Провидица

К утру большая часть тринадцатого дома района Оруж была приведена в порядок, а спальня новой хозяйки уже не выглядела такой мрачной и захламленной. К полудню уже весь дом благоухал свежестью и на ум приходили лишь светлые воспоминания о былом пребывании в его стенах. Всего одна единственная комната оставалась кладезем смутных наваждений – мастерская Корнелии Урхарт. В детстве Гвендолин прозвала это место Кукольным домиком, потому как в нем обитало множество десятков кукол самых разных размеров и в совершенно разнообразном состоянии. Это место пугало девушку даже сейчас, когда она посещала его, будучи взрослой. Впрочем, днем здесь казалось не столь жутко, потому как из-за двух больших окон – одно из которых выходило в сад на заднем дворе, а второе на соседскую аллею по другую сторону проселочной дороги – оказывалось невероятно светло. Однако помещение состояло из заполняющих большую часть пространства полок, взгромождённых на каждой из стен, одного большого рабочего стола и стула. На тех полках и даже на каждом квадратном футе располагалось по паре собранных кукол, либо по их отдельным частям. Корнелия могла днями и ночами заседать в своем логове, занимаясь рукоделием и изобретением новеньких хорошеньких фарфоровых девиц в шелковых платьицах. Глухое парное постукивание в главный вход на первом этаже строения осведомило новую хозяйку о прибытии гостей. И хотя дар провидицы давно оставил девушку, она нисколько не позволяла себе усомниться в знании, что за дверью она обнаружит нового домочадца, который подарит компанию выцветшим стенам домишка на протяжении оставшегося года, тот, что ей предстоит провести в британской школе магии. Но, к невообразимому удивлению, у входа она встретила другого молодого джентльмена, которого в этот же момент нашла своим недавнем знакомым. - Советую Вам немедленно объясниться! - Сказала Гвендолин стоящему на пороге Дастину. И как бы ни выглядела нелюбезно – даже не думала предложить ему войти внутрь. – Как же, позвольте узнать, Вам удалось прознать мой личный адрес? И как Вы допустили пренебречь моим нежеланием и решились все же навестить меня, хотя я думала, что выразилась крайне доходчиво, что, при всем уважении, не намерена продолжать нашего общения?! Гвендолин выглядела весьма серьезно и излишне строго. Может бессонная ночь повлияла на её рассудительность и обеспечила немалое пренебрежение здравым чувством такта. Хотя, если бы кто увидел её из общих знакомых Минервы МакГонагалл – в миг нашел бы в ней отличительные черты, которые можно было приписать воспитанию тетушки. Например, то, как девушка щурила глаза, словно это могло помочь проглядеть собеседника насквозь; Её важный вид и решительный настрой, которым она пользовалась редко, но при необходимости умела располагать этим навыком в высшей степени обстоятельно; и непомерное желание вывести собеседника на чистую воду. От подобного напора молодой мужчина всерьез растерялся. Прежде чем внятно разъясниться, он пару раз подряд грубо запнулся, сделав подозрение мисс Роуз более настойчивым. Но, когда ему все же удалось объяснить истинную цель своего визита – опешила уже сама Гвендолин. Мужчине стоило только упомянуть собственную фамилию, чтобы девушка распознала в ней ту же самую, которая крутилась на устах, пока она ожидала её носителя в стенах своего дома. Дастин Галлахер – тот самый жилец, которого так рекомендовала Минерва. И теперь она неумолимо корила свою тетушку за то, что та не соблаговолила уточнить имя своего знакомого, обойдясь одной фамилией. Еще больше она поддавалась саморуганию, что прежде, чем выяснить все обстоятельства поспешила накинуться на молодого человека с обвинениями. Право, когда тот самый званый гость признался, что их встреча на улицах была не случайной и на самом деле с того момента, как девушка представилась, он имел представление о её происхождении – это чувство прошло. А затем даже появилось желание захлопнуть двери дома перед его носом. Но преодолев этот секундный порыв, девушка лишь скупо улыбнулась и пригласила гостя войти. После предложения хозяйкой чашечки чая, от которой гость любезно отказался, не имея намерения