«Да только в Портленд воротиться
Не дай нам Боже никогда…»
Б.Окуджава
Ближе к вечеру на рынке было уже не так многолюдно: многие торговцы, особенно местные, сворачивались уже после условного обеда, когда солнце даже и не думало клониться к закату, и, как правило, площадь пустела задолго до наступления сумерек. Работать рынок начинал на рассвете и самая бойкая торговля шла с утра, сейчас же здесь оставались только самые упертые, либо самые неудачливые купцы, надеявшиеся сбыть товар припозднившимся клиентам в отсутствие утренней конкуренции. Яна бродила между рядами, лениво и без особого интереса разглядывая разложенное на прилавках добро, только чтобы скоротать время — у нее было еще около получаса до назначенной встречи. От реки тянуло запахом тины. Пришвартованные к пристани лодки качались на сонных волнах, терлись друг о друга бортами — при желании и достаточной наглости по их рядком выстроившимся палубам можно пройти, как по второй набережной. В небе кружили узкокрылые озерные крачки, то и дело переругиваясь между собой пронзительными вскриками. Не заметить в этой дремотной пасторали эльфийку было невозможно. Она настолько сильно выделялась на фоне бренного рыночного бытия, что невольно притягивала взгляд, как магнит — железные опилки. Несмотря на то, что должность официального посла Владыки Лихолесья обязала ее поселиться в Дейле, Тауриэль почти невозможно было так вот запросто встретить на улицах города. Возможно, она в принципе нечасто выходила из выделенных ей покоев. Эльфийка почти не изменилась с момента их последней (и, кажется, единственной) встречи, разве что рыжие волосы будто бы стали немного темнее. Вместо струящегося платья на ней были облегающие штаны из тонкой кожи, высокие сапоги и длинная куртка, отличавшаяся от той, что носил Мелл, только оттенком зеленого. Снедаемая любопытством относительно причин, заставивших Тауриэль прервать свое уединение, Яна не удержалась и подошла к ней, негромко окликнув. Эльфийка брела по пристани с таким отрешенным и задумчивым видом, что медик почти не сомневалась — не услышит. Но ошиблась: Тауриэль остановилась, обернулась через плечо, и, узнав Яну, расплылась в приветливой улыбке. — A! Mae govannen! — воскликнула она так, словно только этой встречи и ждала. — Как давно мы с тобой не виделись! Яна, несколько озадаченная ее реакцией, коротко поклонилась, отметив, что эльфийка, видимо, не просто облачилась в удобное ради праздной прогулки: она была вооружена. В общем-то, для Дейла это было не так уж необычно, но лесная дева в полной боевой экипировке отчего-то производила довольно серьезное впечатление. Тауриэль не была похожа на девицу, нацепившую боевой лук в качестве стильного аксессуара — Яна ни на минуту не сомневалась, что она очень даже умеет им пользоваться и просто для красоты таскать с собой не будет. Короче говоря, что-то было не чисто. — Добрый день, — проговорила Яна и коротко поклонилась, одновременно обдумывая, как бы половчее начать разговор. — прекрасный вечер для… эээ… охоты, не правда ли? Тауриэль с улыбкой покачала головой. — Скорее, для лодочной прогулки, — непринужденно ответила она. — Да? — несколько опешила Яна. Для лодочной прогулки скорее подошла бы удочка, или, на худой конец, багор… Тауриэль проследила за ее взглядом, буквально прилипшим к колчану на своем поясе и, ничуть не смутившись, снова улыбнулась. — Это, конечно, не простая прогулка, — сказала она. — И, возможно, ты не так уж и сильно ошиблась насчет охоты. — И на кого же вы будете охотиться? Эльфийка мельком огляделась и подошла ближе, неожиданно понизив голос. — Ты ведь слышала о призраках Эсгарота? — О призраках? Ну, да, — ответила Яна, не очень понимая, к чему она клонит. Причем тут призраки? Вооружаются обычно против материальных врагов, а привидению не очень-то получится пустить кровь… — Но мне казалось, это просто выдумки… — Даже выдумки не возникают из ничего, — возразила эльфийка, перестав, наконец, улыбаться. — В сердцах людей поселился страх. Они опасаются этого места — ни один лодочник так и не согласился отвезти меня к Озерному городу. Вряд ли без причины. — Ну, я бы сильно удивилась, если бы эта причина нашлась, — Яна пожала плечами. — Я была там через пару недель после пожара. Ничего странного — обычные развалины. Вообще-то, это была даже не единственная вылазка к погибшему городу. Бард лично плавал туда три или четыре раза, не говоря уж о добровольцах (и, что уж там — мародерах) наведывавшихся на руины без его участия. На останках Эсгарота искали тела погибших или уцелевшее добро, а кое-кто — и то самое затонувшее золото. — Значит то, что там поселилось, пришло уже после, — уверенно заявила эльфийка, и от ее тона Яне почему-то стало не по себе. — Вы думаете, там правда что-то есть?.. — Не знаю, — Тауриэль нахмурилась, мрачно поджав губы. — Но птицы не летают над