По ступеням памяти

      В этом доме мне снился уже второй сон. В нём я и Джун жили в собственном доме, и у нас был сын, которого мы назвали Винсентом. Каждый день мы ходили гулять в лес, много разговаривали и в целом замечательно проводили время. Моя жена все так же рисовала картины, а я рядом наблюдал за всем этим и просто наслаждался моментом. Было весьма обидно, когда всю эту идиллию оборвал пронзительный звук будильника. На часах было восемь тридцать, и до нашего побега оставалась всего ничего. Мы стали собирать все необходимые вещи и десять раз убеждались в том, что ничего не забыли. К сожалению, всю эту картинную галерею с собой мы увезти не могли, поэтому пришлось ее оставить. Джун сказала, что нарисует новые картины, а эти пусть останутся горьким напоминанием о ее прошлом. Ближе к девяти в квартиру постучались. Для безопасности я решил снова глянуть в глазок, предварительно положив нож в карман, и, как оказалось, сделал это не зря. За дверью стояли все те же трое. Я не ожидал, что они придут так рано и это сильно усложняло задачу.       — Открывай! Всё! Все сроки вышли! У тебя есть последний шанс, чтобы заплатить и жить дальше, а если нет, ты сама знаешь, что будет!       Я забежал в зал, Джун сидела и ждала меня в напряжении, ведь уже и сама догадалась, кто был за дверью.       — Выход перекрыт, полезем через окно!       — Что? Но тут же высоко, мы переломам себе все!       Времени на болтовню не было, я достал все простыни, которые были и начал мастерить из них импровизированный канат. Когда-то давно, будучи подростком, я делал что-то подобное, чтобы сбежать из дома и вот тот момент подобный навык пригодился как никогда кстати. Джун быстро сообразила и начала помогать мне, поднося всё новые и новые простыни, пока они не закончились. В это время в дверь продолжали неистово тарабанить. Мы открыли окно, и первой полезла Джун. Я привязал канат к батарее и сам держал его для надежности. Сердце вновь начало стучать с невероятной скоростью, в глазах начало темнеть, но я продолжал держать связанные простыни, пока моя спутница окончательно не спустилась. Этим троим надоело ждать, пока им откроют, и они решили выбить дверь, что у них лихо получилось. Они забежали в зал и, увидев меня, даже слегка опешили, а я в это время принял довольно рисковое решение спуститься вниз по канату как на альпинистском тросе. План был опрометчивый, за что я и поплатился. Пока я спускался, сердце решило напомнить о себе. От этого мое тело ослабло, и примерно на уровне первого этажа я и вовсе разжал кисти. Приземлился я настолько жёстко, что не мог дальше двигаться самостоятельно и постепенно начал терять сознание. Последнее, что я помню это то, что Джун потащила меня в сторону фургона, а из окна начали стрелять. Это привлекло внимание людей, которые были на улице и наблюдали за всей этой картиной. Дальше я ничего не помню. Я пришел в себя только в фургоне.       — Мы выбрались! Ты спас нас! – целуя меня, восклицала Джун.       — Я не верю, мы сделали это…       Действительно, нам еще нужно было доехать до точки назначения. Пока мы ехали, Джун не проронила ни слова, а у меня просто не было сил, чтобы говорить.       Все же, иногда узнаешь о себе такое, что скажи ты это прошлой версии себя, то она наверняка бы не поверила. Хотя даже тогда я не понимал, как все это провернул. Меня не назовёшь смелым человеком, на рожон я никогда не лез, за исключением тех ситуации, когда меня прижимали к стенке, но здесь я превзошел самого себя. Конечно, это все ради спасения девушки, которую очень люблю просто за то, что она есть.       