***
Сборы в садик редко проходили с таким энтузиазмом. Есть что-то удивительно волнительное в надевании новенькой голубой рубашки с короткими рукавами и торжественных колготок сочного синего цвета, которые ему обещали снять сразу по прибытии в «Звездочку» и заверили, что их не видно под прямыми брюками в мелкую коричневую клетку. Весна выдалась довольно условной. Сугробы не спешили уменьшаться, мороз всё так же разгуливал по деревне, украшая окна домов, а первые подснежники не торопились высовывать бледные головы и начинать радовать человеческий глаз. Однако настроение всё же было весенним. Теодор широко улыбался и вышагивал рядом с бабушкой, нарочито громко здороваясь со всеми, кого им доводилось встречать на своём пути. Взгляды прохожих казались ярче, чем в любые другие дни, а привычные фразы: «Лиза, а внук-то твой как вымахал, скоро тебя перерастёт» приобретали новый сакральный смысл. В саду концентрация внимания достигала критических отметок. День рождения превращал человека в некое подобие суперзвезды: все хотели поиграть с тобой, садились поближе или просто пялились с восторженным выражением лица. Теодор возвращался мыслями к конфетам, оставленным в шкафчике, но всё же не позволял себе думать, что взлёт популярности связан исключительно с ними. Не всё в этот день было сплошным весельем и беззаботностью — иногда требовалось демонстрировать небывалую стойкость и силу характера. Скажем, торжественного приёма приходилось ждать невероятно, бесконечно, невыносимо долго — до самого Послеобедья. Так уж было устроено в этом детском дошкольном учреждении «Звёздочка», что сначала труд: завтрак, занятия, дневная прогулка, обед, и только потом светские мероприятия. К счастью, часть занятия, где дошкольники развивали свою мелкую моторику, художественный вкус и навыки рисования и прочего дизайна, тоже посвящалась имениннику: усилия всей группы были нацелены на один проект — изготовление открытки. Нетрудно представить, что когда Елена Васильевна спросила, что бы они хотели на ней изобразить, мнения двадцати четырёх художников разделились. Кто-то хотел цветы и деревья, многие — солнце, пара девочек уверяли, что тут никак без котят, смельчаки порывались рисовать портрет именинника, трое посчитали подходящей темой танк. Часть дизайнерского бюро предпочла смотреть в потолок или окно, отлынивая от мозгового штурма. Тео было сложно не вмешиваться, но он старался, отвлекая себя раскраской. — Цветок — так цветок, — вынесла свой вердикт воспитательница и началось создание очень реалистичного изображения растения, предположительно, семейства астровые, с двадцатью четырьмя лепестками. Некоторые дети совсем чуть-чуть хвастливо сообщали, что могут ещё и поздравление добавить — ну, вы поняли, совершенно самостоятельно, не списывая откуда-то написать «С Днём рождения!», а потом ещё и своё имя! Воспитательница зачем-то согласилась, а потом ей пришлось долго и утомительно помогать остальным выводить и их имена. Теодор, будучи в центре всех событий дня, должен был быть серединой цветка. И не успела Елена Васильевна спросить: «Ты же помнишь, как пишется «Ф»?», он уже взял красный карандаш и быстро написал «ТЁ⛣». — Хм, хорошо, — согласилась с этим высказыванием воспитательница, решая не омрачать этот день указанием на ошибки. Сразу вручать выстраданный совместными усилиями подарок почему-то не стали. Елена Васильевна повертела в руках открытку, покусала губы, наклонила голову сначала на правый бок, затем — на левый и с улыбкой объявила, что ритуал дарения будет проходить после тихого часа. Поэтому, оставив после себя хаос и разрушения, воспитанники направились в комнату отдыха. Дети потихонечку начали раздеваться и ложиться, а воспитатель вышагивала мерной походкой по узким рядам между кроватями и рассказывала сказку, чтобы ускорить процесс засыпания. Теодор сделал жалостливое лицо, решив воспользоваться привилегией именинника, и осторожно поинтересовался, может ли он не спать. Елена Васильевна согласно кивнула, но заговорщически попросила его подождать, пока заснут все остальные, а только потом вылезать из-под одеяла и идти играть. Уснул Теодор, так и не дослушав сказку, одним из первых. Дождавшись, когда в помещении