Провидица

Рождественские каникулы были не так хороши, как летние – хотя бы потому, что на рождество немалое количество учеников решали не отправляться домой и частенько задерживались в замке, – что не могло не расстраивать не теряющих надежду отдохнуть учителей. Больше всех такое расположение дел задевало профессора Зельеварения. Кроме того, что мистеру Снейпу приходилось самому разбираться со всеми учебными делами – которые его помощница бессовестно оставила на его плечах – вдобавок сам Дамблдор все никак не унимался со своими глупейшими поручениями. На кой черт старику понадобилось посреди года переставлять чертово зеркало желаний, - думал Северус, до боли смыкая челюсть. И почему эти заботы свалились на голову именно ему, - все не унимался зельевар, - почему он не поручил это дело Филчу, или, на крайний случай Хагриду, который все выходные продолжал посещать застолья замка, явно пребывая в сущем безделье; наконец, этим могли заняться домовики. Но в угоду величайшему белому магу - его величеству директору, именно Северус подорвался с кровати ни свет ни заря, чтобы тащить отлеветированное зеркало по коридорам школы в запретное крыло – туда, где ни один ученик наверняка его не обнаружит (по крайней мере, таковыми были убеждения директора). Указания Дамблдора свершились – Снейп оставил зеркало около заветной дверцы, за которой посетителей ждал сюрприз в лице (а точнее в трех слюнявых мохнатых мордах) громадного пса. Разумеется, волшебный артефакт не мог просто вот так оставаться в коридоре, подпирая собой стену, но задача Северуса действительно оказалась выполненной и свои полномочия он мысленно передал старику Дамблдору. Тот должен был позднее наведаться и закончить начатое, упрятав зеркало в тайные помещения. Позолоченная, украшенная орнаментом рама, воздвигалась высоко до потолка. Зеркальная часть артефакта была кое-как наспех завешана темной тряпкой, пыльной и смердящей затхлостью. Северус оставался на расстоянии не менее полдюжины шагов от зеркала. Он не собирался подходить ближе, но и кинуться прочь тоже не всеяло упоения. Он испытывал себя на прочность, и в итоге сдался. Проиграл сражение с собой же. Легким движением руки он скинул старое тряпье, открыв своему взору покарябанное и истерзанное временем – отражающее коридор за спиной мужчины – стекло. Мистера Снейпа в отражении не наблюдалось, но лишь потому, что все пространство уже было занято двумя счастливыми, улыбающимися ребятишками. Мальчик с черными как смоль волосами и девчушка так сильно разнящаяся своими кудрями, переливающимися на свету пламенем. Дети, крепко держась за руки, молчали, не отрывая глаз друг от друга и вовсе не обращали внимания на наблюдающего по другую сторону зеркала мужчину. В груди Северуса заныло, словно давно заживший шрам, рубец которого периодически беспокоит, напоминая о себе. Он тревожно прикрыл глаза и сильнее сжал волшебную палочку – да так, что выгравированные на деревянной ручке символы наверняка отпечатались на ладони хозяина.  Еще один взмах палочкой и зеркало вновь оторвалось от земли, обернулось отражением к камню. Только тогда Снейп распахнул веки, чтобы взглянуть на позолоченную стенку, не несущую в себе ничего, пускай это совсем не помогло ослабить осевшую на сердце тоску. В то же мгновение, мужчина уже устремился прочь по коридору, спускаясь по лестницам вниз в подземелья. Мысли его витали далеко от грядущих рабочих дел, даже скорое пробуждение оставшихся на каникулы учеников не тревожили его. Он совсем не вспоминал о надоедливых Уизли, которые наверняка устроят очередную шалость и пакость – может новую бойню снежками по окнам замка или ловушки с водяными бомбочками под потолками. Не думал о Поттере и его привычке совать свой любопытный нос в дела зельевара. В общем-то в его мыслях вертелся лишь только вопрос – специально ли Дамблдор просил Северуса именно об этой услуге, зная, что тот не удержится от одного взгляда в зеркало. Неужто