Как это обычно и бывает, стоило мне обустроиться в трюме, как сон от меня сбежал. В самые темные часы и мысли соответствующие, и ворочаясь с боку на бок, мне раз за разом вспоминалось одно из решений, которое привело меня сюда.
Я никогда не задумывалась о том, что могу стать воином. До того злосчастного дня в лесу, когда вся моя жизнь окончательно и бесповоротно пошла под откос, я никогда не держала в руках меч. Об искусстве боя имела только общее представление, которое сводилось к одному простому правилу: махай посильнее и почаще — в кого-нибудь да попадешь. И даже убегая как можно дальше от родных Кущ, я не задумывалась о том, чтобы спрятаться у всех на виду — в рядах Легиона. Откровенно говоря, мой план был менее героическим и более жалким. И если бы не случайная знакомая, с которой я встретилась в придорожном трактире на Южном тракте, то Верьяру Строрри не выпал бы шанс испытать на мне свой жуткий ритуал.
Некоторые встречи крепко врезаются в память, и, вероятно, я до самого последнего вздоха буду помнить тот унылый грязный трактир с жуликоватого вида хозяином. Моя новая жизнь тогда шла уже месяц, я была измотана, истощена и плохо представляла, что мне делать дальше: то ли добровольно утопиться в ближайшем пруду, то ли все-таки добраться до обители Неназываемого в горах и стать послушницей. Оба варианта, в сущности, сводились к одному и тому же: девчушка под именем Нориниэль должна перестать существовать. Холодным разумом я понимала, что это — самое правильное решение, но дар как с цепи сорвался: его шепот стоял в ушах, не позволяя толком спокойно поспать и часа.
Обычно я избегала постоялых дворов, предпочитая ночевать под открытым небом подальше от людей, но в тот вечер в низких облаках слишком часто сверкали молнии, воздух был холоднее обычного, а еще мне так надоела единственная компания в лице проснувшегося дара, что я рискнула. Южный тракт никогда не слыл безопасным местом, и внешний вид посетителей трактира оправдывал эту репутацию. Поначалу на меня не обратили внимания: уставшая путница, одежда серая, непримечательная и грязная; с такой нечего взять. Трактирщик даже засомневался смогу ли я оплатить миску супа. Денег у меня хватало, и это не сыграло мне на руку: ослабевшие пальцы не удержали тяжелый кошель, и по полу таверны рассыпались золотые монеты, на долгую минуту приковав к себе взгляд постояльцев. Торопливо распихав деньги по карманам, я устроилась у очага, стараясь заставить себя перестать нервно оглядываться. Чужие взгляды обжигали. Дар нашептывал, что больше я не была невидимкой, теперь — добычей, причем легкой. Наверное, ночь бы выдалась не из спокойных: хлипкий замок комнаты вынес бы либо алчный трактирщик, либо один из компании бандитского вида мужиков в углу зала, не сводящий с меня взгляда вот уже четверть часа. По-хорошему стоило убираться отсюда как можно быстрее и опять заночевать в лесу. Но я слишком устала. В самом дальнем углу общей залы я приметила группу монахов — дюжину крепких, молчаливых, налысо обритых служителей Орэла, известных своим обостренным чувством справедливости. Рассудив, что не будут же меня грабить перед фанатичными последователями бога Правосудия, я осталась. Дождалась еду и жадно набросилась, разве что через край не выпив жидкую горячую похлебку.
Покончив с ужином, я уставилась на огонь. Если верить самодельной карте, которая стоила мне почти половину всех имеющихся средств, до обители мне добираться еще несколько недель. Да и существует ли это место на самом деле? Якобы сокрытое ото всех убежище, где каждый может обрести новую жизнь; новый дом, путь к которому откроется только тому, кому действительно уже нечего терять. Хотела бы я сказать, что идеально подхожу под последний критерий, но дар постоянно напоминал, что я не права. С ним вообще сложно спорить: он похож на навязчивую мысль, к которой постоянно возвращаешься и которую невозможно игнорировать. Худо-бедно у меня получалось держать его в узде. В глубине души я мечтала, чтобы в обители меня избавили от этой пытки, я мечтала о том, чтобы снова быть нормальной. Но чем больше я об этом думала, тем с большим отчаянием понимала, что на самом деле совсем не хочу там оказаться. Проще говоря, мне очень хотелось продолжить
жить. Где-то внутри еще теплилась надежда на свой домик, счастливую семью и тихую старость.