пожарищем, а дикие звери предпочитают обходить ближайший к нему берег стороной… Меня это тревожит. — Но ведь там каждый день проплавает с десяток лодок, — заметила Яна. — Если бы там что-то было, то почему никто не видел этого днем? — С помощью чар можно заставить людей видеть то, чего нет. Или не видеть то, что есть, — многозначительно ответила эльфийка. — Хм, — только и смогла произнести Яна, тоже вдруг задумавшись над этим. Чарами можно оправдать вообще что угодно — хоть камуфляж для потусторонних сил, хоть успешные реанимационные мероприятия… только не всегда магия — это магия. Однако, несмотря на Янину предвзятость, из уст Тауриэль это отчего-то звучало убедительно. Уж она-то не похожа на невежественную крестьянку, все непонятное в своей жизни объясняющую колдовством. — А что по этому поводу думает Бард? — в сомнении спросила Яна. Уж навряд ли эльфийка затеяла эту вылазку, ничего ему не сказав. — То же, что и вы, — бесцветным голосом ответила Тауриэль, несколько удивив собеседницу, и с упреком покачала головой. — Я говорила ему и о чарах, и о… других призраках, но его больше волнуют орки и драконы. Настал через Яны задумчиво хмурить брови. Странно, ведь прежде Бард довольно нервно относился к этим слухам, хотя, пожалуй, вряд тоже ли всерьез верил в потусторонние силы. — Думаю, он тоже не склонен верить в то, что не видит, — осторожно сказала Яна. — Значит, ему придется открыть глаза, — убежденно провозгласила Тауриэль. Этот разговор нравился Яне все меньше, и она уже успела пожалеть, что вообще начала его. Странно все это… Вряд ли Бард не выдал бы Тауриэль лодку, лодочника и почетный эскорт, попроси она об этом — если даже и не соглашаясь с ее подозрениями, то как минимум из уважения к ее высокому начальству. Это только гномы настолько не любят остроухий народ, что подвергают сомнениям любую исходящую от эльфов инициативу, притом чисто из вредности и желания противоречить, даже не вдумываясь. Люди, как правило, доверяют мудрости эльдар и вполне обоснованно — эльфы редко оказываются радикально неправы. Вывод напрашивался только один: Тауриэль уже просила об этом Барда, и, скорее всего, даже не один раз. Только поиски ее до сих пор не увенчались успехом. Яна собиралась сказать что-то еще, но едва не подавилась словами, наткнувшись на взгляд эльфийки: насмешливый, но вместе с тем полный какого-то глухого отчаяния. Тауриэль прекрасно понимала, что ей не верят. Но, очевидно, считала это весьма слабым аргументом, чтобы усомниться в своей правоте. — Тебя, кажется, ждут, — проговорила она. Хотя тон Тауриэль был весьма сдержанным, отчего-то эта фраза резанула по ушам. «Ну и иди отсюда» прозвучало бы, пожалуй, куда вежливее. Яна нахмурилась, но запоздало сообразила, что собеседница просто констатирует факт, а не пытается ее спровадить. Но все же… Впрочем, ладно. Это, в конце концов, не ее дело: кто там во что верит и за какими призраками охотится. К тому же, Яну действительно ждали: обернувшись, она увидела, что чуть дальше на пристани стоит Торин. Уже, видимо, некоторое время. Судя по выражению его лица, он скорее зарос бы мхом, чем приблизился к эльфийке. — О. Да, похоже на то, — пробормотала она, поймав взгляд гнома и невольно улыбнувшись. После чего снова повернулась к Тауриэль, замешкавшись на миг — протянуть ей руку или ограничиться прощальным кивком? — Что ж, удачи вам. Надеюсь… вы найдете ответы. — Надеюсь, да, — сказала эльфийка, коротко поклонившись. Улыбнулась она вполне искренне, но выставленную для рукопожатия ладонь все-таки проигнорировала. *** — Ты, госпожа, имеешь редкий дар заводить дружбу с кем угодно, — улыбнулся Торин, взяв Яну под руку. Редкие прохожие удивленно оглядывались им вслед: у Короля под Горой не было шансов быть не узнанным, да и у Яны, пожалуй, тоже. Впрочем, слухи об их частых встречах уже некоторое время тревожили любопытных граждан, так что этот променад уже никого не шокировал бы. — А ты меня в этом упрекаешь? — уныло спросила Яна, все еще пытаясь разогнать мрачноватое послевкусие от разговора с эльфийкой. Насчет «дружбы» Торин явно погорячился. С Тауриэль они расстались, составив не слишком лестное мнение друг о друге. — О, нет. Я не настолько глуп, — рассмеялся гном. Яна оглянулась через плечо. Эльфийка продолжала идти вдоль пристани, но через секунду ее заслонила чья-то широкая спина, а потом Яне стало неудобно идти с вывернутой шеей. Но она сильно сомневалась, что что-то изменится. — А ты веришь в призраков? — задумчиво спросила она у Торина. — Я среди них живу, — загадочно усмехнулся он и остановился. — Мы пришли. Яна, погрузившись в собственные мысли, особо не следила за дорогой, и потому немало удивилась этому заявлению. Городские ворота и мост, от которого начиналась ведущая к Горе дорога, остались слева, а пришли они в итогев небольшой закуток среди низеньких домиков непонятного