***
Вечером бабушка вела себя странно: когда внук и кот играли на печи, где и так тёплая атмосфера стала для кота просто горячей, потому что ему построили нору и заставили посидеть там пару минут хотя бы из вежливости, она влезла до середины лестницы и просунула голову за шторку. — Федя? — Что? — Тео создавал коту препятствия, тот благодаря природной гибкости и настойчивости их преодолевал и выбирался из своего нового жилища. — Что было в садике? — М-м-м… мы снеговика лепили, — немного подумав, ответил её внук. — Ну, то есть снеговиков. Сначала с Сон… Софьей Николаевной большого такого сделали, а потом она разрешила нам самим. Их было у нас десять, но Слава и Миша двух сломали — осталось восемь. Тут Елизавете Павловне стоило бы гордиться математическими способностями внука, но отчего-то на лице её не было радости. — И это всё? — Ну, сказку нам читали. Ба! А ты знала, что купца звали Илья?! — Нет, первый раз слышу, — чтобы быстрее добраться до проблемных моментов, бабушка призналась: — Я днём Соню встретила, она мне сказала, что я должна с тобой поговорить. Видимо, у вас там что-то плохое случилось? Бабушка осторожно повторила вопрос, а внук ещё больше поник и насупился, уткнувшись взглядом в свои колени. А потом волна обиды за обед поднялась с новой силой и, не успев как следует продумать обвинительную речь, Теодор принялся говорить, почти не прерываясь на всхлипы. Рассказ не был длинным, зато получился очень красочным. Детальным описаниям подверглась и сама тушёная капуста, и попытки силой впихнуть её ему в рот. Тео поведал о едких комментариях Люды на тему всеобщей избалованности группы и о том, как та обещала поставить его в угол и лишить радости вечернего играния. Ближе к финалу он уже и сам перестал разбирать, что говорит, потому что начал реветь и потихоньку сползать с печки, чтобы позволить бабушке сжать его в успокаивающих объятьях. Елизавета Павловна аккуратно задавала наводящие вопросы, перетаскивая внука к столу, чтобы напоить того чаем и заверяла, что, конечно, она ему верит и не думает, что прямо сейчас он сочиняет на ходу. Своё отношение к остальной части истории бабушка вслух говорить не стала, а только пообещала, что завтра непременно поговорит с нянечкой. Тут Теодор снова взорвался и попросил этого не делать, потому что испугался возможного гнева последней, но быстро был успокоен заверениями, что никаких последствий для него предстоящая беседа не вызовет. Следующим утром бабушка была допущена прямо в группу, откуда они с Людой прошествовали в спальню, провожаемые заинтересованными и полными надежды лицами детей. Когда некоторые из них попытались прокрасться к дверям (никаких громких криков не было слышно — а как ещё узнать, что там твориться?!), Соня позвала их в другой конец помещения и велела сесть вокруг себя на ковёр, после чего завела беседу о признаках приближения весны. Нельзя было не заметить, что взгляд её то и дело устремлялся в сторону места переговоров. А дети, без энтузиазма ответив на пару вопросов о таянии снега и первой зелени, начали шёпотом выяснять то, что их действительно интересовало. — Бабушка Тео ведь сильнее Люды? — с беспокойством спросила Аня. — Да, — без раздумий ответил внук сильной женщины. — Дети, сила здесь ни при чём, — попыталась внушить им основы дипломатии воспитательница. — Они просто обсуждают что-то. — Не что-то, а то, что Люда — дура, — припечатала Лера, и совсем вышедшие из-под контроля детсадовцы начали всё громче подтверждать её слова и добавлять, что ещё думают о помощнице воспитательниц. Этот гул прервало появление строгой Елизаветы Павловны и Люды, лицо которой было красным, как малина. Но синяков на нём не наблюдалось, как разочарованно заметили все. В тот день на обед давали пюре с котлетой, что не вызывало такого острого отторжения в группе, однако даже те, кто воротил нос от такого замечательного блюда, смогли сделать это безнаказанно.5. Не пей из копытца, не ешь капусту, не сдавайся!✊
19 февраля 2024 г. в 20:13
Тео был в ловушке. Враг стоял и перед ним, и за его спиной. Надеяться можно было только на то, что если он замрёт и будет сидеть тихо-тихо и долго-долго, неприятель с одной из сторон исчезнет — например, будет отвлечён чем-то более важным, нежели грустный, но упрямый мальчик.
