***
Спустя несколько часов меня достаточно грубо вырвали из этого приятного забытья. — Хальвинд, просыпайтесь. Хальвинд, — воительница всё-таки пришла в себя и теперь проверяла моё собственное состояние. Подавляя дремоту, я осторожно повернулся в сторону спутницы, которая почти сразу всё поняла. Тогда её беспокойный взгляд сменился осуждением. — Вы спали? — Вопрос прозвучал с таким неодобрением, будто бы меня застукали за чем-то непозволительным и порочным. — Наш флаер застрял при падении. Деваться было некуда, и я решил восстановить силы, — просто ответил я. — Вы не воспользовались аварийным маяком? Этот вопрос вызвал у меня неподдельное удивление. — Не подозревал о его существовании, сестра. Объясните. — На Валон-Урре арендованный транспорт оснащают специальными поисковыми датчиками, — кажется, Афелия испытывала неподдельное удовольствие от возможности поучить меня. — Таким образом местные коммерсанты тщательно следят за передвижением и состоянием транспорта, который выдают на прокат. — Выходит, где-то здесь, — я указал на когитатор. — Находится эта система? — Да, — просто ответила целестианка, одаривая меня взглядом, полным превосходства. В сложившемся положении, мне оставалось лишь поднять руки в знак того, что я уступаю знаниям этой наглой женщины. Приняв свою победу, та начала разбираться в рунах на экране, отыскивая необходимые команды. Пару минут спустя где-то со стороны кузова послышался гул, и пронизывающая весь корпус вибрация ознаменовала активацию маяка. — И сколько нам теперь ждать? — Спросил я. — Думаю, если вы сумеете подключить свою инсигнию, то приоритет для поисковой команды возрастёт. В этом имелся смысл. Вынув из внутреннего кармана знак полномочий, я выдвинул из торца специальный щуп и подключил его к разъёму когитатора. В следующий миг экран загорелся пурпурным светом, демонстрируя покрытый рябью символ Ордо Еретикус и сообщение о том, что задан наивысший приоритет. — Похоже, сам Император прислал вас мне на помощь, сестра, — озвучил я внезапно возникшую мысль. — Окажись я тут один, то скорее всего решил бы пешком идти обратно в Санктинус. — Я бы разделила ваше веселье, Хальвинд, если бы не причина, по которой мы здесь оказались, — во взгляде сестры читалось недовольство. — Вы — безумец, инквизитор, и чуть не погубили нас. — Мне кажется, вы усложняете… — Дипломатично начал я, стараясь сохранить лицо. — Погодные условия были далеки от летных, я просто потерял управление. — Я могла бы в это поверить, если бы не вчерашнее, — тяжело ответила Афелия, не сводя с меня глаз. — Если раньше меня мучали лишь подозрения, то вчера я окончательно убедилась в этом. — Трон, да о чем вы? — От нетерпения мой голос стал громче. — Вчера я потерял своего ученика. Как это может убедить вас хоть в чем-либо?! — Я не о Себастьяне… — Воительница понизила голос и на мгновение в задумчивости отвела взгляд. — Неужели вы не помните, как застрелили стража у морга? Вы хладнокровно убили верного слугу Бога-Императора! …верного слугу Императора. Всё моё тело содрогнулось как от удара током, а глаза на миг узрели на месте Афелии совершенно другое лицо. Покрытое щетиной, с армейским ежиком, который начал отрастать. Лицо человека, который тоже был верным слугой… Казалось, что меня ударили молотом в грудь, отчего весь воздух куда-то испарился. Моргнув, я вновь оказался в салоне флаера, непонимающе глядя на воительницу. В ответ же я столкнулся с ледяными карими глазами, смотревшими в мою сторону с осуждением. И чем дольше, тем чётче в мыслях всплывали воспоминания о вчерашнем дне. Отвратительное развратное ложе с шепчущими стенами, последние слова Себастьяна, стремительный бег к моргу… …лопающаяся голова мужчины, посмевшего встать у меня на пути. Та легкость, с которой я забыл случившееся, поразила меня самого, отбросив на спинку кресла. Всё это время целестианка молча наблюдала за сменой выражения на моем лице. Возможно, она хотела произнести какие-то слова утешения, но не могла подобрать их. Или наоборот — хотела продолжить упреки, но боялась моей реакции. Хотелось верить, что не только страх и авторитет моих полномочий удерживают Афелию. Но сталкиваясь с её строгими глазами, я всё больше в этом сомневался. Спустя несколько минут, её рука осторожно легла мне на плечо, а мягкий голос наполнил напряжённый воздух: — Когда мы вернемся, вы обязаны исповедаться, Иероним. Если вы боитесь, то я могу лично принять ваше откровение.***
Лихтер спасательной команды прибыл спустя час. Это был пузатый зверь, выкрашенный в белый цвет с оранжевыми линиями. На носу, под самой кабиной, располагались многосуставчатые манипуляторы, которыми, видимо, предполагалось проводить извлечение застрявшего флаера. Как только челнок приземлился, из него высыпал целый десяток человек, включая людей, похожих на техножрецов, и бригаду врачей. Подобное внимание я списал на особый сигнал, посланный при помощи инсигнии. Пока медики осматривали наши раны внутри лихтера, остальная часть прибывших загоняла внутрь флаер. Переднюю часть корпуса покрывали вмятины, а маневровые сопла оказались значительно покорёжены. Кто-то из бригады заметил, что нам повезло не разбиться насмерть. После всех приготовлений, нас вернули в Санктинус. Зимнее солнце неторопливо поднималось над городом, окрашивая небо в рыжеватые оттенки. — Любезно с их стороны подбросить нас до вершины, — произнесла Афелия, провожая взглядом удаляющийся челнок, чья фигура мелькала среди церковных шпилей. — Думаю, они просто решили угодить Инквизиции, только и всего, — угрюмо пояснил я, зайдя на хрустящий снежный наст, окружающий обожжённое посадочное поле. — Пожалуй, сестра, нам стоит вернуться в морг. Мой ученик заслужил покой. Воительница мрачно кивнула и повела меня вглубь храмового холма. Раннее утро встретило нас пустеющими коридорами, где среди колонн блуждали одинокие обходчики и сервиторы, проносящие курильницы с ладаном и пряностями. Иногда, на более низких уровнях, встречались священники, возвращавшиеся из келий для ночных молитв. На их морщинистых лицах смешивалось благоговение и усталость. Наконец мы добрались до того самого коридора с тяжёлой стальной дверью. В прошлый раз я не заметил символов смерти, украшавших чёрную поверхность вместе с классическими двуглавыми орлами. Впрочем, от внимательного рассмотрения барельефов меня отвлёк тёмный багровый след, пятнавший стену слева от портала. Несмотря на старания, оттереть кровь окончательно не удалось. Как наяву я увидел опрокинутый безголовый труп в церемониальных доспехах, под которым медленно разрасталась алая лужа. — Хильвинд? — Голос Афелии заставил меня отвлечься. Целестианка стояла рядом со вторым стражем, который отчаянно старался скрыть страх. Но блестящие глаза выдавали его. Мужчина стоял навытяжку, тратя