воцарится полная умиротворённая тишина, Елена Васильевна устроилась в углу за небольшим деревянным столом, который выполнял сразу две функции: был наблюдательным пунктом и рабочим местом одновременно. Достав результат трудов своих подопечных, воспитательница выдвинула верхний ящик, откуда извлекла клей, ножницы и цветную бумагу. Ещё раз задумчиво осмотрев открытку, Елена Васильевна приступила к внесению личного вклада в подарок на день рождения Тео. Пока дети спали, воспитательницу как будто подменили… ну, то есть не как будто, а на самом деле — на её месте оказалась Софья Николаевна, которую некоторые родители обвиняли в излишней молодости, а дети иногда позволяли себе панибратство, забывались и звали её Соня, после чего все — и дети, и Соня — слегка испуганно оглядывались по сторонам, опасаясь, не услышали ли это настоящие взрослые. В сердце Теодора она тоже занимала особое место, так что после вручения открытки, поздравительной песни и раздачи конфет, когда его товарищи по группе были заняты жеванием, он подошёл к воспитательнице и протянул ей не две конфеты, а две конфеты и жвачку, которую берёг от себя почти месяц. Софья Николаевна, прекрасно осознавая грандиозность и значимость этого жеста, слегка переполошилась, отказывалась от такого роскошного дара, но Тео был настойчив, и ей пришлось сказать спасибо и быстро убрать дар в карман. Вскоре настало время отправляться по домам, но на этом череда праздничных мероприятий не заканчивалась: в этот же вечер четверо избранных: Света, Аня, Дима и Слава должны были явиться на приём в дом Щербаковых. Правда, пока они одевались на вечернюю прогулку, Слава зачем-то повёл себя, как негодяй, и начал смеяться над колготками Тео, за что чуть не лишился приглашения. Именинник даже подумывал расстроиться и решить, что день испорчен, но Светка, которая была настоящим другом, не то что некоторые, сказала, что колготки у Теодора великолепные, а Слава дурак и просто завидует, ведь у него-то они коричневые! После этого она заговорщицки огляделась по сторонам, поближе придвинулась и прошептала на ухо Тео, что, несомненно, Славка похож на какашку, как минимум, наполовину. Это заявление имело такой успех, что оба участника этой доверительной беседы расхохотались и уже не могли остановиться. Елизавета Павловна и тётя Зоя, Светкина мама, нашли их на полу, уже плачущими от смеха. Посвящать взрослых в свой утончённый юмор эта парочка почему-то не стала.***
К празднованию дня рождения внука Елизавета Павловна готовилась заранее. Винегрет, зимний салат, соленья из погреба и колбасно-сырные нарезки детей мало интересовали, так что на большой, накрытый нарядной скатертью стол были выставлены вовсе не для них. Из взрослых на мероприятии собрались тётя Зоя и тётя Маша — матери Светки и Димки соответственно, и сама организатор, бодро разливающая морс по гранёным стаканам. Насытившиеся ужином, любезно предоставленным детским садом, люди что-то вяло поковыряли в тарелках, стащили по несколько крекеров из большой вазочки и, пообещав, что вернутся к моменту чаепития, скрылись в спальне, веселиться отдельно от взрослых. Сначала веселились чинно: дарили подарки. Света подарила целых два: завораживающую игру с закатыванием шарика на вершину пирамиды и книгу. Книгу Теодор вертел в руках неуверенно, но его заверили, что в этом возрасте он вплотную подошёл к моменту, когда начнёт читать. Да и текста, на первый взгляд, там было довольно мало — слов по пять на страницу. Аня, слегка смущаясь, произнесла целую поздравительную речь и преподнесла просто немыслимый по роскошности дар — воздушного змея, которого нужно было самостоятельно собрать. Там, правда, была подозрительная деталь — змей не летал порожняком, к нему прикреплялись парашютисты, но шестилетних детей это не смутило, а даже обрадовало, и они решили, что соберут змея немедленно и ещё до темноты найдут где-нибудь ветер и запустят. А пока они просто залезли на печь и стали скидывать оттуда десантников с их полиэтиленовыми парашютами. Высоты не то чтобы хватало… Но когда раскрасневшиеся испытатели попробовали сбежать на сеновал, чтобы там открыть дверь и воспользоваться высотой в три метра, их перехватили и запретили такие