Короткий коридор, выложенный из обсидиановых блоков, вывел нас в просторный атриум. Впереди на возвышении нескольких метров из стены вырастала половинчатая статуя Бога-Императора. По опущенному к полу лику свисали густые волосы из белоснежного камня, а руки Его были направлены к груди. Огромные ладони замерли в положении, будто бы Повелитель человечества стремился обнять нечто столь хрупкое, что способно рассыпаться от одного прикосновения.
В этом месте располагался прямоугольный алтарь, украшенный золотом и драгоценными камнями. Сверху его укрывала алая ткань, окаймлённая позолоченной вышивкой.
Оказавшись у подножья возвышения, я заметил голубоватое подрагивание воздуха внутри ладоней статуи. Вероятно, внутри алтаря располагался стазис-генератор, сохраняющий от ветшания некий артефакт.
Несмотря на наличие вокруг жаровен и подсвечников, с потолка падал яркий свет люминосфер, стирающий любую таинственность, пропитывающую помещение. Повсюду стояли какие-то священники, озабоченно рассматривающие что-то на обеих лестницах, ведущих вверх к алтарю. За ними молчаливо наблюдали сёстры в чёрных доспехах и шлемах.
Надо сказать, что появление Афелии приковало к себе множество взглядов. Но как только любопытные глаза опускались на мою грудь, все тут же старались сделать вид, что не встревожены.
— Что здесь произошло? — Спокойно спросил я целестианку, когда она остановилась на полпути.
— Был совершён страшный грех.
— А точнее? — Здешняя склонность к туманным ответам начинала раздражать.
Женщина обернулась ко мне, впиваясь свирепым взглядом, но в следующую секунду обрела самоконтроль и указала в сторону статуи.
— Поднимайтесь. Но смотрите под ноги.
Пожав плечами, я последовал её совету.
Священники вокруг нас вежливо освобождали дорогу на достаточно широких лестницах. Сёстры же выглядели напряжёнными. Большинство из них уже были полноценными воительницами, пережившими хотя бы один бой. Вероятно, во мне они видели угрозу, которую стоит держать в прицеле болтера.
Меня это не сильно тревожило, но стоило присматривать за Себастьяном.
— Не нравится мне, как они на нас пялятся… — Тихо шепнул он, поравнявшись со мной на верхней ступени. — Нас ведь не собираются убивать?
— Только если мы не нанесем им оскорбление, — я успокаивающе похлопал дознавателя по плечу и отошел к перилам, окружающим полукруглый фасад возвышения.
Тут повсюду была кровь и обрывки одежды. Ничего, что могло бы поразить или ужаснуть даже последнего бродягу подулья. Подобные вещи — всего лишь вестники куда более неприятных вещей, которые знакомы многим рядовым гражданам Империума.
Но служители Экклезиархии не все были «рядовыми». Многие из них были выходцами схол или местных семинарий. Их растили в строгости, но вполне может быть, что покинув своих учителей, они застревали в пыльных архивах и многоуровневых храмах, совершенно не сталкиваясь с жестокой реальностью.
В этот момент к нам поднялась Афелия.
— Сестра-палатина, кто эти люди? — ей навстречу вышла другая целестианка, молодая девушка с лицом, которое можно было бы назвать ангельским. — Неужели мы позволим чужакам…
— Довольно, Мираэль, — старшая воительница подняла руку. — Эти люди — инквизиторы. И раз уж они здесь, они помогут нам.
Я сделал несколько шагов к ним.
— Да, касательно помощи. Где тело? — Последние слова я произнес нарочито громко, чтобы их слышали все.
Тогда в святилище повисло молчание, нарушаемое лишь гулом стазис-генератора внутри алтаря. Большая часть духовников тупо пялилась в мою сторону с таким выражением лиц, будто бы они только сейчас поняли, что чего-то здесь не хватает.
Девушка, названная Мираэль, смотрела на меня возмущённым взглядом, будто бы я только что оскорбил самого Императора. Казалось, ещё немного и нас с Себастьяном просто пристрелят на месте за сам факт своего нахождения здесь.
Но в этот момент снова распахнулись двери, и звук этот разнесся по всему святилищу. Теперь помещение наполнил ропот благоговения, и он становился громче, чем ближе становились шаркающие шаги прибывшего.
— Инквизитор Хальвинд? — Голос, донесшийся снизу, принадлежал высокому мужчине в богатой рясе и высокой шляпе кардинала.
Сначала я не поверил своим глазам, но реальность не обманывала.
— Кардинал Банифаций? — Спросил я, подходя к экклезиарху, споро поднявшемуся по лестнице.
На вид ему сложно было дать больше сорока стандартных лет, что было совершенно невозможно, учитывая занимаемую им должность. Столь высокий духовный сан — это достижение сотен лет борьбы среди равных, что непременно отражается на теле и душе сановника.
— Так и есть, сын мой, — кардинал кивнул, беря протянутую мной руку обеими ладонями, позволяя ощутить легкое подрагивание долговязых пальцев. — Примите мои соболезнования касательно кончины мастера Кола. Но я не могу не заметить, что именно он привел вас к нам.
На лице священника возникла странная улыбка, за которую я был готов прямо здесь спустить его с лестницы.
— На все воля Императора, — вместо этого ответил я, возвращаясь в центр возвышения, где было больше всего крови. — Ваше преосвященство, быть может, вы ответите мне, что тут произошло?
Кардинал понурил голову, мгновенно меняясь в настроении, и медленно прошагал к алтарю. Всё это время вокруг царило торжественное молчание, будто бы все собравшиеся готовы обрести откровение.
