День 98 (169). Четверг. Утро и день.
15 января 2024 г. в 10:19
Все! Больше не хочу быть полоумной дурой. Все утро стыдно смотреть Аньке в глаза за свое вчерашнее поведение. Если Калугин считает, что может удобно сидеть на двух стульях, то он ошибается! И показывать всем, и ему, в том числе, что вчера превратилась в тряпку, о которую можно вытирать ноги, я не намерена - одеваюсь и причесываюсь даже дольше и тщательней, чем обычно. На сегодня выбираю мягкие серые брюки и белую кофту с длинными рукавами и с завязками внахлест на спине, поверх голубого топика — красиво, строго, женственно. На голове тоже все в порядке — две прядки с боков увела назад и заколола двумя заколками, чтобы волосы лежали волной на спине и не лезли вперед.
Когда приезжаю в издательство, еще внизу у лифта снимаю куртку, просунув ее под ручки сумки и повесив на плечо. Все, как обычно, ничего не случилось, я сама невозмутимость! Выйдя на этаже, провожу пропуском в щели датчика пропускного агрегата и под его звонкое тюлюлюканье направляюсь к Люсиной стойке, на ходу убирая пропуск в кармашек тоута:
- Доброе утро.
- Доброе утро Маргарита Александровна.
Не поднимая головы, интересуюсь:
- Мне что-нибудь есть?
Людмила мнется:
- Вы, извините, честно, я вот пока не знаю.
- Ясно…
Не глядя на секретаршу, продолжаю одной рукой копаться в глубинах сумки, на этот раз в поисках мобильника.
- Маргарита Александровна, вы, конечно, извините...
Людмила задумчиво чешет висок:
- Но это личная просьба Бориса Наумыча.
Кисло смотрю на нее. Это про что? Вот так вот, не успеешь прийти, уже личные просьбы. И я кажется знаю по какому поводу… Со скучающим видом отворачиваюсь, сунув руку в карман брюк:
- Какая просьба?
- Ну, в общем, он сегодня хочет взглянуть на вашу статью.
Мало ли кто чего хочет. Кошусь на секретаршу:
- А… Да, я помню.
Та сразу подается вперед, нависая над своей стойкой:
- Так что ему передать?
Как только, так стразу! Поморщившись, вздыхаю:
- Передай ему, пожалуйста, пятьсот долларов.
Людмила испуганно меняется в лице:
- То, есть?
Упс… Похоже, она еще не проснулась до конца. Укоризненно улыбаюсь:
- Люсь, ну чего ты как маленькая! Будет тебе статья. Скоро, будет!
Уже когда иду к себе, вслед доносится облегченное:
- Хорошо.
Статья.... Понятия не имею о чем писать - на последней летучке, так и не пришли к консенсусу по теме номера. У кого-то чего-то, а в единое - не связать… Думать совсем не хочется, и я оглядываюсь по сторонам, высматривая поблизости Любимову:
- Галь!
О чем хоть последние фотосессии? Галины не видно и я отправляюсь к ее рабочему месту:
- А Любимову никто не видел?
Окинув взглядом ее стол, просматриваю разбросанные распечатки. Увы, ничего определенного и креативного. Неожиданно сзади слышится вкрадчивый голос Андрея, и я напрягаюсь:
- Доброе утро, Марго.
Можно напрямую спросить Калугина про съемки, но я с ним разговаривать не хочу. Даже не оборачиваюсь и, молча, продолжаю свое занятие. Голос становится тверже:
- Маргарита, я с тобой поздоровался.
Сжав зубы, разворачиваюсь к нему лицом, мельком скользнув глазами:
- А я с тобой нет!
И с каменной физиономией топаю мимо. Андрей бросается следом:
- Пожалуйста, подожди!
Пожалуйста, жду. Останавливаюсь и, оглянувшись, жду продолжения.
- Давай выпьем кофе, м-м-м? И нормально поговорим...