он специально хотел напомнить Снейпу о его ошибках? Хотел нагнать рябь на и без того неспокойные воды его темной как ночь души? Эти вопросы крутились в сознании мужчины и когда тот оказался перед дверями собственного кабинета. А затем в момент все испарилось, стоило ему ступить шаг за порог. Внутри помещения он уловил неясный намек, будто бы что-то изменилось, но одновременно все казалось таким, каким должно было быть. Еще вчера он явно ощущал непонятную пустоту и нехватку чего-то, значение которого так и не довелось распознать, а сегодня все вдруг пришло в состояние привычное и обыденное. Возможно всё дело в легком аромате цветов – Северус уже давно прочел в этих нотах аромат Сирени. Белой сирени. – раздражающем, но теперь довольно привычном. Он перевел взгляд на рабочий стол, где красовалась черная литая ваза с морозным букетом. А когда за его спиной послышались размеренные шаги, разразившиеся легким звоном каблучков, он совсем догадался, у чего же получилось ввести его в недоумение…А если быть точнее – кого. - Вы вернулись… - утверждая вымолвил мужчина, не оборачиваясь. - Еще вчера, - с улыбкой ответила Гвендолин, показываясь на глазах профессора, - Наверное стоило известить вас, мистер Снейп, но, если быть честной, я совсем замоталась. На этот раз я решилась основательно разместиться в замке и потому привезла с собой вещей и побрякушек куда больше, чем на первое время. Я потратила большую часть дня на обустройство своих покоев, а ближе к ночи улеглась без задних ног. - Должно быть, тяжело входить в привычное русло после продолжительных выходных. Я предполагал, что вы задержитесь в родном городе до конца каникул. Вы вернулись раньше на целую неделю. - Могу вас заверить, профессор, что в Дижоне мне не приходилось отдыхать. Мои дни полностью перенасытились наведением былого совершенства дома (право нельзя сказать, что мне удалось достичь желаемого результата), а когда выдавались свободные минутки, я погружалась в легкое уныние, сопровождаемое ностальгическими наваждениями. Наверняка именно второе вызвало во мне желание немедленно вернуться к работе в Хогвартсе. Зельевар ответил коротко и не совсем ясно выражаясь. Гендолин не была уверена, что правильно поняла его слова – если можно было рассчитывать на такую благосклонность, то мистер Снейп просил принять его соболезнования по поводу её былой утраты – потому лишь кивнула в ответ, надеясь, что этого будет достаточно, что бы не несли его изрекания на самом деле. Если бы Северус в самом деле проявил сочувствие – это бы значило, что он имел представление о прошлом Гвендолин, а для неё одна мысль, что мужчина мог интересоваться её историей казалась, мягко говоря, невозможной. В то время, пока мисс Роуз маялась в недоумении, мистер Снейп успел пройти к своему рабочему месту, но присесть за стол ему не позволил недобрый интерес к зимнему букету ветвей на столешнице. Разумеется, профессор узнал имена растений сходу: пара веток Омелы и Остролист. К тому же, отлично припоминая любовь своей подопечной к языку цветов, он не поленился поразмыслить над их значением, как делал каждый раз, наблюдая соцветия в своем кабинете. Он усмехнулся, без сомнения найдя в них напутствие на благосклонность судьбы и веру в преодоление сложностей. - Вы продолжаете свои вылазки в Запретный лес… – оторвав взгляд от темно-красных плодов Остролиста, проговорил мужчина, скорее озвучивая свою мысль, чем непосредственно обращаясь к девушке. - Я нахожу эти прогулки вдохновляющими, - подала голос Гвендолин, подступив ближе к профессору, - В лесу я могу побыть наедине с собой, а иногда я имею возможность повидаться с друзьями, обитающими в недрах чащ. - Уверяю, обитатели Запретного леса не ваши друзья, мисс Роуз. Гарантирую, что им ничего не стоит бросить вас в пасть волкам, если придется выбирать между жизнями. - Я могу справиться с волками, профессор, - усмехнулась девушка. - В лесу водятся существа и страшнее, - ответил