Провидица

Утренние солнечные лучи пробивались во все окна замка, особенно в окно комнаты Гвендолин, которое смотрело на восток. Укутанная внушительным слоем снега земля блистала и переливалась как самые что ни наесть натуральные бриллианты, рассыпанные мелкой пыльцой. Озеро тоже скрылось под белым покрывалом, и теперь никто бы не поверил, что под ним когда-то поживала неземная глубина. Времени на сборы потребовалось не слишком много. Разве что большую часть утра девушка потратила на упаковку рождественских подарков, которые не успела обернуть в бумагу с вечера. К завтраку мисс Роуз спустилась с небольшим чемоданом, готовая к отъезду. Большой зал сиял как никогда. Сейчас, когда необходимо уезжать, он казался более доброжелательным, теплым и уютным. Оставшиеся на рождественские каникулы ученики помогали украшать его стены, развешивая по аркам пушистую и светящуюся гирлянду в золотых и серебряных оттенках. Хагрид приволок огромнейшую сосну, на которой еще даже снег не успел растаять. А профессор Флитвик наряжал её блестящими шарами. Потолок, заплывший белесыми облаками, падал вниз кристалликами снега. Снежинки растворялись в воздухе, стоило им долететь до парящих свечей, которые, в свою очередь, оставались, как всегда, превосходно сказочными. Завидев за столом играющих в шахматы Гарри и Рона, Гвендолин поспешила отдать мальчикам их подарки. Она подумала, что эти дети заслужили маленькую благодарность за то, что все же поделились с ней своими детективными наблюдениями, пускай Гвендолин и пришлось пойти на хитрость и немного слукавить. Гарри и Рону девушка приготовила по большой пачке самых редких волшебных конфет, которые можно было отыскать разве что во Франции. Невиллу Долгопупсу – который собирался уезжать на каникулы только завтра, и которого Гвендолин так же застала в Большом зале – шармбатонка подарила шерстяные вязанные варежки, потому как знала, что свои старые он затерял где-то в снегу во дворе школы. Мисс Роуз никак не смогла обделить мальчика подарком несмотря на то, что они не были слишком близки. Но Долгопупс за первый семестр так настрадался от вечных нападок Снейпа, что девушка была обязана хоть как-то поощрить его постоянные слезы. Подарок мисс Грэйнджер Гвендолин направила совой и судя по тому, что Фейрис уже вернулась с задания – все прошло успешно. Для Гермионы девушка приготовила книгу по истории магии, но не подобную тем, что изучают в Хогвартсе, а более широкого спектра. Там она уж точно сможет найти всю информацию о Николасе Фламеле и Философском камне. На завтрак пожаловали только директор, профессор МакГонагалл и мадам Трюк. Остальные преподаватели уже давно разъехались. Правда, отсутствие профессора Снейпа немало удивило Гвендолин, ведь она собиралась и ему вручить Рождественский подарок. - Мистера Снейпа не будет? – С откровенным сожалением спросила Гвендолин тетушку, сразу же закусив язык. И с чего это она вообще решилась спрашивать её о таком! Минерва ответила, что он позавтракал многим раньше и уже давно вернулся в свой кабинет. - Чтож, ладно, - улыбнулась девушка, будто поинтересовалась ради вежливости и ответ тетушки её ничуть не расстроил. Закончив трапезничать, Гвендолин накинула на себя пальто из прессованной шерсти, вместо обычной мантии, и попросила Минерву подождать её около выхода. За завтраком та горячо настояла на том, что желает проводить свою подопечную. А сама девушка, тем временем, все же не захотела упускать возможность вручить подарок профессору лично и спустилась в подземелья. Но там её застало очередное разочарование. Мистера Снейпа в кабинете не оказалось. Только парящая кружка с горячим чаем говорила о его недавнем присутствии. Отказавшись от мысли дождаться мужчину, она оставила на его столе небольшую, запечатанную в черную атласную бумагу, коробочку, в которую девушка упаковала вороново перо с посеребренным наконечником и новую чернильницу. Начеркав маленькую записку, Гвендолин не без сожаления вернулась к тетушке. До границы территории Хогвартса, где по правилам школы разрешено применять Трансгрессию, Гвендолин и Минерва дошли в тишине. Только хрустящий снег под ногами и барабанящий где-то сзади чемодан. Падающие с неба кристаллики не оставляли свободного пространства на одеждах женщин, подарив им новый белесый оттенок. А обветренные щеки и нос наделили красками их лица. Минерва неловко обняла девушку и поджав губы подарила ей полуулыбку. Гвендолин же в ответ улыбнулась широко и искренне. Сунув руку в карман, она достала оттуда маленькую коробочку. - Последний подарок дождался свою хозяйку, - произнесла девушка. Приоткрыв крышку, она вынула из коробочки большую овальную брошь с переливающимся изумрудным камнем и под удивленный возглас тетушки, прикрепила украшение на края её мантии.  - Гвендолин… - нащупав рукой побрякушку, прошептала женщина. Её растерянное и пораженное лицо говорило больше слов, и не дожидаясь окончания фразы, Гвендолин еще раз крепко обняла тетушку. - С Рождеством, - проговорила шармбатонка. - С Рождеством, дорогая, - ответила ей Минерва. Ухватив ручку чемодана, девушка отпрянула от женщины на пару шагов. - До свидания, тетушка, - сказала Гвендолин на прощание и с громким хлопком испарилась в воздухе. Все былые обиды давно забылись. И думала мисс Роуз только о том, что ради удивленных и счастливых лиц стоило провести все выходные, шныряя по ближайшим городкам, в поисках подарков.

