Падший феникс

      Ти’сея стояла на балконе тринадцатиэтажного здания и смотрела, как из-за горизонта начинает появляться оранжевый полукруг мертвого солнца. В руке она держала кинжал, на чье переливающееся перламутром лезвие периодически посматривала. Держала крепко, изредка поводя им из стороны в сторону. Примерялась. Готовилась к тому, что надвигалось на нее по собственной же вине.       Убить правящего императора Джоккара казалось ей идеей глупой и неразумной. Не ей в голову пришел настолько безумный, самоубийственный план. Токк’ар был среди двенадцати Спящих, кто выдвинул предложение. Он и еще несколько человек. Человек, которым Ти’сея привыкла доверять. Неужели она и впрямь считала, что сможет доверять наемным убийцам Айнатар? Глупости! Она должна была предусмотреть это.       Но убивать императора Джоккара? Мужчину, что железной хваткой держал за горло всю Вирисх? Да они с ума сошли. Именно к такому выводу пришла Ти’сея, пока всматривалась в восходящее солнце. Она даже не стала придумывать, как пробраться в покои императора или, быть может, подловить его на церемонии. Она не стала планировать свое появление и отход просто потому, что сразу поняла: это задание она не переживет. Очень скоро красный песок покроет ее бренное тело. Ее имя вычеркнут с доски из священного дерева мару, забудут ее голос, слова и поступки. Ти’сея за одну лишь ночь перестанет существовать, а император Джоккар продолжит свое тяжелое правление.       — Сама виновата, — прошипела Ти’сея себе под нос.       Если бы только она не решила, что ей дозволено больше, чем прочим…       В наказание за самовольство Спящие требовали от провинившихся, как теперь казалось Ти’сее, всего-то ничего: не спать три ночи подряд или подрабатывать на окраинах, куда большинство уважающих себя убийц из Дома Мрака не ходили уже только потому, что убийства там были простыми и незатейливыми, не требовали ни особых знаний, ни подготовки. Такие убийства называли «пустыми». И они сильно влияли на репутацию ассасина. Репутации Ти’сеи ничто не должно было угрожать, окраины, о которых она подумала, выбираясь ночью из Дома Мрака, в ее представлении не были наказанием вовсе.       Но император! Убийство! Немыслимо!       Ти’сея осталась одна. Спящие дали ей это задание именно потому, что она не справится. С умом и коварством заманили ее в ловушку. Приговорили к смерти, не приговаривая к ней.       Возможно этот артефакт стоил куда дороже, чем она изначально предполагала. Ти’сея перевернула кинжал так, чтобы перламутровый отблеск пропал. А с виду и не скажешь. Фигурная рукоять из темного дерева, необычное лезвие — да, обоюдоострый. Услышала Ти’сея о нем от Абрахама, молодого ученика, недавно навестившего Дом Мрака по обмену между Домами. И сразу же поспешила проверить, не доверяя словам чужака. Проверила, кинжал забрала и угодила в смертельную ловушку. Ловко.       Она облокотилась на перила и вздохнула.       Пора придумать, как сразить императора или хотя бы как выйти сухой из воды. В Доме Мрака ей делать больше нечего: не выполнив заказ, она бы самостоятельно — их предупредили в начале обучения — расписалась в собственной некомпетентности. Император Джоккар славился нетерпимостью и безжалостным отношением ко всему, что могло нарушить безупречный порядок Айнатар и всей империи. А его убийство нарушало и то, и другое. Ти’сея хмыкнула.       Она следила, как внизу по дороге тянут обоз с провизией.       Какой сегодня был день?       