все силы на то, чтобы не дрожать. Он даже не поприветствовал воительницу, смиренно принимая на себя её гнев и ожидая приказа. — Нам нужно пройти, — коротко бросила возмущенная женщина, продолжая стоять между мной и стражем. Возможно, таким образом она хотела показать свое покровительство. — К… конечно, госпожа, — больше похожий на деревянную куклу, страж коротко поклонился и повернулся лицом к двери, чтобы мы не видели, как дрожащие руки перебирают связку ключей. Спустя минуту коридор наполнился звучным щелчком, тут же сменившимся тяжёлым грохотом отпирающих механизмов. Дверь провалилась в темноту, уступая место смердящей прохладе. У соседней стены Афелия взяла висевший переносной светильник, и мы вместе шагнули в сумрак. Впрочем, на этот раз морг оказался более освещённым, а по полу раскидали свежие силовые кабеля и трубы, под которыми иногда собирались маленькие лужицы хладогена. Даже в царящем холоде от них исходил пар из-за слишком низкой температуры. Под сводами потолков разносилось заунывное пение, и из-за колонн иногда возникали фигуры в чёрных балахонах, размахивающие курильницами с чем-то, что пахло почти так же отвратительно, как и замороженные трупы. Глядя на всё это, меня посетило опасение, что, возможно, вопреки моим требованиям, священники всё прибрали. Но стоило только оказаться рядом с местом схватки, как я оказался приятно удивлён. Впрочем, слово «приятно» вряд ли было подходящим. Ближайшие колонны обвязали алыми лентами, чтобы оградить проход, а посреди дорожки между саркофагами стояла кушетка. Стоило только взглянуть на укрытое полупрозрачным саваном тело на ней, как к горлу подступил комок, а пальцы свело судорогой. Мысленно прочитав краткий стих успокоения, я зашёл в огороженную зону. Афелия поставила люминосферу на ближайший холодильник и так же пролезла под лентой. Прежде чем осматривать тело, я опустился на четвереньки и начал разглядывать повреждённые крио-камеры. На трупах, что безмятежно лежали внутри, виднелись опалины от попаданий из лазерного пистолета Себастьяна. Однако на самих разрушенных гробах следов выстрелов не было. — Хальвинд, — я обернулся к Афелии, которая нашла несколько тёмных пятен на камне колонны. Закоптившиеся и слегка подплавленные, они точно являлись следствием воздействия концентрированного луча. — С кем же ты дрался, Бас… — Тихо прошептал я, осматриваясь вокруг. Пол в центре устилали камешки и какие-то металлические осколки. Болты, скобы и даже куски гофрированных шлангов. Тогда мой взгляд устремился наверх. Себастьян попал в морг через вентиляцию и, находясь в ней, столкнулся с противником. Не обращая внимания на возмущённый взгляд сестры, я взобрался на один из саркофагов, чтобы дотянуться до разрушенного сегмента воздуховода. — Афелия, будьте добры, светильник. — Прошу вас, не оскорбляйте честь мёртвых дольше необходимого… — Проворчала воительница, передавая мне в руки люминосферу. Проигнорировав её слова, я потянулся выше, освещая пространство над головой. Металл здесь пятнала кровь. Похоже, что первый удар неизвестного противника достиг цели благодаря внезапности. Пройдя вдоль саркофага, я остановился около сегмента воздуховода, который не был повреждён так сильно, чтобы обвалиться. Нижнюю часть конструкции покрывало множество отверстий схожего диаметра. Благодаря светильнику, мне удалось разглядеть кромки, которые указывали на воздействие снаружи. Похоже, что убийца напал снизу, услышав Себастьяна в трубе. Капли оплавленного металла, собравшиеся на плитке пола — это следы от выстрелов лазерного пистолета. Когда на него напали, ученик принялся отстреливаться. Сопоставив найденные следы на воздуховоде и полу, получалось, что из пяти выстрелов, как минимум один нашёл свою цель. Однако всё ещё никаких догадок, кем же она была. Плиточный пол не позволял найти приметные отпечатки, кроме трещин, покрывавших тысячелетний пол. Возможно, что более тонкий анализ поверхности мог бы дать какой-то результат, но это вновь требовало обращения к Арбитрес. От этой мысли меня отвлекло нечто, блеснувшее среди древних растрескавшихся плит. Покрытая каменной пылью, эта вещь вряд ли попалась бы мне на глаза, если бы не причудливая игра света на его поверхности. Опустившись на колени, я начал осматривать предмет, размышляя, как бы извлечь его из щели. Тогда-то меня и настигло внезапное воспоминание. Рука сама по себе скрылась в кармане пальто, извлекая на свет цепочку с изящным ключиком. Аккуратными движениями я подсёк неизвестный предмет и вытолкнул его из трещины. Очищенный от пыли, он оказался золотистым лепестком, слегка оплавленным из-за попадания лазерного луча. Похоже, что это — элемент декора некоего украшения. Но вряд ли он может что-то подсказать… Поднявшись на ноги, я приблизился к кушетке. Тело нехотя подчинялось командам, когда рука потянулась к савану и начала стягивать его. В белом свете ламп бледное лицо Себастьяна выглядело таким безмятежным, что могло показаться, будто он спит. Даже запекшаяся на лице кровь ничем не отличала его от… живого. Мысленно поблагодарив Августа за то, что он опустил юноше веки, я бегло осмотрел раны. Характер нанесения ударов был таким же, как у отверстий в воздуховоде. Однако отследить размер на человеческом теле было сложнее. Складывалось впечатление, что в этом случае диаметр отверстия разнился. Как и сила ударов. Положив ученика на бок, я обнаружил, что как минимум одно ранение оказалось сквозным. Комбинезон здесь также был порван, а края покрылись сукровицей. — Давай, Бас, дай мне хоть что-нибудь… — Причитал я, осматривая ротовую полость юноши в надежде, что он мог что-нибудь спрятать. Но чем дольше я смотрел на его ладони и проверял потайные карманы, тем яснее становилось, что никаких зацепок мне не найти. Тогда моё внимание переключилось на лежащие рядом личные вещи: лазерный пистолет, мой стаббер, порванный страховочный пояс и ауспик. Убрав свое оружие обратно в кобуру, я взял в руки сканер и попытался включить его. В ответ он лишь зловеще зашипел и замигал разбитым экраном. Теперь устройство было бесполезно. В глазах потемнело от подступающего отчаяния, и я невольно отступил от кушетки. Кулаку вновь грозились сжаться, а в ушах нарастал шум. — Что с его рукой? — Вдруг спросила Афелия, подходя ближе, чтобы разглядеть правую руку Себастьяна. — На ней не видно ран. Протерев глаза, я проследил за взглядом воительницы. В её чёрной ладони кисть юноши походила на застывший воск. И действительно, на чистой коже лишь указательный палец был испачкан кровью, будто бы его намеренно окунули по фалангу. — Зачем?.. — Прошептал я, силясь осознать смысл, пока безвольные пальцы в руках целестианки не приняли указующий вид. — Афелия, вы не помните, как он лежал? — Тут же вырвался вопрос. — Кажется, святые братья