***
Вернувшись в святилище, я приказал арбитрам закрыть проход и ожидать моего возвращения. Вулпус не стал спорить, с тревогой глядя на чёрный стаббер, покрытый серебряной окантовкой. А дальше я приказал Афелии бежать. Бежать изо всех сил. Это было чертовски опасно, ведь палатина могла обмануть меня, напасть, воспользоваться моим состоянием. Но мне было плевать. Сжимая в руках оружие, я бежал следом за ней по коридорам и галереям. Солнце практически зашло, накрывая улицы леденящей тенью подступающей ночи. Проносившиеся мимо силуэты с беспокойством бросали взгляды, возмущённо охали. — С дороги! Все с дороги! — Мой собственный голос был больше похож на звериный рев, чем на человеческую речь. Весь мир для меня сейчас скукожился до размеров фигуры Афелии, бегущей впереди, мелькавшей среди размытых фигур прохожих и колонн. Время от времени я прикасался к воксу, отправляя невербальные сигналы на передатчик Себастьяна. Но тот продолжал молчать. Тогда я вызвал Афгуста. — Иероним? Здрав… — Бригаду врачей в морг, — отрезал я. — Сейчас же! Не дожидаясь ответа, я прекратил сообщение, сворачивая за очередной угол. Не знаю, сколько в целом занял путь, потому что для меня он казался бесконечно долгим. В какой-то момент мы начали спускаться, преодолевая один пролет за другим. Мир вокруг стал мрачнее и темнее. Свет огромных люстр сменился редкими люминосферами, прячущимся за решётками в стенах. Многолюдные коридоры опустели, и теперь вместо возгласов меня окружало только эхо тяжёлых шагов целестианки. Наконец впереди возникла громоздкая стальная дверь, охраняемая двумя стражами. Завидев бегущую в их сторону сестру битвы, они напряжённо перехватили церемониальные копья двумя руками. — Госпожа палатина, — кивнул один из них. — Что-то случилось? — Нам необходимо пройти, страж, — грозно произнесла Афелия, делая шаг вперёд. — Это срочно. — Мне… — Мужчина переглянулся с напарником, явно пребывая в замешательстве. — Мне не велено пускать людей без специального разрешения… вы же зна… Я не стал ждать, пока он договорит, и снёс укрытую шлемом голову. Воительница метнулась в сторону, прикрывая второго стража собой. — Хальвинд, что вы… — Есил он хочет прожить ещё один чертов день, пусть откроет дверь! — Моя рука твердо целилась в лоб палатины, за спиной которой сжался худощавый стражник. — Трон святый, хорошо-хорошо! — Заверещал тот, стараясь не смотреть на валяющийся безголовый труп рядом. — Я открою, господин, только не стреляйте! — Живее! Щёлкнули замки, и высокая стрельчатая дверь начала отворяться, дыхнув в лицо ледяным сквозняком. — Себастьян! — Я тут же бросился вперёд, ныряя в холодный сумрак. Морг представлял из себя просторное помещение, пронзённое квадратными колоннами, поддерживающими высокий потолок. Откуда-то сверху, где переплетались гофрированные трубы, силовые кабеля и громоздкие воздушные шахты, падал холодный свет. Эти белые конусы вырастали из дорожек, выложенных мерцающей плиткой среди тяжёлых каменных саркофагов. Каждый из них представлял из себя морозильную камеру, хранившую тело какого-то важного мертвеца. Возможно, это были те самые аристократы, которых должны были похоронить послезавтра, в день памяти павших… — Себастьян! — Мой голос эхом разносился в, казалось бы, бесконечных рядах каменных гробов. Вместо дознавателя мне отвечал лишь тихий гул морозильных установок, между которыми я в отчаянии метался, пока не заметил впереди мигающую лампу. Сначала одну, потом две, три. А затем в нос ударил неприятный трупный запах, так знакомый мне по моргам Арбитрес. Саркофаги здесь оказались опалены или разбиты. Из их