Он очень рассчитывал на Артёма. Почти каждый день после обеда этот, казалось бы, взрослый, почти шестилетний человек кричал на всю группу из гулкого туалета/умывальной: «Я покакал!», и нянечке, она же враг старшей группы №1, она же ведьма, посланная тёмными силами ни за что карать ни в чём не повинных детсадовцев, приходилось идти к нему на помощь. При этом она говорила всё, что думает по этому поводу, но почему-то упрёки не помогали Артёму приобрести такие необходимые гигиенические навыки. Зато, если в группе не было воспитательницы, дети могли услышать новые слова, которыми потом ловко оперировали в коммуникации между собой в моменты негодования или удивления — то есть весьма часто, ведь поводов для этих негодующих удивлений было предостаточно.
Вот как сейчас. Тео недоумевал, почему нянечке Люде так важно, чтобы он съел эту поганую, мягко выражаясь, капусту? Она боялась, что он умрёт во сне от голода во время тихого часа и придётся оправдываться перед Елизаветой Павловной? Но ведь Теодор съел суп и два куска хлеба — на этом точно можно было протянуть до полдника!
Как назло, Артём был в группе счастливчиков, которых выпустили из-за стола, и они вот-вот должны были зайти в спальню — кажется, он не собирался по пути делать туалетный крюк.
Тео с надеждой бросил взгляд на Свету, но она с сожалением покачала головой — дружба дружбой, но терпеть позор ради этого она не согласна.
Тяжело вздохнув, Тео тоскливо вспомнил Белку, готовую в любой момент прийти на помощь с утилизацией любых пищевых отходов. Вот кто настоящий друг! Впрочем, даже ей могло стать дурно от плотного запаха и вида рыжевато-коричневой субстанции, предложенной воспитанникам «Звёздочки» в качестве второго обеденного блюда. Теодор как мог ковырялся в тарелке, пытаясь разыскать следы варёной картошки, но быстро понял, что раскопки не принесут результатов. А ещё он начал догадываться, что так просто от него не отстанут.
Визгливый голос нянечки пробирал до костей. Складывалось ощущение, словно она думает, будто, чем громче просить людей жевать, тем активнее они начнут это делать. Работало не очень хорошо, так что к призывам Люды быстро добавились детские всхлипы. Наверное, это как-то связано с угрозами отправить человека в угол и отстранить от вечерних игр.
Глядя на побледневшие, перепуганные лица с трясущимися щеками, Теодор всё сильнее поддавался унынию. В глазах предательски защипало. А ведь он продолжает считать, что стоять в углу в гордом одиночестве лучше, чем пытаться протолкнуть в себя мерзкую капусту! А значит, никакие методы давления на него не подействуют. Ну, кроме одного.
Словно прочитав мысли своего подопечного, нянечка наклонилась, выхватила из дрожащих рук вилку, зацепила преступно большую порцию гарнира и поднесла к его рту, грозно нахмурив брови. Тео замотал головой и позорно разревелся в голос.
Сквозь слёзную пелену он пытался рассмотреть, подействовало ли это на ведьму. Он не надеялся смягчить её каменное сердце, но рассчитывал на то, что совершенно явное нежелание позволять своему желудку встретиться с кошмарным блюдом привлечёт внимание воспитательницы. Теодор догадывался, что им нельзя оставлять своих воспитанников в беде, особенно, когда те подают признаки крайней степени дискомфорта.
К несчастью, пока на выручку могла прийти только Соня, которая… не имела среди Люды такой же авторитет, как Елена Васильевна, но всё же была лучше, чем одиночное противостояние силам зла. И Соня тут же прибежала, сказав почти не трясущимся голосом:
— Людмила Эдуардовна, не делайте так.
— Избалованные больно, — объяснила свои действия нянечка. — В моём детстве мы всё ели.
Тео представил её маленькой. Почему-то она уменьшилась только в размере — во всём остальном осталась точно такой же, даже передник на ней был. И эта мини-Люда, и её товарищи ели ВСЁ. Сначала они уничтожили продовольственные запасы детского сада, потом выходили на улицу и хрустели травой с приправой из песка, хищно поглядывая на пробегающего кота. Кота стало жалко, и Тео снова громко всхлипнул. Соня участливо положила руку ему на плечо:
— Ты вообще не хочешь это есть?
Последовало энергичное мотание головой, от которого слёзы разлетелись по всей группе. Вообще, Теодор был неприхотлив. Как-то раз они со Светкой пробовали почки на разных деревьях и довольно часто поедали неспелую клубнику, немытую морковь, шоколад, больше похожий на пластилин, сырую картошку и кабачки. А ещё внук Елизаветы Павловны был одним из тех уникальных детей, которые едят печень. Но всему есть предел.
Спасительница предприняла одну отчаянную попытку убедить его в том, что в капусте нет ничего страшного, но Теодор вибрирующим голосом продолжил настаивать, что есть. Тогда Соня погладила его по голове и забрала вызвавшую столько эмоций тарелку из-под носа воспитанника. Вернувшись, она отвела ребёнка в туалет, чтобы умыть и привести в чувство. Люда всё это время неодобрительно стреляла глазами в коллегу и продолжала мерно вышагивать по столовой, поторапливая других детей, но уже не так активно: те быстро сообразили, что раз один сумел избежать незавидной участи, то и им опасаться нечего, и демонстративно отодвинули от себя нетронутые порции. Правда, они всё равно вздрагивали, когда ведьма подходила слишком близко. А вскоре пришло отпущение из-за столов в виде уважительной причины — дневного сна.