очертили место смерти, инквизитор, — воительница вытянула руку в сторону одного из саркофагов. Там, в узком проходе, чья-то дрожащая рука вывела на плитке и камне белым мелом крутые линии, складывающиеся в человеческий силуэт. Разобрать какие-либо детали, разумеется, было невозможно, но думаю, Себастьян прекрасно понимал это. Вновь нагнувшись к полу, я принялся внимательно оглядывать стенки каменных холодильников. Шершавая поверхность несла на себе сотни отметин и царапин, нанесённых в течение веков безмятежного использования. И на одной из таких стенок, у самого пола мне на глаза попались следы крови, складывающиеся в буквы. Мои инициалы. — Нам нужно открыть этот саркофаг, сестра, — произнес я, почувствовав прилив возбуждения. — Простите? — Не поняла Афелия, стоя напротив меня. — Вы планируете найти внутри убийцу? — Нет… — Не обращая внимания на возмущённый взгляд, мои глаза уже рыскали в поисках систем управления морозильником. — Но Себастьян зачем-то пометил его. Нужно проверить. Вырезанная в камне панель управления располагалась с торца морозильной камеры. Обрамлённая медью и украшенная печатями чистоты, она содержала в себе несколько тумблеров и рычажков, над которыми тянулся узкий экранчик с цифрами, фиксирующий температуру внутри. Вполне вероятно, что управление таким важным устройством осуществлялось лишь в присутствии специального человека, однако тут же на торцевой стене висела памятка с указаниями по правильному извлечению трупа. Похоже, что в особенно торжественные дни, когда нужно извлечь множество тел, Экклезиархия могла поступиться привычной строгостью церемоний, предоставляя младшим слугам полноценную инструкцию. С величайшей осторожностью я повторил все указанные в памятке манипуляции, после чего крышка саркофага дрогнула и с оглушающим шипением пришла в движение, разделившись на две длинные части, расходящиеся в противоположные стороны. Следом за звуком пространство вокруг холодильника начало заполняться пробирающим холодом. Словно туман, он стелился сначала по полу, обволакивая ноги, неторопливо поднимаясь вверх. — О, Трон… — Вздохнула Афелия, первая заглянувшая внутрь саркофага. — Госпожа… Прежде чем я успел задать вопрос, в ноздри мне ударил знакомый запах благовоний, от которого тут же закружилась голова. Отвратительный аромат разврата окутывал тело женщины, мирно лежащей в голубоватом свечении холодильных систем. Однако её внешний вид не вызывал благоговейного трепета, как должен был. Наоборот, он сковывал сердце белеющими клыками, выглядывающими из-за опухших губ, пятнами чешуи на голой сиреневой коже и сдвинувшим челку рудиментарным рогом. Не в силах оторвать взгляда, я как-то машинально ударил по кнопке закрытия саркофага. Приводы тихо завизжали, скрывая от глаз богохульную картину и запирая под собой искушающее зловоние. Во рту пересохло, а разум будто забыл любые слова. Тогда я просто подошёл к Афелии и, схватив ту за плечо, начал оттаскивать к границе ограждённой зоны. Лишь спустя несколько минут шок от увиденного ослабел, позволяя мне сглотнуть. По щекам палатины текли слезы. — Нам нужно поговорить с кардиналом, — хрипло прошептал я, не сводя глаз со скорбящего лица женщины. — И вы пойдете со мной. Переведя дыхание, целестианка кивнула и смахнула влагу со щёк.***
Восхождение в канцелярию главы епархии заняло почти час. Собор медленно пробуждался, заполняя свои коридоры послушниками, старшими сановниками и вереницами детей, ведомых на занятия. Тишина и безмятежность сменились муравьиной суетой, имеющей характер некоего механизма. Над морем покрытых голов и шумом разговоров время от времени проносился колокольный звон. Наконец, свернув к галереям, украшенным алым бархатом и картинами, среди золота столиков и подсвечников, мы оказались у дверей кардинала. Дневной свет, попадая в витражи, заполнял помещение причудливым свечением, отбрасывая на стены размытые очертания фигур на окнах. — Госпожа? — Облачённая в боевой доспех Мираэль возникла перед нами неожиданно, словно выйдя из рядов редких манекенов, укрытых в узорчатую декоративную броню. — Что вы здесь делаете? — Сестра, — голос палатины стал по-матерински проникновенным. Сблизившись со своей подчинённой, женщина попыталась обнять её, но девушка ловко увернулась. — Что произошло? — Спросила младшая воительница возбуждённым голосом, покрепче сжимая инкрустированный золотом церемониальный болтер. — Богохульство… ужасное надругательство, — казалось, будто Афелии не хватает воздуха и каждое слово вырывалось из её уст словно кашель. — Мы должны увидеть его преосвященство, Мираэль. Упоминание кардинала заставило девушку встрепенуться, вызывая характерный скрип приводов брони. — Его преосвященство сейчас очень занят, госпожа, — взволнованно начала воительница, виновато наклоняя укрытую шлемом голову. — Вы же знаете, что завтра будет важный день. Господин Анку готовит ритуалы и речи для отпеваний! — Я знаю, сестра, — Афелия вновь попыталась коснуться плеча девушки, но одёрнула себя. — Но это очень важно. Нам необходимо пройти. Что-то неуловимое в движениях Мираэль изменилось. — Боюсь, что это невозможно, госпожа, — голос из-за шлема зазвучал строже, но сохранял в себе нотки некоего благоговения. — Наш повелитель занят делом Императора, а потому мы не смеем тревожить его. — Мы тоже здесь не ради забавы, сестра, — теперь уже в дело вступил я, доставая инсигнию. — Пропусти нас, или я расценю твою непокорность как противодействие агенту Трона. Для острастки я отстегнул фиксатор на кобуре, демонстрируя серьезность намерений. "Инферно" патроны может и не пробьют доспех, но вполне могут сварить наглую девчонку. Щелчок кнопочного замка разнёсся по коридору, подчёркивая возникшую напряжённую тишину. — Госпожа, боюсь вы слишком сильно поддались влиянию этого чужака, — казалось, будто стражница проигнорировала мои слова. — Как я говорила, ему плевать на наши обычаи. Им движет лишь желание показать свою власть всем иным благочестивым слугам Императора. Каждое слово отдавалось дрожью в голосе девушки, истово верующей в свои убеждения. — Кардинал выбрал меня не только для защиты своей особы. О нет! Я щит веры и карающий меч для всякого, кто ставит себя выше нашего Повелителя! В какой-то момент мне показалось, что она выстрелит. Переполняющий девушку приступ экзальтации можно было уже разглядеть невооруженным глазом. Даже доспех не мог скрыть дрожи, сковывающей её тело. Дело приобретало скверный оборот, и я опасался, что действительно придется применить оружие. Другой вопрос — успею ли я избежать выстрела по себе? Ноги сами собой напружинились, а торс слегка наклонился вправо, чтобы в случае неудачи лишиться только руки… Но в последнюю секунду, когда нависшее напряжение грозилось вот-вот разразиться громом, дверь за спиной