внутренностей, овеянные голубоватым светом, выглядывали тощие мертвецы. Кожу некоторых покрывали ожоги от лазерных выстрелов. Я взглянул на потолок. Вентиляционная шахта здесь была изрешечена мелкими отверстиями, а впереди и вовсе обрывалась. Пол усеивали осколки камня и металлических креплений. Плитку пола пачкала кровь. — Себастьян! — Вновь позвал я, отчаянно озираясь по сторонам. Следуя за кровавыми пятнами, я все глубже погружался в помещение. Уцелевшие лампы лишь изредка мигали, оставляя меня один на один с мёртвым свечением саркофагов. Свернув за очередную колонну, я замер. Дознаватель лежал среди морозильных камер, сжимая в руках лазерный пистолет. Маскировочный комбинезон оказался изодран, а пол вокруг сплошь заливала кровь. Я метнулся вперед, сгребая несчастного юношу в объятья. Где-то со стороны входа донеслись новые голоса. Возможно, это были госпитальеры. Но было уже поздно. Лицо Себастьяна, бледное, словно мрамор местных статуй, смотрело сквозь меня невидящими стеклянными глазами. Точнее, одним глазом, потому что левый прикрывало изорванное веко. Грудь его не двигалась, демонстрируя лишь глубокие окровавленные раны. Наверное, в этот момент самообладание окончательно покинуло меня, потому что я почувствовал, как слезы холодят кожу. Шум крови в ушах сменил нечеловеческий вопль, вырвавшийся из легких. Сердце замерло, перехватывая дыхание. Не в силах отвести взгляд от Себастьяна, я, тем не менее, испытывал физическую боль от созерцания его бездыханного тела. Вместо пульсирующих болезненных догадок в голове теперь царила лишь одна мысль — этого не могло произойти на самом деле… Возможно, с моих губ срывались какие-то безумные слова. Молитвы Императору или мольбы к самому юноше, чтобы он ожил и встал на ноги. Но какая-то часть моего сознания понимала, что всё это лишено смысла. Мальчик уже мертв. Мир в глазах превратился в размытое пятно, окружённое алой дымкой, когда я всё-таки отнял голову от холодного лба ученика и потянулся к стабберу, лежащему на полу. Пальцы сами легли на прорезиненную рукоять и спусковой крючок. Переключили тугой предохранитель. Начали давить на спуск, когда ледяная сталь ствола упёрлась в висок. Мгновение растянулось в вечность, когда прогремел выстрел, наполняя слух оглушительным звоном. Но я не умер… Кто-то схватил меня за запястье, отводя пистолет в сторону. Белизна вспышки ослепила, а над головой что-то лопнуло, и мир вокруг засеребрился сотнями мерцающих искр. Абсолютно дезориентированный, я вновь попытался застрелиться, но прежде чем смог поднести ствол к лицу, мой нос хрустнул от мощного удара. Тело Себастьяна осталось лежать на том же месте, а я растянулся на полу, полной грудью вдыхая ледяной воздух. Картинка перед глазами начала быстро обретать чёткость, и я попытался встать, но что-то тяжёлое придавило меня к земле. — Лучше не вставайте, Хальвинд, — голос Афелии звучал абсолютно холодно. Казалось, что она находилась на грани потрясения. — Для вашего же блага. — Лучше убей меня, — прохрипел я, скаля окровавленные зубы. Сестра-палатина угрожающе стояла надо мной, держа в руках болтер. Далёкий свет ламп выхватывал её безразличное лицо лишь частями, погружая глазницы в непроглядный мрак. Где-то там мерцали маленькие ледяные огоньки. Несколько мгновений мы молча переглядывались, пока за спиной воительницы не появились сёстры-госпитальеры во главе с Августом. Сначала маленький церемонарий увидел тело Себастьяна, отчего тут же побледнел и вскрикнул. В следующее мгновение он увидел меня, и кожа его стала белой как снег. Однако я не ожидал, что этот пугливый святоша тут же бросится