надолго задерживаться, Гвендолин пригласила его присесть на продолговатую софу в большой комнате. Уместившись напротив, девушка все не унималась со своим зорким любопытствующим взглядом, отчего мужчина чувствовал себя крайне неловко, что отражалось на его перекошенном нервной улыбкой лице и частом поёрзывании на бархатном сидении диванчика. Мисс Роуз держалась невозмутимо и гордо, всем своим видом заявляя, что немало задета его уловкой и вовсе не поощряет любого вида введение в заблуждение, особенно если таково действие было совершенно намеренно. Он объяснил свой поступок робостью, ведь вовсе не так желал осуществить первое знакомство. А после названия своего имени, удостоверившись, что девушке не довелось узнать его, решил придержать откровение до особого случая, прежде показав себя с лучшей стороны. Но необходимый момент во время прогулки так и не наступил, потому молодой человек отложил свое разоблачение до назначенной через третьих лиц встречи. Гвендолин выслушала оправдание нового знакомого со смиренным спокойствием и неизменно любезной улыбкой, в самом деле, не значившей ничего. И даже после искреннего извинения и частого повторения о глубоком сожалении мистера Галлахера, девушка смогла оттаять только наполовину. - Так значит вы знакомы с Минервой МакГонагалл, мистер Галлахер? – после продолжительного молчания поинтересовалась Гвендолин. Мистер Галлахер ответил утвердительно, после чего настоял, чтобы Гвендолин обращалась к нему по имени. - Проходили обучение в Хогвартсе? – Продолжила выспрашивать мисс Роуз. - Нет, это не совсем так, - признался Дастин, - Свое образование я получил в школе чародейства и волшебства Ильвермони, расположившейся в Северной Америке. Предвидев ваш вопрос, мисс Роуз…Гвендолин… если позволите, отвечу, что долгие годы мне доводилось быть знакомым с мадам МакГонагалл заочно, благодаря тесному взаимоотношению моего отца с ныне покойным супругом профессора. Мой отец занимал должность в Магическом Конгрессе США. Будучи переведенным в отдел по международным отношениям среди магических правительственных аппаратов, ему довелось заиметь новые знакомства, в частности с представителем той же должности Министерства магических дел Великобритании – Элфинстоуном Урхартом. Даже после завершения всех рабочих вопросов, они остались добрыми друзьями и ни раз выручали друг друга. К преогромнейшей скорби – мистер Урхарт скончался. Через пару лет после этого я потерял отца, но остался достаточно ему обязан – пойдя по его стопам в делах Конгресса. - Значит, вы пожаловали во Францию по указанию Конгресса? Насколько мне известно Министерство Магии Франции расположено в столице. Что же вас привело в Дижон? - Магический конгресс предоставил мне прекраснейшую возможность показать себя, воздвигли на мои плечи небывалую ответственность, с которой, уверяю, я готов справляться. Сегодня создается история. Я здесь, в чужом городе и стране для того, чтобы вместе со своими коллегами и товарищами Французского Министерства Магии, создать благоприятные условия проживания волшебников в этом чудном городке. - И каковы планы Конгресса и Министерства? – Настороженно вопросила мисс Роуз. Такие новости не очень-то её порадовали, ведь она всегда была склонна к мысли, что все новое – это разрушенное старое. А ей едва ли хотелось смотреть, как прежний Дижон и его былые спокойные немагические принципы канут в лету. - Прошу, вы не должны переживать по этому поводу, - распознав в выражении лица Гвендолин опаску, заверил Дастин. – Разумеется, будет сущей неосторожностью раскрыть намеренья наших властей на дальнейшую судьбу магической Америки и Франции, а также их дружеские соединения в вашем славном городке, но я уверяю, что это ничуть не испортит прежнюю независимость его жителей. Мадам МакГонагалл оказала большую любезность предоставив мне возможность поселиться в единственном районе, где некоторые промышляют магией. - Эту возможность вам предоставляю я, Дастин, - улыбнулась Гвендолин. - Да, прошу прощения, - осекся молодой человек, - Я хотел сказать, что мадам МакГонагалл предоставила своевременную наводку на ваше жилище. - Я благодарна ей в той же мере, ведь