— Я не ищу компанию, — буркнула я, когда за стол без приглашения подсела высокая, крепкая, короткостриженая женщина.
— Ищешь. А еще ты угостишь меня, — заявила незнакомка, бесцеремонно закидывая на стол ноги. Высокие сапоги были стерты и заляпаны грязью.
— Это с какой такой стати?
— С такой, что, если я уйду, к тебе подойдут другие. В твоих интересах, чтобы я задержалась подольше, — беззаботно ответила женщина, блеснув щербатой улыбкой и небрежно кивнув в сторону других постояльцев. — А их интересует только твой кошелек.
— А тебя, стало быть, он не интересует? Подружку ищешь? — эти слова принадлежали не мне, а дару, но в кои-то веки я была с ним согласна.
— Нанимателя. Я этот затравленный взгляд из тысячи узнаю, — женщина жестом заказала пиво. — У тебя проблемы, а я та, кто может от них избавить. Сопровожу тебя в целости и сохранности за скромную плату… скажем, один золотой в день.
Я не удержалась и фыркнула; да за такую цену меня должны не просто сопровождать, а на руках носить.
— А что помешает тебе меня просто ограбить?
— Кодекс, — незнакомка оттянула воротник куртки, показывая черные узоры татуировки; вздохнула, догадавшись, что их значение мне неизвестно. — Я принадлежу народу Вольных, мы не нарушаем обещания. Так куда направляешься?
— К Тивейским горам, — после долгой паузы все-таки произнесла я.
Я мало знала о Вольных — в наши края на востоке они не приезжали, а я сама впервые оказалась так далеко от дома. Слышала, что живут они в маленьком княжестве посреди океана, не гнушаются иметь дела с Империей, и по всему Истравану путешествуют их купцы с различными диковинками и товарами. Ну а что еще может знать девица, которая дальше нескольких миль от родного городишки не отъезжала?..
— А, еще одна… горы так горы. — Женщина протянула мозолистую ладонь, и не дожидаясь моей реакции потрясла мою руку. — Вот и славно. Меня зовут Кирин Вэлнор. Так от кого ты бежишь?
— Я не бегу! — возмутилась я, но вышло настолько неубедительно, что даже я сама в это не поверила. — Так сложились обстоятельства… у меня м-м-м, новая жизнь.
Перед Кирин поставили полную кружку, и та тут же сделала большой глоток; облизала губы и усмехнулась, снисходительно глядя на меня.
— Избавь от ненужных деталей. Мне нужно знать преследует ли тебя кто-то, и если да — то такой же ли это юнец, как и ты, матерый разбойник или кто-то из законников.
— А если окажется, что преследователь тебе не по зубам — уберешься подальше?
— Повышу цену. Итак, это он или они?
В тот вечер Кирин задала много вопросов и умудрилась вытрясти из моих скупых односложных ответов все, что ей было интересно. За окном уже стемнело, и в общем зале прибавилось народу. Про меня давно забыли, а последняя компания, видевшая, что у меня было много монет, уже как полчаса покинула таверну. Кирин, сидевшая так, чтобы видеть большую часть посетителей, заказывала уже четвертую кружку, но ни одну так до конца и не допила даже до половины. Я окончательно отогрелась, расслабилась и теперь меня клонило в сон.
— Заплати за ужин и тащи свою задницу на конюшню, — не меняя доброжелательной интонации неожиданно произнесла наемница. — Надеюсь, лошадь твою еще не украли.
За это можно было не переживать. Несмотря на то, что я поменяла сбрую и седло, каким-то непостижимым образом аура прошлого хозяина будто бы осталась на животном, и от него старались держаться подальше. Я была бы рада избавиться от лошади, но та была удивительно выносливой и быстрой, а главное — совершенно не боялась темноты и леса.
— Я заплатила за комнату!.. — Мое возмущение разбилось о выразительную гримасу на лице женщины напротив.
Дар внутри поднялся возмущенной волной, нашептывая, что я не девчонка которой может отдавать приказы первая встречная. У меня есть сила, я могу постоять за себя. Я успешно путешествовала уже несколько недель и вообще не то чтобы очень нуждаюсь в чужой помощи…
— Если хочешь на меня работать, — от небывалой смелости у меня горло пересохло, — то приходи завтра на рассвете. Сегодня я хочу и буду спать в теплой постели.
Кирин чуть наклонила голову набок, внимательно меня разглядывая; потом просто пожала плечами и откинулась на спинку стула.
