но мне-то какая разница? Я смогла получить хорошее образование и высокооплачиваемую работу в культуре, где женщинам запрещали работать. Я знаю, каким эгоистичным человеком она была. Но проблема в том, что и я была не лучше. Джейсон кивнул — каждый решает в зависимости от вопроса выживания. Сана делала то, что нужно было ей, чтобы получить хорошую жизнь, и он не мог винить ее в этом. И не собирался. Возможно, он мог бы винить ее в том, что она пытала металюдей, но Сана уже давно расплатилась и раскаялась, и стоит ли говорить, когда все уже сказано? И не ему об этом вообще рассуждать. Когда-то он сам поставил на уши весь город ради мести Брюсу. — Это и есть знаменитый «Айсберг»? За названием клуба пострела белая вывеска с изображением ледников, само здание было широким и огромным, хотя вход в него занимал совсем небольшое пространство на улице, где скопились куча людей в дорогих костюмах и коктейльных платьях. Под белым светом вывески переливались бриллианты на шеях и руках женщин, золотые запонки на мужских манжетах, дорогие часы на запястьях. — Странно, — сказала она. — Вроде бы все знают, чем занимается Кобблпот, но никто ничего не делает. Многие в Аркхэме говорят, что ему место среди наших заключённых. — Они не ошибаются, — ответил Джейсон. — Пингвин — скользкий тип. Он вертит готэмским криминалом как хочет, но перед законом он чист. — И никто ничего не может сделать, — не вопрос — утверждение. — Даже Бэтмен. Джейсон хмыкнул. Так когда-то говорил он сам. И такой когда-то была для него главная проблема — люди, чистые перед законом, покупающие свободу и положение, не раскаивающиеся ни в чем. Пингвин убил немало, убьёт ещё. Брюс не смог его остановить. Полиция не может. А потом ему говорят, что его принципы бесчеловечны. — Идём, у меня аллергия на подонков. Сана усмехнулась и поплелась за ним. Было время, когда он был более безрассуден, чем сейчас. Тогда бы он не прошёл мимо, вломился бы на вечеринку в «Айсберг», как к себе домой, навёл бы шумиху. Возможно, убил бы кого-нибудь. Возможно, самого Пингвина. В этот вечер Джейсон не хотел этого — ни шума, ни хаоса, ни убийств. Дело не в Пингвине или Найтвинге, дело в нем самом — он едва ли вспомнит последний раз, когда мог позволить себе бесцельно гулять по городу ночью, отвлечься от преступников, проблем, Готэма с его нескончаемой грязью. Сана улыбалась, когда смотрела на него, продолжала рассказывать про жизнь в Биалии, и в этот вечер Джейсон был готов слушать ее. Не выстрелы, не крики, не молитвы о спасении. А человека. *** Домофон звякнул, когда она прислонила ключ к замку. Джейсон открыл дверь, Сана прошла в подъезд. Лифт зазвенел, как колокольчик, когда они поднялись на нужный этаж. У Саны болели ноги и руки — от долгой ходьбы и от холода, шмыгал нос, и она на секунду задумалась, что нужно купить лекарства и увлажняющий крем, потому что кожа опять будет шелушиться… — Спокойной ночи, док. Постарайтесь меньше шляться по неблагополучным районам. — Скоро это станет нашим приветствием, — хмыкнула Сана. Ночью это уже не назвать, было почти пять утра, и она снова сбила режим — и снова ни о чем не жалела. Когда Джейсон посмотрел ей в глаза, пальцы Саны застыли на ручки двери. Сжали ее. Давно на неё так не смотрели. Она мало с кем знакомилась в Готэме, а в Биалии была слишком занята своими исследованиями, чтобы заметить чей-то интерес, чтобы заметить желание в чьих-то глазах. Но вот сейчас, отрекшись от родины, прошлого, принципов, Сана стояла перед ним, знала, чего он хочет, и думала, что таким его мало кто видел. И, возможно, мало кто запомнил. Она могла бы уступить. Пропустить в свою квартиру, потому что сейчас Джейсон не врывался, он спрашивал разрешения. Позволила бы стянуть с себя пальто, остаться на ночь, забыть о том, кем он является и кем является она. Но Сана помнила о пачке фотографий на кровати, открытом ноутбуке на столе, газетными вырезками со сводками о Красном Колпаке. Джейсон бы, возможно, не заметил, пока целовал ее, но Сана не обманывалась на его счёт. Он был слишком наблюдателен и слишком бдителен даже в тех ситуациях, когда этого не требовалась, — привычка, как военная выправка, въелась в него намертво. Сана бы могла уступить — и очень хотела — и тогда бы разрушила все, что уже построила. Джейсон прощал ей безрассудство. Вмешательства бы не простил. — Спокойной ночи, Джейсон. Надеюсь, скоро увидимся. Он отступил на шаг — без злости, без осуждения, без страха. С принятием, от которого у неё вставал ком в горле. Его шаги ещё долго стучали по лестнице, когда она закрыла дверь.