зельевар, вложив в слова большое предостережение, чем сильно заинтересовал собеседницу. Но та, понимая, что расспросы об истинном значении его слов ничем не помогут, удержала интерес, обратив взгляд на букет. Девушка провела пальчиками по зеленым листкам Омелы и задумчиво произнесла: - Не броди я по лесу – на вашем столе не стояли бы эти ветки, мистер Снейп. Как я могу лишить себя шанса сказать то, что таится глубоко в душе, но никогда не может быть произнесено обыкновенными словами. Ведь слова теряют искренность, а цветы несут свою истину с самого ростка и до момента, когда последний лепесток иссохнет, превращаясь в пыль. - Ни слова, ни растения не имеют значения, - кратко бросил мужчина, наконец, заняв свое место за столом, - Без правильного рецепта они лишь пустой звон, не несущий ничего толкового. Что с того, если стебель дарует благосклонность судьбы, если это лишь понятие, а не дело. - Вы наверняка знаете, почему жемчужно-белые ягодки являются символом надежды даже в самое темное и сложное время. - У меня нет ни времени, ни желания для исследования подобных небылиц, я привык довольствоваться только магическими свойствами растений. - Свое начало эта легенда берет из скандинавской мифологии, - как ни в чем не бывало продолжила мисс Роуз, присаживаясь за стол на гостевой стул, вдохновленно устремив взор на пустившиеся в работу глаза профессора, опущенные на множество свитков, - Все началось, как и остальное – с Богов. Богу весны и света начали сниться сны, предвещающие скорую смерть от рук собственного брата. Тогда его матушка (Богиня любви и плодородия), обеспокоенная судьбой любимого сына, взяла обещания со всего насущного (ей клялся каждый камень, металл, животное и растение) не причинять вреда её сыну. Когда Богиня любви пришла к Омеле, она удостоверилась, что растение ещё слишком молодо, чтобы брать с него клятву. Бог хитрости и обмана воспользовался слабостью Богини и срезав ветку Омелы, подговорил второго сына бросить дротик в своего брата. Пророчество о скорой смерти свершилось, и безутешная мать отчаянно просила богов вернуть ей сына. Они помогли, доказывая, что любые сложности преодолимы. От радости Богиня стала целовать каждого, кто встречался ей под белыми ягодками Омелы, выросшими из её слёз. С тех пор поцелуй под омелой является залогом всепобеждающей любви. Северус взглянул на свою помощницу только когда удостоверился, что та кончила свою повесть. На её лице сияла скромная улыбка, но даже так она казалась достаточно теплой; глаза её блестели; а сама она уперлась локтями о стол и от воодушевления склонилась настолько вперед, что Северус ещё отчетливее услышал сладковатый аромат Сирени, струившийся с волос и одежды девушки. - Нам с вами довелось не понаслышке узреть силу материнской любви, - мгновенно стерев с лица улыбку, добавила она, - Так ведь, профессор? - Стебель Омелы гибкий и полностью лишен древесной части, - вместо ответа проговорил тот, - Как, скажите мне на милость, из него удалось сделать прут? Обрадованная собственной просвещенностью, девушка влезла в кармашек платья и взгромоздила поверх бумаг профессора свою волшебную палочку, прямо под носом мужчины. Мистер Снейп недоверчиво взглянул на волшебное орудие, а затем перевел насмехающийся взгляд на его хозяйку. - Тот, кто продал вам эту палочку мошенник, - прыснул Северус. – Я был о вас лучшего мнения – если вы в действительности попались на уловки продажников. Мне казалось, вы разбираетесь в достоинствах и недостатках растений, чтобы с уверенностью дать отпор, понимая – из стеблей Омелы не выйдет достойной волшебной палочки. - Я её не покупала, профессор, - смиренно произнесла мисс Роуз, - Эта палочка досталась мне от матушки. А довольно известное имя во Франции – с давних лет занимающееся производством подобных артефактов – не позволило мне усомниться в подлинности растения, из которого она изготовлена. Это Омела, мистер Снейп. - Невозможно… - уверенно заявил мужчина, и внимательно оглядел причину своего недоумения. Палочка и вправду не походила на обыкновенные материалы, из которых принято изготавливать орудия.  