назначения. У одного из них к низкой окрадке были привязаны два пони — гнедой Торина, нервно роющий копытом утоптанную землю и флегматичный соловой мерин, с индифферентным видом взиравший на Яну из-под сонно прикрытых век. Он был крупнее и массивнее королевского жеребца, но не надо было уметь разбираться в лошадях, чтобы понять, кто тут на самом деле крутой, а кто так, на подтанцовке. — Что за… — удивленно протянуала Яна, уже, впрочем, поняв, что от нее требуется, и протестующе замотала головой. — Что это?.. Почему-то ничего умнее этого вопроса сформулировать не удалось. Торин, снисходительно усмехнувшись, подвел ее ближе. — Это, моя драгоценная госпожа, называется пони, — насмешливо пояснил он, сунув Яне в руку повод предназначенного ей мерина. — Ты ведь, надеюсь, не собиралась идти через Пустошь пешком? — Ну… тут не так уж и далеко… — пролепетала она, с удивлением уставившись на кожанный ремешок в своей ладони. Пони устало фыркнул, заставив ее рефлекторно отшатнуться. Несмотря на то, что пони была гораздо мельче местных лошадей, Яне эта тварь казалась огромной и не располагающей к более близкому знакомству. — Не спеши себя утруждать, милая ведьма. Леди в любом случае не пристало тащиться по пыльной дороге, как какой-то крестьянке, — заявил Торин, и, взяв Яну за свободную руку, приложил ее ладонь к мохнатой желтой шее. — Сегодня ты и без того натрудишь ноги, потому что чертоги Эребора обширны и глубоки. — Но я не умею ездить верхом! — протестующе воскликнула она, попытавшись сунуть повод обратно гному. Мало того, что Яна не умела, так еще и весьма смутно представляла, как это вообще происходит. Совершенно непонятно, как вообще этим зверем управлять. Ладно, машина: там есть руль, педали… А тут — только какая-то хлипкая конструкция из ремешков, колец и стальной трубки, вставленная в морду! И что с ней делать?.. Или предполагается, что пони автоматически идет по дороге? А тормозить тогда как?.. Торин с ироничной ухмылкой покачал головой. — Я возьму поводья, — успокоил он. Ну, как будто бы успокоил — особой уверенности это заявление Яне не принесло. — Не бойся, это самый спокойный пони во всем Средиземье. Он тебя не скинет и не понесет, даже если рядом будут выть варги. — О, я вполне способна свалиться с него самостоятельно, — проворчала Яна, изо всех сил стараясь не думать о втором озвученном варианте. В прошлый раз, когда ей довелось делить седло с Торином, гнедой разгонялся максимум до рыси — и она уже чувствовала себя отбивной на ножках. Что же тогда от галопа будет?!.. — Я не сомневаюсь в твоих способностях, — Торин погладил мерина по морде, очень серьезно посмотрев Яне в глаза. — Но, прошу тебя — не надо падать с пони. Этим ты нанесешь ему глубочайшую рану на всю оставшуюся жизнь. Она невольно рассмеялась, покачав головой. — У меня нет ни малейшего желания травмировать ни его, ни себя. Поэтому я и предпочитаю ходить пешком. Торин улыбнулся ей, отчего в груди у Яны сладко заныло. В общем-то, бесполезно отрицать очевидное, как и бороться с оным. Ни их ссора, ни эта поганая история с Дис, ни даже здравый смысл, прежде никогда не сдававший позиций, не могли отменить того факта, что она влюблена. Притом так, словно это произошло с ней впервые. По-глупому, без оглядки на обстоятельства. Которые, мягко говоря, не способствовали… — Ты просто отчаянно нуждаешься в уроках верховой езды, милая ведьма, — проговорил Торин, придвинувшись чуть ближе. — Которые я, естественно, с радостью тебе дам. — О, что ты, — Яна хитро прищурилась, поддразнивая его наигранным возмущением, то есть вела себя запредельно по-дурацки. — Не могу же я отвлекать самого Короля под Горой от его важных государственных дел по такой ерунде!.. — Но не могу же я поручить это важное дело кому-то еще, — в тон ей отозвался Торин, охотно поддерживая игру, и, наконец, накрыл ее руку своей ладонью. Яна опустила глаза, смущенная этим неожиданным мальчишеским жестом, слишком уж наивным для сурового подгорного короля. Понятное дело, верховая езда имела весьма посредственное отношение к этому предложению, хотя вряд ли кто-то из них действительно нуждался в приличном предлоге для новых встреч. Впрочем, долго она не раздумывала. Пришлось согласиться. Ведь кто она, чтобы отказывать королю, не так ли?.. *** «Короткая» прогулка по залам Эребора затянулась почти на два часа. Торин не лукавил, когда говорил, что стоит поберечь силы — они едва успели осмотреть самые большие и впечатляющие залы и заглянуть в сокровищницу, а ноги у Яны устали так, словно она прошла километров пять. Подгорное королевство потрясало своим размахом, как в прямом, так и в переносном смысле. Эребор был настолько огромен, что Дейл по сравнению с ним казался маленьким провинциальным городком. Подземные галереи порой были шире человеческих улиц, а под сводами величественных залов можно было легко разместить