к Афелии и начнет тянуть её за рукава котты. — Прошу вас, прекратите! — Надрывно заговорил он, сдерживая пробивающуюся наружу скорбь. — Прекратите, вы оба! После короткого размышления, недвижимая воительница всё-таки сделала шаг назад, позволяя мне подняться. Но оружия она так и не опустила. Оказавшись на ногах, я посмотрел в сторону Себастьяна, над которым хлопотали врачи. Монотонно пищащие ауспики и досадливые взгляды на лицах сестёр были красноречивее всяких слов. Последние крупицы надежды покинули меня, как жизнь покинула моего дознавателя. — Не трогайте здесь ничего. И Август… Позаботься о Себастьяне… Прошу тебя, — хрипло выдавил я, повернувшись в сторону церемонария, после чего направился к выходу, оставив стаббер лежать на плиточном полу.***
Когда я вернулся в святилище, вериспексы уже закончили осмотр стен. Вульпус предоставил мне полный отчёт, но прямо сказал, что никаких следов иных скрытых проходов обнаружить не удалось. Капитан судей вел себя сдержанно, но не смог удержаться от вопросов про нашу находку в туннелях. Не помню, что ответил ему. Кажется, я наорал на арбитра и прочёл ему угрожающим тоном лекцию о том, что слугам Трона и Лекса нельзя поддаваться профессиональной деформации. Помню, что моя рука демонстративно потянулась к кобуре, но быстро остановилась, ведь пистолета там не было. На этом сдавленном «прошу прощения» наш разговор закончился, после чего вериспексы покинули Собор. Я же отправился в тёмный коридор, закрыв за собой скрытую дверь. Ноги сами вели меня по шершавым камням, пропитанным запахами плесени и далёкими ароматами благовоний, доносимыми из опочивальни сквозняком. Они были похожи на пряности, но слишком сладкие, отчего в носу быстро засвербело, а на языке собралась ядовито-приторная слюна. В кромешной темноте я брёл навстречу прохладе, вслушиваясь в таинственные звуки соборного холма. Этот звук знаком каждому жителю Империума, живущему среди рокрита и стали, сплетающихся вместе в циклопические конструкции, несущие на своих плечах мегаполисы. Но здесь, как и во многих владениях Экклезиархии, этот шум отличался, имея более природный характер. Министорум всегда испытывал любовь к естественной монументальности, предпочитая её искусственным творениям Культа Машины. Если перед священниками будет выбор — снести гору для статуи или возвести изваяние рядом в поле, то большинство прибегнет к орбитальным бомбардировкам, но выдолбит образ из камня. Погружённый в эти мысли, я перестал вести счёт времени. Кромешная темнота окутала меня и заглушала шаги, медленно сковывая движения… …в какой-то момент до меня донеслись звуки воды. Ноги тяжело переступали в зловонной жидкости, заполнявшей акведук почти по пояс. В царящей непроглядной темноте я едва различал образы гвардейцев. Лишь редкое зеленоватое сияние лун Биатуса, пробивающееся сквозь трещины в кладке, отражалось на застёжках походных рюкзаков. Мы все шли в напряжённом молчании, вслушиваясь в шум брызг и бурления. Прошло несколько часов с побега из темницы, где осталось тело несчастного Калеба. Похоже, что вид изменённого товарища сильно повлиял на бойцов. Меня тут же начали посещать мысли о том, насколько устойчивой окажется психика Бронтских Ножей. За эти месяцы войны силам лоялистов пришлось столкнуться со множеством ужасов, которые власти Империума предпочитают скрывать от своих граждан. Но столкнувшись с ними, не у всех хватает мужества и самообладания. Микорд и его гвардейцы пока что держались, и где-то в глубине души я надеялся, что так будет и дальше. Неожиданно за спиной послышался новый звук, медленно нарастающий и захватывающий