***

Дижон. Милый Дижон. Если уж Париж – это сердце Франции, то Дижон, бесспорно – её душа. Город вдохновения и глубокомыслия; мечтаний и бескрайних дум, рождающих что-то волшебное и немыслимое. Не зря этот город известен своим культурным наследием. Его зову по сей день поддается бескрайнее количество музыкантов, живописцев и скульпторов. Прежде, чем вернуться домой, мисс Роуз не смогла отказать себе в прогулке по старинным улочкам с исторической и даже где-то готической атмосферой. Она проходила меж фахверковыми домами, мимо церквей и соборов. И даже сырая ненастная погода не смогла заглушить дыхание жизни городка. В преддверье Рождества главные улицы были заполнены как никогда прежде. Витрины магазинов наряжались, музыкальные колокольчики звенели. Оттаявший снег лежал на мощённых камнем дорожках долгими лужами, напоминающими озера, отражающими в себе строения, словно еще один такой город в Зазеркалье. Но Гвендолин знала, что еще одного такого городка просто не сыскать. Разнобой чудных мелодий и щебет французских речей приятно ласкал слух. А только приготовленное глясе с горой взбитых сливок, которое Гвендолин умудрилась раздобыть по дороге, выстояв немалую очередь, ещё больше поднимало радостный дух. На пути откуда не возьмись показался каштановый кудрявый затылок. Гвендолин успела только выкрикнуть что-то нечленораздельное прежде, чем тот обернулся и врезался в девушку, облив её пальто её же напитком. - Вот же… - сконфуженно воскликнул молодой человек, а затем мгновенно исправился, заговорив на кривом французском, - Je suis désolé…* - Все в порядке, - дежурно улыбнулась мисс Роуз и отряхнув пальто от остатков взбитых сливок, выбросила полупустой стакан в урну. - Мне правда так жаль, - догнал девушку мужчина. Гвендолин замерла, обратив взор на незнакомца. Внешность его вполне располагала в его пользу: правильные черты лица, хорошая фигура, приятные манеры. На вид молодому человеку не больше тридцати. Он был одет в строгий темно-коричневый костюм, поверх такого же цвета шерстяное пальто нараспашку, а в его руках красовался кожаный дипломат. Волосы оказались залакированы и зачесаны назад, хотя пару кудрей все же выбивались и спадали на лоб. Как бы там ни было, Гвендолин отметила, что мужчина выглядел вполне себе солидно. - Химчистка все исправит. Правда, не стоит волноваться, - снова заверила девушка и продолжила путь. Выйдя на аллею, где людей было многим меньше, Гвендолин собиралась упорхнуть в какой-нибудь пустынный переулок и трансгрессировать домой. От этой мысли её избавил тот самый незнакомец, вновь возникший перед носом. - Я не прощу себе, если не оплачу Вам химчистку и не куплю новый напиток, мисс… - Мисс Роуз, - подсказала девушка. - Мисс Роуз, позвольте искупить свою вину. Я в этом городе проездом по работе. Точнее, теперь решено, что придется задержаться на неопределенный срок. А вы первый мой знакомый, да еще и на удачу говорите на моем родном языке... - Химчистку оплачу я сама, но баланс сахара в моем организме вы могли бы любезно восполнить, - улыбнулась мисс Роуз, указав на ближайшую кофейню. – Тогда вы точно будете прощены. - Это замечательно! – Ликующе изрек молодой человек и поспешил в безлюдное заведение. - Я Дастин, - сообщил он, вручая новенький глясе, на котором взбитых сливок оказалось даже больше, чем на прошлом. - Гвендолин, - представилась в ответ девушка. Молодой человек настоял на том, чтобы Гвендолин разделила с ним его бесцельную прогулку в любовании окрестностями. А затем девушка даже провела недолгую экскурсию по самым старинным улицам Дижона, ведя рассказ об их истории и основании. Дастин, казалось, был захвачен обаянием мисс Роуз и глубоко очарован её плавным повествованием, позволяя вставлять себе лишь редкие вопросы и реплики восхищения архитектурой позднего Средневековья и эпохи Возрождения. В конце концов напиток девушки закончился, и она предупредила мужчину о том, что должна его покинуть. И хотя тот еще долго настаивал на новую встречу, девушка любезно отказалась, ссылаясь на то, что сама в этом городе не задержится надолго. Домик, принадлежащий покойной Корнелии Урхарт, располагался в районе несшем красноречивое название Eau rouge**, которое приезжие любили сокращать до режущего слух горожанам – Оруж. Оруж представлял собой небольшую окрестность в самой крайней точке города, где многим убавлялось количество выстроенной архитектуры, но заметно преобладала природа. Посетителям района Оруж