***
Тяжёлый сон наконец-то закончился, оставив послевкусие измождённости и ужаса. Наспех позавтракав, мы с Себастьяном отправились в Собор. Ночное зимнее небо нависало над городом, словно космическая пустота, лишь немного задетая далеким рассветом с востока. В столь ранний час воздушные магистрали были почти безлюдными. Лишь изредка мы встречали лихтеры городских служб, чьи массивные корпуса после метели сбрасывали при полете снежный шлейф. Перед отбытием из поместья, я связался с маршалом и вновь запросил помощь его вериспексов. Главный судья внимательно выслушал мои доводы, после чего уверил, что оперативники прибудут в течение нескольких часов. Этого было достаточно, чтобы взять под арест первого архивариуса… — Почему сегодня так безлюдно? — Вслух спросил я, разглядывая пустующую южную лестницу, когда наш флаер пролетал мимо. — Обычно в это время уже начинаются службы… — Это местный обряд, — подал голос Себастьян, закладывая вираж между шпилями семинарий. — Август говорил, что после парада следует день праздника, когда люди веселятся на ярмарках и тратят деньги. А следом — два дня воздержания. Даже службы не проводятся. Кроме вечерней. Я с любопытством взглянул на дознавателя. — Когда же ты успел погрузиться в местные обычаи? — Вчера, — растерявшись, тот улыбнулся. — Когда спрашивал нашего церемонария о слугах Гвинке. А что? Думал, я отлыниваю от поручений? Прежде чем ответить, я выдержал паузу. — Вовсе нет. Но мне теперь интересно, что следует дальше? — Так… Два дня парада, потом два дня воздержания… Завтра начнется так называемый «Тихий день». Август сказал, что Министорум советует провести его в семейном кругу или в большой соседской компании. Принято дарить небольшие подарки и прощать все долги. — Какой полезный день… — Цинично усмехнулся я. — Уверен, местные коммерсанты в восторге. — Я сказал примерно то же самое, — изящным маневром Себастьян заставил флаер замереть над посадочной платформой. — Предпоследний день праздника связан с поклонением павшим. На Валон-Урре похоронено множество военных-аристократов. Кто-то из них погиб ещё во время Анжуйского Крестового похода и теперь используется Экклезиархией как объект поклонения. — Но они не святые… — Пояснил я самому себе. — Да, — кивнул юноша, заглядывая в зеркала внешнего обзора. — Просто почитаемые предки, погибшие на службе Императору. В этот же день проводятся многочисленные погребения. Август сказал, что данная часть празднества ложится на плечи братьев-Мортус. Ещё бы. Быть похороненным на Храмовом мире в день какого-нибудь религиозного праздника — большая удача, обеспечивающая мертвецу и его семье дополнительные почести и вес в обществе. Зачастую богатые фамилии готовы привести остывающий труп родственника с других миров, чтобы похоронить его в какой-нибудь значимый священный день. Разумеется, за хорошую десятину, от которой церковь никогда не станет отказываться. — Последний же день фестиваля — так называемое «Воскрешение». По преданиям, Друз ожил именно в этот период. Окончание знаменуется пышными службами по всему городу и проведением «Мессы Святого» самим кардиналом. Говорят, каждый год он придумывает что-то особенное. Флаер тряхнуло, когда посадочные опоры начали тонуть в сугробах, образовавшихся за ночь. Я недовольно посмотрел на Себастьяна, который лишь беспомощно развел руками, одаривая меня невинной улыбкой. — Так какой план? — Спросил юноша, покидая транспортное средство. — Я отвлекаю сестёр, а ты продолжаешь искать тело канониссы, — ответил я, вышагивая по хрустящему снегу. Впереди, у арки, ведущей в основной храмовый комплекс, нас уже ждали две воительницы. Их чёрная броня сливалась с царившими вокруг тенями, отчего белоснежные визоры на забралах казались призрачными лицами с мерцающими алыми глазами. — Значит, допрос ты тоже хочешь провести без меня? — В голосе юноши звучала неприкрытая грусть. — Уверен, помимо тебя будет достаточно желающих, Бас. Пока что тебе не стоит отвлекаться. — Хорошо, учитель, — кивнув, дознаватель резко свернул к другому выходу, оставляя меня наедине с сестрами. — Палатина Афелия ждет вас, инквизитор. Следуйте за нами.***