мне не меньше вашего хотелось бы, чтобы дом не проживал в одиночестве последующие полтора года. Сами понимаете, я не готова отдавать его в руки незнакомцев и сомнительных, на мой взгляд, личностей. Но, что касается вас, я вполне готова доверять предчувствию своей тетушки в вашем благоразумии, потому не имею ничего против, более того, буду вам крайне обязана, если вы возьмете это скромное жилище на свое попечение. - Мне не доводилось знать, что вы состоите в родственных связях с семьей Урхарт, - удивленно заявил мистер Галлахер. - Родственными эти связи можно назвать с большой натяжкой. Покойная владелица этого дома – Корнелия Урхарт – являлась моим приемным родителем с тех пор, как пробил восьмой год моей жизни. Несмотря на это я никогда не была обделена близостью, как со стороны моей приемной матери, так и её дальней родственницы – мадам МакГонагалл, отношения с которой сложились не менее доверительные. Еще пару десятков минут Дастин Галлахер проявлял интерес к обстоятельствам, позволившим Гвендолин оказаться в нынешнем положении. Затем он даже скромными намеками затронул историю родителей девушки, впрочем, о которой она не располагала настроением говорить и как можно быстрее отдалилась от этой темы. После того как гость допил свой чай – на который согласился впоследствии разговора – он покинул тринадцатый дом района Оруж, обещая вернуться за пару дней до отъезда его хозяйки. Расстались молодые люди на вполне благоприятной ноте, а подозрительность девушки сильно ослабла, принимая во внимание интеллигентность и открытость мужчины.

***

Рождество Гвендолин встретила в единении с собственными мыслями и с разбирательством докучающих чувств. В тишине и уюте дома многие размышления настигали её уязвленный спокойной атмосферой разум. Например, девушка с большим энтузиазмом стала задумываться о том, для чего все-таки необходимо её присутствие для Дамблдора? Могла ли об этом одолжении его просить Минерва, находя общение своей подопечной приятным и желанным? Также она не обделяла вниманием угрюмого профессора, разыскивая в своем воображении ответ на вопрос, сильно ли довелось ему прочувствовать её отсутствие… и большим счетом интересовали её вовсе не дела рабочие, а гораздо интересней оказалось размышлять о более глубоком. Нельзя отрицать, что к концу первого семестра оба сумели, может и не найти общий язык, так составить свой собственный, на котором каждому было приемлемо вступать в диалог. Гвендолин задумывалась, стало ли профессору более уютно в своем кабинете без её постоянного присутствия, или его все же хоть чуточку терзает желание заговорить с кем-то, в связи с чем он неожиданно находит отъезд девушки неудовлетворительным. Сама же мисс Роуз не сразу осмелилась признаться себе, что общество мистера Снейпа вполне могло прослыть приятным. И редкими вечерами в Дижоне ей действительно не хватало чашечки ароматного чая, тихого треска огня в камине и шороха пишущего пера где-то в дальней части комнаты. Не хватало ощущения, что поздние часы всегда могло довестись скрасить непринужденной и легкой беседой, несмотря на то что сам собеседник замкнутый и тяжелый на подъем. Но никак она не могла усомниться, что любое веселье и простодушие в собеседнике уступает его остроумию, начитанности и строгим манерам, которыми Северус Снейп никогда не пренебрегал. В окне прогремел быстрый стук, совсем непохожий на треск барабанящих по стеклу тяжелых капель дождя, которыми уже пару часов наполнялся весь дом. Стоило Гвендолин отворить форточку, как из ночной мглы в комнату впорхнула почтовая сова. Приземлившись на стол в своей неуклюжей манере, смахнув крыльями конверты и пергаменты, сова отряхнула перышки и участливо взглянула на свою хозяйку. - Ты можешь остаться на ночь здесь, Фейрис, - проговорила мисс Роуз, забирая конверт из клюва ночного почтальона, - Тебе необязательно лететь обратно в Хогвартс. Ответом Фейрис послужило одно встревоженное уханье и пара ударов крыльями. Снова оказавшись по другую сторону окна, птица мгновенно растворилась в стенах спускающейся на землю грозы. Раздумывая о своенравности своей совы, Гвендолин негодующе покачала