— Золотой вперед.
Поспать в ту ночь толком не получилось. Поначалу мне все время чудилась возня возле двери, а под утро в соседней комнате произошла драка. Перепугавшись, я полночи просидела в углу, сжимая в липких ладонях кинжал. Последней каплей стал истошный крик с улицы, и я была вынуждена признать, что в лесу было даже безопасней. Едва первые лучи солнца показались над макушками елей, я поспешили покинуть этот постоялый двор. Наемница ждала меня на конюшне, флегматично щелкая орехи. Коротко приветственно кивнув, я приторочила походный мешок к седлу и замерла, разглядывая испачканную красным морду лошади.
— Ты где эту скотину выдрессировала? — Кирин стряхнула шелуху на землю. — Мальчишка еле-еле ноги унес, иначе затоптала бы без единого звука.
— Какой мальчишка?
— Не разглядела. За еще два золотых можем пойти поискать, он теперь приметный — пальцев на руке не хватает. Не задалась у него карьера конокрада. Так ты где эту лошадь достала?
— Трофейная, — сквозь зубы буркнула я, забираясь в седло.
— Мне б такая пригодилась, — протянула женщина и тут же упреждающе подняла ладони — животное подо мной грозно всхрапнуло. — То есть я б наведалась на такую ферму за товаром.
— Таких больше нет.
Это, наверное, было правдой: лошадь принадлежала магу, и одним богам известно, как он ее зачаровал. По какой-то причине животное увязалось за мной и даже слушалось. Но, честно говоря, я боялась ее не меньше, чем ее бывшего хозяина.
Постоялый двор мы покинули в молчании и ехали по тракту до глубокой ночи. Выбранная Кирин низина для ночлега мне не понравилась — слишком сильно она напоминала Сумеречный лес. Наемница разожгла костер, поставила простенькую палатку и уселась на землю; выудила из кармана трубку и пустила колечки сизого дыма.
— Ложись спать.
— Не хочется, — соврала я, упорно глядя на весело пляшущие язычки пламени.
— Завтра свалишься под ноги своей великолепной лошади, — пожала плечами наемница. — Здесь безопасно, у меня лучшие амулеты. Предупредят, если кто-то подойдет на сотню шагов.
— Посижу еще немного.
Мое недоверие Кирин будто бы даже оскорбляло. Две ночи подряд женщина демонстративно ложилась спать раньше, а на утро, не слушая моих сонных возражений, заставляла взбираться в седло. На третью я сдалась. Уже засыпая, пробормотала грозное предупреждение, что если только наемница думает, что я не смогу за себя постоять и попробует меня обмануть…
— У нас контракт. Пока ты мне платишь — я в твоем распоряжении, — только и ответила она. — Конечно, я бы могла отобрать у тебя кошель и оставить тут одну, но зачем? Если ты выживешь, то пустишь слух, что Кирин Вэлнор не соблюдает законы гильдии. Значит придется тебя убить. А у меня грехов столько, что я так никогда не заработаю.
Свое слово наемница держала. Неделя пути пролетела спокойно и даже вырвавшийся дар наемницу не испугал. Я боялась, что она прирежет меня прямо на полянке, но женщина лишь пожала плечами — с кем не бывает, у каждого свои недостатки. Вольные к подобным вещам относились проще. Один приятель рассказывал ей об умельце, который с помощью дара всегда знал какой у противников расклад за карточным столом. Хороший был наемник, как поговаривали, жаль, что за этим делом его поймали, да и утопили в выгребной яме.
Эта неделя была для меня спасительной передышкой. Якорем, который помог удержаться на плаву. Кирин не интересовало моё прошлое, она не собиралась упрекать меня, поучать или стыдить; ей вообще было все равно кем я была когда-то — она смотрела только на меня в настоящем. Наемница не считала меня слабой и это давало уверенности. А ещё заставляло всё сильнее сомневаться в выборе пути.
— К искуплению, девочка, ведёт множество путей, — не с того не с сего объявила она однажды. Мы тогда остановились на берегу небольшого озера: отдохнуть, искупать лошадей, да и самим освежиться, жаркая дорога пропитала нас потом до костей. Я стыдливо прикрывалась рубашкой, а вот женщина не стеснялась, подставляя сильное мускулистое тело тёплым солнечным лучам. — Если бы все его искали в четырёх стенах храмов, род человеческий бы давно вымер.