девушки со скрипом отворилась. — Мираэль? Что за шум здесь творится? — Послышался добродушный голос кардинала, выглядывающего из полумрака и глядящего на нас. — Моя палатина, инквизитор, вы явились с чем-то важным? — Очень, — злобно отрезал я, застёгивая кобуру и делая шаг вперед в обход застывшей стражницы. Оставив обезумевшую за спиной, мы с Афелией переступили порог канцелярии. Тяжёлые чёрные портьеры не давали солнечным лучам пробиться в комнату, защищая царящий полумрак. Единственным источником света была лишь настольная лампа, бросающая искрящиеся блики на золотую и серебряную утварь. Кардинал вернулся к столу и опустился в роскошное резное кресло, скрипящее под ним своими кожаными подушками. Я ожидал увидеть пергаменты и чернильницу, но вместо этого в воздухе у спинки парил сервочереп с автоматическим пюпитром. Вооружённый сразу четырьмя автоперьями, он терпеливо ждал, когда кардинал продолжит монолог, чтобы записать каждое слово. Тем временем под потолком хлопали крыльями херувимы, в маленьких ручках держащие тубусы, украшенные печатями различных сановников соборного холма. То и дело эти малыши влетали в помещение через особое отверстие в стене, оставляли послание и убирались прочь, или же наоборот, принимали новое из рук кардинала. Экклезиарх прочистил горло и налил себе воды. — Прошу прощения за Мираэль. Видите ли, я занят подготовкой к последнему дню фестиваля и попросил не беспокоить меня без крайней нужды. Похоже, бедная девушка восприняла эту просьбу слишком рьяно. — Не могу разделить такую беспечность, ваше преосвященство, — мрачно отозвался я, скрещивая руки на груди. — Мне показалось, что ещё немного, и она выстрелит в нас. — Не говорите глупости, сын мой, — хохотнул священник, делая ещё один глоток. — Она всего лишь проверяла серьезность ваших намерений… Разве можем мы осуждать столь верную и праведную душу? На это я только отмахнулся, переводя взгляд на автописца, зловеще пощёлкивающего в режиме ожидания. — Так что за дело привело вас, дети мои? Сначала мне показалось, что ответить хочет Афелия, но услышав её тяжёлое дыхание, и нечто, похожее на всхлип, я выступил в центр комнаты. — Мы нашли тело канониссы, — тихо произнес я, надеясь, что резвящиеся под потолком херувимы окажутся безразличны к моим словам. Кардинал свёл перед лицом ладони и тяжело вздохнул. — С моей стороны было наивно думать, что агент Трона так просто оставит эту деталь без внимания… Но, мне сообщили цену, которую вам пришлось заплатить за этот секрет, Иероним. Мне… — Прошу вас, отче, оставьте сантименты, — примирительно поднял руку я. — Себастьян выполнял свой долг. Обнаружив тело Селестины, я вполне понимаю, почему вы солгали мне. — Я не лгал, сын мой, — голос священника оставался добродушным, но приобрел стальные нотки. — Ложью было бы сказать, что канонисса в порядке. Сокрыв же истину, я подготовил ваш разум к зловещему откровению. В этом имелась часть правды. Собрав предыдущие куски головоломки, неожиданная находка уже не повергала в такой ужас. Во всяком случае, меня. Краем глаза я посмотрел на Афелию. С того самого момента, как саркофаг захлопнулся, женщина не переставала дрожать. Даже её разговор с Мираэль ничем не напоминал разговор подчинённого и вышестоящего офицера. Похоже, сестра испытала серьезный шок от вида своей осквернённой госпожи. — Так что привела вас ко мне, Иероним? — Вновь спросил кардинал, лаская взглядом парящий у плеча сервочереп. — Осмелюсь предположить, что не ради осуждения раба Его? — Нет, ваше преосвященство. Но я должен знать, сколько человек видело тело Селестины. Вполне возможно, что мы все в опасности. — Вы страшитесь смерти? — В голосе кардинала послышалось снисхождение, будто бы он разуверял заблуждающегося. — Более нет сомнений, что в стенах Собора скрывается грязный колдун, чьи деяния могут подорвать проведение священного празднества, — проигнорировал его выпад я. — Боюсь представить, что может случиться, если ваше преосвященство почувствует себя плохо во время важного выступления или того хуже, примет мучительную смерть, как произошло с архивариусом и обходчиком. Кардинал задумчиво посмотрел на меня, после чего тепло улыбнулся. — Моё сердце отзывается на вашу тревогу, инквизитор, но долг перед Богом-Императором ясно диктует мой путь. Я уверен в своей пастве так же, как и в вашей решимости покарать еретика. И ежели чёрные козни действительно собираются над нашим пристанищем, мне хватит сил встретить их грудью. — Вы можете погибнуть, — запротестовал я, опираясь руками на стол. — Не упрямьтесь, ваше преосвященство. Кто если не вы сможет удержать людей от волнений в эти святые для Валон-Урра дни? Мы оба замолчали, и тогда экклезиарх поднялся из-за стола. Заложив руки за спину, он медленно прошагал к окну и отодвинул портьеру. — Я верю, что Бог-Император оберегает нас, сын мой. Разве этого недостаточно? Задав вопрос, он обернулся ко мне. Высвобожденный свет укрывал большую часть узкого лица, придавая ему мягкие черты. Глаза кардинала искрились чистой верой, странным образом вызывая у меня спокойствие и умиротворение. Казалось, что нет смысла спорить о столь очевидной вещи, и тогда из моей груди вырвался вздох бессилия: — Я буду молиться, чтобы Он обратил свой взор именно на вас в час нужды. — Так и будет, сын мой, — кивнул священник, подходя к нам с Афелией и вознося руки к плечам. — Так и будет, дети мои. А теперь давайте я скажу, кто именно видел тело несчастной Селестины. — Прошу вас, — согласился я, осторожно снимая с себя недостаточно морщинистую руку. — Обнаружив место… убийства, Бальтазар отправился ко мне. Время было раннее, как всегда. Так уж вышло, что сызмальства он был ранней пташкой. Когда юноша наконец смог совладать с волнением и рассказал об увиденном, то я незамедлительно отправился в святилище. Со мной было трое стражников, но никого из них я не пустил за ворота, — обойдя стол, кардинал вновь опустился в кресло. — Увидев тело, я ужаснулся, но… но я видел, кем было это существо до своей отвратительной метаморфозы. Я смог подавить мысль о сожжении лишь усилием воли и тогда приказал Бальтазару пригнать каталку из морга. Увы, но юноша был слаб умом и отправился в госпиталь, откуда привел с собой ещё двух сестёр-госпитальеров. К счастью, мне удалось вовремя услышать их голоса, и тогда я опрометью бросился к дверям, чтобы остановить несчастных. — Хотите сказать, никто кроме вас и обходчика не видел тела? — Уточнил я, уже записывая показания в инфопланшет. — Да, — кивнул священник, покачав головой. — Мы накрыли его тряпками, в которые превратилась одежда канониссы, и отвезли в морг. Своим стражам я приказал заранее освободить дорогу, чтобы никто случайно не увидел нас по пути. — И вы уверены, что так и было, отче? — Не отступал я. — Безусловно, сын