Влюбиться в смерть

вдохновляй меня

и ты считаешь себя правым

но не бывает правды

нет ничего, в чем можно быть уверенным на все сто

просто вдохновляй меня

♫ Alai Oli — Главное

      — Хорошее утро, — сказала Хельна, заходя в редакцию. Не покривила душой — утро было хорошим, лишь немного хуже вчерашнего, и то, определение «хуже» звучало возмутительно притянутым за уши.       В Зале Общей Работы собрались все имеющиеся в «Королевском Голосе» старшие репортеры. Младших здесь по утрам не бывало — младшие еще с ночи носились по Ехо в поисках новой интересной информации, которая могла быть какой угодно, от убийства с особой жестокостью до нового блюда в трактире «Сытый скелет». От подобной участи Хельну избавили, сразу назначив на должность Ответственной за Эстетику и Поэзию — в переводе это означало, что леди перерабатывала новости, не меняя сути, но придавая им иное звучание. Ей доставались не все статьи, только те, которые сэр Рогро считал самыми важными.       Рогро стоял на столе и жестикулировал, как дирижер, вместо смычка держа карандаш. Второй карандаш торчал у него за ухом.       — Хорошее утро! — поздоровался он. — Леди Финна, статья о краже в порту! Сэр Налиф, статья о новом модном цвете тюрбанов! Сэр Мухари, статья о поэтическом вечере! Леди Хельна — обработаешь пять статей от меня и три на свой выбор! Леди Бренни — правки! Леди Тиффи — проверка младших на достоверность и сортировка по категориям!       Не всегда репортерам доставалась работа по их изначальной специальности; Рогро заявлял, что настоящий журналист обязан быть хотя бы немного писателем, а писатель, в свою очередь, обязан тренировать свой слог и пробовать себя в чем-то новом.       — И сэр Рогро, — начальник указал на себя, — статья о визите чангайского посла!       Спрыгнув со стола, он довольно потянулся. Репортеры начали потихоньку расходиться — в отличие от младших, они никуда не спешили. Хельна подошла к шефу.       — Можно с тобой поговорить?       На «ты» они перешли с первого дня. Нанимаясь на работу, Хельна показала ему свои стихи, после чего Рогро заявил, что это достаточная степень сближения для начала дружбы, лишь чуть меньшая, чем совместная постель.       — Поговори, все равно посол сначала достанется королю, потом Джуффину, а потом уже мне, — он открыл для Хельны дверь своего кабинета, галантно пропуская леди внутрь. — Точнее, госпожа посол. Очаровательная женщина. Будет очень сложно не удрать с ней, попросившись на должность седьмого мужа.       — Постарайся не удрать, — попросила Хельна, присаживаясь в кресло. — Без тебя здесь станет пусто.       — Лирическое преувеличение, незабвенная! — Рогро рухнул в свое кресло и вытянул ноги. — Без меня здесь станет всего лишь на одного человека меньше. Даже газета работу не остановит, а кто-то и вовсе обрадуется без памяти. Но так и быть, ради твоих комплиментов останусь, я падок на лесть… О чем хотела поговорить?       Хельна посерьезнела.       — О Смерти.       Лицо сэра Рогро приняло такое забавно-озадаченное выражение, что она рассмеялась.       — Леди, — ворчливо сказал начальник, — вы не могли бы выражаться более прозаически?       — А я выражаюсь более чем прозаически. Мне интересно узнать побольше о Шурфе Лонли-Локли, Смерти на Королевской Службе.       — Так вот оно что, — Рогро сложил пальцы домиком. — Сэр Лонли-Локли. У меня есть на него досье, естественно. Но тебе я его не покажу. В смысле, досье. И не расскажу ничего, кроме уже вероятно известных тебе фактов.       — Информация настолько засекречена? — поразилась Хельна.       — Нет, просто я — вредный зануда, и придерживаюсь убеждения, что добывать нужные сведения мои работники должны сами. То же самое, кстати, тебе повторит любой маг: научить заклинанию научат, а понять, как его применять — это в чужую голову не вложить. Только сухую базу. И чем писательство отличается от магии?       — Тем, что магия мне в любом случае не дается… А какие ты можешь предоставить мне сведения?       — Самые банальные. Родился Шурф в Смутные Времена. Был послушником Ордена Дырявой Чаши. Стал Мастером Пресекающим. Как он докатился до жизни такой, сама соображай. А зачем он тебе, кстати?       — Да так, — неопределенно сказала Хельна. — Интересно стало.       — Угу, — покивал Рогро. — Интересно. Что ж, незабвенная, если ты все узнала — хотя что это я, конечно же, не все, — то иди работать. Или узнавать нормально. А я перепроверю свое знание обычаев Чангайи: вдруг не ту тарелку разобью? Не хотелось бы нарваться на международный скандал по столь смешному поводу.