Безумная казнь на площади? Ее шанс, если бы она собиралась все же выполнить заказ. Император будет сидеть на мостках в окружении Шестерых — своих лучших телохранителей. Рядом с ним — его всеблагие сыновья, наследники престола. И для одного из них она уже выполняла работу. Интересно, он оценил бы ее вмешательство в судьбу своего отца? Хитрый и осторожный, он бы ничем не выдал свою заинтересованность. Ти’сея мотнула головой: глупо надеяться, что императорский сынок вступится за нее, пойди все не по плану.       Да и плана-то никакого не было!       — А ты кто такая? — спросил голос позади.       Ти’сее удалось скрыть легкий испуг от неожиданного вмешательства в сложные, запутанные мысли. Она осторожно повернулась, на ходу опуская кинжал в ножны.       — Обычная девушка, — ответила она, еще не видя собеседника.       Перед ней на небольшом отдалении стоял юноша. Темные волосы, стройное телосложение, одежда, подобранная со вкусом, легкий налет запредельной роскоши. Если бы не ее наметанный взгляд, она бы увидела сына зажиточного вельможи, а не человека, приближенного к высшей власти. Она осторожно дернула уголком губ, обозначая улыбку, но не улыбаясь. Здесь ей находиться было нельзя.       — Сомневаюсь, — хищно прищурился юноша. — Простых сюда не пускают.       — Тогда я достаточно не простая, чтобы быть здесь. Любуюсь нашей всеблагой столицей, первыми лучами восходящего солнца. Доволен?       — Допустим.       Он медленно приблизился и встал рядом с ней. От него веяло мятой, темным шоколадом и чем-то еще неуловимым, но таким желанным. Домом. Ти’сея поджала губы: у нее-то и дома никогда не было, если не считать Спящих. Ни матери, ни отца.       — Часто сюда приходишь? — спросил юноша снова, разорвав тягостную тишину.       — Только когда нужно подумать, — ответила Ти’сея. — А ты?       На самом деле ей было без разницы. Она уже недолюбливала мальчика за то, что тот помешал ее бесконечным раздумьям. Ти’сея закусила губу.       — Впервые так высоко. Обычно я поднимаюсь на четвертый этаж Молельни.       — Голова не кружится? — насмешливо улыбнулась девушка.       Юноша странно посмотрел на нее.       — Ты же знаешь, что на тринадцатый этаж может подниматься только всеблагой архонт? — Он подумал мгновение. — Но если ты уже здесь, тогда… или ты нарушаешь правила, или ты дочь архонта. В этом я сомневаюсь, поскольку у него сыновья.       — В смекалке тебе не откажешь, сын архонта, — одобрительно кивнула Ти’сея.       — Я никому не скажу, если тебе интересно.       Ти’сея с удивлением посмотрела на юношу и пожала плечами.       — В этом не будет необходимости. Ты просто не вспомнишь нашу встречу.       — Это невозможно! — улыбнулся тот. — Человек не может просто так взять и забыть какое-то событие из жизни. Разве что ты не ирсу, но на ирсу ты не похожа.       Он прищурился вновь, словно хотел понять, ирсу ли Ти’сея или нет. Девушка хмыкнула про себя: смекалка была, но ее явно не хватало, чтобы разгадать ее намерения. Это ей на руку. Она потянулась к поясу и ловким жестом сняла парчовый серебристый мешочек. Молниеносно залезла пальцами внутрь, забрала щепотку порошка и бросила в глаза юноше.       Тот успел прикрыться, но ей и этого было достаточно. Ти’сея скользнула вниз, на узкий парапет, спрыгнула на крышу еще ниже и растворилась в воздухе.       Порошок медленно въедался в обнаженную кожу руки.       Через мгновение юноша огляделся вокруг. Тишина. Мертвое солнце в небе. И едкий привкус одиночества на языке. Разве… разве тут не было кого-то еще?