мой. Не заблуждайтесь, вы не единственный кто осознает всю серьёзность происходящего. Наши взгляды вновь пересеклись. — Хорошо. Все, кто так или иначе оказался втянут в эту… эту тайну, они живы? — Я почти каждый день сношусь с примус-медиком нашего госпиталя, — вооружившись пером, кардинал начал писать что-то на небольшом куске пергамента, предварительно прикреплённого к цилиндрическому футляру. — Девушки пребывают в добром здравии, хотя я не делаю акцент конкретно на них. Меня интересуют все подопечные госпитальеры. — А стражи? Впервые кардинал смутился, словно не сумев сходу подобрать нужных слов: — К сожалению, одни из них вчера скончался, но думаю, вам это известно и без меня… Теперь уже замялся я, придирчиво оценивая его слова. — Вышло недоразумение, ваше преосвященство… — Разумеется, — экклезиарх поднял руку, предостерегая меня от дальнейших оправданий и переходя на более тревожный тон. — Однако, мой дорогой Иероним, я беспокоюсь за вас. Случившееся с Селестиной — не просто богохульство, хотя и оно порицаемо. Мой долг напомнить, что вы находитесь в доме Императора, слуги которого с радостью помогут вам облегчить душевный груз. — Не стоит беспокоиться, отче, — вежливо отказал я, убирая планшет. — Благодарю вас за беседу, но я бы хотел лично переговорить с каждым потенциальным свидетелем. — Как вам будет угодно, — благосклонно кивнул кардинал, закончив писать и протягивая мне уже запечатанный тубус. — Здесь хранится мое распоряжение не чинить вам более никаких препятствий, а также имена всех, кто был со мной в то ужасное утро. Надеюсь, это поможет избежать возможных недоразумений. — Благодарю вас. Приняв футляр, я положил руку на плечо Афелии и повел её к двери, но голос кардинала настиг нас у самого порога: — Инквизитор, поскольку тело Селестины найдено, можно ли считать, что ваш дознаватель отныне может обрести покой? Было бы малодушием держать его в морге дольше необходимого. Несколько секунд меня терзали сомнения. — Возможно вы правы, ваше преосвященство. Но пусть мортусы не трогают ничего, кроме Себастьяна. — В таком случае я немедленно распоряжусь, сын мой. — Благодарю вас…***
Когда мы вышли из кабинета кардинала, Мираэль молчаливо стояла в стороне, уступая нам дорогу. Красные линзы её шлема будто налившиеся кровью глаза пристально впились в нас и не отпускали до самого поворота галереи. — Пожалуй, мне стоит отвести вас обратно в монастырь, сестра, — заботливо произнес я, поддерживая Афелию за руку. — Я способна добраться сама, — заупрямилась женщина, хотя и не стала отрицать, что ей необходим отдых. Сквозь ткань одежд, мне всё ещё удавалось ощутить лёгкую дрожь, пронизывающую её тело. И тем не менее, после разговора с его преосвященством, воительница выглядела более спокойной, нежели когда мы только столкнулись с Мираэль. — Мне не сложно, Афелия, — покачал головой я, время от времени поглядывая на спутницу. — Скажите, что вы сейчас чувствуете? На несколько минут она погрузилась в размышления, придав лицу задумчивое выражение. — Тревогу, Хальвинд, — наконец произнесла палатина шёпотом. — Мне не раз приходилось сталкиваться с ужасами варпа, терять подруг. Но Бог-Император заботливо ограждал меня от… от подобного… — Вы испытываете страх, сестра? К этому моменту мы уже шагали по оживлённым коридорам, проторивая путь сквозь массы людей. — Это допрос, инквизитор? — Воительница посмотрела на меня привычным обвинительным взглядом. — Вовсе нет, — солгал я, прекрасно понимая, как может повлиять облик Селестины на душевное здоровье такой праведной женщины, как Афелия. — Это всего лишь… — Ваша профессиональная деформация? — Закончила та мысль за меня и даже слегка ухмыльнулась. — Но нет, я не испытываю страха. Только гнев и жажду возмездия. Нет сомнений, что несчастная госпожа оказалась поражена грязным колдовством. Да, её тело более не священно, но это — дополнительная причина покарать ублюдочного демонопоклонника. — Рад, что ваша уверенность не пошатнулась. Мы добрались до монастыря в благостном молчании. Солнце начало клониться к закату, накрывая улочки длинными острыми тенями. У высоких стрельчатых дверей обители Сестринства на этот раз несли караул две воительницы, одной из которых оказалась сестра Тонга. — Моя госпожа, — приветственно кивнула она, пристёгивая болтер к магнитному замку на поясе. — Наконец-то вы вернулись! — Что-то стряслось? — Тревожным тоном спросила палатина, подходя ближе к подчинённой и словно пытаясь заглянуть сквозь линзы. — Девочки так и не нашлись? — С ними всё в порядке, госпожа, — воительница сняла шлем, чтобы вокс-решетка не искажала её веселого голоса. — Они всего лишь сбежали в город. Хотели посмотреть на монумент гвардейцев, что на севере. Волнение на лице палатины тут же сменилось напускной грозностью, а губы скривились. Очевидно, женщина оказалась недовольна таким нарушением дисциплины, хоть и не своих подопечных. — Ох уж эти госпитальеры! Примус-медикусу стоит наказать их по всей строгости. — Будьте уверены, госпожа, он очень серьёзно отчитал их. Я наблюдала за этим лично, — по прищуренным глазам воительницы было видно, что она лукавит. — Вам были переданы слова благодарности за беспокойство. — Хорошо, — палатина прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Спасибо, Тонга. — Вы плохо себя чувствуете? — Нет, — отмахнулась Афелия, сдерживая раздражение. — Но мне необходимо посетить часовню. — Мы всё подготовим, госпожа, — теперь уже серьёзно ответила Тонга, возвращая шлем на место. Похоже, моего присутствия тут больше не требовалось, а потому я молча развернулся и зашагал обратно к Собору. — Хальвинд! — Вдруг окликнула меня воительница, нагоняя. — Спасибо, что проводили меня. Я… не буду настаивать, но всё же рекомендую вам исповедаться. Или хотя бы просто помолиться в каком-то спокойном месте… — Палатина на миг отвела взгляд, понимая, что привлекла моё внимание. — Если вы опасаетесь чего-то, то я могу гарантировать спокойствие в стенах нашей часовни. — Я подумаю о вашем предложении, сестра. Спасибо, — угрюмо кивнул я и пошёл прочь, оставляя воительницу наедине с прохладным зимним ветром.***
Сойдя с улицы и оказавшись под куполом просторного зала отдыха, я дал себе возможность отдышаться. Мысли вертелись в голове подобно священникам, торопившимся в разные уголки соборного городка. В руки сам собой появился футляр, полученный от кардинала. Свет от далеких канделябров переливался на его медной поверхности, покрытой гербовыми знаками епархии в виде ключей и колосьев. Отогнув застывшую печать, я открыл полукруглую крышку и размотал пергамент. На его шероховатой бежевой поверхности красовалась широкая надпись, написанная красивым размашистым почерком:«Предъявитель сего волен действовать как изволит во имя Бога-Императора и по Его воле».