К сожалению, беда не приходит одна и примерно через час езды у машины сломалась коробка передач, а это означало, что дальше мы поехать не сможем. Выйдя из фургона, мне удалось разглядеть вдали какое-то захолустье возле реки, куда мы спешно направились. Идти после падения с такой высоты было тяжко, но усилиями собственной воли мне кое-как это удавалось. В селении не оказалось ни одного человека, который мог бы помочь с ремонтом, да и вряд ли кто-то смог бы сделать что-либо с такой поломкой, поэтому единственным вариантом для водителя был вызов эвакуатор из города, а это означало, что наше путешествие заканчивается здесь. Я несколько раз просил двух местных довезти нас до нужного города, но никто не соглашался, ссылаясь на самые разные причины. Один был истошно подозрителен к нам, поэтому отказался, а второй сказал, что и его машина не доедет до места назначения, ведь все что у него было это какой-то старый грузовик, который больше не способен на дальние переезды и использовался только в мелких нуждах. Я бы и сам нас довёз, правда, не знаю насколько далеко. В перерывах между своими психозами, отец кое-чему научил меня, по крайней мере тому, как переключить передачу, а перед этим завести машину. Однако, стоит отметить, что он дал нам еды и сказал, что возле реки есть старый дом, в котором давно уже никто не живёт, поэтому мы можем пожить там, пока не придумаем способ выбраться. Что ж, выбора у нас особо не было, поэтому мы с Джун согласились.       — Вот так попали, конечно…       — Ничего, главное, что мы выбрались из города, а дальше что-нибудь придумаем. Мы справимся! – поддерживая, сказала моя спутница.       Когда мы пришли к этому дому, погода сильно ухудшилась, и мы как можно скорее решили войти внутрь. Перед нами открылась давно заброшенная прихожая комната. Раздеваться мы не стали, потому что было довольно прохладно. Здесь не было практически никакой мебели или фурнитуры, всюду царила аура покинутости и одиночества. Было несколько удивительно то, что при всей обветшалости всего сущего здесь, стены были почти что целыми и нетронутыми, за исключением потёков, которые когда-то остались после проливных дождей из-за местами прохудившейся крыши. Наше внимание привлекла лестница, которая, судя по всему, вела на чердак, куда мы и решили подняться. Там не было ничего, кроме кровати. Мы прилегли нее, но сохранялось ощущение, что ее ножки вот-вот сломаются под нашим весом, однако что-то заставляло их до сих пор не развалиться пополам. Кто-то из прежних владельцев оставил на ней матрас в надежде, что он кому-то возможно и пригодится. Кому-то такая атмосфера показалась бы мрачной, жуткой и вычурной, но нам было глубоко плевать. Жизнь научила меня находить романтику даже в самой омерзительной обстановке. Кажется, что Джун придерживалась той же философии, что и я. По правде, именно ее присутствие напрочь перекрывало всю убогость того, что находилось вокруг нас.       Этот чердак был самым настоящим маленьким карманным миром для нас двоих, лишь свет из окна крыши напоминал о том, что мы все ещё тут, в месте, где мы родились, выросли и умрем. Мы молчали, но это молчание было слаще и приятнее всех тех слов, которые мне когда-либо кто-то говорил. В такие моменты ясно осознаешь, что слова - это резервуар, который мы сами наполняем своим смыслом, однако никто и никогда не узнает, что в этой ёмкости, пока мы сами не скажем. А ведь она может быть и пустой, ведь так? Ни капли мысли, даже не самом дне.       Через запылившиеся стекла был видна река, над которой возвышалось тёмное пасмурное небо. Вода была спокойной, лишь изредка покачиваясь от пробегающего потока ветра. Складывалось впечатление, что весь мир застыл, но был чертовски зол на нас двоих за то, что мы убежали, скрылись, заперлись в этой лачуге. Однако наше равнодушие было гораздо сильнее, чем какие-то возмущения погоды. Когда я повернул голову в сторону моей темноволосой соратницы, она устремила свой взгляд куда-то вдаль. В ее глазах было что-то, чего не встретишь больше нигде. Томная смесь глубины человеческой души и кристального понимания всей сути происходящего. С ее уст до сих пор не сорвалась ни одна фраза, но это не мешало ей делиться со мной самыми сокровенными эмоциями, которые она испытывала где-то у себя внутри. Через мгновение она повернула голову в мою сторону и в ее глазах начали прослеживаться ноты светлой грусти, будто все уже позади и нет ничего, что ее удерживало бы. Я запомнил ее такой - безмятежной и одухотворённой.