❛━━━━━━━ ••• ━━━━━━━❜

      Принц Джахал Кориар Вирисх откровенно скучал. История была его нелюбимым предметом, навевала на него безысходность и никак не позволяла ему сосредоточиться на собственных мыслях. А в мыслях были и плотный обед, и встреча сперва с матерью и портными, затем с отцом. И, наконец, безумная казнь.       Безумную казнь он ждал больше всего. Когда еще казнили двух проклятых ирсу сразу? Еще утром вспыхнула синим сигнальным огнем смотровая башня: признак того, что стражи схватили мерзопакостных магов. С тех самых пор их незавидная судьба была предрешена указом императора Джоккара, его отца. Он потирал руки в ожидании казни. И уж точно его не волновали скучные даты, перечисление всех битв и становление могучей всеблагой империи.       Принц Джахал громко вздохнул.       Герон Вадал, учитель истории, перестал чертить мелом на доске схему нападения вражеского войска и обернулся к всеблагому ученику. Нахмурился и посмотрел на него.       — Разумеется, — сказал он, повышая голос, — битва Вирисх с государством Самзор куда менее интересна для вашего всеблагого разума, чем Безумная казнь. Однако хорошему правителю жизненно необходимо знать, через что прошла его великая империя на пути к славе и уважению. За последние шестьсот лет со дня казни Белого Феникса Вирисх единственная на материке удерживает статус империи. И сколько же стран и государств пытаются бросить нам вызов. Охота же на ирсу…       Принц Джахал, слушавший все это время со снисходительной усмешкой, заинтересовался.       — Охота на ирсу продолжается каждый день на протяжении четырех столетий. Первые два века, да будет вам известно, охота на магов не велась. Ирсу изгоняли из государства: им было разрешено жить, правда, исключительно за пределами всеблагой Вирисх. Ни один маг не имел права переступать через границу. А вот как раз Казнь была введена вашим предком, вашим прапрадедом Джоккаром IV, если не ошибаюсь. Причиной тому послужило убийство вашей благой прапрабабушки, его жены, императрицы Киотры. Тогда все указывало на то, что убили ее с помощью магии.       — Я думал, что казнь была всегда, — удивился принц Джахал.       — Именно поэтому я говорю, что вам жизненно необходимо знать, какой была ваша страна до вашего вступления на престол, — изящно вернул принца в русло учебы Герон Вадал. — Ну что, продолжим изучение государства Самзор?       Принц согласно кивнул и остаток урока провел в сладкой полудреме, изредка прерываемой стуком мела и датами, которые Герон Вадал просил его запомнить. Когда учитель наконец отпустил его, принц Джахал наскоро собрал разложенные карты, листы бумаги, на которые периодически записывал дату и ее краткое обозначение, и выскочил вон из классной комнаты. До обеда оставалось всего ничего, и Джахал решил, что будет лучше провести время за молитвой — как и подобало наследнику.       Но стоило ему преклонить колено перед статуей Всеблагой в семейной молельне, как что-то со свистом пронеслось мимо его уха и, отскочив от белого мрамора, звонко упало в чашу для подношений. Принц Джахал рьяно развернулся и увидел на окне девочку. Туве сидела на подоконнике и покачивала чешуйчатыми ногами.       — Что ты здесь делаешь? — зашипел на нее Джахал. — Тебя могут увидеть!       — А проведать и нельзя? — парировала девочка. — Ты давно не приходил, а обещал. Если тебе, как наследнику, веры нет, какая будет императору?       Джахал закатил глаза и подошел к окну. Покои семейного благочестия находились метрах в двадцати от земли, и он не уставал поражаться и ловкости Туве, и ее бесстрашию. Девочка наблюдала за его движениями с недовольным выражением лица. Ее большие зеленые глаза смотрели на него почти с осуждением. Принц Джахал разозлился на нее.       — У меня нет времени играть с тобой, Туве.       Девочка нахмурилась. Она облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы.       — А я и не играть с тобой пришла, принц Джахал. Слухи тебе принесла.       