Здесь обитают драконы

      С Бардом договориться оказалось гораздо проще. Он, конечно, был удивлен, но план одобрил, лишь пожурив Яну за то, что она не рассказала ему об этом сразу, до того, как развернула бурную деятельность. Мол, с его помощью было бы проще. Медик в этом сомневалась, но спорить не стала.       Когда она вернулась из ратуши, было уже поздно, но Яна все же снова поднялась наверх, решив рискнуть… в последний раз за сегодня. По какой-то причине ей казалось, что времени у нее не так много — максимум до утра. Правда, почему она назначила самой себе такой дедлайн, при всем желании объяснить было невозможно. Просто… просто потом будет поздно. Как будто она столкнула с крутого склона некую метафорическую вагонетку — и надо обязательно успеть перевести стрелку, чтобы она теперь не укатилась в пропасть.       И все же у двери королевской палаты она в сомнении остановилась.       Мелькнула мысль — а что, если Торин уже спит? — и тут же угасла, как искра от костра в черноте зимней ночи. Глупо. Во-первых, гном сам говорил, что его мучает бессонница, а во-вторых, как-то уже даже стыдно останавливаться перед такой мелочью. Конечно, вряд ли Яна стала бы его будить, но… в общем, это был очередной приступ малодушия, и медик безжалостно его подавила.       Истинные причины ее сомнений были совсем иными. Ей было страшно. Как бывает страшно любому человеку, который вдруг осознал, что привел в действие некую чудовищную силу, которая легко может уничтожить все вокруг, включая его самого. И совершенно не представляет, что теперь с ней делать…       Но уже поздно сдавать назад.       Она приложила ухо к двери, прислушалась. Правда, непонятно, что пыталась услышать. Шелест переворачиваемых страниц? Скрип пера на пергаменте? Или все-таки богатырский храп?..       Да что за ерунда…       Яна решительно постучала.       — Войди, — тут же отозвались из палаты, как будто Торин уже давно знал, что она стоит за дверью. Может, и правда знал. У гномов острый слух.       Он действительно не спал — читал, сидя на кровати. Но, когда Яна вошла, захлопнул книгу и небрежно отложил в сторону.       — Разве мои истязания на сегодня еще не закончены? — спросил Торин с явно наигранным удивлением. Он теперь называл все процедуры «истязаниями», но будто бы в шутку. Яну, конечно, это бесило. И его ироничный тон бесил, и смешливые морщинки в уголках глаз.       Да и вообще, пора хотя бы себе самой признаться в очевидном: Яна его ненавидела. Естественно, не имела на это никакого морального права. Естественно, ей было за это стыдно. Но факт.       — Я здесь не для истязаний, — проговорила она, подойдя ближе. На этот раз садиться на край кровати она не стала, опустившись в «гостевое» кресло. Это было ошибкой — сразу стало неловко. Яна нервно поерзала, думая, как ей сесть — откинуться на спинку, положив руки на подлокотники или остаться на самом краешке? Не слишком ли это будет вызывающе? Или, напротив — будет выглядеть, будто она прибедняется?       Бррр, да что за бред опять лезет в голову?.. Плюнув на это, Яна закинула ногу на ногу, скрестив руки на груди.       Торин заинтересованно наклонил голову. Удивленным он не выглядел, напротив… как будто чего-то ждал.       — Для чего же тогда? — спросил он.       — Принесла добрые вести, — ответила Яна, решив, что лучше сразу перейти к делу. — Владыка Трандуил просил передать, что готов забыть о вашем конфликте. Он простил вам все старые обиды и надеется, что и вы ответите ему тем же.       Улыбка Торина померкла. Яна завороженно наблюдала, как это раздражающее насмешливое выражение медленно плавится в проступающем гневе и стекает с его лица. Как леденеют глаза, как мертвеет взгляд и бледнеют от ярости скулы.       О, да, Торин действительно не был идиотом.       Он догадался.       Еще несколько дней назад Яну такая перемена испугала бы. Ну, как минимум, озадачила. Сейчас же ей было удивительным образом все равно. Она спокойно выдержала его взгляд, полный несказанных слов, но, в то же время отчего-то казавшийся пустым.       Воцарившемуся безмолвию отчаянно не хватало напряженного тиканья часов. Впрочем, до некоторой степени его заменяло потрескивание догорающих в камине поленьев.       — Ты отдала ему ожерелье, — наконец проговорил Торин, тихо и хрипло.       — Да, — ответила Яна, все еще глядя ему в глаза.       Гном изумленно покачал головой.       — Как… ты… ты… такая же помойная крыса, как… — заговорил он. Слова спотыкались, слетая с его губ, словно в голове у него их было слишком много, и все одновременно рвались наружу — глухим рычанием, грозным криком, ядовитым шипением. Но почему-то выходил лишь сбивчивый, прерывистый шепот, да и тот оборвался, и какое-то время Торин просто безмолвно шевелил губами.       