А ниже, на приложенном листке, следовали четыре имени. Двое стражников, и две сестры-госпитальера. На всякий случай я внёс их имена в отчёт на инфопланшете и ещё раз кратко пробежался по материалам дела. В святилище Осколка меча Святого на канониссу сестёр битвы нападает некий колдун и насилует несчастную. В ходе некоего грязного ритуала Селестина изменяется и её тело, уже мёртвое, находят утром у алтаря. На предположительном орудии убийства только её отпечатки. Могла ли она убить себя сама? Но зачем? Это было частью ритуала, или же итогом борьбы её сознания? От попыток осмыслить творящуюся чертовщину начала болеть голова, вдруг появилось чувство голода. Выругавшись, я спрятал футляр с планшетом по карманам пальто и отправился к южной лестнице. Прежде чем продолжать расследование, необходимо было поесть.***
Солнце окончательно скрылось за горизонтом, накрывая Санктинус вуалью теней. Город загорелся разноцветной люминесценцией витрин и вывесок, а так же гололитическими изображениями. Подъем к Собору же вновь осветили пылающие жаровни. Служители в серых рясах кропотливо очищали ступени от тающего снега, расталкивая его в специальные желоба, урчавшие ручейками растопленной воды. После утомительных поисков и опросов свидетелей, я послал сообщение маршалу Арбитрес. Описав ситуацию и передав координаты тайного выхода у северной лестницы, я запросил у верховного поддержку в идентификации таинственного флаера. А после одобрительного ответа спустился в морг… В этот раз здесь не было никого, кроме дежурного священника-мортус. Древний старик сидел за конторкой у самого входа и что-то писал в толстом талмуде, освещаемом ручной светосферой. — Здесь есть место, где можно осмотреть тело? — Мой голос звучал необычно громко в царящей тишине зала. Священник едва заметно поднял голову, но даже так до меня донёсся скрип его старых шейных позвонков. Из-под глубокого чёрного капюшона сверкал один единственный голубой глаз. С минуту моё лицо подвергалось пристальному рассмотрению, после чего над столом вытянулась худая рука с узловатыми пальцами, указывающая на ряд дверей вдалеке. Одновременно с этим сжимая связку ключей. Благодарно кивнув, я осторожно извлёк звенящий обруч, касаясь дряблой сухой кожи, чтобы разжать кулак. Старик не сопротивлялся, а после просто вернулся к письму. Добравшись до огороженного лентами участка морга, я уже не обнаружил тела Себастьяна. Похоже, что за несколько часов отсутствия священнослужители уже начали выполнять распоряжения кардинала. Прежде чем отпереть саркофаг Селестины, я вошёл в самую дальнюю комнатку. Внутри пахло пылью и маслами для бальзамирования тел. Также в маленьком помещении, в противоположной от двери стене, находился прямоугольный люк, камень вокруг которого покрывала характерная копоть. Камера сжигания. Тут же нашлись резиновые перчатки, используемые медикусами. Вместо ледника здесь стояла каталка, подобная той, на которую уложили тело дознавателя, и белая простыня. Сняв ограничители, я вернулся вместе с ней к холодильнику. Но прежде чем приступить к делу, вернул смотрителю связку ключей. Тот не обратил на меня никакого внимания. Тогда я вновь произвел указанную в инструкции последовательность и саркофаг вновь зашипел, выдыхая мне в лицо ледяной воздух, пропитанный ароматами порочности. Не желая прикасаться к осквернённой плоти, я натянул перчатки и принялся перекладывать канониссу, краем глаза следя, чтобы никто случайно не увидел нас. Всё это время в мыслях повторялись слова молитвы. Грохот тяжёлой стальной двери, отрезающей меня от главного зала морга, звучал как приговор, оставляющий один на один с обезображенным телом. Потребовалось несколько минут, чтобы подавить некий глубинный страх и зажечь курильницу с благовониями, чтобы хоть как-то перебить запах, исходящий от тела. На всякий случай я открыл люк крематора. Левая рука неуверенным движением одернула саван, и я ощутил, как вновь жжется рана на ладони. Правой же рукой я извлек инфопланшет на каменный стол и достал магнокуляр. После аварии на флаере одна из его линз треснула, но я сомневался, что она пригодится. Селестина. Она была высокой и мужественной женщиной, в которой совсем не ощущалось кроткости, о которой упоминала Афелия. Тело украшали десятки шрамов — отметины о «славе» на полях брани, один ужаснее другого. Помимо них, попадались также и следы ювенантных операций. Вполне возможно, что канонисса пережила уже не один век в борьбе за дело Императора. Глядя на всё это, на моей груди заныл собственный шрам, но эту боль затмевало нечто иное. Тоска. Прискорбно было лицезреть тот конец, который настиг верную подданную Трона. Столько страшных ран, не раз способные отнять жизнь на поле брани, привели её в тихую гавань Валон-Урра. И здесь, среди священных стен, под сенью расписных куполов, смерть таки отыскала свою жертву. Чудовищная смерть. Больше не могло быть сомнений, что канонисса оказалась бессильна под действием колдовства, лишившего её воли к сопротивлению и… в последствии изменившем. Я осторожно коснулся мощного подбородка и открыл рот, отогнул мягкие пухлые губы. Среди слегка пожелтевших зубов женщины виднелись гипертрофированные клыки, будто бы безумный скульптор не смог окончательно определиться с окончательным видом. Язык тоже подвергся изменениям, заметно вытянувшись, свернувшись на небе. Сглотнув, я сомкнул уста канониссы и опустился ниже, разглядывая шею. Чёрная кровь пятнала свежую глубокую рану, рассекавшую горло идеальной прямой линией. Похоже, что осколок меча Друза всё так же остер, как и в дни своей славы. Кровь пачкала всю нижнюю часть шеи и засохшей коркой покрывала ключицу и грудь. Возможно, часть её впитала одежда, но даже имеющиеся следы ясно говорили о смертельности раны. Но кто именно её нанес? Одними пальцами я обхватил правое запястье