игры. Тогда продолжилась церемония вручения подарков. Ну как церемония… Слава просто сказал: «На» и сунул Тео коробку с карандашами. Нельзя было не заметить, что она не выглядела новой. Светка прищурилась и решила проверить, так ли это. Подозрения подтвердились — карандаши оказались частично подточены, а черный и красный так вообще очень заметно израсходованы! Но Теодор быстро сказал спасибо, забрал у дарителя своего медведя, которому тот пытался оторвать голову, и предложил узнать, не готовят ли для них чаепитие. Но тут Голованов напомнил, что и он вообще-то далеко не с пустыми руками пришёл, сбегал до своей мамы и вернулся с… — О, машина! — обрадовался Тео. Это был металлический зелёный грузовик. Такое он любил, в него хотя бы что-то можно было положить. — Не машина, а бортовой грузовик ГАЗ-53, — уточнил даритель. — Двери не открываются? Жаль. Ну ничего, тут стёкол нет, можно какого-нибудь водителя так засунуть, — быстро нашёлся именинник. Собрав полученные подарки, Тео сложил их все довольно скромной кучкой на серванте, про себя отметив, что больше не расстраивается из-за полученных ещё утром валенок от Елизаветы Павловны. После завершения торжественной части детская аудитория перешла к оживлённым дебатам на тему того, чем занять себя дальше. — Предлагаю сыграть в виселицу! — жизнерадостно изрекла Светка, почти сдержав самодовольный взгляд при виде растерявшихся друзей. Тогда ей пришлось кратко объяснить правила, подаренными карандашами начертить схему и выслушать около десяти причин, почему играть в такое никто не будет. — Может, прятки? — осторожно предложила Аня. Тео придирчиво осмотрел крошечную комнату, насчитал около трёх мест, где можно спрятаться, и отрицательно помотал головой. — Вышибала? — вмешался в обсуждение Слава, однако мест, куда мог без последствий прилететь мяч, было ещё меньше, чем три, и ему также было отказано. — Съедобное — несъедобное? — внёс свою лепту Дима. Это было уже ближе к выполнимой внутри замкнутого пространства деятельности, однако всё ещё требовало задействовать мяч, чей полёт, как показала практика, предугадать было невозможно. В конечном итоге играть решено было в фанты. Собравшиеся скинулись по одному предмету, а хозяин вечера вызвался быть ведущим, не обращая внимания на вялые протесты. Задания, следующие прямо за фразой: «Что будет делать этот фант?», не могли похвастать оригинальностью, зато отличались громкостью. Светке пришлось прыгать на одной ноге, Димка изображал ослика, Слава кукарекал, а Аня зачитывала стих. Теодор с самым серьёзным выражением лица раздавал призы участникам (остатки конфет) и вскоре возвестил, что пора возвращаться к столу, где Елизавета Павловна уже убрала никому не интересные взрослые продукты и накрыла праздничное чаепитие. Всё десертное меню состояло из рассыпчатых печений и вафельного пирога со сгущёнкой, но этого вполне хватило. Да и как следует рассаживаться вокруг стола никто не стал — у всех постоянно появлялись срочные дела в округе. Димка шёпотом интересовался у своей мамы, не спросит ли она у родителей Ани, где они взяли змея. Тео показывал бабушке подарки, объясняя, что теперь у него есть ГАЗ-3. «53!» — тут же поправлял его Димка, удивлявшийся, как можно не запомнить простейшие вещи. Светка играла в игру, которую сама же и подарила, а Аня спрашивала, не хочет ли именинник завтра же прийти к ней в гости. Услышав это, Елизавета Павловна оборвала на полуслове почти согласного на предложение именинника, напомнив тому, что завтра они будут заняты первую половину дня, потому что едут в город, чтобы позвонить родителям теперь уже шестилетнего человека. Теодор радостно подпрыгнул, предвкушая и новую волну поздравлений, чуть-чуть вышедшую за рамки седьмого марта, и беседу с людьми, по которым он уже успел соскучиться. Гости начали уходить один за другим, а Тео перестал скрывать уставшие зевки, очень надеясь на то, что бабушка пожалеет и не заставит наводить порядок. Его надежды почти увенчались успехом: мытьём посуды его не озадачили, а с мытьём самого себя — да. Зато, когда он вернулся уже умытый и переодетый в пижаму, подарки были собраны, а постель приветливо расправлена. Нырнув под одеяло, Теодор почти сразу же уснул.