даже самую высокую из городских башен. С такими масштабами даже не верилось, что все это находится под землей, да и странно было осознавать, что в этом не слишком развитом мире в принципе возможно создать что-то подобное. Наземные города обычно растут вширь, тянутся к небу, наращивают этажи, но подгорное королевство не было ограничено этими скучными правилами. Оно заполняло все каменное нутро Горы и уходило вглубь, к ее корням, вгрызаясь в породу щупальцами многочисленных шахт. Стены парадных залов были облицованы мраморными плитами или покрыты искусной резьбой. В самой древней части гномьих чертогов украшениями служили естественные прожилки золотой руды и россыпи самоцветных камней. Более новые, времен Трора, «охраняли» огромные каменные статуи, а в зале королей стояли изваяния некогда правящих Горой потомков Дурина, поражающие как своими размерами, так и тем, что были отлиты из золота. Правда, с изображением Трора вышла техническая накладка: в попытке уничтожить дракона гномы превратили предназначенный деду Торина металл в самый дорогой наливной пол в истории. Яна уже знала, что гномы буквально созданы для тяжелых условий подземелий и пещер, а потому прекрасно видят в темноте и легко переносят недостаток кислорода, при котором даже тренированный человек потеряет сознание через пару минут. Но жить они все-таки предпочитали в комфорте: хитрая система вентиляции обеспечивала достаточный приток свежего воздуха и не давала застояться сырости, а благодаря солнечным шахтам и стальным зеркалам в некоторых залах даже без единого факела было светло, как днем. Правда, многие отражатели сейчас были повреждены, и по большей части приходилось использовать более примитивные источники освещения. Эребор ошеломлял. Подавлял. Шокировал. К концу их небольшой экскурсии Яна решила, что теперь окончательно лишилась возможности чему-либо удивляться. Уж ей-то довелось на своем веку повидать архитектурных чудес, недоступных технологиям Средиземья, но гномы, похоже, действительно не очень понимали смысл слова «невозможно». Но в целом ее ощущения были не то чтобы однозначно приятными: несмотря на роскошь и размах, Гора оказалась довольно мрачным местом. Может, из-за того, что Яна никак не могла отделаться от мысли, что надо всей этой красотой все еще довлеют тонны горной породы, отчего монументальные конструкции невольно воспринимались хрупкими спичечными домиками. Может, оттого, что сейчас королевство переживало тотальный ремонт и царившие в нем суета и хаос не очень сочетались с отголосками былого величия. Несмотря на гуляющие по галереям сквозняки, воздух напитывал странный, незнакомый запах — не то чтобы неприятный, но настолько навязчивый и чуждый, что принюхаться к нему, как скажем, к специфическим ароматам морга, было невозможно. Когда они с Торином подходили к тронному залу, Яна чувствовала себя совершенно выжатой. Вполне понятно, почему — странно было бы не устать, преодолев такое расстояние и миновав пару десятков крутых лестниц. — Вижу, моя подземная нора тебя впечатлила, — усмехнулся Торин, когда они ступили на ведущую к высокой арке лестницу, которая словно висела в воздухе, как переброшенная через пропасть щепочка — по обеим сторонам зияла темная пропасть, а поддерживающие ступени колонны скрывала темнота. — Не то слово, — Яна невольно придвинулась ближе к гному, уверенно ступающему вперед. Ей же, несмотря на довольно широкие ступени, стало как-то неуютно. — Вы тут что, что-то имеете против перил?.. Торин удивленно заглянул через неогороженный край, отчего у Яны сразу как-то нехорошо закружилась голова. За аркой оказалась все та же пропасть, перечеркнутая перекрестьем каменных мостов. Если бы Торин не шел рядом, у Яны не хватило бы смелости сделать и двух шагов — разве что проползти на четвереньках, чтобы даже периферическим зрением не видеть окружающей ее бездны. Мосты сходились у дальнего края залы, к выступающему из мрака каменному острову. На нем, подсвеченный солнечным светом из огромного окна, громоздился массивный каменный трон, и его высокая спинка визуально сливалась со свисающим с потолка куском горной породы, пронизанной золотыми жилами — не то причудливо отесанной рукой умелого мастера, не то принявшей необычную форму по прихоти самой Горы. Вдоль стен в стрельчатых нишах стояли гигантские каменные стражи, мрачные и неподкупные. Уж в чем, а в резьбе из камня гномы достигли поистине невероятных высот: из-за игры света и тени истуканы казались настолько реальными, словно готовы были в любой момент вскинуть свои секиры и разрубить неугодного королевскому взору посетителя вместе с мостом. Другой охраны тут, как ни странно, не было. Ну, или она не бросалась в глаза: Яна мельком разглядела над плечами статуй нечто, подозрительно напоминающее узкие окошки-бойницы. Мост оттуда отлично просматривался и наверняка простреливался, а