В качестве резиденции сороритас из ордена Эбеновой Чаши использовался монастырь, примыкающий к одной из девичьих семинарий на восточной стороне холма. Это было величественное здание из алого камня, переливающегося от света ночных фонарей. Когда мы добрались до него, небо над городом начало менять свой иссиня-чёрный оттенок на более мягкую голубизну. Воздух покалывал лицо морозом. Несмотря на ранний час, атриум уже заполняли звонкие голоса юных послушниц, которых строгие настоятельницы выстраивали для похода на завтрак. К счастью, дети были слишком сонными, чтобы снова обратить внимание на моё появление. По мере подъёма, мы проходили жилые комнаты всё более взрослых послушниц, пока наконец не достигли покоев сестёр битвы и канцелярии самой палатины. Добравшись до тяжёлой дубовой двери, мои спутницы остановились и обменялись приветствиями с другой сестрой, охранявшей госпожу. Увидев мою инсигнию, та поклонилась и уступила дорогу. Я благодарно кивнул и отворил дверь, шагая за порог. Сестра-палатина сидела за массивным столом, заполненным бумагами и информационными планшетами. Над столешницей нависала когтистая лампа, свет которой серебрился на белых волосах воительницы. Само же лицо женщины недовольно хмурилось, вглядываясь в сжатое в ладони письмо. — Что-то случилось? — Поинтересовался я, ощущая напряжение. Ответ последовал лишь когда я сел, заставляя резной стул заскрипеть. — Хальвинд? — Встрепенулась Афелия, обращая взгляд ко мне. — Как давно вы здесь? — Только что пришел, — на моем лице появилась сдержанная улыбка, шедшая вразрез с цепким подозрительным взглядом. — Выглядите встревоженной. Несколько секунд собеседница молча разглядывала меня, как бы оценивая, после чего протянула письмо. — Мне написал примус-медикус из госпиталя. Сообщает, что двое сестёр-госпитальеров не вернулись вчера вечером в свои кельи. — Вариант с ночными службами не рассматривается? — Спросил я мимоходом, пока читал слова, написанные витиеватым размашистым почерком. — Они точно должны были вернуться? — Пока что, я сказала всё, что знаю, инквизитор, — покачала головой сестра. — Я попросила сестру Тонгу отправиться в лечебницу и собрать более точные сведенья. Но… что если это вновь убийца? — В таком случае, стоит послать сестёр к ближайшим святыням, палатина, — серьёзно сказал я, поворачиваясь лицом к круглому окну-розе. — Время раннее, так что мы вполне можем избежать обнаружения тел случайными свидетелями. Разошлите указания среди своих подчинённых. Бросив взгляд через плечо, я заметил как на меня смотрят. Похоже, что холодные и расчётливые обсуждения с моей стороны только что убили внутри воительницы всякие надежды на положительный исход. И тем не менее, замешкавшись всего на пару секунд, она начала составлять сообщения на одном из инфопланшетов, параллельно связываясь с кем-то по воксу. — Что именно вы хотели со мной обсудить? — Теперь голос вновь Афелии звучал неприветливо и враждебно. — Собирайтесь, Сестра, — на этот раз уже я протянул ей инфопланшет с разделом отчета, где содержался допрос слуг Гвинке. — У меня есть все основания полагать, что первый архивариус как-то замешан в смерти вашей канониссы. Глаза воительницы хищно сверкнули. — Вериспексы уже в пути, чтобы подтвердить подозрения. До их появления я намерен взять подозреваемого под стражу. Афелия решительно кивнул, поднимаясь из-за стола. — Прошу только дать мне время, чтобы подготовиться. Произнося это, воительница подошла к боковой стене и потянула за какой-то шнурок. Из-за дверей в коридоре послышался далекий глухой перезвон. Не дождавшись, пока я выйду за порог, палатина начала расстегивать свою сутану, выразительно глядя в мою сторону. Лишь после этого я опомнился и покинул кабинет.***