Пожалуй, Яна еще никогда не видела его таким… растерянным?.. Злым?..       Человечным?..       Смотреть на него отчего-то было… почти больно. Да, медик не питала к нему теплых чувств, но сейчас Торин выглядел так, как, наверное, должен выглядеть человек, обнаруживший вдруг нож в своей груди. Яна была готова к тому, что он будет злиться. Что вновь возненавидит ее, нагрубит, прогонит. Но его искренняя боль оказалась для нее полной неожиданностью.       — Ты предала меня, — выдохнул Торин, наконец совладав с собой.       — Вовсе нет, — тут же ответила Яна, спокойно и твердо, несмотря на укол вины. — Эта вещь стала моей, а, значит, я имела право распоряжаться ей по своему усмотрению. Не благодарите.       — Благодарить?! — прорычал гном так яростно, что у Яны аж зазвенело в ушах. Глаза его болезненно заблестели. — Я _уже_ отблагодарил тебя! Теперь ты думаешь, что я скажу тебе «спасибо» за то, что ты использовала меня, чтобы подлизаться к эльфам?..        — За то, что я разрешила давний конфликт между вашим родом и владыкой Лихолесья. За то, что избавила вас от необходимости вести переговоры, — отчеканила Яна. — Хотя, если вы в конечном итоге собирались-таки с ним воевать, то мне, пожалуй, следует извиниться, что я нарушила ваши планы.        Торин рассмеялся, горько и наигранно.       — Разрешила конфликт?.. Ты действительно так думаешь? Тогда ты гораздо глупее, чем я полагал, — его притворная веселость вдруг пропала. — Эльфам верить нельзя. Они играют словами, как им вздумается, и говорят совсем не то, что имеют ввиду. Трандуил тебя обманул.       Это вряд ли. Яна прекрасно помнила лицо эльфийского владыки, тот миг проступившей боли, расколовшуюся ледяную корку. Вряд ли он притворялся. Чертова побрякушка была ему действительно важна, и не так, как обычно важны ценные вещи.       Там что-то большее, что-то личное.       Но Торин говорил так убежденно, что на краткий миг Яна в этом усомнилась. Сердце кольнуло тревогой, но она погасила эту искорку прежде, чем та успела как следует разгореться.       — Что ж. Если я — наивная дура, Трандуил — коварный манипулятор, а Бард — жалкий оборванец, то кем будете вы? — холодно проговорила она. — Может, тем мудрым и благородным королем, о котором сложены песни? Тем, кто несмотря ни на что стремился к миру и благополучию, бы щедр и верен данным обещаниям?       — Ты пытаешься продать мне то, что и и так принадлежит мне, — тут же ответил Торин, презрительно поморщившись. — Если ты намекаешь на обещание, данное жителям Эсгарота, то передай этому… потомку Гириона, что он не получит ни гроша, пока не вернет то, что было у меня украдено.       — А когда вернет?       Формулировки порой бывают важны. «Когда», а не «если». Этот нюанс не укрылся от Торина, но истолковал он его по-своему — усмехнулся ее наивности, покачав головой.       — Я верен своей чести, ведьма. Мы поговорим об этом, если Бард докажет, что верен своей.       Яна кивнула. Что ж, по крайней мере, это уже лучше, чем прежняя его позиция «руки прочь от моего золота». Гномьему королю все равно рано или поздно придется что-то с этим сделать — не желает же он иметь буквально под боком своего Эребора если не кровного врага, то крайне обиженного соседа? Но к подобным размышлениям не грех и подтолкнуть.       Впрочем, на сегодня хватит и этого. Торин не то успокоился, не то смирился — по крайней мере, глаза его больше не пылали гневом. Так что лучше закончить этот разговор сейчас, пока они снова не разругались. Гном, конечно, и в одиночестве может до чего угодно додуматься, но играть с этим огнем и дальше — опасно.       — Хорошо, — она решительно поднялась с кресла. — Спокойной ночи, Ваше Величество. Увидимся утром.       Он ничего не ответил. Даже не стал ее поправлять, когда Яна, забывшись, назвала его «величеством».       И сейчас, во вновь воцарившейся тишине, она вдруг поняла, что это странным образом тяготит.       Как и голос, молчание имеет сотни тонов и оттенков. Оно может быть умиротворенным, многозначительным, напряженным или печальным. Может быть наполнено любовью и пониманием, когда двоим уже не нужны слова, чтобы слышать друг друга. Может быть нести в себе предвкушение или триумф, гнев или страх…       А может быть абсолютно пустым. Как сейчас.       «Ты предала меня», эхом отозвался в голове голос Торина. Яна сперва не придала значения этим словам, но сейчас они навязчиво звенели в ушах. Да почему предала-то?.. Ну, да — слукавила. Перехитрила. Но в верности она ему не клялась, присягу не приносила. И что это была за просьба, в которой Яна не должна была ему отказать? Почему он не воспользовался этим обещанием сейчас, потребовав, к примеру, вернуть подарок? Или, скажем, убраться отсюда и больше никогда не попадаться на глаза? Неужели дело в том, что Трандуил все-таки получил свои белые камни? Или нет?..       Поддавшись внезапному порыву, Яна замерла на полушаге и резко обернулась. Торин сидел с сомкнутыми веками, откинув голову на спинку кровати.       — Могу я задать вопрос? — промолвила она, самой себе удивившись.       Глаза гномьего короля приоткрылись, сверкнули синим льдом.       — Задавай.       — Почему это так вас задело? Вы ведь уже смогли расстаться с этой вещью. Почему тогда так злитесь оттого, что с ней рассталась и я?       Торин нахмурился, бросив на нее странный взгляд. Яна понятия не имела, какого вопроса он ждал, но тот, что был задан, явно застал его врасплох. Думал Торин так долго, что казалось, будто совсем не ответит.       — Я полагал… — начал было он, но неожиданно умолк, сокрушенно вздохнув. — А, впрочем, неважно. Подарками королей так просто не разбрасываются, ведьма. Это была великая честь, которая редко кому бывает оказана. А ты отвергла ее.       Наверное, гном хотел сказать что-то еще, но осекся, досадливо мотнув головой. Но и уже прозвучавших слов было более, чем достаточно.       Вот, оказывается, в чем дело — снова этот их сложный социальный этикет. Его Яна, признаться, не учла. Ведь, казалось бы, Торин от ее поступка только выиграл — эльфы больше не имеют к нему претензий, и над его подгорным королевством больше не висит угроза войны. Но под этим очевидным благом лежат какие-то темные, непознаваемые пласты скрытых смыслов и причин, вложенных в каждую деталь этой истории. Почему Торин не хотел отдавать камни Трандуилу? Почему все-таки отдал Яне? Отчего так уязвился, узнав, что она передарила ожерелье? Ей, наверное, этих тонкостей не понять никогда — в ее мире все было как-то… рациональнее.       Но, может, он поймет, если ему объяснить?..       Яна задумалась на пару секунд, чтобы подобрать правильные слова.       — Ничего я не отвергала, — проговорила она. — По крайней мере, не имела такого умысла. Только сделала то, что было нужно, чтобы все вещи в итоге оказались на своих местах. И, я надеюсь, поступила правильно. И еще — что в конечном итоге ваша благодарность вернется к вам.       Торин немного помолчал, переваривая ее слова, но, похоже, не слишком в них поверил.       — И что с этого получишь ты? — саркастично уточнил он, пристально глядя в ее лицо.       — Свой госпиталь, — прямо сказала Яна, не дрогнув от его взгляда. — Бард обещал, что поддержит меня, если город получит деньги.       Торин усмехнулся и опустил глаза. Покачал головой.       — Ты просто могла попросить часть сокровищ, — с укором проговорил он. — Почему не сделала этого?       Яна печально улыбнулась. О, да, она и сама об этом думала. Наверное, это действительно было бы проще — получить желаемое сразу, без посредников и этого сложного каскада тяжелых разговоров, каждый из которых сам по себе является испытанием жизнеспособности ее странной мечты. При некоторой ловкости рук можно было бы даже сделать так, чтобы золото получил и Бард. Но разве это решило бы все проблемы? Нет. Это все равно что лечить симптомы, а не саму болезнь.       По крайней мере, так думать было удобнее, чем поддерживать в себе скептическое убеждение, что дождаться от Торина золота особой надежды нет.       — Потому что я хотела мира, а не сокровищ, — ответила Яна.       — Ты просто не понимаешь истинной ценности вещей, — фыркнул гном.       — Истинную ценность имеют только люди, — возразила медик. — Все остальное — вещи, золото… даже честь — это лишь инструменты.       С губ гномьего короля сорвался горький смешок. И, когда он снова заговорил, в голосе его звучала странная злость, но направлена она была не на собеседницу.       — Золото моих предков… Наследие моего рода… Величие Эребора… По-твоему, это всего лишь инструменты?       — Мне кажется, что величие выражается не в количестве денег, а в творимых делах, — Яна пожала плечами. — Но вы, впрочем, знаете это не хуже меня.       Торин снова поднял на нее взгляд — колкий, пристальный, испытующий. Уголки его губ чуть приподнялись, но полноценной улыбкой это назвать было сложно — уж больно холодными оставались его глаза.       — Хорошо, ведьма, — проговорил он, вернув голосу холодный и властный тон, сразу словно отделившись от медика невидимой стеной. — Я встречусь с Бардом завтра. Но это еще ничего не значит. ***       В итоге переговоры назначили на утро.       Полночи между госпиталем, ратушей и залами Эребора курсировали доверенные гонцы, из уст в уста передававшие адресатам личные сообщения и точно так же — их ответы. Город погрузился в сон, большинство уличных огней угасло, так что вряд ли кто-то их видел, но Яну не покидало ощущение, что весь город охватило напряженное предчувствие. Сама она за минувший день чудовищно устала, но от волнения заснуть так и не смогла. Все еще могло сорваться. Все могло вообще провалиться к чертям собачьим.       Но, впрочем, так или иначе, «операция» подходила к концу — вот-вот все должно было так или иначе решиться. Яна ждала этого, как избавления, и в мыслях уже раз сто заранее зареклась когда-либо впредь повторять подобные фокусы.       Едва на востоке забрезжил рассвет, все заинтересованные лица собрались в королевской палате. Из Эребора явился Даин, невесть зачем прихвативший с собой еще нескольких приближенных к королю гномов — Балина, Двалина и Бофура. Все четверо (во главе с Торином — пятеро) держались решительно и угрюмо, как будто явилась на великую битву, а не на переговоры. На их фоне человеческая делегация, состоявшая из Барда и пары его советников, выглядела более чем скромно и как-то затравленно.       Несмотря на то, что гномьего короля все же удалось убедить, что на этой встрече не будет лишней и третья, условно-нейтральная сторона, и что этой стороной вполне могут стать эльфы, сам Трандуил от участия в исторической встрече очень вежливо отказался. Хотели пригласить еще и Палландо, но синий маг опять куда-то пропал и до рассвета разыскать его так и не удалось.       Яна тоже собиралась присутствовать — исключительно как врач. Вмешиваться она ни в коем случае не собиралась, но, наученная горьким опытом предыдущей встречи, решила не оставлять своего пациента без присмотра.       В палате сразу стало тесно и довольно-таки неуютно. Благородные господа и их советники сгрудились вокруг постели Торина, восседавшего на ней с достоинством истинного короля. Яна скромно забилась в уголок, чтобы не привлекать к себе внимания, и искренне надеясь, что до конца встречи там и просидит — тихо и незаметно. А потом призовет какого-нибудь демона и продаст-таки ему душу за бочку кофе, потому что в эту ночь она по техническим причинам так и не поспала, а в следующую ей надо было дежурить.       Но сбыться этому плану было не суждено ибо, стоило только всем занять свои места, Торин отыскал ее взглядом — и был этот взгляд настолько суров, что даже Бард предпочел посторониться, дабы не стоять на его пути.       — Будь добра, ведьма — выйди, — сказал он негромко, но услышали его все — ведь стоило только гномьему королю открыть рот, как в комнате воцарилась мертвая тишина. Говорил он непривычно учтиво, но все равно было ясно, что это приказ, а не просьба.       — Выйти? — переспросила Яна, от неожиданности этого требования несколько растерявшись.       — Не спорь, Йанна, — тон гномьего короля явно не предполагал возражений. — Женщине теперь здесь не место. И это — мое последнее условие.       Эти слова были обращены к Барду, который вот-вот готов был вмешаться — уже даже воздуха в грудь набрал, чтобы выразить несогласие, но под взглядом гномьего короля все-таки промолчал, нехотя кивнув.       — Я врач, а не женщина, — возмущенно запротестовала Яна, в который раз повторив. И в который раз — напрасно.       — Бофур, проводи ее, — повернувшись к стоящему рядом с кроватью гному, велел Торин.       Один из советников Барда неуверенно хохотнул, но тут же умолк, ибо чей-то локоть довольно болезненно ткнул его под ребра. Яна, чувствуя, как от досады и негодования кровь прилила к щекам, гордо выпрямила спину и сама шагнула к Бофуру, уже спешившему к ней. Раз спорить бесполезно, то лучше уйти и унести с тобой столько достоинства, сколько у нее осталось после того, как лицо запылало предательским румянцем. Впрочем, проходя мимо кровати она не удержалась, метнув в Торина полный протеста и гнева взгляд, на который он ответил легким движением плеч, словно отмахнувшись.       Вот ведь… упрямый баран! Ну и черт с ним! Если ему опять станет хуже — то сам будет виноват.       Яна решительным шагом покинула палату. Бофур вышел следом и плотно прикрыл дверь, виновато улыбнувшись медику.       — Давайте я все-таки провожу вас, — сказал он, галантно протянув Яне руку. — Этот ваш сундук, наверное, тяжелый. Негоже столь хрупкой деве напрягаться, таская его по лестнице.       