стражники при этом не смущали его величество своим присутствием. Хотя сейчас их там, возможно, и не было, но Яне не рискнула бы утверждать наверняка. Тронный зал, в отличие от многих других чертогов, будто бы совсем не был затронут разрушением, которое принес собой дракон. Единственным, что пострадало от его лап, был тронные остров — некогда ровные края местами обвалились, пол покрывали трещины (аккуратно, впрочем, замазанные некоей черной субстанцией, отчего их можно было принять за естественные жилки в камне), а спинку трона уродовал странный скол, словно след от огромной лапы. Не исключено, кстати, что именно им оный и являлся. Несмотря на то, что гномы явно пытались привести символ королевской власти в более-менее приличный вид, это повреждение почему-то чинить не стали. Только восстановили обрамленное золотыми полосами гнездо, предназначенное для главного сокровища Горы, которое теперь было возвращено на свое законное место. Аркенстон таинственно мерцал в полумраке, озаряя полированный мрамор бледно-голубыми отсветами. — Значит, так выглядит логово подгорного короля? — Яна задумчиво коснулась подлокотника трона и тут же с удивлением посмотрела на свои испачканные пылью пальцы. Серый налет равномерно покрывал весь трон, но от ее прикосновения на камне осталось более темное пятно. — Только во время официальных церемоний и встреч, — негромко ответил Торин, и, немного помолчав, добавил: — Я не люблю это место. — Почему? — удивилась Яна. Ну, понятное дело — мало кому понравится целыми днями сидеть на холодном и жестком камне. Даже гномы вряд ли в восторге от такого времяпрепровождения. Но, зная Торина и его болезненную привязанность к Сердцу Горы, странно вдруг узнать, что он не слишком-то наслаждается обладанием реликвией, из-за которой совсем недавно готов был развязать новую войну. Впрочем, взгляд его и сейчас был прикован к Аркенстону. Только странный это был взгляд — словно притянутый против воли, и ненавидящий, и полный мрачной одержимости и благоговейного обожания. — Оно дурно на меня влияет, — заявил гном. Губы его искривила ироничная ухмылка, но ни единой светлой искорки не мелькнуло в глазах. Трудно было сказать, шутит он или говорит всерьез. — Слишком много мрачных воспоминаний хранят эти камни… Яна только молча кивнула. Наверное, стоило что-то на это сказать, но она не решилась прервать воцарившееся молчание, каким бы тяжелым оно не казалось. Торин, словно завороженный, не отрывался от камня. Лицо его напряженно застыло, как высеченная из мрамора маска. В свете Аркенстона оно казалось бледным, как у мертвеца. Голубые блики отражались в глазах, придавая гному несколько потусторонний вид. Что-то в этой картине показалось Яне странной и она обернулась, тоже взглянув на камень. Так и есть: Аркенстон явно испускал какое-то свечение, но оно было слишком слабым, чтобы коснуться лица стоящего в трех шагах от трона короля. В голове ярким всполохом мелькнула картинка: ярко сияющий экран будто бы умершего браслета, свет дисплея сливается с сиянием камня… ладони обжигает холодом, словно гладкая поверхность вытягивает из живой плоти тепло… завораживающий, мучительно-медленный танец белых искр в туманной глубине… Искаженное гневом лицо Трандуила и застывший в ушах гневный возглас: «он должен был умереть!»… Но прежде, чем она успела сообразить, что это может значить, Торин замотал головой и отвернулся от трона. Странный эффект тут же исчез. — Но здесь есть и более уютные места, — он улыбнулся, старательно отводя глаза. — Пойдем. Я покажу тебе настоящее королевское логово. Яна неуверенно приняла его протянутую ладонь, мысленно гадая, что это вообще сейчас было и стоит ли об этом спросить. Торин теперь выглядел совершенно обычно, но она готова была поклясться, что минуту назад сквозь его черты проступило… нечто иное. Торин уже потянул ее прочь, но Яна, не удержавшись, в последний момент оглянулась через плечо. Ничего… Совсем ничего. Но, впрочем, даже если ты чего-то не видишь — это еще не значит, что этого нет. *** За троном обнаружилась короткая открытая галерея, продолжающаяся уходящим вправо и влево широким коридором. Торин повернул направо. Шли почти молча. Торин замедлил шаг, позволяя Яну получше разглядеть украшавшую стены резьбу. Здесь уже не было никаких каменных воинов, огромных колонн, величественных арок и прочих монструозных конструкций, но простоту отделки компенсировал иной вид роскоши: огромные, выше человеческого роста, окна, забранные прозрачными мутноватыми пластинами, рассеивающими солнечный свет. В подземном королевстве не было домов или зданий вообще в привычном понимании, но Яна догадалась, что сейчас они находится в королевском дворце. В резных узорах раз за разом повторялся один и тот же мотив — две угловатые птицы, то сидевшие друг к другу спиной, то, напротив, соприкасающиеся золочеными