Нормально поговорить ты мог вчера, по телефону, до ночи прождала. Сунув руки в карманы, начинаю раскачиваться с мыска на пятку, благо каблук невысокий:
- Кофе пьют в ресторанах. А здесь люди работают.
- Хорошо, я могу хотя бы объяснить?
Ничего нового услышать я не надеюсь и раздраженно смотрю на него:
- Как хочешь.
С мученическим видом Калугин укоризненно глядит на меня. Но это меня только злит сильнее.
- Маргарита я тебе клянусь, я пытался с ней вчера поговорить.
Поджав губу, мелко киваю несколько раз – вешай, вешай лапшу!
- Но когда речь заходит о ребенке…
Меня аж перекашивает – ребенка давно уже нет, а песенка все та же. Сморщившись, веду головой из стороны в сторону:
- Так, все! Слушай, меня эта заезженная пластинка уже не интересует. Если тебе нравиться, крути ее кому-нибудь другому, ладно?
А вот и объект нашего столкновения — за спиной Андрея появляется Егорова со счастливой улыбкой во все лицо и берет Калугина за локоть:
- Андрюш... Андрюш, сегодня в филармонии какой-то классный джаз.
Она зыркает глазами исподтишка в мою сторону. Презрительно усмехаюсь: джаз - отличное времяпровождение для жаждущих суицида. И их бывших женихов, тоже!
- Папа позвонил, оставил два билета. Пойдем?
Как патетически прозвучало: «Когда речь заходит о ребенке…», и как прозаически «джаз в филармонии»... Хотя бы договорились об единообразии. Калугин угрюмо бурчит:
- Не знаю.
Тут уж я не могу сдержаться — вся эта плохая мелодрама меня уже достала и я откровенно издеваюсь:
- А чего тут знать?! Надо идти. Ты даже здесь, Калуга, решения принять не можешь.
Оглядываясь на парочку, ухожу к себе, оставляя поникшего Ромео и повисшую на нем Джульетту.
***
Страдания со статьей продолжаются пол дня и без особого успеха. На редакционных часах шестнадцать ноль пять и я все еще продолжаю корпеть над первой страницей, уткнувшись в монитор и покусывая нервно ноготь — третий раз меняю вектор и все не то… Тускло и не слишком интересно! Мобильник подает сигнал о пришедшей SMS и я ворчу:
- Да слышу я, слышу.
Оторвавшись от экрана, тянусь за трубкой и, открыв крышку, читаю послание от Калугина:
«На номер +79261203685. Как насчет пообедать»». Что-то поздновато для обеда.
Интересно другое, откуда такая смелость? Наверно, невеста усвистела по магазинам, вот и пользуется моментом. Как он говорил? «Нас теперь ничего не связывает»? И такая конспирация. Зажав мобилу в ладони, сразу набираю ответ, нажимая кнопки большим пальцем и шевеля губами, повторяя текст: «Утром деньги, вечером стулья».
Усмехнувшись, отправляю ответ, а потом, отложив со стуком телефон в сторону, опять утыкаюсь в монитор в поисках умных мыслей. Но найти не успеваю - в кабинет заглядывает улыбающаяся Люся:
- Маргарита Александровна, можно?
Пожалуй, гребаную статью я так никогда и не напишу. Повернув голову в сторону двери, устало переспрашиваю:
- Можно, что?
- Ну-у-у, зайти.
- Ну, зайди.
Людмила, прикрыв за собой дверь, спешит к столу:
- Я просто хотела поинтересоваться.
Снова разворачиваюсь к монитору:
- Насчет статьи?
- Угу.
Киваю:
- Ну, поинтересуйся.
Слышу сопение и неуверенное:
- А, как бы...
- Вот, видишь? Какой вопрос, такой ответ.
Поджав губы в полоску, только вздыхаю:
- Ничем пока порадовать не могу.