— И где же мне его искать?
— Зависит от того, что ты ищешь. Чудеса на то и чудеса, что происходят не с теми, кто в них верит. Содеянного не отменить, мёртвым твои муки совести ни к чему. Жить надо так, чтобы их смерть не была напрасной.
К этому разговору мы возвращались ещё несколько раз, до самого конца путешествия. А дару эта мысль понравилась настолько, что он не отставал от меня с нею ни на одну ночь. Зачем мне отказываться от свободы? Для чего постоянно оглядываться на прошлое, если есть только сейчас? Чего мне стоит принять случившееся и жить в полную силу, не сдерживая ни своих желаний, ни
его?..
— Деньги у тебя закончились, — одним утром внезапно объявила женщина. — Я иду в Вигард, а твоя развилка будет через лигу. Хочешь в горы— иди дальше на юг. Но я бы тебе советовала попытать удачу на западе. В Великом Порту, например.
Я рассеяно смотрела, как наемница приторачивает палатку к седлу и легко вспрыгивает на лошадь. От мысли, что мне снова предстоит быть одной, затошнило. Правила есть правила: нет золотых — нет сопровождения. Последние деньги я потратила на припасы, но за пазухой у меня все ещё было кое-что ценное. Наемница уже взялась за поводья, когда я перегородила дорогу, выставив вперед раскрытую ладонь с поблескивающим в утренних лучах драгоценным кольцом.
— Насколько дней этого хватит?
— Нинасколько. Гроша за него не дам. Ты еще скажи, что все те золотые ты на подобные шэл’дарские цацки выменяла. — Наемница прищурилась и получив утвердительный ответ горько рассмеялась. — Ой дура… Ну, по ним тебя и найдут. Зашвырни подальше.
— Тогда у меня вообще ничего не останется!
— Ума, похоже, у тебя уже не осталось. Радовалась, наверное, что столько золотых отвалили… цацки эти уже на полпути к хозяину вместе с описанием воровки. Не начинай только, что они твои.
— Мои. Это… подарки.
Кирин смерила меня долгим оценивающим взглядом. Это раньше я могла сойти за девицу, которой дарят такие дорогие подарки, а в нынешнем положении я бы сама себе не поверила. Но, тем не менее, лжи в моих словах не было, и наемница это чувствовала.
— Черт с тобой, — наконец, смилостивилась она. — Я все равно в конце концов еду в Порт. Пока нам по пути — четверть золотого в день.
Кольцо она все-таки выкинула. На возмущение, что у меня осталась горстка медяков, она лишь отмахнулась, туманно намекнув, что найдет для меня работенку в ближайшем поселении. Уже на постоялом дворе маленькой деревушки наемница вручила игральные кости — ей страсть как хотелось узнать, действительно ли с помощью дара можно дурить судьбу.
— Меня поймают!
— Не поймают. Вся фишка в том, что тебе не должно вести постоянно. Три раза проиграла — один положила в карман, — учила Кирин. — Давай-ка потренируемся. Выиграешь — один день бесплатно.
— Так нечестно, ты мошенница, — я не прекращала слабые попытки отказаться от сомнительного развлечения.
— Бесплатный день, — напомнила наемница и встряхнула кости.
Первые раунды игрались через силу, но в конце концов я сдалась, применив дар. Под чуткими наставлениями наемницы прошли еще несколько часов, и у меня все-таки получилось провернуть трюк незаметно. А еще через пару дней я впервые выиграла серебрушку. Надо признать, победа принесла мне смешанные чувства: я использовала дар и не думала о тех последствиях, что он мог принести; при этом я знала, что мне не поздоровится, если кто-то это заметить, но чувство азарта, подпитываемое одобрением Кирин, пересиливало предосторожность.
Из Вигарда мы неспешно добрались до Отрейна и там наши пути разошлись: Кирин наняли, и не куда-нибудь, а на север, в столицу. Эта новость вновь выбила меня из колеи — за полмесяца я уже успела привыкнуть к компании. Наемница будто бы тоже. Она оттягивала отъезд, постоянно бурчала, что сотню лет не была на родном острове, но в конце концов собрала вещи. К тому времени мы уже несколько дней жили в крошечной гостинице на окраине города.
— Куда пойдёшь дальше? — Кирин остановилась у двери комнаты.
— Не знаю. Может быть в Порт, может быть на юг, может быть, останусь в городе, — я пожала плечами. В словах наемницы угадывался слабый намёк на приглашение, но ничто на этом свете не заставило бы меня подойти к Тёмной башне ближе, чем на тысячу миль.