— Брат Бальтазар совершал ночной обход помещений, примыкающих к Собору, — начал священник траурным, надломленным голосом. — Незадолго до рассвета, когда тени сгущаются особо, он заглянул в святилище Осколка и… — неопределённый жест рукой, обводящий место у алтаря. — Здесь лежала несчастная сестра Селестина… вся в крови и…
Кардинал выдержал драматическую паузу, отводя блестящие от слез глаза.
— Простите, инквизитор, говорить об этом тяжело, ведь не страшна смерть для сестры битвы, в сравнении с более порочным грехом…
От меня не скрылась болезненная реакция Афелии и Мираэль, отразившаяся на их строгих лицах. Похоже, что сотворённое здесь было актом надругания, но мне было необходимо уточнить.
— Вы имеете ввиду изнасилование? — Шепотом спросил я, подходя вплотную к собеседнику.
Тот не стал отвечать, но кивнул, смыкая глаза. По щекам потекли слёзы, а сам священник подошёл к ограде и воздел руки к потолку:
— Чудовищный грех был совершен здесь! И нам необходимо загладить свои вину перед Богом-Императором, что стал молчаливым свидетелем сего отвратительного деяния. На нас теперь лежит вина не только за недостаточную бдительность, но и за оскорбление Его! — Кардинал вернулся к алтарю и взял что-то из стазис-поля, после чего вновь повернулся к слушателям. — Взгляните на это, братья и сёстры! Взгляните на это святотатство! Да будет проклят тот еретик, что посмел взять в свои грязные руки обломок меча Святого, да будет его душа сожрана демонами за то, что он осмелился направить его против праведной девы Селестины!
Мощный голос кардинала эхом разносился по святилищу, наполняя скорбью и ненавистью души паствы. Даже я ощутил прилив праведного гнева, глядя на окровавленный кусок клинка, сжимаемый голой рукой священника.
…душный воздух святилища сменился знойной прохладой открытой площади, расположенной в северной части маленького городка, ставшего плацдармом для сил Империума. Я стоял рядом с наставником и другими инквизиторами, со стороны наблюдая за проповедниками, читающими молитву гвардейцам.
Голос этого сухопарого священника был настолько мощным, что, казалось, разносится по всем окрестным улицам. Это был только прибывавший полк с Бронта. Серые доспехи гвардейцев были чистыми и ухоженными, а лица наполнены мрачной решительностью.
В тот момент ни у кого не возникало сомнений касательно успеха кампании по подавлению восстания.
Но очередной порыв ветра вдруг приносит новый резкий звук, и проповедник падает с ограды фонтана. Его лицо превратилось в кашу из мышц и костей, а в лысом затылке виднелось обожжённое отверстие.
Кто-то из гражданских оказался партизаном, но тут же был убит бронтскими гвардейцами. Буквально за секунду тело еретика испарилось под градом сотни точных выстрелов. А после этого началась бомбежка…
Чья-то рука коснулась моего плеча, заставляя резко обернуться. Это был Себастьян. Похоже, кардинал закончил свою пламенную речь и уже возвращался к нам.
— И всё-таки мне необходимо увидеть тело, ваше преосвященство.
— Боюсь, это невозможно, сын мой. Селестина осквернена и мы вынуждены скрывать этот позор. Никто не узнает о том, что произошло до её кончины.
Мы с дознавателем переглянулись, пребывая в замешательстве.
— Прошу прощения, правильно ли я вас понял. Я не могу осмотреть тело?
— Ни в коем случае, увы, — кардинал был непреклонен. — Мне жаль, если это скажется на вашем расследовании, но взамен могу даровать вам право открывать любые двери в этих владениях Бога-Императора. Да поможет Он вам и сестре-палатине отыскать и наказать омерзительного богохульника.
С этими словами, священник сотворил знамение аквиллы на груди и удалился. Все присутствующие молча провожали взглядом удаляющуюся спину кардинала и его охраны, пока врата святилища на закрылись.
— Ну и переплёт… — Присвистнул Себастьян, разглядывая осколок клинка. — Он вообще в курсе, сколько здесь дверей?
Я лишь прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, после чего обернулся к месту преступления. Возвышение у алтаря было выложено из розоватого камня, украшенного чёрными узорами. Больше всего крови было здесь и на краю хранилища артефакта. Опустившись на колени, я достал из внутреннего кармана складной магнокуляр. Стоило только ему оказаться на глазу, как прибор ожил и начал жужжать и щёлкать, настраивая увеличение.
Судя по засохшим следам и отсутствию крови на ступенях, убийца нанес удар именно здесь. Приглядевшись, можно было найти отдельные капли крови на удалении в пару метров. Это означало, что было нанесено несколько ударов, а следы на алтаре и полотне говорили о том, что Селестина сопротивлялась. Даже без своей силовой брони сестра битвы представляла собой серьезную угрозу, но похоже, тренировки не спасли её от удара в спину.
Также на некоторых засохших лужах виднелись вкрапления иной биологической жидкости. Вероятно, это вторичные следы надругательства, о котором говорил кардинал. Чудовищно.
Я поднял голову к лику Императора. С этого места его взгляд казался укоризной или даже обвинением. Интересно, почему Он не сделал ничего, чтобы защитить свою дщерь?
— Что вы можете сказать, инквизитор? — Рядом оказалась Афелия.
Теперь её голос звучал не так враждебно, скорее подозрительно и устало. В нём ощущалась скорбь, которую тяжело сдерживать.
— Мало чего, — складывая магнокуляр, ответил я и поднялся на ноги. — Нам придется прибегнуть к помощи Арбитрес, чтобы снять отпечатки и выяснить кому принадлежит кровь с… со всем остальным.
— В таком случае, зачем этот священник позвал вас? — Раздался с лестницы осуждающий голос Мираэль. — Не проще ли нам полностью положиться на слуг Лекса?
Я не смог сдержать ядовитую ухмылку, разворачиваясь к этой идиотке.