Когда мы явились в архив, старик Гвинке встретил нас среди столов первого этажа. С первой секунды он понял, что происходит, но продолжал отыгрывать непонимание, делая вид, что отдается на нашу милость исключительно по своей воле. Никто из младших священников не стал спорить, но было сложно не чувствовать обжигающих взглядов недовольства. Поскольку арестант был слишком медлителен, о чём постоянно нам напоминал своими причитаниями, выводить его на улицу было опасно. Меня не покидало ощущение, что на нас могут напасть. Тогда Афелия предложила использовать туннели, пронизывающие толщу храмового холма. В этих мрачных и холодных коридорах жизни было куда меньше. Время от времени в свете бледных люминосфер нам встречались настороженные служки и младшие духовные братья, посланные в подземелья лишь для того, чтобы избавить вышестоящих сановников от своего навязчивого присутствия. На нескольких этажах располагались библиотеки и кельи, где любили уединяться те священники, что в первую очередь искали одиночество и тишину. Там же нашёлся и лифт, ведущий к темницам. — Надеетесь напугать меня, инквизитор? — Надменно проблеял архивариус, когда двери транспортной клети сомкнулись. — Напрасно… Мир вокруг задрожал, и мы начали медленно опускать. Встретившись взглядом со стариком, я выдержал долгую паузу, после чего спокойно произнес: — В сложившихся обстоятельствах, мастер Гвинке, я намерен не просто пугать вас, а если придется — причинять боль. В глубоко запавших глазах впервые мелькнуло что-то похожее на страх. Кадык архивариуса дернулся на тощей шее, а сам он сделал шаг к стене. Сохраняя тишину, я отвернулся к створкам, наслаждаясь произведённым впечатлением. Лифт тем временем достиг нужного этажа и издал мягкий звонок, нарушая покой канцелярии экзекуторов. Святые братья в красных колпаках начали оборачиваться на звук. В прорезях для глаз сверкало изумление и какое-то странное возбуждение. Похоже, что Гвинке здесь не жаловали… Один из экзекуторов вышел нам навстречу, сотворил знак аквиллы и вежливо поинтересовался: — Колесование, дыба или может что-то более приземлённое, господин инквизитор? — Голос мужчины звучал настолько буднично и довольно, что вызвал неприятный холодок по спине. — Пока что обеспечьте нашему архивариусу камеру и обычный стул с цепью. Ещё я хочу, чтобы присутствовал писарь, который запротоколирует показания. — Как вам будет угодно, — священник услужливо поклонился, и рядом с архивариусом возникло еще двое молодчиков. Лишь после моего согласного кивка они взяли старика под руки и повели в сторону темнеющего коридора, из которого, как и в прошлый наш визит, доносились стенания и крики. Несколько секунд я смотрел на удаляющиеся красные фигуры, прежде чем двинуться следом. В отличие от прошлого раза, здесь почти не было света. Редкие факела горели на таком удалении друг от друга, что в темноте можно было просто утонуть… …как и в казематах экзекутора, стены здесь блестели от застывших нечистот, будто бы мы находились в настоящей выгребной яме. Под ногами постоянно неприятно хлюпало, отчего скрытное движение становилось практически невозможным. Время от времени я с ужасом обнаруживал торчащие прямо из стен человеческие конечности. Замершие пальцы рук цеплялись за рюкзаки моих спутников, заставляя тех нервно оборачиваться. Но никто из гвардейцев не позволил себе закричать. Микорд отлично выдрессировал своих бойцов. Пройдя ещё немного, мы оказались в длинном коридоре, заполненном решётчатыми дверьми. Ещё на подходе к нему, до нас стал доноситься странный звук, но никто из нас не мог даже помыслить о его источнике. Вдоль стен располагались тюремные камеры, которые, вероятно, использовала местная Экклезиархия. А внутри них содержались люди. Точнее, раньше это были люди. Преступники и иноверцы, которых