любой другой шум, исторгаемый улицами проклятой столицы, расстилающейся под нами. Кто-то из гвардейцев выругался, а Микорд приказал энергичнее шевелить ногами. Мы поспешили в меру сил, потому как вода чудовищно мешала. Очень скоро рёв позади обрёл полную силу, и тьма начала стремительно наступать. Похоже, еретики открыли один из люков, сдерживающих потоки дождевой воды, копившейся в водоочистных хранилищах. Теперь она угрожала просто смыть нас. Мы что есть сил бросились вперёд, вспенивая застоявшуюся воду. Времени было совсем мало, но впереди уже маячило пятно призрачного света, означавшее выход. Я бежал за остальными, когда хлынувший поток всё-таки настиг нас, подбрасывая к низкому потолку. Выбивая остатки дыхания из лёгких и унося вперёд… …сознание вернулось ко мне уже в тайной комнате. Над городом опускался вечер, и теперь световые колодцы под потолком сменили фильтры, бросая на помещение мягкий багровый свет. Запах пряностей вернулся, лишая возможности трезво мыслить, застилая мир вокруг дурманом. Обнаружив себя лежащим на спине у входа, я поднялся, опираясь на богатые украшения стен. Каждое прикосновение словно обжигало кожу, а миниатюрные барельефы будто бы резонировали в здешней тишине, отчего на границе слуха вновь слышались звуки оргий. По телу пробежала дрожь, и я почувствовал, как в помещении меняется температура. Больше не ощущалась прохлада сквозняка, гнавшего с далекой улицы морозные снежинки. Теперь в пальто становилось жарко. Сохраняя остатки благоразумия, я начал вслух читать молитву, которой когда-то давно меня обучил один из наставников схолы. Она касалась укрепления мыслей в борьбе с нашими естественными человеческими началами. С тем, к чему может взывать зло, скрытое в этой проклятой комнате. Потными руками я извлёк из внутреннего кармана магнокуляр и принялся рассматривать ложе, держась от него подальше. По какой-то причине, чувство опасности твердило мне, что подходить не стоит. Используя максимальное увеличение, прибор сумел различить кровь и прочие жидкости, которые пропитывали лиловые простыни. Как и в случае с канониссой Селестиной, соитие оказалось принудительным. Во всяком случае, в какой-то момент. Даже несколько минут созерцания кровати заставили меня пошатнуться. Чужие голоса зазвучали более настойчиво. Теперь они не просто нашёптывали мне развратные мысли, но настойчиво убеждали в необходимости привести сюда кого-то ещё. Повышая свой собственный голос, я отчаянно стремился заглушить женское имя, которое медленно всплывало в сознании. Теперь моё внимание было устремлено к одежде за декоративной ширмой. Более внимательный взгляд позволил разобрать в украшениях пальто витрийское стекло — очень дорогой материал, который пользовался популярностью среди вольных торговцев и иных состоятельных людей, часто путешествующих по мирам Империума. На полу у кровати раскиданными лежали платье и нижнее белье, но меня терзали сомнения касательно их ценности. Ноги начали ослабевать, вынуждая меня упасть на колени перед креслом. Дрожащей рукой я достал из-под него туфли, и вынул из кармана инфопланшет. К сожалению, совпадений по отпечатку или размеру ноги найти не удалось. Все допрошенные святые братья предпочитали более удобную и мягкую обувь. К тому же мужскую… Борясь с наступающим мороком, я набрал побольше воздуха в лёгкие и выкрикнул следующее четверостишье молитвы, словно отмахиваясь мечом. Но чуждая сила отказывалась отступать так просто. Попытавшись встать на ноги, я потерял равновесие и упал, растянувшись рядом с изножьем кровати. В царящем под ней багровом мраке мне привиделись