Увы. Муза сегодня отдыхает.
- Понятно. А, м-м-м…
Люся продолжает топтаться в торце стола и не уходит. С виноватым видом подавшись ко мне, она не оставляет свое нытье:
- Просто, Борис Наумыч, он...
Оглянувшись, укоризненно смотрю на нее снизу вверх:
- Я знаю, он очень просил.
- Угу.
Я впитала, но от этого быстрей не рожу - намек, по-моему, прозрачней некуда. Но Людмила не уходит - стоит, опустив глаза в пол и вцепившись двумя руками в тонкую папочку:
- Маргарита Александровна, понимаете, Егоров достает меня, а я соответственно достаю вас.
- А мне кого доставать?
Секретарша лишь пожимает плечами, и я отворачивается к экрану — мне к сказанному добавить нечего:
-- Ладно, передай, что я скоро закончу.
Пару секунд она стоит, а потом, слышу, делает шаг к двери:
- Хорошо.
И снова возвращается, капец какой-то!
- А скоро, это когда?
Блин, я ее сейчас ударю. Разворачиваюсь в кресле:
- Капец, Люсь, ну я ж не против, чтобы ты доставала, но надо же и меру знать!
Последнее предупреждение и начну скандалить! Отворачиваюсь к монитору и Людмила, наконец, убирается:
- Извините.
С гримасой мученицы грызу ноготь и пытаюсь нашкрябать, хотя бы еще один абзац
***
Приходит момент, когда для плавности мысли не мешает попить кофе и чего-нибудь поклевать из холодильника - с такой мыслью выползаю в холл и, прикрыв за собой дверь, бросаю взгляд на часы - скоро пять, день идет к концу. Откуда-то сбоку слышатся стремительные шаги, и Калугин придерживает меня за локоть:
- Маргарит, Марго подожди. Ты обедать?
Все никак не отобедается. Тут уж ужинать впору, а не обедать. Идем рядом. Но может и правда нормально пожрать? Если допоздна сидеть придется? Только тогда сумку нужно забрать из кабинета. Или пускай Калуга кормит в долг.
- Да.
- Я тоже.
Я на него все еще зла и огрызаюсь:
- Какое совпадение, приятного аппетита.
Андрей, с несчастным видом, канючит:
- Ну, подожди.
Меня уже бесит от двух его любимых словечек – «поговорить» и «подождать», и я взрываюсь:
- Слушай, надоело! Понимаешь, надоело - ждать, ждать, ждать.
В наш милый разговор врывается крикливый голосок Егоровой:
- Андрюш!
Она бежит к нам, чтобы снова вцепиться в локоть Калугину:
- Ну, мы пойдем с тобой обедать или как?
Еще одна любительница обедов. Покачав головой, с усмешкой вздыхаю:
- Фу-у-ух.
Нырком обхожу парочку, устремляясь дальше. Вслед слышится:
- Ты знаешь, мы с Юлечкой недавно такое кафе вкусное нашли.
Ага. Наверно там у нее была очередная угроза суицида. Или в филармонии… Людмила тормозит меня возле секретарской стойки
- А, Маргарита Александровна!
Калуга с Наташей топают к лифту, а я останавливаюсь, сунув руку в карман. Приходится собрать все силы в кулак, чтобы не сорвать на Люсе накопившееся раздражение:
- Вот, ты сейчас прежде, чем спросить про статью, ты хорошенечко подумай, ладно?
Секретарша кивает, и я для верности добавляю:
- Просто, возможно, от этого будет зависеть твоя дальнейшая карьера.
Людмила мотает головой:
- А я и не собиралась ничего спрашивать.
Вздохнув, кладу локоть на стойку:
- Хорошо, слушаю.
- Просто, вас Борис Наумыч искал.
- По поводу?
- Не знаю, сказал, что очень важно.