— Конечно вы можете обратиться к арбитрам, моя дорогая сестра, — начал я так, чтобы слышали все в святилище. — Но подумайте вот о чем — скоро священный праздник, который ежегодно привлекает на Валон Урр миллионы паломников. Вы действительно считаете, что прямолинейность и жёсткость судей поможет вам быстрее найти убийцу?
Закончив, я скрестил руки на груди, выжидательно глядя на селестианку, пока та пыталась придумать ответ. В это время её лицо раскраснелось до такой степени, что в пору было ждать пар из ушей. Разумеется, она не могла ничем возразить, потому что даже столь наивное создание знает о методах Адептус Арбитрес и способно представить последствия в преддверии крупного религиозного праздника.
Но сдаваться она не собиралась.
— Сёстры, разве вы не слышите надменности в голосе этого человека? Ему же плевать на нас и нашу сестру! Неужели мы готовы довериться этому нечестивцу, висящему на грани ереси? Почему я одна возражаю, отстаивая светлую память по нашей павшей канони…
— Заткнись, Мираэль, — похоже, Афелии надоело наблюдать за представлением. Её бронированная ладонь едва коснулась щеки строптивой девушки, но на коже той уже расцветал синяк. — Произошедшее — чудовищный грех, и каждая сестра скорбит о нашем лидере. Но не забывайся. Ты ещё не палатина.
Мираэль всхлипнула от боли, хватаясь за ушибленное лицо. Ничего не говоря, она попятилась к остальным воительницам.
— Афелия, мне жаль, — нужно было разрядить обстановку. — Но без оборудования вериспесков мы здесь ничего не узнаем. Если вам действительно нужна моя помощь, то я буду ждать вас в Соборе.
Я уже собирался уйти, как заметил в коридоре группу священников, ведущих в святилище уборочных сервиторов.
— И прошу вас, ради Трона, не допускайте никого к месту преступления, пока не будут собраны все улики и сделаны пикты. Это в ваших же интересах.
Больше тут делать было нечего, а потому мы с Себастьяном покинули чертоги святилища, во главе с Августом возвращаясь в основной храм. На улице тем временем наконец рассвело, и теперь очистившееся от ночного шторма небо покрывалось пастельной голубизной, на фоне которой поблёскивали чёрно-белые стены священного города.
К моменту нашего возвращения в Соборе собралось немало народу. Хор у алтаря уже распевался перед утренней службой.
Несмотря на активные увещевания Августа, я решил занять места в середине скамей. Прихожан в храме было не так много, чтобы заполонить все ряды, а потому мне хотелось насладиться кратковременной передышкой, прежде чем Афелия решится сотрудничать со мной.
В том, что она придет, я не сомневался.
Усевшись на мягкую бархатную подушку, я закрыл глаза и упёрся в спинку передней скамьи. На самом деле у меня жутко болела голова. Неспокойный сон и вонь благовоний определённо не то, на чём настаивали медикусы с «Вечерней звезды». Но разве может быть у инквизитора отдых, если работа находит его даже здесь?
Воздух задрожал от тонких, набирающих силу голосов, что, благодаря великолепной акустике помещения, были слышны и в первых, и в самых последних рядах. Все посторонние разговоры тут же оборвались. Спустя время у алтаря заговорил священник с мощным вокс-усилителем, встроенным в гортань. Я заметил его ещё когда мы входили через боковой неф.
Даже с такого расстояния я различал скрип и шорох помех, наполняющих его речь. Это было похоже на скрип вилкой по тарелке. Невыносимо.
— Кажется, сёстры не в восторге от моего вмешательства, — начал я, поворачиваясь к Августу, сидящему со скучающим видом.
— Ты так думаешь? — Церемонарий, похоже, тоже хотел отвлечься от скучной речи своего «брата». — Мне кажется, они просто… всё-таки произошедшее столь отвратительно и ужасно. Даже девы битвы подвержены скорби.
— И всё-таки, почему ты решил пригласить меня?
— Видит Бог-Император, Иероним, я не стал бы обращаться к тебе, если бы дело не было слишком важным, — выражение пухлого лица священника посерьёзнело. — Несмотря на твои дерзкие выпады в сторону Имперской Веры, я преисполнен уверенностью, что твоя преданность Трону непоколебима. А потому, на всем Валон Урре нет никого, кто справится с этой задачей лучше тебя.
— И что, даже не скажешь, что меня послал сам Император? — Я криво усмехнулся.
— Не богохульствуй… — Укоризненно прошептал Август, складывая руки на груди.
Мы немного помолчали.
— Я представлял кардинала старше.
— Ох, так все говорят, когда видят нашего старшего брата Банифация впервые, — священник тихонько хохотнул. — Но на самом деле ему уже двести семьдесят лет.
— По нему не скажешь, что он пользуется омолаживающими процедурами…
— И тем не менее, он бы давно умер без них. — Поучительно продолжал Август. — Но последние двадцать лет, кажется, он к ним действительно не прибегал. Вероятно, Богу-Императору угодно, чтобы его слуга оставался энергичным и молодым.
Последняя фраза могла бы вызвать у меня приступ смеха, но из уважения к старому другу я сдержался. Всё-таки в истории Империума достаточно чудес, когда вера в Него была способна не только отвести смертельный удар, но и немыслимое — вдохнуть вторую жизнь в мёртвое тело верующего.
Впрочем, в Инквизиции по этому поводу не утихают дискуссии. Мои братья убеждены, что не всяк чист, кто верует, а потому «дары», получаемые за свою самоотверженную службу, не всегда могут исходить от Императора…
Эта мысль вкупе с неутихающей головной болью заставила меня застонать под тяжестью воспоминаний. Не так давно я знал ещё одного кардинала, поборника веры, защитника своей паствы…
…он умер от моей руки.