Основание палочки переливалось при свете, словно жемчуг, будто десятки белесых ягод Омелы слились в один прут и запечатались друг на друге, как остывшее стекло или фарфор. По глянцевой ручке, точно в подтверждение, плелась гравировка в виде побегов Омелы. А наконечник палочки казался чуть заостренный. - Насколько она прочная? – Вопросил профессор, нахмурившись. - Достаточно, - пожала плечами Гвендолин. – Материал необычный, должно быть годы кропотливой работы смогли превратить бесстержневые стебли растения в древесное подобие. Она не слишком гибкая, скорее, как ни странно, совсем лишена этого свойства.  - Что-нибудь знаете о её сердцевине? – снова поинтересовался Северус, возвращая палочку хозяйке. Та в этот же момент упрятала её в кармашек. - Не имею ни малейшего представления, - неудовлетворенно произнесла девушка. - Должно быть, довольно слабая, - заметил зельевар, - Вас никогда не посещала мысль оставить сантименты и приобрести палочку, которая принадлежала бы только вам и была способна раскрыть ваш потенциал? - Нет нужды, эта вполне мне подходит. К тому же я привыкла думать, что именно этой Омелой Бог судьбы убил своего брата, – усмехнулась мисс Роуз. - Но вы правы, есть заклинания, которые ей не подвластны. Например, моя палочка совершенно невосприимчива к темным искусствам, зато она отлично умудряется противостоять такого рода заклятиям. - Я убежден, что причина в недостойных противниках. - Наверное вы хотите убедиться на личном опыте? – лукаво улыбнулась девушка и подалась вперед. - Может однажды. А сейчас не ошибусь ли я, предположив, что вы готовы вернуться к своим обязанностям сегодня? Вместо ответа мисс Роуз сразу принялась за работу. Дел скопилось предостаточно и до самого обеда эти двое не покидали кабинет. На пустые разговоры ни один из них так же не решался отвлекаться. Когда Гвендолин добралась до запасов ингредиентов для зелий, она с прискорбием обнаружила, что многие растения оставались в единой порции и больше чем на пару котлов их не хватит. В скверном количестве находились даже те припасы, за которыми необязательно отправляться в Запретный лес, ведь те вполне себе уживаются в теплице Хогвартса. Подметив названия конкретных трав, которые можно было собрать в лесу в это время года, девушка так же запомнила те, что оставались в нехватке, но которые в избытке могла обнаружить среди собственных запасов, а остальное она зареклась раздобыть, как только придет месяц цветения. С того момента, как помощница зельевара пустилась в суетливое расхаживание по кабинету, то и дело задумчиво хмуря брови и нос по пути то к одному, то к другому прилавку с зельями, сам зельевар редкую минуту позволял себе оторвать внимательный взгляд от плавных движений и легкого шага девушки. Он прямо-таки истязал себя мыслями о том, кто еще на его памяти хоть раз пренебрег целой полагающейся неделей выходных и добровольно вернулся к докучающей работе; кто хоть раз по собственной воле возвращался к нему – к Северусу Снейпу, да еще сопровождая посещение ненавистного всем кабинета улыбкой. Как бы профессор зельеварения не пытался припомнить имя такого героя, даже к концу рабочего дня ему этого не удалось. Под предлогом нестерпимого желания провести оставшийся вечер в уединении, профессор сослал свою подопечную ко сну. Сам же он остался сидеть в своем кресле, держась за наполовину пустой стакан с огневиски, как за спасательный круг, и почти что до самого раннего следующего утра ни при каких уговорах не мог перестать прожигать взглядом кожаный диванчик у самого камина, где любила умещаться мисс Роуз. И теперь больше всего на свете он хотел знать, как же ему избавиться от чувства, что ему не хватает присутствия этой девицы в стенах вечно одинокого кабинета, такого же, каким половину жизни был и сам Северус.