Childhood friends

      Лиза стояла молча, хотя лучше бы она кричала, плакала или махала кулаками. Глаза, её янтарные, глубокие глаза, смотрели не осуждающе, хотя лучше бы они были полны презрения – перенести открытую ненависть проще, чем столь тихую, но выразительную и глубокую боль. Лиза умела постоять за себя, не скупясь перед обидчиками на грубость, дерзость или даже рукоприкладство, но бессильное безмолвие её разбитого сердца резало хуже любого ножа.       Лиза всё понимала и терпела нанесённые ей раны с покорностью раба, сглатывала обиду, даже не жуя. Глупо было надеяться на то, что тот, кто отверг её однажды, в другой раз поступит иначе. Ещё глупее было только то, что несмотря на все страдания, что ей доставил этот недоумок с колораткой на шее, Лиза всё равно любила его. Ах, чёртова колоратка! Пирсон долгие годы ненавидела всей душой эту разлучницу, этот собачий ошейник, инструмент подчинения и порабощения множества молодых мужчин.       Сказочной любви до гроба не бывает – это все знают. Невозможно влюбиться только однажды. Так думала Лиза. Так думали все вокруг неё. В попытке убедиться в правильности расхожих суждений, Пирсон меняла множество парней, пытаясь полюбить хоть кого-то из них, но безуспешно – чем отчаяннее она искала «того самого», погрязая в беспорядочных связях, тем сильнее становилась тоска по Джону-чёрт-бы-его-побрал Уорду, который день ото дня становился всё недостижимее и дальше, настолько, что порой казалось, будто Лиза его выдумала. Лишь изредка Джон напоминал о том, что он всё ещё живой человек – напоминал очередным мучительно-болезненным ударом в самое сердце, совсем как сегодня.       Долгие годы, ещё со школьной скамьи, Пирсон безответно любила Уорда, и она смирилась с этим бременем. Джон был для Лизы идеалом, что невозможно постичь, мечтой, которой не суждено никогда сбыться. Оно и понятно – где отец Уорд, блаженный и чистый перед Богом, отказавшийся от земных страстей ради блага других, и где она, Лиза Пирсон – порочная и грязная грешница со своим эгоистичным желанием? Конечно, никакой взаимности здесь и быть не могло, и, конечно, сначала было пролито много девичьих слёз, но всё же принять суровый расклад вещей Лиза смогла и, в конце концов, даже нашла их с Джоном отношения по-своему прекрасными. Так было до тех пор, пока она не узнала о том, что её друг простился с саном и женился, да на ком! На Молли! Их общей школьной приятельнице, которая в те давние годы постоянно лезла к ней и Джону с навязчивыми до тошноты дружескими намерениями.       Известие о предстоящей свадьбе повергло Лизу в шок. Весь мир Пирсон рухнул в одночасье, а её сердце было безнадёжно разбито. Лиза гадала, как Молли удалось так быстро сделать то, что у неё самой не получалось годами. Нет, Пирсон не была ревнивой. Ненависть к «сопернице» – бессмысленная трата времени и сил… но всё же иногда злобный завистливый голосок в голове спрашивал: «Почему не я?» – и тогда другой голосок отвечал ему: «Потому что не ты была тогда рядом. Не ты поддерживала его, не ты вытаскивала из лечебницы…» До сих пор Лизу сжирало чувство вины, хотя винить ей себя было не за что.       Очевидно, что на стремительное сближение двух почти незнакомых друг другу людей во многом повлияло случившееся год назад. Молли появилась в нужное время в нужном месте – она была одной из журналисток, приехавших на место преступления. Для Лизы же события той ночи так и остались до конца неясными.       Всё началось с громкого дребезжания телефона в 5 утра. Пирсон помнила тот самый разговор наизусть. Впоследствии оказалось, что единственный звонок, который был разрешён Джону полицией, он адресовал Лизе. Тешило ли это её самолюбие? Вполне возможно.              > Департамент полиции Стерлинга       > Уголовный отдел       > Дело №130       > Запись коммуникатора №1666       - Алло, кто это? Опять ты, ***?       - Лиза, это я.       - Джон? Что случилось?       - …Оно убило отца Оллреда.       - Что? О чём ты?       - Я видел это своими глазами. Та девочка…не то, чем кажется. Её родители, отец Оллред…Они все мертвы…       - Боже мой…Джон, ты в порядке?       - Я…нет, я не в порядке…Я чудом выбрался оттуда живым.       - Где ты сейчас? Ты в безопасности?       - Да…Сейчас да. Я в полиции.       - …Они подозревают тебя, да?       - Да.       - Чёрт…       - Лиза, ты мне веришь? Я ведь не сошёл с ума?       - Я? Да, конечно, я тебе верю.       - …Спасибо.       - Тебе нужна помощь?       - …       - Джон?       - Прости, меня просят заканчивать…Я напишу тебе, как только представиться такая возможность. Прости за беспокойство.       - А, фигня.       - До скорого.       - Бог с тобой. Береги себя.       > Конец записи.              Вскоре после их диалога местные газеты, телеканалы и радиостанции заполонили известия о трагедии в доме на шоссе Снэйк Медоу Хилл. Лиза пыталась связаться с Джоном, но безуспешно – звонки ему не разрешала сначала полиция (не без участия в этом Ватикана, подозревала девушка), потом лечебница, а потом…потом Уорд сам написал ей обо всём – и о том, что случилось 26 сентября, и о пребывании в психбольнице, и об увольнении, и о предстоящей свадьбе с Молли тоже. Торжества не планировалось – слишком быстро всё произошло, что поражало и пугало одновременно.       Лиза никак не могла понять, счастлив ли Джон в новом браке – вовсе не потому, что ей хотелось, чтобы их с Молли отношения поскорее закончились, но потому что письма друга были одно другого мрачнее. Новоиспечённая миссис Уорд не была религиозной, не воспринимала бывшую работу Джона с таким трепетом, как он сам, и к тому же напрочь отказывалась верить своему мужу, когда тот рассказывал ей о том, что Эми была одержима – всё это было лишь малой частью из всех разногласий молодожёнов. Даже к переписке с Лизой Молли относилась негативно. Со стороны казалось, что она ненавидела вообще всё, что хоть как-то связывало Джона с прошлым.       Чем больше Пирсон читала о жизни друга, тем больше у неё возникало вопросов, и тем хуже становилось ей самой. Если Джону так не нравилось быть с Молли, зачем он продолжал эти отношения? Зачем писал ей, Лизе, об этом? Неужели он ничего не замечал? Неужели было так сложно не делать ей больнее, чем было?       Джон не был виноват в том, что чувствовала Лиза. Было бы глупо перекладывать ответственность за свои разрушившиеся ожидания и идеалы на другого человека. Так успокаивала себя Пирсон, но всё же смириться со своим отчаянием и совладать с ним было порой невыносимо трудно.       Лиза горько вздохнула. Она окончательно запуталась в том, как ей теперь относиться к Уорду. Простить Джона за все его проступки, за то, как он избегал её, за все те раны, что он ей нанёс, за то, что он пришёл сюда формально женатым человеком и снова играет на её чувствах, девушка не могла – но и разлюбить его тоже было невозможно. В конце концов, он спас ей жизнь, пришёл по первому зову, будто рыцарь из сказки, был готов жертвовать собой… Если бы не этот дурацкий поцелуй, может быть, Лиза наконец смогла бы отпустить Джона, но теперь всё стало слишком сложно, а Уорд, как всегда, молчал, не в силах сказать прямо, что чувствует и что будет дальше. Впрочем, сама Лиза была такой же, не так ли?       – Послушай, Джон – лучший способ разрядить обстановку – напомнить о насущном. Прокуренный голос Пирсон звучал убито. – Этим местом заправляет человек по имени Гэри Миллер. Он пытается призвать ужасного демона. Ты должен его остановить!       Гэри…Да что же он такое в самом деле? Лиза никак не могла отогнать мысль, что этот человек и весь его культ кажутся ей знакомыми.       – Тебе есть, куда идти? – нелепая попытка загладить вину.       – Я буду в порядке, – нелепая ложь. – Теперь ступай!        Джон догадывался, что Лиза лукавила: последнее время она была на мели, а знакомых в этом городе у неё почти не было – она переехала в Нью-Хэвен совсем недавно. Уорд мог предложить подруге остаться у него, но знал наверняка – она бы не согласилась. Девушке ничего не оставалось, кроме как продолжать жить в этом жутком доме, опасаясь каждого шороха. Единственное, что могло бы её спасти – скорая расправа над всем культом. Только так Лиза оказалась бы в безопасности. Желание бороться и верить медленно, но верно разгоралось с новой силой.       Он всё обязательно исправит. Должен исправить.       Джон бросил прощальный взгляд на Лизу и поспешно вышел из её квартиры. Пора было заняться загадкой седьмого этажа.       