— В Порт тебе рано.
— Хочешь поделиться советом напоследок?
Наемница прищурилась, потёрла подбородок и смерила меня долгим пристальным взглядом.
— У такой девушки есть только два пути, чтобы выжить в этом мире, — наконец, она странно улыбнулась. — Первый — стать сильной, научиться драться и стоять за себя. Второй — найти того, кто будет делать это за неё.
— Научиться драться? — я с сомнением посмотрела на свои руки.
Кирин тяжело и как-то разочарованно вздохнула.
— Я уже научила тебя кое-чему другому.
— Вряд ли трюки с костями и картами спасут мне жизнь.
— Кто знает. Если воля богов занесёт тебя на Иглеб — найди меня. Угощу кружкой лучшего эля.
Женщина потрепала меня по плечу и вышла из комнаты. Так я снова оказалась одна. Бесцельно шатаясь по городку, обыгрывая пьянчуг в тавернах, я часто размышляла о ее словах. Каков мой путь? Чем он закончится? Как сгладить то, что я натворила? Вернуться назад — подписать себе приговор. Еще и всей родне точно достанется за то, что проглядели Дар. Всю жизнь скитаться из одного поселения в другое надеясь, что рано или поздно найдется укромный уголок? Где никто не будет интересоваться прошлым и где я смогу принести пользу? А какая от меня польза-то?
Ответ нашелся на стене городской ратуши. Усеянный официальными печатями пергамент сообщал, что армии всегда требуются новобранцы, и тренировочный лагерь был готов принять всех желающих. После службы гарантировался клочок земли и двадцать золотых в год. Дородный секретарь подтвердил, что место найдется даже для такой «дохлячки», как я, и, не спросив никаких документов, размашисто вписал мое имя — Нори Вэлнор — в список. Вымученно поздравил с верным решением и велел явиться через три дня на рассвете.
Противостояние с Хортийской империей шло уже бесконечно долго. Началось оно во времена смуты, когда на Истраване еще существовало семь королевств. Потом — затихло на время Великой тьмы, ну а вовремя объединения разгорелось с новой силой. С Истравана империю выбили, и последние полсотни лет мы с переменным успехом воевали друг с другом за Спорные острова.
Тогда идея казалась идеальной: десять лет я честно буду выплачивать свой долг, и кто знает, может быть, этого будет достаточно, чтобы совесть наконец-то успокоилась. А уж если я вдруг стану героем, то и заглянуть домой можно. Героев ведь не судят, верно?..
Так я рассуждала, занимая свое место в повозке в обозе, который вез новобранцев в лагерь. Впрочем, уже через несколько недель изнурительные тренировки и армейский быт не оставили времени на подобные мысли…
А теперь я дезертир, глупо угадивший в плен хортийского колдуна. От досады я со всей силы пнула стоящую рядом бочку и зашипела от боли. Ну чего стоило тогда действительно броситься на имперца и встретить смерть в достойном коротком бою?!
Правда была на поверхности — мне не хотелось умирать. Ни тогда в лесу, ни тем более сейчас. И вернись я в прошлое на год назад — поступила бы точно так же, как и тогда. Наверное, даже рука бы не дрогнула и ревела бы меньше.
Когда боль в ушибленной ноге стихла, в голову пришла новая мысль: а что, если, это и есть шанс на искупление? Много от меня было бы пользы на Ло? Рядовой пехотинец, годящийся разве что на то, чтобы умереть в первом ряду. Судьба подкинула возможность разузнать больше о враге, и этим шансом пренебрегать не стоило. Помилует ли меня Совет, если я преподнесу им имперского колдуна?
Эта мысль согрела душу и заставила по-настоящему улыбнуться впервые за несколько дней. Особенно тепло становилось, когда я воображала раздосадованную гримасу Верьяра, оказавшегося в дураках. Но сначала стоило разобраться с проклятьем, а для этого — выяснить его пределы. Я уже знала, что на мысли оно не действует, осталось лишь узнать, как далеко можно зайти, а главное — какие последствия меня ждут.
***
— Не спрыгнула, значит, — как-то разочарованно протянул тролль, когда я выбралась на палубу утром.