Яна демонстративно перехватила контейнер в другую руку.       — Можете не утруждаться — под дверью я подслушивать не собираюсь, — заявила она.       Бофур покачал головой, не опуская протянутой руки       — Мне не спровадить вас велено, а проводить, — сказал он мягко. — Давайте помогу.       — Это было грубо, — невпопад пробормотала Яна, мрачно оглядываясь на дверь и пытаясь унять непонятно откуда растущую обиду.       — Вовсе нет, — возразил Бофур. — Он-то с самого начала не хотел, чтоб вы слышали, о чем он говорить будет. Потому и заранее попросил меня прийти — мол, если госпожа расстроится, ты ее развлечешь. Так-то я вообще не такая уж важная птица, чтобы королям глаза мозолить. Разве что шутом придворным, да только Торин шутов не жалует — ему больше по нраву ум разминать, чем мои прибаутки слушать. Хотя иной раз…       Говорил он весело и непринужденно — словно ручеек журчал. И, заслушавшись, Яна невольно успокоилась, улыбнулась, а через минуту с удивлением обнаружила, что они уже успели спуститься с первого пролета лестницы, а Бофур, к тому же, умудрился-таки завладеть ее чемоданчиком. Как он его забрал, медик даже не заметила.       Невольно рассмеявшись, Яна восхищенно покачала головой, но все-таки не позволила себе забыться, остановилась. Бофур тоже застыл на месте, не прекращая, впрочем, очаровательно улыбаться.       — А почему Торин не захотел, чтобы я была на переговорах? — нарочито-небрежно спросила она.       — Да просто слишком уж бойко вы торгуетесь! — тут же ответил Бофур, с хитрым видом подмигнув ей. — Вот он и решил, что мудрее вас отослать, пока вы у него половину Эребора не выторговали.       Яна озадаченно нахмурилась. Тон гнома был несерьезным, но в каждой шутке есть доля… шутки.       — Да неужели? — в тон Бофуру фыркнула она. — Боится он меня, что ли?..       — Торин? — гном расхохотался. — Ну, нет! Скорее уж никак смириться не может, что ваш острый язык оказался длиннее его бороды.       — Эээ? — не поняла она.       — Да, есть у нас такая сказка… — начал было Бофур, но его самым неожиданным образом прервали.       — Леди Йанна!       Негодующий возглас буквально сотряс древние стены. Все разговоры в общей палате мигом затихли, точно их срезало невидимым клинком. Даже дрова в камине потрескивать перестали.       Невольно втянув голову в плечи, Яна машинально оглянулась на дверь наверху, убеж-денная, что орать на нее могли только оттуда. Но она ошиблась.       Через зал, лавируя между лежаками и отгороженными занавесями закутками, грозной поступью двигался Палландо. Ультрамариновая мантия эффектно развевалась за его спиной, наводя на мысль о раздраженно хлопающем крыльями драконе. Медсестры-волонтерки, точно серые мышки, разбежались по углам, стремясь оказаться как можно дальше от раз-гневанного волшебника, и даже Мелледан невольно посторонился, пропуская его у лест-нице.       — Леди Йанна! — приблизившись, повторил маг, уже тише, но все так же грозно. — Что, во имя Валар, тут происходит?!       Яна недоуменно переглянулась с гномом. Бофур, естественно, не понимал вообще ничего, медик же отчаянно пыталась сообразить, что такого она натворила. Впрочем, и так понятно что — Палландо ведь был против ее вмешательства. Но ведь все получи-лось… ну, почти — осталось только Торину проявить благоразумие…       — Переговоры, — неуверенно ответила она. — Торин и Бард собираются до…       — Переговоры?! — процедил сквозь сжатые зубы Палландо, перебивая ее. — Ты совсем обезумела, глупая девчонка?! Я велел тебе — не вмешиваться! Сидеть тихо! Что ты наделала?..       Теперь он говорил шепотом, но вряд ли потому, что не хотел, чтобы его подслушали — просто был слишком зол. Яна часто заморгала, изумившись столь бурной реакции. То есть, конечно, было с самого начала понятно, что эта затея магу не понравится, но медик рассчитывала, что заочного одобрения Гендальфа будет достаточно, чтобы избавить ее от претензий. Но Гендальф уехал, а Палландо, похоже, вообще никаких оправданий слушать не собирался.       — Ничего плохого, — все еще пытаясь осмыслить происходящее, пролепетала она.       — Я просто хотела…       — Ты все испортила, — не дослушав, заявил Палландо. — Ты хоть понимаешь, какие последствия может иметь твоя самодеятельность? Все, довольно! Ты немедленно пойдешь со мной…       Его узловатые длинные пальцы сомкнулись вокруг Яниного плеча, больно впившись в кожу даже через плотную ткань форменной куртки. Яна и пикнуть не успела, не то что возразить, но каким-то чудом умудрилась буквально в последний момент вцепиться вто-рой рукой в перила.       