клювами. Вороны. Символ то ли королевской власти Эребора вообще, то ли рода Трора в частности. Этот знак был на личной печати короля и в официальных геральдических символах не встречался, но эти же птицы были вплетены в саму корону правителя Горы. Впрочем, насколько Яна успела понять, у гномов в принципе нет четких границ между публичным и частным: порой было трудно сказать, где заканчивается маска Короля под Горой и начинается, собственно, сам Торин. Хотя, возможно, так и должно было быть. Они дошли до конца коридора, остановившись перед высокой дверью из темного мореного дуба. Выглядела она массивной, тяжелой и не слишком новой — петли потемнели от времени — но, когда Торин потянул за ручку, открылась совершенно бесшумно и обманчиво-легко. — Добро пожаловать, — проговорил Торин, иронично-церемониальным жестом предлагая Яне войти первой. Комната была довольно просторной и светлой. О том, что она находится внутри Горы, напоминал лишь неровный каменный потолок, который, как и в тронном зале, украшала дикая каменная порода, образующая естественный полусферический свод, некогда, очевидно, составлявший часть огромной жеоды. Вместо золотых жил его украшали мелкие кристаллы, мерцающие подобно звездному небу. Вся мебель состояла из огромного письменного стола, нескольких кресел и изящной кушетки явно негномьего производства, уютно разместившейся в эркере у окна. Над столом была распялена безголовая серая шкура с коротким облезлым хвостом. Судя по размеру, не волчья. — Если ты правишь отсюда, то будущее Эребора кажется не таким уж и мрачным, — заметила Яна, зачарованно разглядывая поблескивающие на потолке кристаллы, бархатным инеистым налетом покрывавшие бугристый свод. — Мрачным? — Торин удивленно поднял брови. Пока гостья осматривалась, он успел достать откуда-то графин с вином и разлить рубиновую жидкость в два серебряных кубка, один из которых тут же протянул Яне. Она его приняла, но, памятуя о своем первым знакомстве с местным алкоголем (и о том, чем оно закончилось), решила ограничиться маленьким глотком — исключительно из вежливости. — А разве так не задумано? — с не меньшим удивлением спросила Яна, пробуя вино. Оно оказалось весьма приятным, кисловатым и терпким. — Все эти огромные залы, колонны, пропасть под ногами… Это, определенно, производит впечатление — если ты хочешь, чтобы у твоих гостей тряслись поджилки. Торин рассмеялся, присев на край стола и поднес к губам свой кубок, но в последний момент передумал пить, задумчиво уставившись в него, словно узрел какое-то видение в бархатной винной глубине. — Видела бы ты эти залы прежде… — с печалью и горечью проговорил он. — Их заливал свет золота и блеск драгоценных камней. Под этими сводами звучала музыка, песни и веселый смех. Пламя в кузнях не угасало ни днем, ни ночью. В минувшие дни во всем Средиземле никто не мог сравниться с мастерами Эребора, ибо в искусстве работы с рудой и камнем мой народ достиг небывалых вершин, раскрыв весь потенциал наших чар. — Чар? Разве гномы владеют магией? Торин все-таки сделал глоток. — Не совсем. По крайней мере, мы не можем колдовать, как это делают волшебники или эльфы, — он нахмурился, точно подбирая правильные слова. — Мы обладаем даром понимать то, что говорит нам земля. Иные из нас могут слышать, как поет золотая жила или как хохочет самородное серебро. А другие видят истинную красоту камня, даже когда она еще скрыта пылью и шлаком — именно поэтому никто не способен гранить самоцветы так, как это делают гномы. А в руках третьих даже самые капризные сплавы становятся податливыми как глина… Мы умеем заставить металл раскрыть свои истинные свойства. Скажем, медь — слишком мягкая и непрочная, чтобы ковать из нее оружие, но если вплавить медную жилку в оголовье меча, держащая его руке не будет знать усталости. Серебро избавит от дурных помыслов и отведет руку предателя, а в сплаве с железной рудой избавит от дурных снов. Он говорил тихо, мягко, и Яна невольно заслушалась, зачарованная его голосом. Пусть и чувствовала себя при этом наивной дурочкой. У нее было достаточно дурного опыта, чтобы знать, как опасно порой развешивать уши, внимая сладким речам, но сопротивляться не было ни сил, ни желания. Впрочем, и необходимости тоже. К сожалению. У Торина было уже много возможностей для, гм, более близкого взаимодействия, только ни одной из них он так и не воспользовался. Как будто теперь, после того неудавшегося поцелуя, боялся спугнуть… — Ты же говорил, что не веришь в приметы, — вздохнула Яна. — Это не приметы, — серьезно возразил Торин. — Хочешь верь, хочешь нет, но это… скажем так, особенность мироустройства. Когда-то даже эльфы пытались научиться этому мастерству у моего народа, но не всем оно далось. Мы же умеем чаровать металл от рождения, точно так же, как вороны умеют предвидеть беду. Яна скептически нахмурилась — лично она