Полчаса назад наемник свесил голову в трюм и гаркнул побудку; не дождавшись никакой реакции, чертыхнулся и исчез. Откровенно говоря, я рассчитывала, что тот начнет переворачивать все вверх дном в поисках, но тот и не подумал. Такое отношение к пленнику было по меньшей мере оскорбительным, что ли.
— Что? — я поправила воротник формы. Большая часть ночи ушла на то, чтобы привести ее в порядок.
— Что? — Даккери ухмыльнулся и сел на бортик, широком жестом указывая на разложенное на палубе оружие. — Посмотрим, что ты из себя представляешь. С чем из этого умеешь обращаться?
Я подавила желание ткнуть пальцем в перевязь из двенадцати метательных кинжалов. Меткость не была моей сильной стороной, но с другой стороны, у меня было бы как минимум несколько попыток. Вместо этого я взяла короткий меч, рукоять которого украшали выжженные на коже руны; покрутила в руках, оценивая лезвие.
— Точно драться умеешь? — ехидно спросил наемник, наблюдавший за нарочито неловкими манипуляциями.
— Умею.
— Ну, вот и покажешь, — тролль вытащил собственный клинок и встал в стойку напротив. — Можешь бить изо всех сил. Заденешь — получишь приз.
Я скептически посмотрела на противника. Капитан Скиба учил: прежде чем с мечом наголо нестись на врага — изучи его. У любого противника есть слабое место. Найдешь его и тогда получишь шанс на победу. Враг закован в сталь с головы до пят? Измотай его. Слишком самоуверен? Поддайся, подпусти поближе, ударь так, как он не ждет. Я была не единственной девчонкой в лагере, но именно на мое обучение капитан поставил золотую монету, по пьяни ввязавшись в пари, что сможет сделать даже из такой рохли воина. И все десять месяцев отказывался от мысли это пари проиграть. В пыли на тренировочной площадке, где новобранцы сходились в поединках, мне довелось провести времени больше, чем кому-либо из товарищей.
Даккери атаковал. Я увернулась, ответила выпадом, отскочив в сторону, и тут же ринулась в атаку, осыпая противника градом быстрых ударов. Тролль легко отбился, но по его ухмылке было ясно, что он приятно удивлен. Он взревел, усилив напор и заставляя пятиться к борту. Хитрым приемом выбил меч из моих рук и широко размахнулся. Я бросилась вниз, перекатилась по палубе, выхватывая спрятанный кинжал и чирканула по кожаному голенищу тролльского сапога. Даккери удивленно посмотрел на сталь в моих руках.
— Ну, где мой приз? — с трудом переводя дух, спросила я.
— Не попала.
— В реальном бою я бы перерезала тебе сухожилия.
— В реальном бою, я бы., — тролль вздохнул, махнул рукой и убрал меч в ножны. Вытащил из кармана пряник и перебросил мне. — Ешь, не отравлено.
Упрашивать не пришлось: последний раз сладости в моем рационе были еще в прошлой жизни, год назад. Я торопливо засунула пряник целиком в рот, с трудом пережевывая и почти не чувствуя вкуса. Меня часто недооценивали: мне повезло родиться с причудливой смесью миловидной внешности и упрямства пополам с упорством. В учебке девицы обычно очень быстро бросали идею стать воительницами и отправлялись учиться штопать раны да варить мази. Я же не сдавалась и не отказывалась ни от одного поединка, даже когда «проучить» меня вызвался самый крепкий детина из новичков. Равным такие бои назвать было нельзя, но обычно я никогда не дралась до «победы» — только до «первой» крови. А там работал эффект неожиданности — от тощей смазливой девчонки не ждешь особого сопротивления, она меч-то того и гляди уронит.
— Меч держать умеешь, уже хорошо, — тролль вновь уселся на бортик. — В бою от тебя прока не будет, но хоть не помрешь в первую минуту. Как тебя такую вообще приняли в легион?
Эту полуправдивую историю я озвучивала так часто, что в конце концов сама бы смогла в неё поверить. Родители погибли, идти было некуда, удачное замужество безродной бедной девке не светило, да и не хотелось прозябать жизнь в нищенской глуши. Выходить замуж абы за кого или становится «продажной» тоже не хотелось. Легион же обещал кров, довольствие и надежду на лучшее будущее для всех. И местечко нашлось даже для такой хрупкой, несуразной девчонки, как я.
— А на Запретные земли тебя зачем понесло?