Подняв глаза к потолку, обреченно считаю в уме до пяти - не мытьем, так катаньем. Задолбали со своей статьей:
- Ох, капец, господи, да что ж за день сегодня такой, а?!
Не торопясь, размахивая руками, марширую на ковер к начальству. Егоров как раз выходит из кабинета:
- О! Вот это я понимаю оперативность!
Из-за моего плеча, он пытается выглянуть и посмотреть на Людмилу:
- Тебе, Люся сказала?
Оглядываюсь. Если согласиться, то сразу придется оправдываться за статью и ее отсутствие, поэтому отнекиваюсь:
- Да нет, сама, можно так сказать, спинным мозгом почувствовала.
Закинув голову назад, Егоров хохочет:
- Ха-ха-ха!
Ну, раз настроение хорошее, значит, разборка откладывается, и я улыбаюсь, наблюдая за непосредственной реакцией начальника. Егоров продолжает смеяться, отмахиваясь:
- Твой мозг меня не перестает удивлять. Даже спинной!
И снова заливается смехом, закидывая голову назад:
- Ха-ха-ха… Заходи!
И мы проходим гуськом внутрь кабинета. Шеф присесть не предлагает и я, засунув руки в карманы, останавливаюсь в торце его стола. Наумыч чешет затылок, собираясь с мыслями, потом рубит воздух рукой:
- Вот, послушай Марго...
Он проходит за моей спиной, перемещаясь к своему креслу, но не садиться, и переходит к делу:
- Я тут анализировал наш последний номер, ну тот который Зимовский делал.
Ну, сказанул, так сказанул… Что мог делать Зимовский, кроме того, как вставлять палки в колеса?
- Борис Наумыч!
Егоров отводит глаза:
- Я понимаю, тебе неприятно об этом вспоминать.
Естественно! Если бы ты не пьянствовал все это время, ты бы знал, сколько нервов сожрал у меня этот урод. Егоров теперь проходит у меня за спиной в обратную сторону и встает с другого бока:
- Но там есть одно очень светлое такое пятно, знаешь?
Это, какое? С Зимовским, по-моему, могут быть только темные пятна. Выпятив нижнюю губу, отрицательно качаю головой:
- Честно, говоря…
Егоров расцветает:
- Твоя статья! Которая хоть как-то, вот она спасла этот тираж.
Он уже опять мельтешит с другого бока и глядит с восторгом, высунув кончик языка.
- Ты помнишь, о чем она?
Естественно, я этот гинекологический креатив никогда в жизни не забуду. О девственницах.
- Ну, я амнезией пока не страдаю.
Наумыч, опершись ладонью о крышку стола одной рукой, другой подбоченивается:
- А знаешь, чем она замечательная?
Как для кого. Для меня так часовым позорищем на оперативке и долгим промыванием косточек среди наших кумушек. Но я лишь вопросительно приподнимаю плечи:
- Борис Наумыч, вы хотите, что бы я сейчас себя похвалила?
- А это я сделаю сам с великим удовольствием!
С довольным видом он шлепает ладонью по столу:
- Просто, вот в ней, как и во всех остальных твоих работах…
Растопырив руки, он обрисовывает весомый шар этих самых работ, а потом мечтательно поднимает глаза к потолку. С любопытством жду к чему все эти дифирамбы.
- Есть вот у тебя свой стиль, понимаешь?! Вот я сегодня прочитал многие твои статьи.
Так уж прямо и многие… Задумываюсь, сжав губы в узкую полоску. Сколько мы выпустили номеров за эти полгода, шесть – семь? И парочка из них, точно - посмотреть и забыть. Егоров снова проходит за спиной:
- И я понял, я просек, в чем они привлекают так мужиков!
Мужиков? С таинственным радостным видом он смотрит на меня, явно ожидая вопроса: «Чем?».
- Забавно. Даже самой интересно стало.
Новое метание за спиной и мне приходится повернуть голову в другую сторону.
- Ты понимаешь, вот у них у всех есть одна своя формула.