отвратительные лиловые щупальца, медленно тянущиеся к моему лицу. Вскрикнув, я пополз к стене, не в силах отвести взгляд. Тем временем балдахины ложа начали извиваться, словно дрожа на ветру. Очень быстро мой затылок коснулся стены, предательски преградившей путь. Я начал опасливо озираться, отпрянув от обжигающих золотых барельефов, переворачивая низкий столик с фруктами. Кувшин опрокинулся и со звоном разлетелся на куски, выплескивая вино. В царящем багровом свете оно было похоже на кровь, растекающуюся по дорогим коврам. Именно в тот момент я вдруг заметил серебристую цепочку, выглядывающую из-под ворса, подозрительно шевелящего своими бархатными кончиками. Быстрым движением, моя рука выхватила предмет и увлекла в карман, пока я сам силился подняться. Однако сил почти не осталось. Молитва на моих губах теряла торжественность и медленно затихала. Мир вокруг погружался в багровое. В этот момент я ощутил, как кто-то схватил меня за руку. Крепкие пальцы сжали запястье и потянули меня в сторону выхода, где мерцали тусклым светом люминосфреы. Сквозь алый туман я пытался разглядеть своего спасителя, но лишь тряхнул головой, когда увидел фигуру Себастьяна. — Бас… — Вырвалось у меня, когда дверной проем оказался совсем близко. Дознаватель обернулся ко мне, демонстрируя окровавленное лицо, после чего растворился в царящем безумии, бросая меня в туннель. — Беги, Иероним… — Последнее, что мне удалось услышать, прежде чем тело само по себе сумело подняться на негнущиеся ноги. Я неуклюже побрел прочь. Мир вокруг дрожал, но влияние тёмных сил стало стремительно ослабевать, как и сладострастные голоса, умоляющие вернуться. Перед тем, как окончательно сбежать из-под их власти, мои внутренности скрутило, окропляя красный ковер нечистотами. Теряя остатки сознания, я просто направил тело вперёд, пытаясь прогнать из мыслей остатки извращённого колдовства.***
Она возникла рядом из сумрака и табачного дыма, укрытая в строгие чёрные одежды и плащ. — Как вы меня нашли, сестра? — Поверите ли вы в то, что это была интуиция? Ради такого я даже повернулся к Афелии, чтобы заглянуть ей в глаза. К несчастью, из-за избытка джойлика, который я неторопливо смаковал уже пару часов, мне не удалось сосредоточиться на ее лице. Поэтому я вернулся к созерцанию вида из окна и запоздало спросил: — Или это опять Император? Кажется, она усмехнулась в этот момент и отодвинула стул, чтобы сесть рядом. На Санктинус опустились сумерки, вместе с которыми на улицы вновь обрушился снегопад, загнав всех поздних гуляк в кабаки и рестораны. — Вы должны вернуться, Хальвинд, — осторожно начала женщина, пододвигаясь ко мне так близко, что я мог ощущать её редкое дыхание на своей щеке. — Нет, — покачал я головой, после чего в очередной раз запрокинул бутылку. Несмотря на то, что я уже долго пил, амасек всё так же обжигал горло. — Ещё рано. — Рано для чего? — Несмотря на внешнюю сдержанность, голос выдавал нетерпение. — Для возвращения, — ответил я так, словно общался с ребенком. Афелия отстранилась от меня и раздраженно фыркнула, после чего отняла бутылку. Не оборачиваясь, я услышал, как остатки дорогущего джойлика льются на пол. — Не нужно устраивать сцен, сестра. — Вам бы прислушаться к своему совету, — парировала целестианка, возвращая на стол опустевшую бутылку. — Мне казалось, что инквизиторы более стойкие к… — Лучше заткнитесь… — Отрезал я, дрожащей рукой хватаясь за стеклянное горлышко. — Мне бы не хотелось грубить, но лучше заткнитесь и проваливайте. Несколько секунд Афелия молчала. — Я сочувствую вам, Иероним. Но вы должны помнить, что Себастьян… Несмотря на