Министорум заключил под стражу, стали лёгкой добычей для отвратительного колдовства Бульгора и его приспешников. Тела несчастных раздулись до невообразимых размеров, исторгая из образовавшихся язв потоки вонючего гноя. Всё это сопровождалось характерными звуками и смрадом, от которого слезились глаза. Весь коридор словно заволокло дымкой, а рядом с камерами на низких табуретах сидели рабы. Они не были так же уродливы, как существа в камерах, но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять их «неправильность». Облысевшие и полуголые, они с усердием собирали то, что исторгали из себя проклятые. В тусклом свете на лоснящейся коже виднелись потёки, будто бы плоть медленно стекала с мышц и костей. Не знаю, чувствовали ли они боль, но казалось, что ничего в мире не может отвлечь этих рабов от их занятия. Мы с Микордом переглянулись, прежде чем двинуться дальше, но я замешкался, внимательнее разглядывая одного из несчастных… — Хальвинд? — Голос Афелии настиг меня рядом с очередной дверью в темницу, которую внимательно осматривал один из священных братьев. Его скрючившееся тело сейчас почти в точности походило на тех самых рабов. Тряхнув головой, я нагнал сестру-палатину. Гвинке уже завели в пустующую камеру. Для острастки братья-экзекуторы сорвали со старика его богатую сутану, прежде чем усадить на холодный металлический стул. Щёлкнули цепи, приковавшие щиколотки к полу, и священники удалились. Вместо них в дверном проеме возник молодой писарь, толкавший перед собой кафедру с пергаментами и писчими приборами. На неровном полу мелкие колёсики дребезжали на весь коридор и постоянно застревали, вынуждая служащего натужно кряхтеть. Спустя некоторое время он всё-таки смог затащить свою ношу в камеру и установить в дальнем углу. Зажглась свеча и зазвенели чернильницы. Наслюнявив перо, юноша выжидательно воззрился на нас с Афелией. Взяв деревянный стул, я сел напротив архивариуса и достал из кармана инфопланшет. Несколько минут я молча переключал страницы отчета, незаметно наблюдая, как старик начинает замерзать. — Как вы убили Селестину? — Внезапно спросил я. Гвинке вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня безумными глазами. — Вы не в своем уме, инквизитор, раз задаете такой вопрос, — проблеял он, сохраняя высокомерный вид. — Я не убивал канониссу. Скорее всего это было правдой, но я спросил для того, чтобы выбить подозреваемого из колеи. Спровоцировать. Архивариус ожидаемо раскусил эту тактику. — Вы видели, кто её убил? — Возможно, — туманно ответил старик, чем тут же вызвал гнев Афелии. — Лучше тебе говорить искренне и прямо, старый змей, иначе я лично займусь пытками… Моя рука зависла в останавливающем жесте, когда воительница начала угрожающе наступать. — Спокойно, сестра. Уверен, что мастер Гвинке не станет вести себя глупо и вынуждать нас применять силу. Верно? Старик не промолчал, глядя на меня исподлобья. — Что вы имели ввиду, говоря, что возможно видели убийцу? — Прежде чем говорить, я бы хотел знать своё положение, инквизитор. На моем лице возникла ядовитая улыбка. — Я боюсь, мастер, что ваше положение не располагает к таким вопросам. В моем распоряжении имеются показания ваших слуг, из которых довольно чётко выстраивается версия, что вы были в святилище в ночь убийства Селестины. Бригада вериспексов уже готова подтвердить следы, которые вы оставили там у алтаря, на осколке меча… — Глядя в глаза старика, я начал блефовать. — …и даже биологические… материалы… — Но… — Лицо того покраснело от возмущения, и он даже попытался подняться, но старость и цепи не позволили. — Это ложь. Наглая ложь! — Докажите, мастер, — парировал я. — То, что вы покидали свои покои в ту ночь — факт. Остальное же зависит от вас. Несколько долгих минут архивариус боролся сам с собой. Он отлично контролировал свои эмоции, но бегающие холодные глазки выдавали внутреннее смятение. В