Всплывшее в мыслях имя отозвалось импульсом боли, бросившим меня на спинку скамьи. На лбу тут же проступила испарина, а дыхание стало частым и тяжелым.
На мгновение я снова оказался среди пожелтевших колонн Солнечного собора на Биатусе. Всё вокруг покрывали трещины и фекальные наросты. Воздух благовоний сменился смрадом разложения.
Мое тело сотрясалось в ужасе ожидания, пока алтарь впереди медленно проявлялся в зеленоватой зловонной дымке. Всё это время над головой рокотал демонический колокол. Чем дольше я слышал этот звон, тем сложнее было отвести взгляд от конца нефа, где когда-то висел золотой двуглавый орёл.
Когда дым рассеялся, под куполом собора появилась чёрная фигура. Как только я её увидел, то тут же попытался закрыть глаза, но было уже поздно. Нечто у алтаря заметило меня и засмеялось, наполняя воздух звуком, похожим на предсмертные хрипы и кашель сотен тысяч несчастных душ.
Пальцы впились в подлокотник, пока я пытался убедить себя нереальности происходящего. Зубы скрежетали, пока внутри сознания звучали слова молитвы.
Тем временем существо заметило чужой взгляд и протянуло руку, указывая костлявым пальцем в мою сторону. Сердце сковал жуткий холод. Казалось, что я начал задыхаться. Ещё немного, и тогда наступит смерть…
Что-то коснулось моей ладони, заставляя меня дёрнуться. Но как только наваждение спадает, я вижу воодушевлённое лицо Августа.
— Иероним, кажется, сестра Афелия ждет тебя, — тихо произносит священник, и только спустя секунду обеспокоенно спрашивает: — Что с тобой?
— Всё в порядке, — я стёр холодный пот со лба и вытянул шею, разглядывая пустующий боковой неф.
Фигура в чёрной броне практически растворилась в тени. Лишь мелкие огоньки от свечей и белые волосы позволяли разглядеть воительницу.
Я поднялся, ощущая, как одеревенели ноги, и поковылял вдоль скамей. Всё это время я старался не смотреть в сторону алтаря, откуда доносилась торжественная молитва со звучавшим на фоне приглушённым хором.
Со лба всё ещё стекала испарина, когда тень нефа накрыла и меня.
— Давайте выйдем на улицу, — мой голос звучал совершенно неподходяще для предстоящего разговора, но сестра не стала спорить или беспокоиться о моем самочувствии. Она просто кивнула и жестом указала следовать за ней.
Уже через пару минут мои легкие заполнял холодный воздух террасы, возвышающейся над соборным городом. Платформа с зелёными насаждениями опоясывала полукруглую стену храма со стороны алтаря и повторяла её форму. Внизу, за массивной оградой, можно было разглядеть святилище Осколка, купол которого блестел лазурью.
Здесь было намного спокойнее, чем в Соборе, поэтому я позволил себе ещё несколько секунд насладиться тишиной.
— Прежде всего я бы хотел попросить прощения, палатина, — обратился я к спутнице, стараясь говорить искренне. — Не хотел проявить непочтительности. Я соболезную вашей потере.
Вероятно, сестра не ожидала этого, потому что потратила лишнюю секунду, разглядывая меня своими карими глазами.
— Благодарю, инквизитор, — облегчённым голосом произнесла воительница. — Я тоже хотела извиниться перед вами со свою подчинённую. Мираэль была любимицей нашей павшей госпожи. Мне неприятно говорить это, но похоже, излишнее покровительство оказало дурное влияние на её манеры.
Я позволил себе слегка улыбнуться.
— Молодая кровь всегда так категорична…
— Да, особенно когда сердце переполняет вера в Бога-Императора, — с придыханием согласилась сестра.
Я опёрся на перила и взглянул на святилище. На фоне голой почвы виднелись чёрные фигурки воительниц, которые сопровождали остатки священнослужителей прочь.
— Значит, вы всё-таки решили внять моему совету?
— Мы уже вызвали маршала Коркиса. Его специалисты прибудут в течение часа.
Даже не глядя на собеседницу чувствовалась неприязнь, с которой она говорила. Тогда я развернулся, чтобы заглянуть в недовольное лицо.
— Поверьте, сестра, это мудрое решение. Я обещаю, что их вмешательство ограничится лишь технической помощью. Однако теперь стоит обсудить детали.
— Что вы хотите знать?
— Прежде всего, почему мне не дадут осмотреть тело? — Серьёзно спросил я, добавляя в голос металл.
— Потому что тело канониссы-прецептор священно. Вы не вправе лицезреть его без её дозволения. Тем более… тем более в таком виде… — Последние слова дались Афелии тяжело.
— Это окончательное решение?
— Кардинал сказал вам всё однозначно, инквизитор, — непреклонно ответила целестианка. — Вам придется использовать другие методы, чтобы найти убийцу.
— Как вам будет угодно, — я протёр уставшие глаза, становясь к ограде в пол-оборота. — Но это займет больше времени. Вы понимаете?
— Я верю, что Бог-Император направит ваше чутьё по следу этого выродка. А мы будет рядом, чтобы обрушить кару, — соразмерно переполняющей женщину злобе, меня охватывала досада от её слепой уверенности.
Стоило помнить, что это Адепта Сороритас, но моя рука всё равно непроизвольно коснулась сморщенного лба. Не нужно быть псайкером, чтобы понять, что из себя будет представлять это расследование…
Похоже, мои мысли слишком ярко отразились на лице, потому что Афелия внезапно подошла вплотную, прижимая меня поясницей к ограде. В её глазах разгорался огонек ненависти.
— А вы верите, инквизитор?