А вот с этим было сложнее. Понесло меня на Большой Ло не из желания стать героем, а из-за банального страха, что останься я в лагере ещё на день — заезжий нюхач меня сдаст своему господину. Откровенничать с троллем желания не было, поэтому я ограничилась короткой и лаконичной сокращённой версией:
— Глупость сделала, вот и решила удрать подальше.
— Юбку что ли задрать отказалась? Или силой задрали, а ты зубы командиру выбила?
Грубость тролля заставила поморщиться. В казармах всякое случалось: не все новобранцы были образцовыми добродетелями, а наставникам делать больше нечего, как под одеяла после отбоя заглядывать. Бывало и насилие, бывало и полюбовно, за всеми не уследить. Я же с первой недели попала под опеку самого грозного капитана гарнизона, и меня не то, что не трогали — в мою сторону даже не смотрели. Были в этом как плюсы, так и минусы, ведь на насмешки и едкие замечания будущие боевые товарищи не скупились. Иногда до того обидные, что лучше бы вместо них меня побили.
— Почти, — наконец ответила я, тщательно подбирая слова. — Меня бы перевели туда, где я бы не хотела оказаться.
Хотя правильнее будет сказать, что меня бы убили. Повезло если бы убили быстро, прямо там, в гарнизоне. А могли и отвезти к Темной башне. И уж в ее-то застенках из меня бы вытянули все, что хотели, и тогда бы не поздоровилось тем немногим, кто мне помогал.
— Запретные земли тоже не то место, где тебе понравится. Те твари, что обитают на Истраване, покажутся щенками.
— Если там так опасно, то зачем вы туда плывете?
— Нужно кое-кого найти, — ответил тролль. — Вставай, буду учить тебя настоящему бою, а то от скуки подохнем.
Как верно заметил тролль, делать на корабле было нечего. Да и новые приемы могут пригодиться в сражении против мага. Поэтому я покорно подняла меч и встала в стойку.
***
— Не шевелись, — сквозь зубы прошипел Верьяр, когда я в очередной раз дернулась от укола иглы.
Зажмурившись, я отвернулась от стола, лишь бы не видеть, как маг зашивает внушительный глубокий порез на моем левом предплечье. Последний тренировочный бой был проигран с треском. Рана на мой взгляд была не опасной, замотала бы тряпкой и все, но Даккери за шкирку потащил к магу. Тот встретил нас грязной бранью, общий смысл которой можно было свести к тому, что он предупреждал, что этим все закончится. Верьяр и правда в течение всего дня бубнил нам предостережения, но тролль от его слов отмахивался, уверяя, что все у него под контролем. Так и было, пока в пылу очередной схватки, я не оступилась, глупо подставившись. В лагере за такое бы Скиба с меня шкуру спустил. Да и самой было обидно.
В отличие от меня, тролль мог не слушать обличительную тираду целиком, чем и воспользовался; громко хлопнул дверью каюты оставив нас вдвоем. Поворчав для вида еще с полминуты, хортиец принялся за работу. С раной он управился быстро, ловко орудуя нагретой над свечой иглой и шелковой нитью. Закончив, накрыл швы своей ладонью и закрыл глаза. Я попыталась убрать горящую огнем руку, но мужчина не сильно пнул по ноге.
— А это зачем?
— Чтоб рука твоя на утро не отвалилась.
От его пальцев исходил холод и боль успокоилась. Едва он убрал руку, я увидела, что швы покрылись трехдневной коркой.
— Все некроманты так умеют? — я недоверчиво осмотрела рану.
— Не все. И не надо меня так называть, — Верьяр брезгливо отряхнул ладони.
— А как мне тебя называть? Ты призываешь нежить, а с нежитью имеют дело только некроманты.
Маг задумчиво пожевал губу и пожал плечами, признавая мою правоту.
— У нас иногда их еще называют трупоедами. Если тебе так нравится больше…
— Нет-нет, — с этими словами он вновь погрузился в изучение карты, расстеленной на столе.
Этим он занимался весь день, и был очень недоволен, когда его занятие прервали. Пергамент был испещрен пометками и линиями, обозначающими маршрут. Многие из них были хаотичны и даже та точка, которая должна была обозначать наш корабль, была сразу в нескольких местах. Я не разбиралась в судоходстве, и с мрачной ухмылкой поняла, что имперец, похоже, тоже.
— Сколько нам еще плыть-то? — я едва смогла сдержать ехидство.
— Несколько дней, — уклончиво ответил мужчина и торопливо прикрыл карту одной из книг, что лежали рядом. — Что-то еще?