головой. Письмо, которое девушка просмотрела беглым взглядом – являлось скорее ответом на письмо, которое та отправила пару дней назад. А адресатом этого конверта стал хороший друг девушки, с которым она лелеяла надежды повстречаться на территории Франции. Ответ стал весьма огорчительным, ведь в нем писалось, что тот самый друг совсем не может вырваться на встречу, дабы не опечаливать важных господ, с которыми ему посчастливилось коротать Рождественские праздники. В свое оправдание он заверил молодую леди, что все его действия обоснованы лишь только их общим делом, ради которого он странствует по странам последние полгода. В конце он добавил: «Мне кажется я близок к нашей цели, девочка! Я верую, что смогу исправить то, в чем по праву можно и необходимо меня винить. Так пожелай мне удачи, Гвенди!» Еще пару строк гласили о его сильной дружеской привязанности к мисс Роуз, и завершилось все горячим поздравлением с наступившим праздником, сказанными со всем красноречием и с многосложными эпитетами, что не могло не заставить девушку улыбнуться. - Ох, Бертран… - с горечью выдохнула она, в какой раз пожалев, что позволила волноваться за себя, тем самым лишила добряка его права на безмятежную и размеренную жизнь. - Виновата только я, только я, Бертран! Как много раз я должна повторить эти слова, чтобы ты, наконец признал их?! Дождь немного успокоился. К поздней ночи совсем похолодало, и влажный асфальт по всему городку к рассвету покрылся тонкой коркой льда, потому следующий день Гвендолин старалась и носу из дома не высовывать. Что стало поводом вновь заглянуть в мастерскую прежней хозяйки. В комнатке казалось вдвое холоднее, чем во всех остальных помещениях. В воздухе таилось промерзлое дыхание сквозняков, словно в мастерской поселилась парочка призраков. Неужто сэр Николас решил следить за ней даже в Дижоне? - Усмехнулась девушка. Что ж, если бы он мог покинуть Хогвартс, вероятно, именно так бы он и поступил. Мисс Роуз заметила, что Корнелия успела продать немалую часть готовых кукол с того момента, когда та навещала опекуншу в последний раз и наблюдала в добром здравии. Оставались лишь коллекционные экземпляры, от которых мисс Урхарт никогда бы не позволила себе избавиться – а также которые теперь полагались её преемнице, - а еще чаще встречались образцы, обреченные на расчленение для подбора необходимых деталей и создания из них новых фарфоровых девиц. Такие выглядели весьма скверно и до невозможного горестно. Их молочные личики были потертыми и перепачканными, платья в проплешинах и заплатках; спутанные волосы облазили при прикосновениях, а краска, рисующая на лицах грустные улыбки, вместо помады, стекала на миниатюрные подбородки. Впервые одну из этих кукол Гвендолин держала в руках по меньшей мере девять лет назад. «Ты можешь выбрать себе любую» - сказала Корнелия, впустив девочку в свою мастерскую. Маленькая мисс Роуз долго бродила среди полок и стеллажей, заглядывая в стеклянные кукольные глазки. Они казались ей совсем бесчувственными. Десятки девичьих лиц следили за Гвенди, куда бы она не шагнула. Девочка не находила их дружелюбными, каким положено быть игрушкам, даже наоборот, потрепанные и старые куклы – вызывали в ней сострадание, но глядели с такой злостью и досадой, что Гвенди приходилось преодолевать тревогу, приближаясь к ним; а те, что уже получили свою новую жизнь – казались слишком высокомерными и нелюбезными, будто готовы сейчас же кого-то обсмеять. Раз Гвенди даже заявила Корнелии, что она может обойтись и без куклы. Но та лишь отмахнулась в ответ и прицокнула, вдобавок подтолкнула девочку к полке, которую та еще не успела осмотреть.  На ней среди малиновых платьиц, пурпурных шляпок и лиловых накидок, Гвенди обнаружила бордовый бархатный наряд, украшавший очередное личико, на сей раз выделявшееся среди остальных обаятельным простодушием, отражающимся в легкой улыбке. - Смотри-ка, она похожа на тебя, - важно подбоченившись заявила Корнелия и почти что улыбнулась. - И вовсе нет, - запротестовала девочка, а сама трепетно разглаживала мягкое платье куклы, - Может быть только волосы и глаза. Но ей придется поменять платье, ведь у меня нет нарядов в таком цвете. - Тем лучше. Теперь есть повод купить новое платьице, тогда вы с куколкой будете словно близнецы, - продолжала настаивать женщина, вместе с тем достала из ящичка стола свой мундштук, заключила его в тонюсеньких пальцах и прикурила сигарету, тут же задымившую элегантной струей дыма.  