Император свидетель, воительнице хватило бы одного движения, чтобы скинуть меня в бездну, расстилающуюся под террасой. И почему-то у меня не было твёрдой уверенности, что она этого не сделает.
Но тревога охватила меня лишь в первое мгновение, потому что в следующее — кулаки сами сжались до белеющих костяшек, а в ушах запульсировала кровь. Никогда ещё я не испытывал подобного чувства негодования, хотя инквизитору часто приходится слышать нелестные отзывы в свой адрес.
Не знаю, что в тот момент увидела Афелия в моих глазах и на лице, но это заставило её сделать шаг назад. На одну секунду её маска осуждения треснула, выставляя напоказ притаившийся страх. Страх, который являлся лишь отражением моего собственного…
Воительница попятилась, пытаясь вернуть контроль над собой. Я же, продолжая ощущать странное чувство гнева, едва сдерживал самые чёрные проклятия, застывшие на языке.
Но они не сорвались с его кончика, потому что я — имперский инквизитор. Взяв себя в руки, я тяжело вздохнул и повернулся лицом к обрыву, подставляя лицо прохладному воздуху.
— Моя вера крепка, сестра. Но отбросьте самолюбие, потому как взор Императора направлен на куда более важные миры.
Несколько секунд мы оба молчали, пока Афелия не вернулась к перилам. Тогда моя рука извлекла из кармана пальто миниатюрный инфопланшет, на экране которого засияла изумрудная клавиатура.
Нужно было возвращаться к расследованию.
— Кардинал называл имя брата, нашедшего канониссу. Где он сейчас?
— Брат Бальтазар находится под стражей, — ответ прозвучал так, будто бы мне самому стоило догадаться. Палатина полностью овладела собой, словно бы ничего и не было. — Как только все поняли, что случилось, он самолично сдался в заключение.
— А вы сами его подозреваете? — Буднично поинтересовался я, принимая правила игры.
— Он… либо хороший лжец, либо истинный праведник, — Афелия продолжала сохранять серьезность. — В любом случае, мы докопаемся до правды. Или экзекуторы кардинала.
— Я надеюсь, вы не начали колесовать его? Всё-таки он действительно мог случайно наткнуться на тело.
— Пока еще нет, — слегка разочарованно ответила целестианка. — Вы желаете допросить его?
— Позже, — кивнул я, делая пометку. — До этого момента вам стоит просто охранять его. И желательно не допускать людей его преосвященства в камеру.
Моя просьба, вероятно, задела женщину.
— Прошу прощения?
— Если вы хотите найти убийцу, то не спешите с пытками. Они скрывают столько же истины, сколько позволяют узнать, — мой голос звучал так, словно принадлежал наставнику схолы. — Прежде всего мы должны собрать информацию на месте преступления. К тому же, не только этот несчастный мог иметь доступ к святилищу в ночное время, верно?
Лицо воительницы нахмурилось, погружённое в размышления.
— Посещение здешних залов разрешено каждому лишь днем. С заходом солнца, когда отгремит вечерняя месса, в святыни дозволено входить лишь старшим духовникам и обходчикам. Младшие же служители и послушники с послушницами должны соблюдать чёткий распорядок дня, а потому отправляются спать. За детьми следят их настоятели.
— Сомневаюсь, что дети могут быть причастны, — я приподнял руку, желая остановить её поток мыслей, но было уже поздно.
— Ересь способна поселиться в любом из нас, инквизитор, — кажется в глазах Афелии начало разгораться праведное пламя. — Дети — это лишь плодородная почва для семян богохульства и поклонения тёмным силам. Мы строго следим за каждым ребенком, что находится под нашей опекой, но даже этого недостаточно.
— Я полагаю, что прежде всего стоит искать кого-то, кто смог бы потягаться силой с вашей канониссой, — это уточнение остудило пыл воительницы. — Значит, убийцей может быть кто-то из старших братьев? Круг сузился.
— Не уверена, — с сомнением посмотрела на меня Афелия. — В соборной части Санктинуса несут службу несколько тысяч священников, имеющих достаточный для посещения святыни сан.
Я задумался.
— Возможно, между канониссой-прецептор и местным духовенством существовали разногласия? У неё не могло быть врагов или недоброжелателей?
— Это исключено, — раздосадовано покачала головой воительница, опираясь на каменные перила рядом. — Госпожа была кроткой и сдержанной, а наша прецептория никогда не вмешивалась в местные склоки. Сёстры битвы здесь лишь для поддержки городской стражи, защиты храмов и схолумов, где готовят кандидаток в ордена Сорориртас.
— Вы уверены? Возможно, убийство произошло на личной почве… У Селестины не могло быть… поклонника? — Мое последнее предположение заставило лицо женщины едва заметно покраснеть и обрести осуждающее выражение.
— Все мы подвержены слабостям плоти, — спокойно пояснил я, успокаивая собеседницу.
— Я… я не слышала ни о чём таком, — понизив голос ответила та. — Но… не так давно я случайно увидела, как госпожа спорила с одним из святых братьев. Мне не удалось расслышать весь разговор, но он шёл на повышенных тонах, а после сестра пребывала в скверном настроении, — тут Афелия перешла на шёпот. — Кажется, она назвала этого человека еретиком.
— Это было публичное обвинение? Вы можете вспомнить хотя бы часть их беседы?
— Нет… скорее, это просто эмоции. А касательно их спора… кажется, речь шла об Эре Отступничества, но больше мне сказать нечего.
— Даже имя? — Я оторвал взгляд от зеленеющего экрана планшета.
— Афениан Гвинке. Он глава местного архива.
— Как вы считаете, он способен совершить убийство?
Афелия посмотрела на меня с таким выражением лица, с которым обычно смотрят на идиотов.
— Гвинке — древний старик. Говорят, ему больше четырёхсот лет. Сомневаюсь, что ему бы хватило сил, даже учитывая фактор внезапности.