— Что тебе нужно на Вархрарде? Кого ты там ищешь?
— Я смотрю ты осмелела, — после долгой паузы процедил Верьяр. — Дай-ка угадаю, уже вообразила, что сможешь меня прикончить?
— Ты же запретил даже думать о таком.
— А ты думала?
Тут же перед глазами всплыл образ, как он молит о пощаде, а я сдаю его Легиону. Мне стоило больших усилий непринужденно покачать головой, не подавая виду, что в висках неприятно ломит от одной только мысли. Мне надо было узнать больше о проклятии, об их планах и вообще узнать хоть что-нибудь — я не собиралась целыми днями просто сидеть и ждать, когда мы приплывем на остров. Даккери болтал много, но не по делу, подобраться к магу с вопросами было сложно.
Но пока я пыталась придумать как бы наилучшим образом использовать возможность, Верьяр встал и потянул меня за шиворот, подталкивая к двери. В шаге от порога я уперлась и смогла сбросить его хватку. Нужно было отдернуть воротник формы и уйти, пока цела, но невозмутимость имперца и его пренебрежение выводили из себя. С контролем у меня и раньше были проблемы: нет-нет да и совершала я какие-то очень необдуманные неподобающие положению поступки. Обычно безобидные, но в этот раз стоило прикусить язык. Одно дело на сослуживцев огрызаться — в худшем случае поколотят да помоями обольют, и совсем другое — дерзить врагу, который никакими законами и уставами не связан. В общем, слова вырвались раньше, чем я успела подумать о последствиях:
— Если твоё проклятие такое страшное, то что же ты так трусишь? Я же не могу никак тебе помешать.
Верьяр крепко взял меня за плечи и встряхнул так, что зубы друг от друга клацнули. Наклонился, внимательно всматриваясь в лицо. Этот взгляд я выдержала, хотя от гнева и страха меня начинало потряхивать.
— Какое бы у меня там ни было дело, тебя это не касается, — изрек он, холодно глядя на меня сверху вниз.
— Еще как касается, — прошипела я, гордо вскидывая голову. — Ты заблуждаешься, если думаешь, что я просто буду стоять и смотреть, как ты замышляешь что-то против Истравана.
— Именно это ты и будешь делать. А если понадобиться, еще и в этом мне поможешь.
Маг был безоружен и впервые стоял так близко, меньше шага. Я смогла бы выхватить спрятанный за поясом нож и всадить ему в грудь. Может быть, если повезет, даже попаду в сердце. Всего-то надо заставить себя пошевелиться, отвести руку за спину и вытянуть оружие из-за пояса. Пальцы нащупали рукоять, и я изо всех сил сопротивлялась нахлынувшей боли. На глазах выступили слезы — ничего, пусть имперец думает, что это из-за обиды или страха, лишь бы он не посмотрел вниз.
— Давай помогу, — Верьяр улыбнулся, потянул кинжал на себя, приставил к собственной груди. — Ну, чего же ты стоишь? Действуй.
Я честно попыталась: призывала всю ненависть и все желание избавиться от мага, но сталь в руках только дернулась, кончиком упираясь в рубашку имперца. Стиснув зубы, я хотела было шагнуть вперед и надавить на оружие всем своим весом, но не смогла сдвинуться с места. Внутри все замерло, а потом заметалось в липкой панике, заставляя остановиться. Даже дар, обычно толкающий меня на всякие опрометчивые поступки, в этот раз отозвался тревожной мыслью что это
очень плохая идея. По пальцам пробежала едва заметная искорка, и я торопливо отодвинула руку подальше от груди мага.
— Тоже мне нашел идиотку. Если я тебя убью, то застряну на этой посудине посреди океана, — я демонстративно разжала пальцы, позволяя кинжалу упасть под ноги магу.
Улыбка Верьяра стала похожа на кривой звериный оскал, и я успела пожалеть, что вообще открыла рот.
— Ага, значит догадалась.
— О чем?
— Что если умру я, то сдохнешь и ты. Советую почаще прислушиваться к своему дару, у него явно побольше разума, чем у тебя, — он легонько постучал по моему лбу указательным пальцем. — На твое счастье, плевать мне на твой Истраван, так что можешь быть спокойна. А теперь иди и скажи Даккери, что, если он не будет держать язык за зубами, я его вырву.
С этими словами маг вытолкнул меня из каюты, оставив наедине с осознанием еще одной грани навязанной магической связи.