В спальне было тихо, даже несмотря на то, что большинство воспитанников оставались бодрыми и опасливо выглядывали из-под одеял. Тео забрался на свою кровать и с надеждой посмотрел на Соню, мысленно спрашивая, не хочет ли она лично заняться отправкой детей в сонное царство, но та только покачала головой, поправила ему подушку и выскользнула за дверь, чтобы начать убираться в столовой. К счастью, и Людмила тоже не была той, кто должен был присматривать за ними. Елена Васильевна окинула помещение придирчивым взглядом, потом провела небольшой соцопрос о том, какую сказку воспитанники хотят послушать, и удивлённо выгнула брови, когда с огромным перевесом победила «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка». Тео удобнее расположил голову на подушке и приготовился слушать про то, как люди справятся с происками злой колдуньи.
После первой же строчки: «Жили-были старик да старуха, у них была дочка Алёнушка да сынок Иванушка…» повествование прервал вопрос:
— Еленвасильна, может, это были внучка Алёнушка и внук Иванушка?
— Федя…
— Тео, — машинально поправил её детсадовец, не перестающий удивляться, почему это все взрослые постоянно путают его имя. — Вы сами сказали, что они старик и старуха.
— В сказках постоянно так пишут.
— А, ну ладно, — быстро согласился с условностями Тео.
«Старик со старухой умерли. Остались Алёнушка да Иванушка одни-одинешеньки…»
— Ой, а сколько им лет было? — Теодор так заволновался, что даже сел. — Больше… ста? — он не хотел думать про свои семейные обстоятельства, но думал. Бабушку он никогда бы старухой не назвал, но мало ли… И он не был уверен в её возрасте: в его голове крутились цифры от 30 до 90.
— Примерно столько, — после короткого раздумья о сроках фертильности в стародавние времена, ответила воспитательница. Она знала, что долгие объяснения нужно исключить и говорить уверенным голосом, и тогда вопросы могут прекратиться. Но эта, казалось бы, опытная работница дошкольного образовательного учреждения почему-то не предвидела, что если вступить в переговоры с одним любителем дебатов, другие тоже могут осмелеть и начать саботировать усыпляющее мероприятие. Так и оказалось. Дети начали спрашивать, в кого превратишься, если пьёшь просто из лужи, как звали купца, за которого Алёнушка скоропалительно и меркантильно выскочила замуж, почему молодой муж не распознал подмену, когда вместо жены к нему явилась ведьма, и ещё примерно 25 разных каверзных вопросов. «В младшей группе такого не было», — устало, но в глубине души довольно подумала Елена Васильевна.
К концу повествования воспитательница уже изрядно намучалась придумывать ответы, которые устроили бы слушателей. «Из лужи пить нельзя, но вы не превратитесь ни в какое млекопитающее и даже лягушкой станете очень вряд ли — это только, если переусердствовать и пить оттуда на регулярной основе», «Купца звали Илья — так вообще много кого звали в те времена», «Подмена не была замечена из-за коварства ведьмы и плохого зрения молодожёна».
По всё более сонным лицам воспитанников становилось понятно, что объяснения имели успех. К концу сказки, когда повествование подошло непосредственно к наказанию злой колдуньи, вопросы уже не сыпались, а дети, довольные победой добра над злом, начали отключаться один за другим. И только Тео упрямо держал глаза открытыми и жадно впитывал каждое слово. Перед внутренним взором ещё слишком отчётливо стояли кадры с обеда, а нос продолжал улавливать запах тушёной капусты. Ребёнок мстительно представлял виновницу своей недавней истерики привязанной к лошади и с криком носящейся по бескрайнему полю. Так вам и надо, Людочка. А вот нечего его обижать.
На финальном «и жили они долго и счастливо» веки Теодора отяжелели, однако фантазия продолжала генерировать другие истории, в которых героем, спасшим мир от тирании ведьмы, выступал уже он сам. Правда, действие почему-то происходило в столовой детского сада, а подвиг заключался в том, что он не разревелся, а схватил тарелку с ненавистным обедом, бросил её на пол, после чего вытащил припасённый заранее мешок конфет и раздал всем, кто не смог получить необходимое количество пищи. Публика ликовала, а Люда стояла с позеленевшим от злости лицом, уперев руки в бока, и явно завидовала тому, что ей самой конфет никто предлагать не стал. Заснул Тео почти счастливым.