ничего такого за воронами не замечала, хотя и слышала пару раз от местных, что эти птицы заранее знают, где и когда состоится битва. Впрочем, этот их предсказательный дар можно объяснить и логически — они достаточно умны, чтобы уловить связь между двумя стаями двуногих с острыми палками и последующим за их столкновением пиром, в котором они, определенно, заинтересованы. Впрочем, эти мысли внезапно напомнили Яне о еще одной любопытной встрече. — Кстати, о воронах… Мне кажется, я сегодня утром видела одного рядом с госпиталем, — не удержавшись, она еще раз отпила из губка. — Не твоего ли? Торин кивнул. — Да, — ответил он, подтверждая очевидное. — Роак был там с моего ведома и по моей воле. Он будет поблизости, пока я не отзову его. — Зачем это? — насторожилась Яна. Торин устало вздохнул, подняв руку в примиряющем жесте, будто заранее знал, чем это все может закончится. Не так уж ошибся, кстати. — Не для того, чтобы за тобой шпионить, можешь не волноваться. Я знаю, что тебе бы это не понравилось. — сказал он, но уже в следующий миг снова посерьезнел. — Но Дис преподала мне весьма ценный урок — было глупо надеяться на единственного посланника. У тебя тоже должна быть возможность связаться со мной. Ворон надежнее любого гонца, и, что важно, не будет привлекать излишнее внимание. Если тебе понадобиться что-то — просто позови его. Роак отыщет меня, где бы я ни был и доставит письмо через любое ненастье. Яна в сомнении поджала губы. Может, ворон не так заметен, как доверенное лицо, бегающее челноком между Эребором и Дейлом, но если знать, куда смотреть, вся конспирация в принципе утрачивает смысл. Вряд ли в Дейле, а, уж тем более, в Эреборе, кто-то не в курсе, чья это птица, так что само присутствие Роака можно было бы счесть своеобразным заявлением. — Мне это не нравится, — заявила Яна, сдвинув брови. — Почему бы просто не сделать нашу переписку официальной? — Не раньше, чем я объявлю о нашей помолвке, — ответил Торин. — А разве ты не отозвал свое предложение?.. Гном пожал плечами. — Я сделаю его еще раз. Прямо сейчас, если ты готова. Надо сказать, слова у гномьего короля редко расходились с делом. Прежде, чем Яна успела что-то сказать, он решительно поставил кубок на стол, и, соскочив с него начал картинно опускаться на одно колено — совсем как тогда, при козле, не к ночи будь помянут. — Торин! Прекрати! — в ужасе воскликнула Яна, от неожиданности отшатнувшись от его протянутой руки так резко, что плеснула вином на пол — к счастью, хотя бы мимо ковра. — Встань немедленно! — Не смей приказывать королю, женщина! — усмехнулся гном, и, прочистив горло, сделал очень серьезное, даже торжественное лицо. — Станешь ли ты моей женой, Йанна из Дэйла?.. Яна тихо взвыла, в отчаянии покачав головой. И, немного подумав, тоже поставила кубок на стол и опустилась на пол рядом с гномом. — Почему же ты так упрям? — вздохнула она, обхватывая его запястье, чтобы опустить вытянутую в церемониальном жесте руку. — Потому что я знаю, чего хочу. — твердо ответил Торин, и, ловко переменив позу, перехватил ее ладонь и притянул Яну к себе, — Более интересен вопрос: отчего так упряма ты?.. Или я все еще противен тебе? Вопрос был явно провокационный. Его руки сомкнулись вокруг ее плеч в волнующем объятии, которое вряд ли могло быть таковым, если бы кто-то из участников возражал. Яна поерзала, устраиваясь поудобнее и позволила себе расслабиться и размякнуть. — Нет, — тихо, почти шепотом, ответила она. — Но это серьезный шаг. Так ли уж необходимо торопить события? Торин сцепил руки в замок за ее спиной. — Иные события хуже откладывать, а не торопить, — сказал он, мягко улыбнувшись. — Разве тебе не хотелось бы этого?.. Я же вижу, что тебя ко мне тянет так же, как и меня — к тебе. — Ты ведь знаешь, что с этим можно разобраться и без свадьбы? — прищурившись, спросила Яна, обнимая его шею. Торин как будто хотел наклониться к ее лицу, но остановился, с сожалением отстранившись. — Я не сторонник полумер, милая ведьма. У нас так не принято, — он неожиданно усмехнулся. — К тому же, я всерьез опасаюсь, что ты просто от меня сбежишь. — Ха-ха, — фальшиво выдавила Яна и отвела взгляд. Черт. Да, похоже, кое-кто тут совсем потерял берега и ориентиры. А вот Торин как раз оказался прав… Заводить близкие отношения, которые рано или поздно разорвет грань между мирами, по меньшей мере, нечестно. Чего она этим добьется? Нескольких счастливых недель или месяцев, которые закончатся разбитым сердцем?.. Нет, так нельзя. Это подло. Она не смогла бы… Только вот она проблема: думать об этом надо было раньше. Все это уже зашло слишком далеко. Разве что… — У нас будет самая роскошная свадьба из всех, когда-либо сыгранных в Средиземье, — продолжал Торин, видимо, ошибочно расченив ее растерянный вид как признак сомнений. — Я позову не меньше тысячи гостей, а праздничный пир продлиться