***

      Как поговорить с Шурфом, Хельна понятия не имела, но поговорить им было необходимо — увидеть его один раз оказалось недостаточно. Леди изо всех сил воображала Смерть на Королевской Службе в самых разных ситуациях, но воображение, обычно живое и послушное, наотрез отказывалось рисовать ей картинку.       Добыть информацию — легче сказать, чем сделать, но узнать городские сплетни можно было только одним способом: гуляя по трактирам, чем Хельна и занялась, методично перебираясь из одного в другой, заказывая везде мелочь вроде чашки камры и выискивая словоохотливых собеседников. Находились собеседники запросто, и о Шурфе сведения сообщали ей тоже запросто, но к концу дня Хельна окончательно запуталась.       Из всего вороха полученных ею сведений сходились только два факта: сэр Лонли-Локли — сильнейший колдун и вдобавок чудовище, каких мало. Жестокий хладнокровный убийца: убивает взглядом, убивает голосом, убивает силой мысли… проще сказать, чем, по мнению горожан, он не умел убивать; при этом Шурф не испытывал никаких мук совести или же даже наслаждение, но каким-то чудом все еще работал в Тайном Сыске, а не был заключен в Холоми или Нунду. Ясное дело, что слухи врали; жизни сэр Лонли-Локли пресекал, но только ненужные. И не пил кровь невинных младенцев, равно как и прекрасных девушек — зачем? Будто в Мире нет напитков получше.       Погруженная в раздумья, Хельна медленно пошла по улице и остановилась, боковым зрением увидев знакомую вывеску. Загулявшись, она неосознанно пришла сюда — возможно, по велению судьбы. Возможно, просто так.       В любом случае за весь день питавшаяся одной камрой и сплетнями леди проголодалась.       «Ужин вурдалака» встретил ее приятными запахами. Хозяин проворчал что-то похожее на приветствие, но Хельна едва кивнула в ответ, потому что за столиком сидел тот самый, в поисках сведений о котором она провела весь день. В той же черной с золотыми звездами мантии. В тех же перчатках.       Бренни бы на ее месте сразу же с ним познакомилась. И Тиффи тоже — у них обеих не было проблем с тем, чтобы завести разговор. У Хельны обычно тоже не было, и она никогда не думала, что у нее появятся трудности с болтовней, с удивлением понимая — она стесняется.       Стесняться оказалось новым интересным опытом, но, стесняясь, Хельна не смогла бы начать беседу. Перестать же было сложно. Да и что она ему скажет? «Хороший вечер, меня зовут Хельна Кутыка, я работаю в…»       Точно! Хельна мысленно себя выругала — так долго ломала голову, а хорошая идея все время была на виду.       Она же журналист, дырку над ней в небе.              Не давая себе опомниться и занервничать, Хельна решительно устремилась к Лонли-Локли и села напротив него.       — Хороший вечер! — начала она. — Я Хельна Кутыка, репортер «Королевского Голоса». Можно взять у вас интервью?       — Можно, — если Шурф растерялся, леди не заметила, и ее это воодушевило.       — Что вы можете сказать о своей профессии? — выпалила Хельна.       — Что она, несомненно, полезна для общества и сохранения порядка в Ехо, — бесстрастно ответил Лонли-Локли.       — Вы рады занимать эту должность?       — Пожалуй, скорее да, чем нет.       — Вам нравится… — Хельна осеклась. Вопрос, который у нее чуть не вырвался, был не самым тактичным.       — Вы имеете в виду процесс моей работы? — уточнил Шурф. — Да, нравится. Мне нравится хорошо выполнять свои обязанности.       Хельна закусила губу, раздумывая, о чем еще спросить — как назло, все подходящие темы вылетели из головы. Вообще все вылетело из головы. Идиотская получалась ситуация.       — Вам что-то принести, леди? — раздался над ухом голос трактирщика; Хельна чуть не кинулась его обнимать за то, что он разрядил обстановку, но мужественно сдержалась.       — Да, пожалуйста, хатту по-лохрийски, — заказала она почти бездумно. — И камры.       За пару секунд полученной отсрочки Хельне удалось вспомнить, как Рогро учил ее брать интервью: если не заготовила список вопросов заранее, то болтай все, что придет в голову, главное — сохраняй при этом умный вид, будто так и надо.       Отличный был совет.       — Так вот… — Хельна заправила прядь волос за ухо. — Какие у вас любимые цветы?       Шурф снова не удивился.       — Скорее всего, таких нет. То есть, я имею в виду, почти каждое растение по-своему привлекательно и интересно, выделить что-то одно я не могу.       Запоздало вспомнив о том, что ответы интервьюируемого нужно записывать, Хельна вынула из кармана лоохи самопишущую табличку, благословляя свою привычку везде таскать их с собой.       — Что вы можете сказать о поэзии Руфи Бонты?       — Не лучшие идеи, но неплохой слог.       — Вам что, нравится поэзия? — искренне удивилась леди, ожидавшая от Шурфа того же уклончивого ответа, что и про растения.       — Нравится. Я давно не посещал «Трехрогую Луну», но люблю стихи.       Хозяин трактира снова появился вовремя, помешав Хельне продолжить расспросы по поводу поэзии. Молча поставив перед ней блюдо с рыбой и камру, он молча же удалился. Хельна потратила еще пару секунд на то, чтобы вооружиться вилкой и попробовать кусочек хатты.       — Вам нравится чангайская кухня? — продолжила она.       — Думаю, я консервативен в вопросах пищи, — отозвался Лонли-Локли.       — Вам нравится зеленый цвет?       — Скорее да, чем нет.       — Вы любите звезды?       — Не очень.       — Вы когда-нибудь гладили буривуха?       — Конечно. Даже вытирал ему клюв от крема.       — Вы хорошо ладите со своими коллегами?       — Скорее да. У нас достаточно хорошее взаимопонимание, чтобы не убить друг друга.       — Вы любите чистоту или предпочитаете творческий беспорядок?       — Чистоту…       Через полчаса Хельна знала о Шурфе практически все и одновременно ничего — он отвечал так размыто, что можно было понимать, как угодно. Единственное, что ей удалось понять — он чистил буривуху клюв от крема и он любит стихи, и, пусть он не то чудовище, каким его рисовали городские сплетники, все же сэр Лонли-Локли — страшный человек, потому что страшный зануда. Если бы она решила опубликовать это интервью и не добавить к нему ничего лишнего, то читатели сочли бы его скучнейшим в истории. «Да», «нет», «скорее да», «скорее нет», «не могу сказать» — и все. На просьбу рассказать о своем детстве Шурф сказал просто «детство как детство». На просьбу рассказать о самом интересном происшествии на службе заявил, что затрудняется выбрать. Эмоций у него словно не было совсем.       Как в такого можно влюбиться? Это даже не равнодушие, это… стенка. Тупик. Пустота.       Неужели его ничего не способно пробить?       По этому поводу Рогро тоже давал ей советы. Провокация — иногда лучший выход. Хельна набрала воздуха.       — Какого цвета ваше нижнее белье?       На лице Лонли-Локли наконец отразилась тень удивления — всего лишь тень, кто-то другой на ее месте бы не заметил, но леди была полу-драххом, привыкла обращать внимание на внешность людей, и уловила это мелькнувшее в глазах непонимание.       — Разве это не личная тема? — поинтересовался Шурф. — Мне казалось, в газетах про такое не пишут.       — Читателей «Королевского Голоса» это интересует, — не сдалась Хельна. — Вы известны в городе и людям хочется знать о вас больше.       — Боюсь, я не могу разглашать такого рода информацию. Цвет белья ничего не скажет о моей личности.       — Белое?       До поступления на службу к Рогро Хельна не была журналистом и не стремилась делать карьеру в этой области, но, попав под крыло шефа, очень быстро впитала вместе с выпитой в его компании камрой журналистскую натуру и стремление докопаться до истины, где бы эта истина ни была. Не всегда стоило это делать, во многих случаях следовало отступить, но прямо сейчас Хельну неудержимо несло.       Он же все равно не обижается. Не обижается, не сердится, не возмущается. Даже не удивляется. Как он может быть настолько… никаким?       — Леди… — кашлянул Лонли-Локли.       — Голубое?       — Послушайте…       — Розовое?       — Я не думаю, что…       — Может, вы предпочитаете его не носить?       — Белое! — не выдержал Шурф. — Грешные Магистры, белое! — и замер. Прислушался к себе — Рыбник не вырвался наружу. Он все еще был нынешним сэром Шурфом Лонли-Локли. Просто прямо сейчас этот сэр Шурф Лонли-Локли… разозлился?       Невероятно.              Джуффин был прав — эти журналюги кого угодно доконают.       Хельна расплылась в довольной улыбке.       — Спасибо за пикантные подробности, сэр. Из уважения к вашим личным границам это в газете не опубликуют. Продолжим? Какие женщины вам нравятся?       Шурф поперхнулся камрой. Интервью начинало походить на откровенные приставания, и почему-то его тянуло на них ответить. Сказать что-то, что можно было бы расценить, как флирт, или стукнуть кулаком по столу и потребовать прекратить. То и другое было поведением, присущим Рыбнику, но хотелось этого не Рыбнику, и последнее было хуже всего — как справляться с Рыбником, он знал. От своей же другой личности такого сюрприза Шурф не ожидал.       — Рыжие? Брюнетки? Блондинки? — не унималась Хельна. — Темноглазые? Светлоглазые? Может, вы предпочитаете мужчин? Или оба пола сразу?       — Мне пора идти, — он решительно встал. Так решительно, что смахнул полой мантии кружку, но ловко поймал ее в полете, вернув на стол. — Мне… прислал Зов шеф, — врать эта его личность умела плохо. Сделав себе мысленную пометку попробовать этому научиться, Лонли-Локли быстрым шагом двинулся прочь из трактира.       Он убегал. Он не убегал от могущественных врагов, но прямо сейчас убегал от женщины, которая ростом доходила ему до плеча.       В последний раз Шурф ощущал раздражение, когда Мелифаро перекрутил его фамилию, и думал, что вывести его из себя способно только Дневное Лицо. Ошибался — Хельне это удалось гораздо лучше.       Остановился Лонли-Локли только на мосту. Ветер, дующий с Хурона, обдал лицо прохладой, отрезвляя: ну что такого она сказала? С чего он так завелся? Какая для него существует принципиальная разница по поводу таких мелочей, как цвет белья и женщины? Если бы то же самое спросила Меламори — Шурф бы просто ответил. Чем же отличается от нее Хельна?