Что же, это может быть правдой. Вряд ли немощный архивариус мог бы потягаться силами с командующей сестёр битвы. Даже раненой. Не говоря уже обо всём, что последовало после…
Сделав необходимые записи, я убрал планшет и вновь взглянул на пейзаж, открывающийся с террасы. Зимнее солнце приближалось к своему пику, смещённому в это время года в сторону юга. Из-за этого свет падал под углом, по большей части отражаясь от сотен поверхностей и окрашивая всё вокруг в мягкие цвета.
Купола и башни храмов внизу сверкали золотом и лазурью, а черепица на крышах зданий переливалась разноцветной чешуей. Где-то вдалеке, за границей соборного города, к небу устремлялись гигантские жилые шпили, отбрасывающие друг на друга длинные тени и связанные сотнями арочных мостов. Это было похоже на отдельный город, больше похожий на ульи, заполонившие миры Императора.
Фоном для этих грандиозных конструкций служили серые столбы пара и дыма, тянущиеся вверх из десятков градирен тепловых станций. Выбросов было так много, что они образовывали непроглядные облака, облепившие и сами трубы и башни шпилей.
Я позволил себе несколько минут провести в спокойном созерцании, пока в симфонию церковной суеты не ворвался новый басовитый звук.
Мы с Афелией тут же обернулись направо, где небо над пёстрыми храмовыми крышами рассекал ревущий двигателями челнок Арбитров.
— Похоже, нам пора идти, сестра, — с некоторой тоской произнес я, оборачиваясь к храму.
***
Когда мы спустились в святилище, оно уже было заполнено оперативниками. В ярком свете люминосфер вериспексы в чёрных плащах казались ожившими тенями, снующими в каждом углу с мигающими ауспиками и другой аппаратурой.
В центре атриума, у исхода лестниц, стоял высокий мужчина в чёрной броне, украшенной знаками отличия и позолотой. Как только мы с сестрой вошли, он двинулся нам навстречу.
— Маршал, — Афелия приветственно кивнула и указала на меня. — Это инквизитор Хальвинд. Он настоял на вашей помощи.
Глаза арбитра скрывались за тёмным визором шлема, но даже так я ощущал напряжение, которое источал гигант. Вероятно, его нахождение здесь было совсем необязательно, но он прибыл, не желая проявить непочтительность к кардиналу.
Похоже, это была очередная пьеса местных интриг, где даже слуги Лекса предпочитают танцевать под дудку Министорума.
— Я признателен, что вы решили проследить за всем лично, маршал, — мы пожали руки. — Но это излишне.
— Как вам будет угодно, господин. Правильно ли я понял ваш запрос? Только лаборатории?
— Пока что да. Уверен, что отважные сёстры сумеют оказать мне поддержку, если дело дойдет до драки.
— Как вам будет угодно, — повторил судья, окидывая взглядом атриум, где копошились его подчинённые. — К сожалению, здесь уже наследили, поэтому данные могут оказаться противоречивыми. В любом случае, нам понадобится несколько дней, чтобы обработать информацию.
Я недовольно посмотрел на Афелию, которая уже поняла, что не стоило пускать толпу сестёр и священников внутрь.
— Как только станет что-то известно, сообщите мне, — я протянул маршалу свой инфоплншет, где на экране высветился номер личного вокс-канала. У меня не было сомнений, что шлем арбитра оснащён системой пикт и видео фиксации.
Тот несколько секунд глядел на устройство, после чего кивнул и повёл нас к алтарю.
Под огромными ладонями Императора судьи установили какую-то аппаратуру, шипевшую и щёлкающую внутренностями. Один из вериспексов, обладающий глубокой аугметикой головы, внимательно изучал осколок меча святого Друза, водя над ним ауспиком. Мощный пучок лучей, скользивший по отполированной стали, наполнял воздух запахом гари и горячего металла.
Этот вид привел воительницу в возбуждение.
— Маршал, я прошу вас бережно относиться к этому артефакту, — несмотря на вежливость, её голос звучал как приказ. — Прикажите своему подчинённому остановиться.
Сыщик, сидевший на корточках у алтаря повернулся к нам, выставляя напоказ немигающий зелёный окуляр, заменяющий левый глаз. Из репродуктора, расположенного на месте рта, послышался хрип:
— Это орудие убийства. Необходимо произвести глубокий анализ, чтобы…
— Я сказала прекратить, — внезапно в руке у палатины возник болтерный пистолет, нацеленный на судью.
Меня это порядком удивило, но маршал сохранял невозмутимое спокойствие. Похоже, он знал о замашках Афелии куда больше.
— Сестра, я думаю, нам всем стоит работать как одна команда, — осторожно начал я, кладя руку на её бронированное запястье.
И тут же пожалел об этом…
Как только я коснулся доспеха, мгновенно сработали рефлексы воительницы и бронированный локоть врезался мне в грудь, выбивая все дыхание и отбрасывая к перилам возвышения.
Легкие сотрясла судорога, из уст вырвался припадочный кашель. Потребовалось усилие, чтобы устоять на ногах и не вскрикнуть от боли трещавших костей. Смахнув с глаз проступившие слёзы, я бросил яростный взгляд на сестру, но тут же замер как вкопанный.
Вместо Афелии на меня смотрела канонисса Луриния. Её кроваво-красную котту развевал сухой ветер степи, несущий с юга запах гари и прометия. Воительницу окружали сёстры в белых с красным доспехах. Все они нацелили свое оружие на меня и моё сопровождение.
Стоявшие неподалеку гвардейцы из уцелевших полков в недоумении обменивались взглядами, не понимая, что происходит и кого им поддерживать.