какой-то момент я даже задумался, что именно возмутило его в моей лжи. Само её наличие или некоторые оскорбительные детали? — Хорошо… — Наконец сдался старик. — Я действительно был в святилище. И не раз. — Что вы там делали? — Я… — Теперь на тощем скулистом лице отразились сомнения, а глаза стыдливо опустились к полу. — Я такой же мужчина, как и все, инквизитор. И как у любого слуги Императора из плоти и крови, у меня есть слабости… — Хотите сказать, что подсматривали за канониссой во время её молитвы? — Я постарался придать вопросу наиболее дипломатичную форму. Гвинке отрывисто кивнул. Чем дольше я разглядывал его, тем яснее видел внутреннюю борьбу. Похоже, что старик всё ещё не мог удавить свою гордость, чтобы начать говорить прямо. Слишком долго он скрывался под маской надменности и высокомерия, чтобы так легко открыться. — Вы имели романтические отношения с канониссой? — Задавая этот вопрос, я обернулся к Афелии. Палатина обожгла меня взглядом, будто бы я посмел оскорбить честь всего ордена. — Нет. — И дружеских отношений у вас с ней так же не было? — Нет. — Хорошо, — я внимательно рассматривал карту отпечатков, составленную арбитрами. — Вы прятались в нише, когда всё произошло? — Да, — теперь ответ прозвучал не так холодно. — Я каждый раз использовал это место, чтобы наблюдать. Похоже, что теперь нашелся хозяин ещё одних следов. Осталось лишь дождаться вериспексов, чтобы подтвердить эти предположения. — Что произошло той ночью? — Я… я не могу рассказать, — Гвинке обречённо покачал головой. — Почему? — Это слишком тяжело, инквизитор, — голос архивариуса опустился до шёпота. — То, что этот ублюдок сотворил с несчастной Селестиной… а я ничего не предпринял… я… — Вы знаете имя убийцы? Как он выглядел? — Имя?.. нет, — старик глядел куда-то в сторону, словно вспоминая произошедшее. — У этого чудовища не может быть имени… Его лицо скрывала золотая маска, а тело окутывала лиловая туника… Обнажённое тело начала бить крупная дрожь, а на лице возник нервный тик. — Откуда он появился? — Спокойно продолжил я. — Он тоже прятался в святилище или вошёл через главный вход? — Нет… — Архивариус начал делать длинные паузы, борясь с непонятным мне страхом. — Он возник из ниоткуда… Будто бы часть левой стены внезапно ожила… и набросилась на Селестину… — Вы не видели у него никакого оружия? Возможно, что-то похожее на пистолет-инъектор? — Ему оно было без нужды… — Голос старика тоже начал дрожать. — Сами одежды были его оружием… Казалось, что туника тоже живая, она окутала канониссу, крепко сдерживая руки… Мы с Афелией переглянулись. Я задумался, обдумывая следующий вопрос, но архивариус продолжил: — …сдерживая руки, обволакивая её ноги…несчастная Селестина пыталась сопротивляться, но её дух оказался быстро сломлен… Это существо было таким могущественным… я оказался заворожен его совершенством… — Мастер Гвинке? — Тревожно спросил я, разглядывая старика. — Ах, инквизитор, видели бы вы тоже, что видел я… оно овладело Селестиной… это было невероятно… слышали бы вы их голоса… так поют ангелы у Золотого Трона… Внезапно тело архивариуса забилось в конвульсиях и повалилось на пол. Глаза старика закатились, а изо рта начала выступать кровавая пена. — Фраг! — Вскочил я и обернулся к писарю. — Врача! Скорее зовите врача! Юноша опрометью кинулся из камеры, подстрекаемый страхом. — Что с ним происходит? — Афелия опустилась рядом со стариком, удерживая его голову от тряски. — Какое-то колдовство… — Глядя на истекающее кровью тело, меня вдруг посетила ещё одна чудовищная мысль. — Держите его так, сестра, я сейчас вернусь. Выбежав в коридор, я метнулся вдоль стальных дверей, выискивая нужный номер. В ушах лихорадочно шумела кровь, заглушая отрывистые команды торопящихся экзекуторов и медикусов. Наконец я добрался до той самой камеры, охраняемой единственным городским стражем. До моего появления тот продолжал