женщины и развернул ладонь к свету. Пришлось воспользоваться мокрой губкой, чтобы стряхнуть сукровицу с пальцев, которые покрывали глубокие порезы. — Значит… это были вы? — Шёпотом спросил я, осматривая вторую руку. В какой-то момент в моё сознание начали закрадываться странные мысли. Несмотря на рельеф мышц и шрамы, Селестина продолжала сохранять женственность, подобно любой аристократке. В тех местах, где следы колдовства не пятнали плоть ярким лиловым цветом, чистая кожа несла на себе явные следы заживляющих мазей и хранила столь естественный молодой оттенок, которого сложно добиться простыми омолаживающими процедурами. Почему-то меня удивляло то, как мужественные черты плавно переходили в женственную округлость, подчеркивающую отдельные части тела. По мере того, как я заходил всё дальше, саван всё меньше скрывал канониссу, вызывая у меня порочное чувство голода. Казалось, сердце совсем перестало биться, ощущая тянущее чувство предвкушения. Но когда пришло осознание происходящего, то оказалось уже поздно… Исследуя труп, я совершенно позабыл о курильнице, смягчавшей колдовской смрад, теперь ударивший в мои ноздри с новой силой. Свет под потолком потускнел, и приобрел неестественные оттенки, а откуда-то из далека до меня начал доноситься женский голос. Будто бы очутившись в ином месте, я припал к стене, с ужасом наблюдая, как тело на кушетке начинает шевелиться. — Хальвинд… — Позвал меня голос, томный и чарующий, как теплый ветер на мире удовольствий. Селестина села на кушетке, заставляя моё тело содрогаться. Кажется, в этот момент мои губы начали бормотать слова очередной молитвы. Но это не помогало… Канонисса ордена Эбеновой Чаши медленно повернулась ко мне. Так грациозно и кокетливо, будто была выходцем из самых элитных борделей с Аскелфиона Секундус. Её лицо теперь не выглядело таким бледным и мёртвым, а на меня смотрела пара кошачьих глаз, сверкающих бурлящими энергиями варпа. — Прочь… — Мой голос охрип до едва слышного шёпота, тело отказывалось подчиняться. — Изыди! На мои проклятья демон лишь ухмыльнулся, продолжая свой похотливый танец на кушетке. Окончательно сбросив с себя саван, существо развернулось ко мне полностью. Когтистые руки скользили по блестящей коже, привлекая внимание к чарующим изгибам чресел и груди. Я силился закрыть глаза, но потусторонний голос будто бы владел мной куда сильнее. — Не противься, Иероним… — От столь мягкого звучания своего имени у меня подкосились ноги. Дрожащими руками я принялся отстегивать кобуру, раскрывать пальто, рвать пуговицы на сорочке. Всё это время искусительница с садистским наслаждением следила за мной, не забывая наполнять комнату потусторонним смехом. В какой-то момент собственные ласки ей наскучили, и тогда Селестина опустилась на четвереньки, скользя по кушетке будто кошка перед броском. Не в силах отвести глаз, я всё-таки смог найти под одеждой простой позолоченный кулон и вытащил его на грязный лиловый свет. Суккуб тут же яростно зашипела, будто бы получила ушат ледяной воды. Аквилла в моих руках излучала успокаивающее тепло, медленно растекавшееся по телу. Лишь тогда я смог вздохнуть, более не ощущая едкого смрада порочных миазмов. — Именем Императора! — Мой голос обретал силу, сбрасывая оковы страха. — Изыди, тварь! Канонисса отскочила назад, будто бы не в силах преодолеть незримую стену. Её длинный язык хищно скользнул по белеющим клыкам, а глаза приобрели лукавый прищур. И тем не менее, она отступала. Чувство ужаса уступило место нарастающему гневу, и тогда я пнул кушетку в сторону чернеющего зева крематора. — Во имя Бога-Императора и святых сынов его, — нараспев продолжал я, наступая. — Во имя чистого сияния вечной благодати Золотого Трона! Из груди Селестины вырвался вздох, будто бы она пропустила серьёзный удар. Тело женщины продолжало извиваться змеей, упираясь в холодную стену. Но несмотря на свое положение, демон не переставал чарующе улыбаться мне, искрящимися очами надеясь пробудить во мне похоть. Однако я оставался неумолим, поднося золотистого орла ближе, чем вызвал ненавистный вопль. Канониссе было некуда отступать, кроме как в темнеющую капсулу. Продолжая грациозные движения, она забралась внутрь, похоже, не подозревая, что будет дальше. Как только игривое лицо оказалось достаточно глубоко, моя нога врезалась в люк, захлопывая его с оглушительным лязгом. Не разжимая аквиллы я бросился к засову и, защёлкнув его, пробудил духа машины устройства. Голос продолжал звучать в моей голове, обретя более угрожающие нотки для своих сладких речей. Послышался свист газа, струящегося из сотен свечей, и уже в следующий миг по ту сторону люка заревело пламя. Вместе с ним в моё сознание ворвался леденящий душу вопль. Металл содрогнулся от ударов отчаяния, заставляя меня отступить к двери. Всё это время я продолжал бормотать стихи о защите, до боли сжимая аквиллу у груди. Казалось, что суккуб сдался под натиском пламени. — Хальвинд! — Внезапно раздался голос Афелии, сковывающий сердце своими страданиями. Поддавшись мимолётной слабости, я не сомневался, что палатина оказалась по ту сторону люка и бросился к нему. Лишь когда раскалившийся металл обжёг ладонь, наваждение спало, но было уже поздно. Поддерживая свою телесную оболочку из последних сил, демон в образе Селестины отбросил ставню и замахнулся, чтобы нанеси мне смертельный удар. Покрытое чудовищными ожогами тело источало жёсткую вонь палёного мяса. Ноги сами по себе подогнулись, спасая меня от удара, а обожжённая рука уже выхватила стаббер. — Возвращайся в варп! — Прокричал я, нажимая на спуск. Крупный «инферно» патрон прочертил воздух ярким оранжевым хвостиком и врезался прямо в чернеющую ключицу канониссы. Капсюль лопнул, и тогда тело охватило рыжее прометиевое пламя, освящённое ритуалами Министорума. Селестина забилась в конвульсиях, продолжая на половину выглядывать из крематора. Помещение заполнял нечеловеческий визг, заставлявший ныть самые кости. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем существо окончательно покинуло тело женщины и то сломанной куклой свесилось со стены, угрожая вывалиться из всё ещё работающего крематора. Я торопливо поднялся на ноги, обмотал руки саваном и втолкнул труп обратно, вновь захлопнув люк. В глазах на мгновение помутилось и я припал к стене. Несколько мгновений дрожащей тьмы сменились ослепляющим бледным светом. Потребовалось ещё немного времени, что прийти в себя и ощутить слабый запах ладана, тонкой струйкой дыма тянущегося из едва тлеющей курильницы. Оглядевшись, я обнаружил кушетку стоящей у самого люка крематора, будто бы её аккуратно пододвинули для дальнейшего перекладывания тела. Над стальной же рамой дверцы красовалась характерная отметина от выстрела и след копоти, оставленный погасшим пламенем, не сумевшим зацепиться за каменные стены. Чем дольше мои глаза жадно впитывали реальность, тем сильнее нарастала тревога внутри сознания, пускающая в глубине страх перед осознанием неправильности происходящего. Неужели не было никакой борьбы? Я просто сжёг тело, борясь с собственными страхами? Дрожащая рука потянулась к вороту пальто, который как обычно был расстегнут лишь на одну пуговицу. Ремень кобуры тоже обхватывал ребра так, что натирал застарелые мозоли даже сквозь одежду. Сердце было готово вновь сорваться в безумный ритм, но неожиданно вовремя в ухе послышался сигнал вызова. — Иероним… — Голос Августа звучал с мягкостью, которую оказывали смертельно больным. — Всё готово для…для Себастьяна. Если ты… — Я готов, — сглотнул я застрявший в горле комок и попытался подняться. — Ох… тогда подходи к святилищу осколка, оттуда мы доберёмся вместе. — Хорошо… Похоже, что церемонарий оказался так растроган, что не обращал ни на что внимания и просто отключился. Должен сказать, что этим он оказал мне услугу. Встав на ноги, я стянул с лица магнокуляр и убрал его в карман пальто вместе с инфопланшетом, мирно лежащем на каменном столе вдоль стены. После этого негнущиеся ноги понесли меня прочь. Мимо безлюдного морга и ледяных саркофагов, мимо молчаливого старика, провожающего меня каким-то странным взглядом, будто бы он ожидал, что я всё-таки застрелился…***
Колокола отбивали погребальную песнь, когда четверо братьев-мортус принесли гроб из чёрного дерева, прожилки которого были настолько белыми, что будто бы сияли в темноте. Ледяной ветер раскачивал факела, отчего казалось, что тени на стенах танцуют. Небольшая процессия, будто бы заговорщицки собралась у статуи Императора-скорбящего. Каменный колосс наполовину выглядывал из западной стены Собора, склонив скрытую капюшоном голову к воткнутому в землю мечу. На этот раз место хора занимал беснующийся ураган, в последний путь провожая моего дознавателя. Из-за наступившей метели гроб решили закрыть, но я всё-таки успел вернуть юноше его лазерный пистолет и теперь представлял его безмятежное лицо. Каждый шаг мортусов по припорошенным снегом камням отдавался в груди ударом. Мрачный набат сотрясал тело. Наконец гроб опустили в приготовленную заранее яму. Рыжий свет блестел на кирках и паяльниках, разложенных у небольшой кучи мёрзлой земли. По мере того, как Себастьян скрывался от моего взора, внутри меня нарастала пустота, леденящая душу сильнее, чем арктический холод Спеси. Кулаки самовольно сжимались, скрипя перчатками, а зубы скрежетали, грозясь расколоться. Единственное, чего я сейчас желал больше всего на свете — сбежать. Тяжёлый удар послышался из ямы, и братья-мортус отошли от краев. Дело было сделано. Чёрные фигуры встали позади могилы, словно безмолвные стажи ожидающие, когда им позволят закопать мертвеца. Стоявший рядом кардинал молча позвал меня, протянув руку. Помедлив секунду, я повиновался, принимая в ладонь кусочек пергамента. — Aut vincĕre, aut mori, — произнес я на высоком готике и запалил послание. Слишком тяжёлый для ветра, пылающий пергамент упал вниз. Я стоял на краю до тех пор, пока темнота могилы не поглотила тлеющий прах, после чего развернулся и зашагал по каменной тропе подальше. Никто не окликнул меня, чтобы остановить.***
Глубокая ночь и яростная метель прогнали с улиц всякого, кроме меня. Холод не беспокоил тело, ведь внутри него теплилась пара литров премиального джойлика, и ещё литр бурлил внутри бутылки в руке. Петляющие улицы, неизвестные высокие здания и мелькающие над головой редкие флаеры. Всё это смешалось в искрящееся пятно, вздрагивающее при каждом неверном шаге. Впервые за последние десять лет мои мысли оказались абсолютно пусты или же настолько суетливы, что мой опьянённый разум не мог поймать хотя бы одну. Кажется, несколько раз в ухе пищал вокс, будто бы пытаясь вернуть меня в реальность. Но тщетно. Спустя несколько часов плутания, я оказался на пешеходной эстакаде где-то среди жилых шпилей. Прохожих не было вовсе, но дирижабли Министорума продолжали парить над городом, освещая мрачную обыденность яркой гололитической агитацией. Сначала послышался громогласный гул, похожий на далекий звон, привлекающий внимание к громадине в небе, а следом сам воздух заискрился, обретая формы, схожие с листками, расклеенными на нижних уровнях трущоб. Это был Император. Настоящий гигант в золотых доспехах, лицо которого укрывал ореол света. Но в этот раз он не улыбался и не протягивал руку, проявляя милосердие. В невидимом взгляде Повелителя Человечества я ощущал осуждение, способное поставить меня на колени. А указательный палец, скрытый под изящным и смертоносным доспехом, грозился нанизать меня на силовой коготь. «А ты готов умереть за Императора?» — Гласила фраза, расчерчивающая небо вместе с изображением Бога. Будто бы насмехаясь над одним из своих самых верных слуг.