Глубоко внутри меня зрела бессильная злоба. Сороритас были непреклонны в своем решении, и это выводило из себя. Сейчас, когда наши силы перенесли тяжёлый удар, они были готовы бросить нас и отправиться за призрачной надеждой на охваченный едкими туманами архипелаг.
Зубы скрипнули от ярости. Мне стоило догадаться раньше, что поход на Сицилус нужен был только для того, чтобы раздобыть транспорт до материка. Но я до последнего надеялся, что разумность перевесит праведный гнев и костное чувство долга.
Несмотря на проявленное в битвах мастерство, меня не покидала уверенность, что Луриния ведёт своих подчинённых на смерть. Никакие реликвии не могли уцелеть в том хаосе, а если даже чудом сохранились, то теперь находятся в сердце вражеских владений. Так тратить боеспособные силы…
— …безумие, — прошептали мои пересохшие губы в ответ на горящий ненавистью взгляд.
— Опустите оружие, Хальвинд, — произнесла канонисса голос Афлеии, и мир вокруг начал приходить в норму.
Как только рассудок вернулся, я обнаружил себя стоящим напротив Афелии, нацелив в нее свой пистолет. Лишь благодаря невероятному самоконтролю удалось удержать оружие в руке и сохранить на лице то выражение холодной уверенности, которое на нем было.
— Вы тоже, сестра, — вместе с этими словами пистолет вернулся в кобуру, а по лбу потёк холодный пот. — Маршал, пожалуйста, уберите это отсюда.
Ничего не говоря, командир судей сделал какой-то жест, после чего вериспекс подчинился. Он отключил ауспик и принялся разбирать аппаратуру, стоявшую у алтаря.
Только тогда Афелия опустила болтер и прицепила его к магнитному замку на бедре.
— Прошу вас больше не провоцировать меня, — произнесла сестра спокойным голосом и направилась к лестнице. — Вы в доме Бога-Императора, братья! А потому ведите себя почтительно. Опустите оружие, сёстры.
Безумие.
Понадобилось ещё несколько минут, чтобы напряжённая атмосфера начала рассеиваться, и сыщики вновь приступили к осмотру святилища.
Под моим руководством и с помощью знаний Афелии, мы проверили каждый угол, каждый ход, которым можно было пробраться в атриум помимо главных врат. Конечно, палатина не позволила слугам маршала использовать мощные ауспики, способные найти какие-то скрытые полости в стенах, но хотя бы удалось отыскать все следы и отпечатки.
Сбор улик закончился только к вечеру. К тому моменту моя голова налилась свинцом, а ноги грозили подломиться. Но дело того стоило. Пока челнок арбитров с рёвом покидал пределы соборного города, я вновь перечитывал записи в инфопланшете.
Теперь можно было утверждать почти наверняка, что помимо убийцы и жертвы, в атриуме находился кто-то ещё. Судя по характерным следам волочения и мелким нитям, оставшимся на рельефной поверхности стен, этот «кто-то» очень не хотел, чтобы его обнаружили.
Однако это добавляло новых вопросов. Если этот свидетель скрывался от убийцы, то они не были сообщниками. И раз так, то почему никто до сих пор не сообщил сёстрам или лично мне о том, что видел? Может ли это означать, что помимо канониссы был убит кто-то еще, чьё тело оказалось спрятано?
Я отключил экран планшета, давая глазам отдых. Освободившись от задачи, я вдруг ощутил, насколько сильно устал. Из груди вырывалось прерывистое дыхание в виде белых облачков пара. Внезапно тело сотряс озноб. С каждым днём становилось всё холоднее.
— Вы не собираетесь уходить? — Послышался уже знакомый голос Афелии.
Сестра вышла из полумрака, окутавшего сад, неся в руках два пластековых стакана. Воздух тут же наполнился запахом местного кофеина.
— Я предпочитаю не откладывать проверку фактов, — принимая свою порцию, я благодарно кивнул и уступил место на скамейке.
— Поделитесь? — На этот раз воительница говорила с большей приветливостью. Учитывая, что она принесла напитки, вероятно, желала расположить к себе.
Даже с порцией горячего бодрящего кофеина мое состояние было близким к тому, чтобы отключиться прямо на месте, поэтому мне совершенно не хотелось спорить. Я изложил свои предположения, ничего не скрывая.
— Но куда же тогда подевался этот «третий»? — Задумчиво спросила Афелия, делая очередной глоток. — В том углу мы нашли совсем мало следов.
— Возможно, он ушел через главный вход, когда убийца скрылся. Всё-таки сегодня там наследили достаточно. Арбитрам понадобится время, чтобы разобрать уникальные отпечатки подошв и составить картину перемещений.
Из моей груди вырвался кашель.
— Вам стоит отдохнуть, инквизитор Ха…
— Зовите меня просто Хальвинд. О моих полномочиях говорит это, — я небрежно поддел пальцем инсигнию, так и висевшую на груди.
— Хорошо, — хмыкнула женщина, но обращаться к себе как-то иначе не предложила. Истинное сестринское высокомерие…
Допив кофеин, я поднялся на ноги.
— Завтра я бы хотел пообщаться с братом Бальтазаром. Возможно, он сможет пролить какой-то свет на случившееся. И, сестра… — Мой взгляд столкнулся с пренебрежительным взглядом воительницы. — Подумайте хорошенько, стоит ли скрывать тело. Если мы передадим его арбитрам, то сможем узнать гораздо больше.
— Я уже сказала вам, инквиз… — Насупилась Афелия, но не успела договорить.
— Хальвинд. И я не часто задаю вопрос дважды. Подумайте.
Не дожидаясь её ответа, я зашагал прочь, где воздух уже содрогался от набирающего силу звона колоколов. В Соборе Святого Друза призывали на вечернюю службу.