как минимум неделю. А на твое платье уйдет сотня футов самого дорогого синего шелка, который так густо разошьют золотом и самоцветами, что ты будешь сиять подобно богине. — Фу! Ну нет! — Яна скривилась, ухватившись за его слова, как за повод отогнать неприятные мысли. — Ну и вкусы у тебя! Это же полная вульгарщина. Мне больше нравятся скромные, маленькие платья безо всех этих оборок, корсетов и кринолинов. — Хорошо, как пожелаешь, — охотно согласился гном. — То есть принципиально ты согласна? Яна закашлялась, подавившись вдохом. — Торин!.. — она шутливо ткнула его кулаком в плечо, хотя на самом деле в этот момент ей стало нестерпимо страшно. Настоящий катарсис нельзя отложить «на потом», как нельзя попросить подождать несущуюся на тебя лавину. Оглушающее осознание катастрофы приходит внезапно. Не то чтобы совсем. Оно все-таки предупреждает о себе тревожными звоночками: мыслями, сомнениями, страхами. Внезапно утерянной нитью разговора и взглядом, направленным в пустоту, колющим под сердцем чувством вины и осторожным «а что, если» вспыхивающим каждый раз, когда предстоит сделать опасный шаг. Но так уж устроено человеческое сознание: люди хотят, чтобы им было хорошо, и обычно не хотят, чтобы было плохо. Если ты счастлив, ты вряд ли отнесешься серьезно ко всем этим тревожным предупреждениям, о которые, словно о камушки, время от времени спотыкается твой ошалевший от эндорфинов мозг. Только камешки не исчезают, а потихоньку копятся где-то на задворках сознания, чтобы в один момент обрушится на тебя невыносимой тяжестью. В голове у Яны гремел гром. Поздно… уже слишком поздно… Фатальная ошибка уже совершена, точка невозвращения пройдена: она теперь уже не сможет вернуться домой, не вырвав себе сердце… Не говоря уж о Торине. В этой системе вообще весьма паскудная прямая связь: сделав ему больно, она многократно увеличит и собственные страдания. Разве что… Разве что она решит остаться. От этой мысли в горле у Яны внезапно пересохло. Будь у нее в руках кубок, она бы мгновенно осушила его до дна. Остаться. Не бросать госпиталь, не терять друзей, к которым успела привязаться, не отрывать с мясом то, к чему успела прирасти душа. Не отказываться от счастья… И черт с ним — сказать, наконец, «да»… Остаться… не возвращаться домой. Навеки отказаться от мира, который привыкла считать родным. Променять безграничные возможности на чужой отсталый мир. Больше не слышать любимой музыки, не читать любимых книг, навсегда лишиться новостных лент, соцсетей, горячего душа и прочих благ цивилизации. Остаться. Такое простое и логичное решение… которое невозможно принять. Яна вздохнула, устало помассировав переносицу. — Ты понимаешь, что просишь от меня?.. — спросила она, хотя Торин вряд ли умел читать мысли и мог понять, что на самом деле она имела ввиду. — Я… так не могу. Это перевернет всю мою жизнь. Нельзя делать столь сложный выбор просто так… Торин чуть отодвинулся, чтобы взглянуть ей в глаза. И смотрел долго, внимательно, словно пытался увидеть что-то в ее душе. Яне от этого взгляда было почти физически больно, но она выдержала его. — Ты все еще не доверяешь мне, — проговорил он. И первым отвел глаза, словно признавая поражение. Яна торопливо коснулась его щеки, не давая отвернуться. — Я хочу быть честной с тобой, — хрипло зашептала она. — Настолько, насколько могу себе позволить… — И я это ценю, — отозвался гном. С губ слетел невеселый, нервный смешок. Ох, знал бы ты… Если бы ты знал… Каждый живой организм стремиться к постоянству внутренней среды, иногда выкидывая весьма странные коленца, чтобы оное сохранить. Например, иммунные клетки способны совершать самоубийство, выплескивая на противника собственный хроматин, чтобы не дать расползтись инфекции. К сознанию это тоже относится. Оно жаждет покоя и гармонии. Оно стремиться к радости. Если невозможно выбрать из двух зол, то оно до последнего будет отвергать сам факт выбора, потому что отсутствие решения лучше неизбежных потерь. Чтобы остановить эту лавину, разум готов вывернуться наизнанку. Выплескивать оправдания. Умалчивать факты. Порождать ложь… Но время еще есть. Да, пока есть время — Палландо ведь еще не вернулся. И как минимум пока волшебник снова не появится в Дейле, выбор может подождать. — Тогда не дави на меня, — сказала Яна вслух. — Позволь самой решить, что со мной будет. Это… очень важно. Важнее, чем может показаться. Торин тяжело вздохнул, чуть крепче прижав ее к себе. — Будь по-твоему. Но, ведьма… — он приподнял ее подбородок, чтобы снова заглянуть в глаза. — …рано или поздно тебе все-таки придется решить. Яна вымученно улыбнулась. — Да. Я знаю. Торин, улыбнувшись, убрал прядь от ее лица. Ладонь его не остановилась, скользнула к затылку, и Яна, влекомая этим движением, положила голову ему на плечо. И искренне, истово, от всего сердца пожелала волшебнику сгинуть ко всем чертям.