Магов в Средиземье, безусловно, уважали. Возможно, даже побаивались. Поэтому на помощь Яне кинулись только Мелл и Аарна, самые близкие ее друзья, да оказавшийся рядом Бофур.       Палландо грозно шикнул на гнома, и, обернувшись к подоспевшему эльфу, поднял опасно заискривший посох. Мелл благоразумно притормозил, но с дороги не убрался, перегородив выход с лестницы. На лице его застыло глубочайшее изумление. Пожалуй, впервые за все время их с Яной знакомства эльф не знал, как поступить.       И кто знает, чем бы все это закончилось, если бы наверху вдруг не скрипнула ветхая дверь и знакомый голос не поинтересовался:       — Что это вы тут делаете, господин волшебник?..       Палландо раздраженно обернулся и хватка его вдруг заметно ослабла — если бы Яна дернулась чуть сильнее, то могла бы легко вырваться.       Никогда еще она не была так рада видеть Даина!       Рыжебородый гном стоял в узком дверном проеме, буравя мага недобрым взглядом из-под сдвинутых бровей. Он честно соблюдал выдвинутые Яной условия — никакого оружия в госпитале — но и без своей секиры выглядел столь грозно, что оценил даже волшебник.       Палландо досадливо поджал губы, но голубые искры на его волшебном посохе угасли.       — То, что необходимо, — ответил он. — Леди Йанне явно стоит немного отдохнуть от Дейла и его суеты. Она… перенапряглась.       — Что-то не похоже, что она с этим согласна, — скептически хмыкнул гном, скрестив могу-чие руки на груди. Яна готова была расплакаться от благодарности.       — Это не твое дело, владыка Даин, — проговорил Палландо.       — Очень даже мое, — тут же возразил рыжебородый. — Я тоже, видишь ли, не склонен соглашаться с тем, чтобы беспомощных женщин утаскивали силой, да еще и против их воли. Объясни лучше, в чем она провинилась?       Объяснить Палландо почему-то не смог. Поморщился, вздохнул, и, раздраженно тряхнув головой, отпустил, наконец, Янино плечо — да едва руку не отдернул, словно ткань ее куртки вдруг обожгла ладонь.       — В том, что влезла не свое дело, не ведая, что творит, — пробормотал он себе под нос. А после, уже вернув себе прежний солидный вид, указал на дверь за спиной Даина. — Они еще не закончили?..       Гном чуть повернул голову, словно собирался обернуться, но глаз с волшебника не сводил.       — Только начали.       — Отлично, — сказал Палландо, двинувшись к лестнице. — Отведи меня туда. Может быть еще не поздно исправить чужие ошибки…       Сказав это, он бросил на Яну последний неодобрительный взгляд и направился вверх. Даин иронично изобразил приглашающий жест, посторонившись, чтобы его пропустить. Будь ухмылка гнома чуть пошире, это можно было бы счесть насмешкой. Но Палландо в любом случае не обратил внимания.       Оба скрылись в коридоре второго этажа и Яна, наконец, смогла перевести дух.       Пожалуй, на этот раз она действительно испугалась, но не за себя. Неужели Палландо действительно мог ударить Мелла своей магией, если бы тот вовремя не остановился?.. Что бы тогда с ним стало? Отбросило бы назад или испепелило на месте?.. Бррр… лучше об этом не думать.       Как и вообще о том, к чему может привести оружие потенциально-массового поражения, примененное в госпитале, переполненном лежачими больными…       — Ух! Что это на него нашло? — удивленно спросил Бофур, когда шаги наверху затихли. Мелл и Аарна тоже теперь подошли ближе — и их, кажется, волновал тот же вопрос.       Яна хотела соврать, что понятия не имеет, но в последний момент одернула себя. Ложь избавила бы ее от многих вопросов, но вряд ли в конечном итоге это обернулось бы добром.       Но что тогда сказать? Как объяснить, отчего Палландо так боится, что Яна лишь приумножит беды, если вмешается? По сути-то он, может, и прав…       — А, да это обычное дело, — неожиданно проговорила Аарна, небрежно махнув рукой. — Мужчинам, знаешь ли, не по нраву, когда женщина оказывается умнее их. Он-то и Барда, и Трандуила всю неделю обхаживал, чтобы переговоры начать, да все без толку. А нашей госпоже это за одну ночь удалось — вот колдун теперь и злится, что его обставили.       Кто-то в палате неуверенно засмеялся — говорила Аарна громко, и ее звучный голос слышали даже в самых дальних уголках зала. Многие заулыбались, кто-то неодобритель-но нахмурился. Вряд ли столь нелестный отзыв о волшебнике мог снискать всеобщую поддержку, но возражать знахарке никто не стал.       — А, ну ясно, — беззастенчиво посмеиваясь в бороду, отозвался гном. — У мага, выходит, борода совсем коротенькая оказалась…       Это замечание почему-то вызвало всеобщий хохот — даже Мелл невольно изогнул губы в улыбке. Видимо, гномья сказка, о которой говорил Бофур, была знакома тут всем, кроме Яны, и явно содержала какой-то очень специфический тайный смысл… ***       Все закончилось гораздо быстрее, чем можно было ожидать — уже минут через двадцать дверь наверху пронзительно скрипнула и в коридоре послышались взволнованные голоса. Все в госпитале, естественно, давно знали, что там происходило, и поэтому весь каминный зал в этот миг замер в напряженной тишине.       Даже Алфрид, в этот момент в очередной раз выговаривающий какие-то претензии Меллу, умолк на полуслове и прислушался, забыв даже закрыть рот.       Но все переживания оказались напрасны. Через минуту на лестнице появился Палландо в компании Даина. Оба не то чтобы пребывали в восторге от компании друг друга, но переговаривались между собой вполне мирно, что, безусловно, было хорошим знаком.       Спустившись на несколько ступенек, волшебник остановился, будто только теперь заметил направленные в его сторону любопытные взгляды, с победным видом приосанился и, выдержав некоторую паузу, объявил:       — Договор заключен. Они пожали руки. В течение трех дней Дейл получит золото, а сердце Горы вернется в Эребор.       Зал тотчас наполнился радостными возгласами, кто-то даже захлопал. Яна, облегченно вздохнув, ссутулила плечи и на миг закрыла глаза. Ей показалось, будто из спины только выдернули стальную арматурину, и теперь можно было с чистой совестью растечься по полу безвольной лужицей — напряжение последних суток мгновенно отхлынуло, лишив ее остатков бодрости и сил. Но это хорошо. Все хорошо…       Люди и гномы с важным видом спускались вниз, где их уже ждала небольшая толпа, жаждущая подробностей — волонтеры, посетители, пациенты, что уже могли ходить, да и просто особо любопытные граждане, умудрившиеся просочиться в госпиталь.       Палландо непостижимым образом смог просочиться через этот живой заслон и подошел к Яне.       — На этот раз все обошлось, — негромко проговорил он. — Но я советую тебе трижды подумать, перед тем, как снова выкидывать такие коленца.       Медик хмуро поглядела на волшебника. Тот уже давно успокоился и теперь выглядел довольным, но тень неодобрения все еще омрачала его взгляд.       — Я знала, что делала, — упрямо ответила она, скрестив руки на груди.       Обижаться на Пал-ландо было глупо, но все-таки его драматичное появление оставило в душе некоторый неприятный осадок.       — Ты действовала умно, не спорю, — кивнул синий маг. — Но, повторюсь, ты ничего не знаешь об этом мире. Один неверный шаг — и ты разрушишь его. И это, к сожалению, не пустые слова.       Сказав это, он развернулся и оставил ее, вернувшись к лестнице. На лице его теперь цвела лучезарная улыбка, от которой Яне почему-то стало совсем кисло.       Она устало оглядела столпившийся у лестницы народ, думая о том, что надо бы прекратить это безобразие — все-таки здесь госпиталь, а не городская ратуша. Но уже в следую-щий миг с тревогой осознала, что среди собравшихся почему-то не хватает Барда.       Это открытие заставило ее снова напрячься, окинуть зал беспокойным взглядом. Прави-теля Дейла действительно нигде не было — он, кажется, вообще еще не спускался. Но прежде, чем Яна успела начать волноваться, из темного дверного проема наверху появи-лась еще один человек.       Выглядел Бард… озадаченным. И, пожалуй, задумчивым. Не обращая внимания на поднявшийся при его появлении радостный гомон, он растерянно огляделся, словно искал кого-то и вдруг остановил взгляд на Яне.       Не без труда миновав толпу, устремившуюся к нему в едином порыве, он нетерпеливо отмахнулся от поздравлений, рассеянно пожал пару протянутых рук и, вырвавшись из кольца, направился прямиком к Яне.       — Можно тебя на пару слов? — негромко попросил он, когда подошел почти вплотную. Еще и голову склонил. Проговорив это почти ей в ухо. — Наедине.       Заинтригованная, медик молча кивнула. Пройти в «переговорную», минуя лестницу и толпу, было по техническим причинам невозможно, и, поразмыслив немного, Яна отвела Барда в пустующую ныне «операционную». Не самое приватное место, по крайней мере, при обычных обстоятельствах — бывшая кухня сообщалась и с холлом, и с каминным залом, и обе двери были в настолько плохом состоянии, что их в итоге сняли с петель, заменив тряпичными занавесями. Сейчас, впрочем, никому бы и в голову не пришло сюда сунутся — все собрались в общей палате, чествуя удачливых переговорщиков и радостно обсуждая заключенный наконец договор.       — Торин выдвинул еще одно условие, — мрачно проговорил Бард, не дожидаясь даже, когда Яна до конца задернет отгораживающий комнатку от зала полог. Эти слова точно жгли ему язык, и он поспешил избавиться от них так быстро, как только было возможно.       — Еще одно? — медик удивленно обернулась. — Разве то, про женщин, не было последним?..       — Видимо, нет, — Бард вымученно улыбнулся. — Не уверен, что Торин вообще способен остановиться, выдвигая условия… Но это, впрочем, тоже про женщин.       — И в чем же оно состоит? — спросила Яна, чувствуя, как в груди вновь поднимается дурное предчувствие. В этой истории все-таки замешано не так много женщин, так что заранее было ясно, кого Торин имел ввиду.       Бард болезненно скривился и, сунув руку за пазуху, извлек оттуда какой-то неопрятный кулек из ветхого и не очень чистого тряпья, трогательно подвязанный ушастым узелком.       — Держи, — сказал он, и прежде, чем Яна успела опомниться, сунул предмет ей в руки.       Медик удивленно уставилась на сверток, оказавшийся весьма увесистым. Под ветошью прощупывалось что-то твердое и гладкое, по форме похожее на здоровенное птичье яйцо.       — Это… что? — спросила она, хотя безумная догадка уже мелькнула в голове, но была настолько ужасающей и неправдоподобной, что само разум просто отказался ее воспринимать.       — Аркенстон, — подтвердил Бард, мрачно кивнув.       — Что?! — выпалила Яна, машинально отодвинув драгоценную ношу подальше от себя, словно та могла неожиданно лопнуть и забрызгать лицо какой-нибудь дрянью.       — Тихо, — Бард нервно оглянулся — не услышал ли кто? — и аккуратно, двумя пальцами, подтолкнул бесценную гномью реликвию обратно, видимо, опасаясь, что Яна ее ненароком выронит.       — Разве ты его не отдал? — на всякий случай понизив голос до шепота, изумленно вопросила она.       Бард отрицательно покачал головой.       — Торин, конечно, хотел получить его сразу. Ни мне, ни Палландо он не верит, — сказал он, устало вздохнув. — Мы в конце концов убедили его, что совершим честный обмен. И только в самый последний момент он согласился на посредника. На конкретного посредника.       Яна в отчаянии уставилась на завернутый в тряпье Государев Камень и прикусила губу, чтобы сдержать рвущийся из груди стон.       — Меня?.. — осовело прошептала она.       Бард виновато развел руками.       — Он говорит, что ты единственная здесь желаешь мира, а не золота.       Медик вздохнула.       — Ну… мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить его в этом, — пробормотала она, все же удержавшись и не добавив «на свою голову».       — Ну что ж, — Бард невесело усмехнулся. — Тогда пеняй на себя.       Яна поджала губы, раздраженно повертев сверток в руках, и с досадой снова протянула его Барду.       — Лестно, конечно, но, боюсь, госпиталь — не самое надежное место для такой ценной… штуковины. Не стоит его здесь оставлять. В ратуше было бы надежнее.       — Я дал Торину слово, что он получит камень из твоих рук, — возразил Бард, проигнориро-вав ее жест. — Так что придется тебе стать его хранительницей, пока гномы не выполнят свою часть договора.       Медик нервно фыркнула. Опять — дал слово!.. Да что ж ты будешь с этим делать? Ладно бы он имел ввиду только себя, но Яна была, мягко говоря, несогласна отвечать за чужие обязательства.       Но что ей оставалось делать? Только играть по их правилам.       Смирившись, она опустила протянутые руки и нехотя прижала камень к груди. От него исходил странный пронизывающий холод, ощутимый даже через несколько слоев ветоши и одежды.       Гора… бесконечное, глубокое подземелье, отделенное от солнечных лучей тоннами мертвого камня… там, наверное, очень холодно. Ее сердце и не должно быть теплым…       — Хорошо, — мрачно проговорила Яна, пытаясь отделаться от мерзкого ощущения, что теперь она влипла гораздо крепче, чем могла вообразить. Ведь если камень потеряется или будет украден… Ох, нет, даже думать страшно…       — Никому о нем не рассказывай, — строго наказал Бард. — Мы договорились, что пока сохраним это в тайне.       — Разумеется, — ответила Яна, рассеянно думая, куда бы теперь эту бесценную реликвию засунуть. Во внутренний карман форменной куртки Аркенстон явно не влезет, а боковой будет провокационно топорщится… Черт. Под половицей его, что ли, спрятать?..       Бард молча кивнул и, посчитав свой долг исполненным, покинул операционную.       Яна еще долго стояла в полутемной комнатке, сжимая в руках самое ценное из сокровищ Севера.       Развернуть тряпицу с взглянуть на него она так и не решилась.