Тихим тонким голоском девочка поведала, что скоро собирается поступать на факультет, в котором не приветствуют такие оттенки. В Шармбатоне преподаватели всегда строго относились к форме. Корнелия безучастно пожала плечами и предложила сшить новое платье кукле, но и тут Гвендолин отказалась. Она долго осматривала свою новую игрушку, ощупывая большой бордовый бант, повязанный на волосах, и думала, что вовсе они с ней не похожи, ведь Гвендолин никогда не носила таких бантов. - Как ты её назовешь? – Вновь подала голос мисс Урхарт. - Я назову её Гвенди, - закусив губу проговорила девочка. - Говоришь, что не видишь сходства, а сама даешь ей своё имя? – усмехнулась Корнелия. В тот же миг она заметила, как лицо девочки посерело. Ей не впервой было видеть его таким. С тех пор как Гвендолин оказалась в доме женщины, та ни разу не заставала девочку улыбающейся, её эмоции казались практически непроницаемыми под тенью грусти и скорби, может потому, что она и вправду ничего больше не испытывала… - Это давно не мое имя, - спустя долгое молчание заговорила Гвенди, - Меня больше никто так не зовет. - Лишь потому, что ты должна учиться нести свое имя с величием и гордостью, Гвендолин, как положено юным леди. Ты ведь хочешь быть совсем как эти прекрасные фарфоровые куклы? Только взгляни на их элегантность и манеры, их безупречные улыбки. Однажды и ты так научишься, деточка. Никому нет дела, что внутри у этих дамочек ватная набивка в керамической огранке, все умиляются искусным блестящим глазкам и невинным изгибам алых губок. Дамские сердечки горазды давать трещины раз через раз, потому женщинам требуется учиться скрывать всё то, чем наполняется наше нутро, будь то ватная набивка или осколки от несбывшихся мечтаний, иначе есть шанс остаться одинокими и никому не нужными. Посмотри на меня, деточка, у меня в окружении никогда не было старинной особы, которая могла бы наставить меня на путь истинный, указав на ошибки. Не скажу, что я несчастна, но жизнь могла бы стать в разы сносней, окажись за моей спиной двуногий и двурукий джентльмен, который бы с упованием принял на себя заботы по моему содержанию. Может тогда мне бы посчастливилось мастерить моих фарфоровых леди только ради собственного удовольствия, сберегая их милейшие личики на своих стеллажах вместо того, чтобы отправлять их в чужие руки, прокармливая тем самым нас обеих. Как тебе такое? Корнелия обошла стены кабинета, ведя рукой по деревянным лакированным полкам, редкую секунду останавливаясь, поглаживая по волосам одну из своих любимых дамочек, затем снова продолжая поход, пока вновь не оказалась около девочки, с упованием взглянув на её куколку. - Она стала бы больше похожей на меня, если бы у нее был такой же шрамик на лице, - задумчиво сообщила девочка и дотронулась сначала до холодной керамической щечки, а затем коснулась пальчиками своей теплой и бархатной кожи. - Не говори ерунды, Гвендолин, - прыснула женщина, тут же неловко приобняв девчонку. Пустив пару колец дыма, она потрепала её по плечу и воротилась к рабочему столу, занявшись изготовлением новых платьиц. – Этот изъян едва ли бросается в глаза, а когда ты станешь более осмысленной, тебе могло бы прийти в головку, скрывать его косметическими приблудами. - Я не стану, - строго заявила Гвендолин, - Он часть прошлого, которое я обязана помнить. - Ты и так будешь его помнить, ведь он навечно останется с тобой, но зачем же давать повод расспрашивать о твоем прошлом посторонних, которые постоянными вопросами то и дело будут возвращать тебя обратно. Впрочем, здесь ты настроена решительно, и я не стану указывать тебе, как поступать.  – Корнелия внимательно следила за тем, как девочка с тоской усаживает свою куклу обратно на полку к остальным. – Знаешь ли ты, что отличает тебя от этих игрушек и от остальных не менее живых девиц. Девочка махнула головой и поджала губки. - Твоя пылкость, - продолжила Корнелия. – Жар в твоем сердце способен превратить вату внутри тебя в пепел, а осколки раскалить до состояния, когда из них получилось бы слепить что-то новое. Это большой дар, он намного ценнее того, который достался тебе от твоей матери. Когда-то и у меня такой был. Может он и не преподнес мне вселенского счастья, но от года к году продолжал делать невозможное – помогал сохранить мне себя настоящую.  Что ж, если это означало, что в старости Гвендолин придется носить одежду вызывающих оттенков, красить губы алым и всем недоброжелателям пускать в лицо сигаретный дым, - она вполне собиралась отказаться от очередного предписанного ей дара. - Куда же ты? – нахмурилась Корнелия, окликнув девочку у выхода, - Разве ты не хочешь забрать подарок с собой? - Будет нечестно разлучать куколку с друзьями, - с непоколебимой верой в сказанное ответила Гвенди, - Я буду навещать её на летних каникулах. Дни сменяли ночи, осени передавали полномочия зимам, а фарфоровая Гвенди все так же сидела на своем местечке, как и девять лет назад, только её керамическая семейка менялась, вопреки всеобщему желанию. Гвендолин сжимала маленькие холодные ручки, заставляя сердце изнывать сожалением по принятому когда-то решению. Может, стоило тогда забрать свою куклу – думала девушка – прижимать к сердцу перед сном, делиться мыслями ранним утром. Теперь, когда вокруг куколки оставались только презрительные стеклянные глазки девиц в пыльных платьях, она казалась как никогда одинокой. Такой была и сама Гвендолин на протяжении многих лет после приезда в новую школу. Сейчас девушке казалось, что все могло сложиться по-другому, забери она её с собой. Может ей бы не пришлось все детство нести тяжкую ношу лишь на своих плечах, и она бы смогла поделиться ею с той, кому точно могла доверить все секреты. Пускай одиночество давно перестало тяготить изувеченную душу девушки – заштопанную тысячами разноцветных нитей, дарованными теми немногими, кого она приняла за родных людей – она не удержалась от исправления давней ошибки, и уходя из мастерской на этот раз – забрала фарфоровую Гвенди с собой. В тот момент мисс Роуз даже показалось, что лиловые губки на бледном личике старой подруги сделались еще улыбчивее, а глубокий взгляд счастливо заблестел. К концу недели погода принялась налаживаться, и в день прощания хозяйки со своим домиком за окнами спускались пушистые белые хлопья – достигая серой земли тут же таяли, оставляя после себя блестящие пятнышки. В очередной раз обойдя каждую комнатку, Гвендолин мысленно прощалась с домом, мирясь с пониманием, что в этот раз не посетит его даже летом. Потому теперь уж одним чемоданом ей не обойтись. Чтобы не нагружать себя несметным количеством барахла, девушка уступила собственному упрямству и применила магию, превратив все сумки в размер, подходящий разве что куклам, а затем уместила все в карманы пальто. К тому моменту домик под номером тринадцать вновь заполучил внимание на сей раз званных гостей – а в будущем даже постоянных обитателей здешних стен. Мистер Галлахер пожаловал точно в назначенное время – ни минутой раньше, ни секундой позже, чем вызвал негласное одобрение со стороны молодой хозяйки. Передав ключи и наставления по поводу барахлящего крана в ванной, скопища воды в саду во время затяжных дождей и неугомонной старушки-соседки – любящей болтать без устали часами напролет – которая наверняка не упустит возможности познакомиться с новым домочадцем тринадцатого домика, девушка предупредила гостя, что весь дом в его распоряжении, кроме хозяйской спальни и мастерской на втором этаже, покой которых она не желала позволять нарушать ни одному посетителю. Направив взгляд на усыпанные снегом кустарники роз, о значении которого не довелось бы разузнать даже легилименту, Гвендолин задумчиво вздохнула и вошла в камин, полностью остывший с прошлого вечера. - Хогвартс! – Назвала она место назначения, бросив горстку летучего пороха рядом со своими каблучками. Девушка исчезла в зеленом пламени и очутилась в других не менее славных стенах директорского кабинета школы чародейства и волшебства Англии.