сохранять абсолютное равнодушие ко всей происходящей вокруг суете. — Отпирай, живее! — Проревел я, возникая из полумрака как ярость Гвардии Ворона. Мужчина тут же повиновался, с легкой дрожью перебирая ключи в связке, силясь отыскать подходящий. Стоило только отпереться двери, как в лицо мне ударила непроглядная тьма. — Бальтазар! — Позвал я обходчика, лишь в следующий миг осознав, что в помещении отсутствует свет. Искать факел времени не было, а потому я просто повысил до предела яркость экрана инфопланшета. Как только призрачное зеленоватое свечение выхватило внутренности камеры, моё сердце замерло. Бедолага обходчик лежал на узеньком столе, не подавая никаких признаков жизни. Подсвечник валялся на полу вместе с разбитой чернильницей. Часть чернил растеклась по столу, марая листы пергамента. Судя по пятнам, засохли они уже давно. — Неужели он умер тогда… — Пробормотал я, когда за спиной возникла Афелия. — Хальвинд, куда вы пропали? О Трон, что случилось с обходчиком? — Он мёртв, — бросил я, разворачиваюсь. — Его настиг такой же приступ… Во взгляде воительницы читался испуг, а бронированная перчатка нервно сжимала аквиллу. — Как давно Банифация охраняете не вы? — Чувство досады внутри меня смешивалось с нарастающим недовольством. — Почему он мёртв уже некоторое время, а мы об этом не знаем? — Я отозвала сестёр сразу после происшествия на параде, Хальвинд, — Афелия старалась говорить ровным голосом, но от меня не могло скрыться её собственное смятение. — Кардинал обещал обеспечить охрану силами городской стражи. — Это правда, господин, — подал голос мужчина, которого я застал у камеры. — Три дня назад наш отряд получил приглашение в собор, чтобы заменить отозванных сестёр. Ещё утром все было в порядке… В конце-концов его голос задрожал, выдавая сомнение в собственных словах. Несколько секунд я молча размышлял. — Призови своих товарищей, страж, и молись Императору, чтобы у вас нашлись убедительные оправдания. Мужчина сделал шаг назад, покорно кивая. За спиной у него уже появились красные колпаки. В этот момент вокс в ухе принял сигнал от капитана Вульпуса. Вериспексы наконец прибыли.***
— Господин инквизитор, — подозвал меня капитан, когда мы поднялись в святилище. — Мои ребята сообщают, что отпечатки Архивариуса идентичны. Поверхностный анализ одежды так же имеет совпадения с образцами, найденными в том углу ранее. Судья указал рукой в дальнюю часть зала, где располагались декоративные ниши. Ничего не ответив, я кивнул, поворачиваясь обратно к Афелии. Палатина с пристальным взглядом наблюдала, как группа вериспексов сканирует стены вокруг алтаря и у лестниц. В воздухе явственно ощущался запах горелого дерева. — Это необходимо, сестра, — я коснулся ее ладони, чтобы выразить поддержку, но воительница тут же скрестила руки на груди. — Вам больше не нужно убеждать меня в этом, Хальвинд. — В таком случае, может вы согласитесь показать и труп канониссы? — Без энтузиазма спросил я. — К чему это? Кажется, Гвинке уже описал всё… достаточно подробно. Грязный ублюдок… — Слова женщины сочились ядом презрения. Ужасное упрямство… Я уже собирался начать спор, когда на возвышенности у алтаря что-то произошло. Под потолком разнёсся необычный сигнал, после которого кто-то из судей удовлетворительно вскрикнул. — Похоже, архивариус не ошибся, — произнес я, подходя к лестнице. Как и сказал старик, в верхней части зала, где располагался алтарь, под правой рукой изваяния Императора была найдена потайная дверь. Края резных украшений оказались столь плотно подогнаны друг к другу, что исключали возможность хоть как-то заметить швы. К тому же, сам проход притаился в довольно неочевидном месте — практически в углу зала, где в стену упирался гигантский локоть. Чтобы открыть дверь, нужно было надавить на один из декоративных барельефов. Раздался щелчок и часть стены дёрнулась назад, вглубь, и повернулась внутрь