***
Себастьян ждал меня у главного входа, греясь в свете пылающей жаровни. Мимо него тянулась бесконечная вереница обеспеченных прихожан, наряженных в богатые одежды для богослужений. Сам дознаватель облачился в монашескую рясу, укрыв голову глубоким капюшоном.
Это зрелище вызвало на лице улыбку. Мальчишка всегда имел склонность к театральным трюкам, когда речь касалась слежки. Но больше всего радовало, что он был готов действовать без приказа, следуя какому-то внутреннему чутью. Такое рвение вызывало чувство гордости.
— Август не сильно возмущался, когда ты попросил достать для него эти тряпки? — Спросил я шепотом, оказываясь достаточно близко к дознавателю.
— Я решил пойти длинным путем и попросил его провести экскурсию. Поэтому он с радостью принарядил меня, — из-под капюшона сверкнула хитрая улыбка. — Я проголодался. Пойдем отсюда?
— Пойдем.
***
Понадобилось около часа, чтобы выбраться из соборного города и отыскать простенькую закусочную вдалеке от шумной радиальной площади. К этому моменту хронограф отсчитал полночь, и помимо нас в заведении никого не оказалась.
— Что-нибудь удалось узнать? — Спросил я, когда круглолицая официантка оставила наши блюда на столе и скрылась на кухне.
— Не так много, — недовольно протянул Себастьян, накидываясь на омлет с мясом грокса. — Август со всей ответственностью отнёсся к моей просьбе. Так что отойти от него даже на шаг было сложно.
— И все же?
— Мы много где прошли, и я часто замечал декоративные решётки в стенах. Судя по тому, как они втягивали дым курильниц — это вентиляция. По размерам довольно приличная. Думаю, шахты пронизывают все здания, связанные с основным склоном храма.
— Это может быть полезно, — кивнул я, занося новую информацию в планшет и параллельно делая глоток рекафа. К сожалению, как и во многих других мирах, этот напиток представлял из себя передержанную горькую бурду, лишь отдаленно напоминавшую настойку из листьев. Словно бы на весь Империум существует лишь одно место, где находится чайник, из которого черпают это пойло. И чистят его раз в тысячелетие…
— А что у тебя? — В голосе дознавателя ощущалось нетерпение. Он уже очистил тарелку от еды и теперь жадно смотрел на меня. — Я слышал челнок арбитров.
Указательным пальцем я развернул инфопланшет к Себастьяну и толкнул в его сторону. Несколько минут спустя, дознаватель отложил устройство и сделал ещё один глоток из своего стакана.
— Не густо, — произнес он. — Но эта версия со свидетелем кажется странной.
— Почему?
— Потому что не ясно, куда тот делся. Не думаю, что здешние святоши решились бы следовать по пятам за маньяком, который практически голыми руками убил Сороритас. И почему он не вмешался? Разве они тут все не настолько праведные, что самоотверженны до безумия?
— Возможно, этот оказался из числа робких, — пожал я плечами. — Священники бывают разными.
— Наверное. Но я вот о чём подумал — какой мотив у этого убийства?
— Есть догадки?
— Мне на ум приходит только заявление, — задумался юноша, глядя на тёмный пейзаж улицы через окно. — Странным кажется совпадение, при котором невесту Императора убивают прямо перед Его «лицом». Пусть даже каменным. При этом осознавая, что сёстры так просто этого не оставят. Как только праздник пройдет, они перевернут весь Валон-Урр.
В словах дознавателя имелся смысл.
— Если, конечно, убийца ещё останется на планете. Паломники начнут прибывать через пару дней, а как только праздник закончится, то затеряться будет очень легко.
— Значит, нам нужно поймать его до дня Друза? — Теперь Себастьян говорил с вызовом, будто бы обсуждал пари. Порой меня удивляло то легкомыслие, с которым инквизиторы и их подопечные обсуждают столь… неприятные вещи.
— Звучит сложнее, чем кажется, парень, — попытался я осадить дознавателя. — Пока что у нас совсем нет зацепок кроме того бедолаги, что заперт в казематах Министорума.
— А что насчет первого архивариуса?
— Я поговорю с ним завтра, — после короткого лицезрения почти черного рекафа, который успел остыть, меня окончательно покинуло всякое желание его пить. — Но по оценке Афелии, он не смог бы убить Селестину.
— Но может быть у него есть сообщник, руками которого он избавился от канониссы?
— А сам наблюдал из-за угла и наслаждался зрелищем? — Зло усмехнулся я. — Впрочем, не стоит отбрасывать и такую версию. Запиши её и поедем домой.
Юноша подчинился и протянул планшет обратно, но прежде чем отпустить, спросил:
— Как ты?
Со стороны этот вопрос мог звучать глупо, но дознаватель и я сам прекрасно понимали, о чём идет речь. О том, что мучает меня уже три месяца. О том, что по мнению медикусов «Вечерней звезды» в лучшем случае могло стать причиной отставки.
А в худшем — поводом для заключения в психушку…
— В порядке, — буркнул я, вырывая устройство из цепких пальцев и пряча в карман. — Не отвлекайся, Себастьян.
Дознаватель поднялся следом за мной, но остановился у дверей. Раскрывшиеся створки пустили в зал прохладный ночной воздух и далекий шум оживленных улиц.
— Ты же знаешь, что я не смогу быть всегда рядом.
Некоторое время я смотрел прямо в изумрудные глаза, светившиеся в полумраке лица словно у джиринкса. Он беспокоился за меня. Искренне. Один из немногих.
— Знаю, — ответ прозвучал тихо, мгновенно потонув в других звуках. Я же зашагал дальше в ночь.
Силы были на исходе. Стоило попытаться поспать хотя бы несколько часов. Это даст немного энергии, чтобы пережить ещё один сумасшедший день…