открывался невообразимый вид на холмистую зеленую равнину. А счастливчики, осмелившиеся прогуляться вглубь виноградников и садов, могли наткнуться на реку Сюзон, притаившуюся меж рвами. С далеких времен сложилось, что Оруж является единственным районом Дижона, в котором надежно обосновались волшебники, а также сквибы и маглы, которые имели представление о магии (причем с каждым годом таких становилось все больше. Хотя закон о неразглашении о Волшебном мире все еще громко пропагандировался, а его неисполнение строго наказывалось). И несмотря на то, что все в округе знали о волшебстве – предпочитали о нем умалчивать, а упоминание о магических помощниках и артефактах являлось дурным тоном. Домик под номером тринадцать ничем не отличался от остальных по проселочным улицам. Светлые здания с покатыми крышами и стенами, украшенными темными деревянными балками, — так выглядели фахверковые дома не только всего района, но и большей части города. На заднем дворе каждого домика обязательно можно было разыскать сады с разнообразием растений, огороды, а также большие территории виноградных ферм для частных виноделий, собственно, благодаря которым район и получил свое название. Прежде, чем войти в дом, Гвендолин разорила переполненный почтовый ящик, на который почтальоны умудрялись класть письма даже сверху, крепя поверх грузиком из булыжника от порывов ветра. Но они явно не предусмотрели прошедшие с тех пор дожди и снега, потому бумажные конверты оказались насквозь промокшие и едва не слипались друг с другом, превращаясь в кашу. Внутри, жилище Урхарт, на первый взгляд выглядело точно таким же, как и четыре месяца назад, когда Гвендолин была здесь в последний раз. После смерти Корнелии, девушка еще пару недель гостила в Дижоне, пока не переехала в Англию. Отсутствие хозяев продолжительное время сильно сказались на уюте комнат. Обычно яркие и теплые стены сильно посерели, тем самым показавшись своей новой законной владелице неприветливыми и унылыми. Но в душе Гвендолин знала, что дом рад видеть её, ведь она единственная, кто у него остался. Оставив чемодан в прихожей, девушка прошлась в главную (самую большую) комнату домика, одновременно с этим перебирая размякшую бумагу. Большую половину писем, оказавшейся давно забытыми чеками за покупки и рекламными брошюрами – предложения, на которых при всем желании не удалось бы прочитать из-за заплывшего текста, – Гвендолин без сожаления бросила в урну, а остальные письма оставила на журнальном столике рядом. Быть здесь снова – казалось таким нормальным. Несмотря на то, что все вокруг выглядело совершенно незнакомым, будто бы маленькая Гвенди вовсе не провела в этом месте половину детства. Гвендолин любила эту комнату больше всех остальных. Хотя бы потому, что здесь размещался её любимый музыкальный инструмент – большой старый рояль цвета самого взрослого вина, – на котором в былое время девушка играла вечерами. Кроме того, мисс Роуз обожала эту комнатку за полностью остекленную стену, выходящую в сад. В том саду весной и летом разрастались десятки и десятки различных благоухающих и ослепляющих своими красками цветов. Но самым главным достоянием сада Гвендолин всегда считала – густые кустарники роз. С наставления девочки белых и красных роз Корнелия высадила поровну, чтобы никому не пришло в голову докрашивать лепестки вручную. И даже несмотря на разгар зимы, потухшая зелень за окнами все равно оставалась для Гвендолин прекрасной и долгожданной. Остаток дня выдался рутинным и скорбным. Невозможно не скорбеть, пребывая в месте, где ничего не станется прежним. Такие места доживают века лишь благодаря новым радостным воспоминаниям, селившимся в стенах, и может даже в будущем ценившимся не менее горячо, чем былые. Но на такой исход Гвендолин не могла рассчитывать, право и думать о том, что станет с домом после того, как её не станет, она тоже не имела желания. Внимая терпкий вкус хорошенького вина, она быстро управлялась с делами, которые отложила на такое долгое время – а именно разбор вещей любящей хозяйки дома. Идея девушки сдавать дом в аренду на время своего отсутствия – завтра должны осуществиться. А значит сегодня стояла задача освободить одну из спален. Внутренняя привязанность не позволила отдать гостю в распоряжение спальню Корнелии, а потому девушка переносила вещи из своей комнаты в главную хозяйскую опочивальню. Спальня Корнелии пахла временем. Мысль о том, что какое-то время мисс Роуз будет