***

      «Ты       спокоен, как водная гладь       мертвой реки,       которая течет в моих снах.       Когда я опускаю руки в воду,       она течет песком сквозь пальцы,       рассыпается,       и остается неподвижной,       как зеркало,       в котором я вижу твое лицо».       Перечитав написанное, Хельна осталась довольна — стихи ей понравились, вышли достойными для поэтического вечера и способными утереть нос противному Руфи, чье творчество Смерть на Королевской службе счел неплохим. Неудачное интервью, но удачные стихи.       И как она после этого снова подойдет к Шурфу? Естественно, он обиделся, он же живой человек, а не статуя, пусть и кажется, что скорее второе. Кто ее за язык тянул углубляться в интимные темы?       Подперев щеку ладонью, Хельна загрустила. Шанс обрести не просто вдохновение, а Вдохновение с большой буквы улетучивался, как упомянутый ею песок сквозь пальцы. Надо же было так глупо все испортить, а как же хорошо все начиналось… почти романтично.       Вот именно, напомнила себе Хельна: почти. Она не ставит цель завести с Шурфом какие-либо отношения. Ей нужно не это, соответственно, ругаться с ним будет даже лучше. Пережитые при этом эмоции станут прекрасными стихотворениями, а если она создаст себе репутацию легкомысленной фанатки — ну и пусть. Создать себе какую-либо репутацию, хорошую или плохую, она тоже целью не ставила, соответственно, ей было все равно.       К тому же, в редакции «Королевского Голоса» ее все еще ждали статьи, и лучше было заняться ими, а не жалеть себя без особой на то причины.