Когда Джахал был еще молодым, лет восьми-девяти, Туве была его лучшей подругой и наперсницей. Она знала множество историй о фениксе и магии, вольно пересказывала легенды и сказки, за что принц Джахал любил ее слушать гораздо больше, чем ученых и учителей, которых к нему приставлял отец. Он находил ее прелестной и часто смеялся в ее присутствии. Но чем старше становился, тем меньше привлекательного оказывалось в, казалось бы, не взрослеющей Туве. И тем больше странностей он в ней замечал. Большие зеленые глаза казались пытливыми и зловещими, чешуйчатые ноги — мерзкими и пугающими, а само поведение Туве — будто бы детское — отталкивающим. Отныне ее приходы стали доставлять ему проблемы. Но выгнать ее принц Джахал не мог. В память о старой дружбе.       — Тогда расскажи.       Туве высунула язык и усмехнулась.       — Играть ты со мной не можешь, а как сплетни послушать… Ладно. Скажу. Говорят, из благого Дома Вирисх пропало нечто очень ценное. Будто бы оружие. Да не простое. Особенное. Тебе что-нибудь про это известно, принц Джахал?       Джахал помотал головой. Оружие? Если бы пропало что-то из отцовской оружейной, он бы первым об этом узнал. Отец делился с ним всеми важными событиями, а ограбление оружейной, где хранились редкие образцы двуручных мечей и заморских гладиусов и копий, несомненно относилось к важным событиям.       — Теперь ты знаешь, — довольно произнесла Туве. — Вот еще кое-что. Другой известный в Айнатар Дом получил крупный заказ, за него заплатили старинным золотом. Что тут любопытного? Так то, что пожелали перекупить похищенное у Дома Вирисх. Интересно тебе, всеблагой принц? Ну, про Безумную казнь, думаю, ты слышал.       Джахал кивнул, все еще находясь в раздумьях.       — Я буду там сегодня вечером, — не преминул он похвастаться.       Это была его первая Безумная казнь, на которой ему разрешил присутствовать отец. И Туве это знала. Еще в детстве он вслух мечтал о том, как впервые попадет в Площадь Огненных Перьев, то самое место, где его великий предок — император Джоккар I — отрубил голову нечестивому фениксу.       Туве хмыкнула.       — Раз ты туда придешь, приду и я. — Сказала она мрачно.       Джахал заметил перемену в ее голосе и поднял голову.       — Только вот мотивы у нас будут разные. Ты посмотришь, как казнят ирсу, а я посмотрю, как убивают тех, кого магия обрекла на ужасное существование.       Она коротко улыбнулась и вздохнула.       — Мне пора, всеблагой принц. Буду рада, если ты еще вспомнишь обо мне.       Едва Туве спустилась вниз по карнизу, принц Джахал облегченно выдохнул. Повезло же ему, что никому не пришло в голову именно в этот час заглянуть в молельню.

❛━━━━━━━ ••• ━━━━━━━❜

      После обеда, где подавали жирную птицу, пирог с рыбой и темное пиво, принц Джахал сразу же направился к матери. Под стать своему мужу, императрица Кефара предпочитала пунктуальных, аккуратных — даже скорее педантичных — и ответственных людей. Те же качества она прививала всем своим детям. И делала поблажку разве что своей дочери, единственной девочке в правящей семье.       Поэтому Джахал не удивился, когда мать уже ждала его в окружении трех портных, готовых вот-вот снять с него мерки и сшить одежду на заказ. Он поклонился, как это приличествовало в знатном обществе, и послушно взошел на подиум. Мать мельком потрепала его по голове — жест, уже ставший для принца фамильярным. И тепло улыбнулась. Сестра Джахала, маленькая девочка лет пяти, возилась возле ног императрицы, перекладывая кубики из одной башни в другую.       — Как прошел твой день, милый? — поинтересовалась мать, когда портные принялись за дело. — Я слышала, урок истории был скучным.       — Герон Вадал убежден, что мы должны знать всю историю Вирисх.       — И правильно считает, — кивнула мать. — Плохой будет из тебя правитель, если какой-нибудь наместник сошлется на договор трехсот шестого года, а ты и понятия не имеешь, что в тот год происходило и какие соглашения заключались.       Императрица Кефара требовательно взглянула на сына.       — Я… э-э-э… не помню…       — В триста шестом году империя Вирисх заключила мирный договор с государством Алантея. Земли на юго-востоке, припоминаешь? Королевой тогда была…       Джахал промолчал, чувствуя, как краснеет шея.       — Ну же, милый, я и так подсказываю тебе. Королева Алантеи была…       — Тира? Тираса? Мам!       — Стефания, дорогой. Королева Стефания.       Императрица печально вздохнула.       — Тебе следует больше времени посвящать учебе, дорогой. Попрошу Вадала еще раз повторить эту тему. И не смотри на меня так, ты будущий правитель многовековой династии. Тебе ли не знать, насколько это ответственно? Твой отец, расскажи я ему об этом, будет крайне недоволен. Ладно.       Она поднялась с кресла, в котором уютно сидела, и взяла на руки дочь. Несколько минут сосредоточенно наблюдала за работой портных, а затем обратилась к швее.       — Я хочу что-то торжественное и праздничное. Сегодня первая Безумная казнь для Джахала. Выберите серые оттенки. Обязательно эмблема Дома для плаща. Бриджи не надо. Не тот случай. Сюртук. Рубашка. Сапоги из черной кожи, лучше драконьей. На материалы не скупитесь. Знаменательный день сегодня.       Швея кивала, записывая указания госпожи.       — Что еще? — задумчиво спросила саму себя императрица Кефара. — Обязательно повязку на руку. Ажур для женщин, поэтому кожа или темная оплетка. Какое-нибудь украшение на грудь. Думаю, подойдет дракон. Нет. Дракон для менее торжественных случаев и к тому же для младших принцев. Возьмите голову ворона. Серебро. Да, серебро отлично подойдет к серым тонам костюма. Свяжитесь с ювелиром.       Джахал слушал, как мать раздает приказы. Ни мгновения не сомневалась.       Наконец мерки остались позади, и Джахалу разрешили слезть. Мать любовно его оглядела, сняла с плеча несуществующую ворсинку и ободряюще улыбнулась.       — Как ощущения? Волнуешься? Твоя первая Безумная казнь!       — Благой день, — ответил Джахал. — Я радуюсь, что Всеблагая восторжествует.       Улыбка императрицы Кефары медленно угасла.       — Разумеется. Всеблагая незримо приглядывает за нами, дорогой. Но я спрашивала, что чувствуешь ты. Может быть, ты жалеешь ирсу? Сочувствуешь им? Или ты нетерпелив?       Принц Джахал на секунду почувствовал, как мать пытается его подловить.       — Правду! — рявкнула Кефара.       — Я… я… жду с нетерпением…       — Неубедительно.       Императрица усадила дочь в кресло, крепко схватила сына под локоть и с силой развернула к себе. Отточенными движениями закатала рукав длинного платья и сказала:       — Ну же, смотри.       Сперва Джахал не понял, на что именно ему было сказано смотреть. Уродливый кусок мяса в старых шрамах и зарубках. Под кожей струились черные вены, словно ядовитые змеи, чье гнездо растревожили. И вскоре он сообразил. Рука. Это рука его матери. От локтя до запястья пораженная злонравной магией. Он проглотил комок в горле, призвав на помощь всю выдержку, на которую был только способен.       — Смотри как следует и запоминай. — Прорычала Кефара. — На это способны ирсу. Уродовать тела, искажать нашу плоть, пожирать ее. Нет магии места в нашем мире. Эти проклятые твари только притворяются жертвами нашего произвола, нашего ответа им, нашей казни! На самом деле то, что мы делаем с ними — как их убиваем — никогда не сравнится с тем, что они творят с нами. Один хорошо обученный маг может принести в жертву целое войско. Всеблагая указала нам путь: очищение. Мы пройдем его до конца, изведем каждого, кто испил крови белоснежного феникса и стал на его еретический путь.       Джахал молча наблюдал, как мать расправляет рукав.       — Запомни, сын. Ты не должен испытывать ничего, кроме предвкушения. Мы — твой отец, я, твои братья — мы спасем мир от пепельной крови феникса. Наши предки убили его, но дети — его истинные дети — все еще живы. Ирсу. Когда ты взойдешь на престол, ирсу станут твоей ответственностью. Твоей обязанностью. И тогда… — Кефара выдержала паузу. — Тогда мы окончательно положим конец беспределу, мы положим конец всей магии.