У мужиков или у статей? Наконец он встает за свое кресло и упирается пальцами в стол:
- Ты берешь вот…, э-э-э…, женскую проблему…
Наумыч хватает и поднимает со стола первую подвернувшуюся папку:
- И смотришь на нее глазами мужчины.
Это точно, «Head & Shoulders», два в одном флаконе. Подыгрываю шефу, широко распахивая удивленные глаза:
- Серьезно?
Егоров аж подпрыгивает в радостном возбуждении:
- Абсолютно точно!
И опять бежит за моей спиной, чтобы встать по другую сторону:
- А когда начинаешь логически вскрывать вот эту проблему, появляется какая-то…, ну я не знаю…
От суеты позади меня уже начинает кружиться голова, голос Наумыча уходит то в одну сторону, то в другую. Забавно. Но я пока не догоняю, к чему он, в своих исследованиях, клонит.
- Какая-то легкая такая пикантность, что ли…, сексуальность.
Сексуальность? Про старых дев и месячные? Удивленно таращусь, недоверчиво качая головой.
- А потом вскрывается один план, второй план, третий план. Представляешь?
Трясу отрицательно головой. Пока не очень. И пытаюсь отшутиться:
- Ого! Третий план это уже что-то!
Мечтательно подняв глаза к потолку, Егоров продолжает петь дифирамбы:
- Твои статьи, они как бы сказать…, они пробуждают фантазии.
Сексуальные фантазии у пенсионеров? Вот чего не хотела, так не хотела - даже слегка краснею от смущения и переспрашиваю:
- У вас?
Наумыч закашливается:
- Кхм..., знаешь, не надо делать из меня это…, сексуально озабоченного!
Он опять проходит у меня за спиной и таинственно добавляет:
- Не одному мне так кажется.
Егоров, взмахнув рукой, прекращает прения:
- Так! Теперь по поводу нового номера.
Голос за спиной меняет направление движения:
- Ты свою статью закончила?
Мда… Так все хорошо начиналось. Неуверенно гляжу в сторону закрытой двери и тычу в нее пальцем:
- Ну-у-у… Там еще это…
Наумыч меня перебивает, пришлепывая ладонью в воздухе:
- И замечательно!
В смысле? Прямо зависаю с поднятой рукой от такого поворота – центральная статья и не нужна? Шеф по-отечески приобнимает меня за плечи:
- Я хотел бы тебя попросить, чтобы ты вот не меняла свой стиль. И тогда получится, ну просто – у-у-ух, понимаешь?
Да я как-то о стиле никогда и не задумываюсь – пишу и пишу, как пишется. И что значит «у-у-ух»?
Пока шеф перемещается на другую от меня сторону, веду головой вслед за ним и,
недоуменно улыбаясь, непонятливо трясу головой:
- Не совсем.
- Я буду тогда откровенен. Номер получается так, средненький. И бомбы там пока нет, понимаешь?
Задумываюсь – ну, может и правда средненький, спорить не буду. До меня доходят его ужимки и прыжки, и я согласно киваю:
- А-а-а, хм… То есть бомбой должна стать моя статья, да?
Наумыч тут же подхватывает, взмахивая кулачком:
- Вот, молодец, можешь если захочешь!
Можно подумать, что это так просто, и я все время так и норовлю написать исключительно примитивное и убогое. Не получается бомб-то… Ничего не обещая, лишь хмыкаю.
Неожиданно дверь кабинета распахивается и на пороге возникает взбудораженная Сомова. Что-то случилось? Егоров тоже удивленно смотрит на свою Джульетту:
- Аня, а ты чего здесь?
Сомова с серьезным видом просит, растопыривая пятерню:
- Марго, ты извини, нам с Борисом Наумычем пять минут tet-a-tet.
Что же случилось? Любопытство раздирает меня, но приходится убраться восвояси.