интоксикацию, мне удалось достаточно ловко разбить бутылку, оставив от нее лишь блестящую в полумраке «розочку». Но я не стал наносить удар, потому что понимал последствия. Замерев, я прислушался. Музыка за далекой барной стойкой затихла, и немногочисленные гости начали возмущаться. Кажется, происходящее за нашим столом начало привлекать ненужное внимание. — Не нужно читать мне морали, Афелия. И своё сочувствие оставьте при себе. Не мешайте работать, раз уж пригласили меня. — И что за работа привела вас в эту дыру, да еще и вынудила напиваться как бродягу? — Так же ощущая чужое внимание, целестианка злобно шипела мне на ухо, сопровождая это агрессивной жестикуляцией. Похоже, она едва сдерживалась в выражениях. Тут что-то за окном привлекло мое внимание. Освещая округу маневровыми соплами, укрытый тенью флаер пронесся над площадью. Ловким движением транспорт развернулся, направляя лобовое стекло в нашу сторону. На таком расстоянии было сложно заметить хоть что-то кроме пятен фар. Громоздкая тень грациозно проникла в переулок у того самого акведука, удерживающего северную лестницу в Собор. Заняв свое место, флаер погасил огни и замер в ожидании. — Меня привела сюда работа на Императора, сестра… — Ответил я, указывая в сторону окна.***
Жаль, что никакая «маленькая победа» не может заглушить горечь потери. Даже подслащённая неплохим амасеком. Несмотря на свою правоту, я совершенно не ощущал удовлетворения. Только мрачное предчувствие надвигающегося зла. Комната, больше похожая на алтарь для жертвоприношений. Насильственная смерть канониссы. Убийство моего дознавателя. Пока я ждал прилета таинственного флаера, в голове вертелся лишь один вопрос — как умер Себастьян? Он ведь агент Трона. Молодой, сильный. Обученный. И тем не менее, кто-то смог одолеть его. Совесть и привязанность к ученику чуть ли не против воли тянули меня обратно в морг. Изучить место схватки, найти улики и выследить убийцу. Но сейчас мы оказались на хвосте более приоритетной цели. — Вы ведь приняли интокискант? — Спросила Афелия, когда я активировал двигатель собственного флаера. — Да, — солгал я, включая маневровые двигатели. Прошло еще несколько часов, прежде чем таинственный транспорт решил покинуть свое укрытие. Из-за бушевавшей метели мне не удалось увидеть, дождался ли водитель кого-то. Но это было не важно. Фары вспыхнули и, пронизывая сплошную белоснежную рябь, устремились к небу, где мрачно звучали церковные гимны, транслируемые с дирижаблей. Дёрнув штурвал, я направился следом, полностью сосредоточившись на цели. Всё вокруг тряслось, что создавало не лучшие ощущения вместе с литрами выпитого амасека. Глубокая ночь встретила нас пустыми воздушными магистралями, которые бороздили лишь тяжёлые транспортники и редкие чёрные лимузины «золочёных». Сунув руку в карман, я протянул Афелии свой магнокуляр. — Попробуйте разглядеть номер, сестра. Тем временем цель покидала пределы города, двигаясь на юг. — Куда это он? — Вслух спросил я, щурясь в полумраке салона. — Вероятно, в загородную виллу, — произнесла целестианка, настраивая прибор. — Помимо золотых шпилей за городом находится крупное поселение, где аристократы предпочитают отдыхать в летний сезон. Молча кивнув, я продолжил вести флаер, борясь с дрожащим штурвалом. Метель не унималась, и время от времени когитатор издавал сигнал, предупреждая о перегрузках и поперечном направлении ветра. В конечном счете я нервно ударил по руне отключения. Огни города остались позади, оставляя лишь слабый ореол света по краям лобового стекла. Впереди же единственным ориентиром были мерцающие красные точки