открывшегося коридора. В лицо тут же подул сквозняк. — Капитан, вы сможете отыскать ещё проходы? — Обернулся я к Вульпусу. — Если они существуют и их параметры совпадают с полученными, инквизитор. — Тогда продолжайте, а мы с сестрой пока посмотрим, что же вы нашли… Вооружившись переносной люминосферой, я сделал шаг навстречу полумраку, заполнявшему туннель. Холодный камень почти мгновенно обрывался в узкую лестницу, зигзагами уводящую вниз. Вокруг царили обтёсанные стены, прямо как в колодце, через который мы спускались к темницам в самый первый раз. Монолитные ступени покрывала пыль, гулявшая от каждого нашего шага, да и сама лестница выглядела не так обветшало и затёрто, как большинство местных строений. — Похоже, этим путем пользуются крайне редко… — Озвучила мои мысли Афелия, держа наготове болтер. Мы спускались несколько минут, пока не попали в протяжённый коридор. По пути нам не встретилось ни дверей, ни иных развилок. Только сплошной серый камень. Примерно полчаса спустя впереди наконец-то показался свет. Издалека он казался манящим и желанным, заискивающе мигающим в конце пути. Я чувствовал, что ноги идут быстрее против моей воли, а сердце забилось чаще. Вполне возможно, что это было воодушевление от того, что нам удалось найти очередную зацепку. Но я противился эйфории, мысленно предостерегая себя от ловушки. Афелия уже обогнала меня, повесив болетр на пояс. Тяжёлые шаги палатины становились всё быстрее, будто она уже готова сорваться на бег. Тогда я схватил её за плечо и с силой притянул к себе. В этот момент глаза воительницы непонимающе забегали по моему лицу. — Не стоит терять голову, сестра… — Мой голос звучал сдавленно и сухо. — Здесь что-то не так… Я вынул из кобуры стаббер и пошел вперед, мысленно контролируя каждый шаг. Очень скоро свечение обрело четкость, приобретая формы спального интерьера. Осторожно перешагнув порог, мы оказались в просторной комнате, освещаемой световыми колодцами. Стены украшали золото и мрамор розоватого оттенка, а мебель была выполнена из резного дерева и серебра. У дальней стены располагалась просторная кровать с балдахином, столбы которой походили на золотые спирали, контрастировавшие с лиловым постельным бельем. — Что это за… бордель… — Афелия изумлённо оглядывалась, не в силах поверить, что находится в подземельях священного города. — Тайная опочивальня, — поправил я, останавливаясь у низкого журнального столика, уставленного кувшинами и блюдами с фруктами. Судя по наличию мелких мошек, этими яствами не интересовались уже несколько дней. Осторожно взяв один из графинов, я вдохнул тягучий запах. Вино, причем достаточно дороге. На полу вокруг кровати валялась женская одежда. Даже бегло взглянув можно было догадаться о её цене. Афелия тем временем с яростным взглядом дёрнула за канат, управлявший шторами балдахина. Полупрозрачная ткань разошлась в стороны, открывая нам вид на оставленной в беспорядке постели. В беспорядке и крови. Однако куда более примечательной была картина, висевшая над перинами. Стоило только увидеть её, как сознания содрогнулось от необъяснимого эстетического удовольствия, а тело наполнило возбуждение. Казалось, что в изображении не было ничего необычного. Просто соборный город, запечатлённый откуда-то со стороны. Однако впечатляло внимание к деталям и подбору цветов, из-за чего даже шаг в любую сторону мог изменить восприятие. Но чем дольше я разглядывал полотно, тем громче что-то в подсознании кричало об опасности. Потребовалось усилие, чтобы понять в чём дело, и это осознание ужаснуло. Маленькие люди на картине вовсе не были людьми, а город, который сначала показался мне фрагментом Собора Святого Друза, на самом деле являлся какой-то искажённой пародией. Утонченной насмешкой… Ещё несколько минут созерцания открыли мне главную тайну. Символ, что скрывался в глубине изящных деталей и ярких образов. Символ Слаанеш.