***
Возвращаюсь к себе в кабинет «писать бомбу» и даже не представляю, как превратить то, что успела «натворить» в орудие массового поражения. Несмотря на все напутствия шефа, дело движется с трудом, и все равно нет уверенности в успехе. Спустя пол часа раздается стук в дверь и на пороге появляется отобедавший Калугин:
- Марго, можно?
Видимо покормил свою убогую и теперь пришел завести старую шарманку – как Наташа чуть не подавилась роллами и все из-за выкидыша. Молчу, уставившись в экран, и не обращая внимания на гостя. Потоптавшись, Калугин прикрывает дверь и идет со вздохом к столу:
- Марго.
- Что?
Он останавливается сбоку от моего кресла и начинается мяться там:
- Я пришел перед тобой извиниться.
Ежедневная мантра. Хмыкаю, не глядя в его сторону:
- За что?
Он садится на угол стола:
- Маргарита, ну прости, ну честное слово я…
Не мог даже позвонить? Чуть развернувшись и, по-прежнему, отведя взгляд в сторону, прерываю поток слов:
- Так, стоп - машина!
Какой смысл во всех этих оправданиях? Мужчину красят поступки, а не слова. Поднявшись, наконец, смотрю ему в глаза:
- Я тебе не директор школы…
Отхожу к окну и встаю там, сунув руки в карманы:
- А ты не курил в туалете. Что ты мне все прости, да извини?
Спиной чувствую, как Андрей подступает вплотную:
- Марго, ну пойми, там все очень непросто.
Капец! Что – то я особых страданий у нее не наблюдаю, цветет и пахнет. По джазам ходит, по кафешкам. Оглядываюсь на Калугина и натыкаюсь на его больной мученический взгляд. Страдалец - перфекционист. Однобокий перфекционист, правда.
- А ты знаешь, я охотно верю. Единственно, у кого все просто - это я! Мною можно крутить, швырять, вертеть как угодно, да?
До двух часов ночи, как дура, сидела, ждала телефонного звонка! Калугин вздыхает и молчит.
- А что? Я же таблетки не пью, не вешаюсь, да?
- Марго, ну подожди, ну…
Адреналин требует выхода, и я начинаю метаться вдоль окна, выплескивая энергию:
- Нет, это ты подожди. Потому, что я ждать, уже устала! Хэ… А ты очень хорошо устроился мой дорогой - на работе бегаешь за одной, а дома у тебя другая, да?
Калугину явно не нравятся мои слова, и он морщится:
- Марго.
Возмущение практически достигло точки кипения:
- Что, Марго?!
Вздернув вверх голову, язвительно интересуюсь:
- А что ты ей говоришь, вот мне интересно! Тоже, «подожди»?
Андрей пытается взять меня за руку, но я вырываюсь.
- Маргарита…
- Так, все Калугин, закрыли тему.
Больше песню о страдающей Егоровой слышать не хочу. Надоело! И вообще мне надо писать статью. Пробравшись за стол, усаживаюсь в кресло:
- Покинь кабинет!
Андрей с несчастным видом зависает у меня за спиной, не реагируя, и я разворачиваюсь к дисплею и клавиатуре, демонстрируя занятость и желание работать. Калугин вдруг решительно передвигается в торец стола и встает там, сложив руки на груди:
- А я никуда не уйду!
То есть вот так? Сногсшибательная смелость и твердость духа? Недоуменно оглядываюсь, даже от удивления открыв рот. Волна возмущения, бултыхающаяся где-то внутри меня, выплескивается через край - я с грохотом задвигаю приоткрытый ящик стола и вскакиваю:
- Замечательно! Тогда я уйду.
Стремительно прохожу мимо Калугина, а потом, приостановившись на миг, даю волю эмоциям, повышая голос:
- Капец! Он мне еще принципы свои показывает. Егоровой их покажи!
Иду на выход, и с силой хлопнув дверью, выскакиваю в холл.