и свечение фар. Где-то внизу время от времени проглядывалась загородная дорога, ограждённая зелёными насаждениями, убегающая в белую пустоту. Спустя час преследования, флаер внезапно устремился вниз. Застигнутый врасплох, я не сразу среагировал, и сорвался в пике. Салон озарило красное свечение когитатора, который теперь беззвучно кричал об опасности. Корпус затрясло, и я почувствовал, как перехватывает дыхание в груди. В царящем вокруг белом хаосе невозможно было разглядеть хоть что-то, и полагаться приходилось только на приборы. Значения на высотметре стремительно уменьшались, и Афелия, вцепившаяся в кресло, издала жалобный крик. — Хальвинд! Словно очнувшись, я рванул штурвал на себя, когда пространство перед лобовым стеклом вдруг превратилось в укрытый снегами холм. Замутнённой джойликом реакции всё-таки хватило, чтобы подключить маневровые двигатели. Флаер натужно заскрипел, когда противотяга буквально ударила в носовую часть снизу. Страховочные ремни больно впились в грудь, удерживая тело на месте. Моргнув, я увидел вдалеке мерцающие красные точки и тут же перешёл на форсаж. Двигатель впереди заревел, набирая обороты, а свет двигателей освещал низкую землю, проносящуюся под нами. Сначала мне показалось, что метель отступила и мир стал более ясным. Но непроглядную пелену стремительно сменила всепоглощающая тьма… …боковым зрением я заметил мелькнувшую «Валькирию», оставляющую за собой дымный след. Позади нас на радаре показался новый сигнал. Справа пронеслось нечто чудовищно уродливое и неестественное. А в воздухе появился новый звук, способный заглушить даже рев двигателей нашего самолета. Стрекот. Спустя несколько секунд в вокс-передаче послышался вскрик пилота, тут же перекрытый грохотом взрыва. Мир слева осветила рыжая вспышка, на мгновение выхватившая из мрака громадные фигуры. Точно разглядеть их не удалось, будто бы они являлись лишь дрожащим облаком черноты. И тем не менее, эта чернота была смертельно опасна. Разглядев едва заметное движение, я дёрнул штурвал в сторону, уводя самолет с линии удара. Стрекочущий звук пронесся мимо, заставив «Валькирию» качнуться в воздушном потоке. Кто-то из пилотов звена принялся палить перед собой. Раскалённые огоньки трассеров расчертили мрак, выхватывая из него что-то поистине невозможное. Спустя несколько секунд ещё один самолет вспыхнул как умирающая звезда, скрывая в пламени своего убийцу. Нервно сжимая штурвал, я пристально следил за приборами, но даже так мне не удалось заметить приближающееся чудовище. Прожекторы «Валькирии» внезапно выхватили из темноты уродливое создание. Машущее прозрачными крыльями, перед нами зависло гигантское насекомое. С отвратительной морды, похожей на разорванную трубу, стекала ядовитая слюна, а в мелких чёрных глазках горело безумие. Тварь уже раскинула свои острые лапы-жвала, готовая наброситься на самолет. Лишь чудом мне удалось увернуться, но только для того, чтобы трутень лишил нас левого крыла… …флаер бешено закрутило в воздухе, когда я пришел в себя. Когитатор вновь заверещал, смешиваясь с встревоженным возгласом Афелии, которая всё это время тормошила меня за плечо. Высотметр вновь начала быстро менять значения, угрожая столкновение с землей. В сложившейся ситуацией уже не было времени на попытки стабилизировать транспорт, а потому я просто активировал маневровые двигатели, чтобы смягчить падение. В следующую секунду мир вокруг вздрогнул, а в лобовом стекле взвилось снежное крошево. По инерции флаер протащило ещё немного вперёд, после чего он накренился и начал падать дальше, пока не столкнулся с новой преградой и не замер.