проводить здесь ночи – вселяла тревогу. В этой комнате не было определенного стиля или интерьера, все было навалено кучей: многообразие старых фотографий, дряхлых рассыпающихся на части фотоальбомов; винтажная посуда, высокие глиняные и фарфоровые вазы с замысловатыми орнаментами; под большой кроватью девушка даже нашла чемодан с набором серебряных столовых приборов. Решив освободить комнату от ненужных вещей, Гвендолин перенесла добрую часть хлама в мастерскую былой хозяйки дома. А сама под раскат доживающего последний час солнце села на пол, пересматривая ящики со старыми рисунками, пергаментами и письмами, которые Корнелия, по всей видимости, хранила долгими годами. На неволшебных черно-белых снимках, которые попадались среди выцветшей бумаги, Гвендолин удавалось распознавать саму мадмуазель Урхард. Забавно, что её привычки в одеяниях совершенно не менялись с юных лет до выразительной старости, в которой Гвендолин и повстречала её впервые. Корнелия была неумеренно худощавой, предпочитала носить строгие приталенные платья, которым не удавалось подчеркнуть плоскую фигуру; пёстрые шляпки с искусственными цветами; никогда не выходила из своей комнаты без накрашенных малиновой помадой губ в форме бантика и без своего обожаемого дамского мундштука, который никогда не пустовал, отчего мастерская мадмуазель Урхард насквозь пропахла табаком. Эта женщина обладала немыслимым шармом и обаянием, вместе с тем в ней боролись вспыльчивый нрав и романтичная натура, отчего среди соседей она получила прозвище La petite dame (пер. «Дамочка»). И никто не позволял себе сомневаться в том, что дом под номером тринадцать по адресу Оруж, Дижон – это её истинное место, пускай нашла она его далеко не сразу, ведь, как и Гвендолин, свое начало Корнелия берет с серой пасмурной Великобритании, в которой делила первые тридцать лет жизни с погодкой братом, имя которого привыкла не упоминать. Снимок Элфинстоуна Урхарта – старшего брата Корнелии – Гвендолин отыскала почти на дне захламленной коробки. О нем ей было известно мало. Из собственных наблюдений – что этот мужчина совершенно не был схож ни внешностью, ни манерностью со своей родственницей; второй – более известный факт – Элфинстоун скончался за пару лет до появления Гвенди в семье Урхарт; И, наверное, самое главное, что следует знать о мистере Урхарте – тот на закате своей жизни прожил три счастливейших года в браке с Минервой МакГонагалл, которая, подстать Корнелии, не любила слишком разглагольствовать о покойном муже. Единственное, что она открыла маленькой Гвенди о нем, когда та все не унималась с вопросами, – что Элфинстоун до самой смерти оставался не последним человеком в Министерстве Магии; что он был трудолюбив, добр и предельно порядочен. На иное Минерва бы не согласилась – хмыкнула Гвендолин. Второй ящик, расположившийся в самом дальнем углу спальни, имел на себе памятку, которая гласила, что содержимое принадлежало домику в Хогсмиде, где когда-то давно проживали свою недолгую супружескую жизнь Элфинстоун и Минерва. Гвендолин раньше уже видела этот ящик. А однажды любопытство так одолело ею, что она позволила себе его усмирить, поддавшись соблазну. Оказавшиеся внутри десятки писем нашлись для девочки весьма занимательными, и она глотала писанные стройным почерком словечки, точно романтические очерки. В былые временя Гвенди никак не могла понять, почему Корнелия так рассердилась, застав девочку за занятием – как она выразилась – не достойным леди. Но, взглянув на письма сегодня, она с растерянностью обнаружила, что этот почерк очень ей знаком. Девушка оказалась убеждена, что послания принадлежали некой иной как Минерве МакГонагалл. Гвендолин настигла тоска, ведь письма не имели адресата. А значит тот, кому они были посвящены никогда не узнал об их существовании. Ужаснее не получить письма в ответ может быть только – не осмелиться отправить своё. Встревоженная реакцией тетушки, если бы той довелось узнать об осведомленности своей протеже, девушка спрятала ящик под кровать, решив не нарушать покой изливаний женского сердца во второй раз. Угрызению совести поспособствовали далекие воспоминания о содержании тех писем. Гвендолин и подумать не могла, что тетушка способна на такую меланхолию, свойственную тому слогу. Но еще большее негодование было вызвано осознанием, что письма были уготованы совсем не мистеру Урхарту. Но кем бы ни был тайный возлюбленный, – Минерва МакГонагалл разбила ему сердце.