***

      – Джон! Джо-он! – звонкий голос прорезался сквозь вечернюю тишину, с каждым новым зовом становясь всё громче и раздаваясь всё ближе.       – Джон, вот ты где! – прогремело прямо над ухом. – Фу-ух, еле нашла тебя…Сигу будешь?       Юноша обернулся – делать вид, что он глухой, смысла больше не было. Лиза появилась словно из ниоткуда, нагло нарушив его одиночество. В любое другое время Джон был бы этому только рад, но в тот момент ему больше всего на свете хотелось сбежать от подруги подальше. Лучше бы она не нашла его. Нет, только не здесь, только не сейчас, когда и без того все мысли Джона на этой дурацкой вечеринке по случаю начала нового, последнего года школы были заняты одной только Лизой. Наверное, сегодня только дурак не понял, что Уорд окончательно втрескался в подругу по уши. Столько лет нормально дружили, и надо же было ему всё испортить! Как теперь им общаться, как прежде, если просто стоять рядом было уже невозможно?       Наконец, собравшись с духом, вместо ответа Джон молча сдавленно кивнул, и Лиза протянула ему сигарету вместе с зажигалкой.       – Зачем ты ушла оттуда? Мне казалось, тебе там было весело, – поинтересовался Джон, плохо скрывая досаду и волнение.       – Весело? Да брось, сам знаешь, что лицезрение пьяного *** и его компании сложно назвать весельем, – отмахнулась Лиза, поморщившись. – а тут хотя бы красиво.       – Да … – протянул Джон, затянувшись. – Красиво…       Действительно, за низкой оградой открывался неплохой вид на окраину города, лежавшую в низине, а за домами виднелись бесконечные леса, опалённые осенью, да речка, уходившая за горизонт. В лучах позднего заката эта картина приобретала особенно романтичный характер. Боже, они с Лизой словно в глупом сопливом фильме...       Она была навеселе и, разгорячённая алкоголем, начала болтать о всякой ерунде – о том, какой разочаровывающей оказалась вечеринка, о доставшем её *** – местном выскочке, о своей мечте купить миленький домик где-нибудь на восточном побережье. Джон слушал Лизу, стараясь уловить каждую её мимолётную черту, словно девушка была наваждением, которое скоро исчезнет. Она была одета просто, но со вкусом – ярко-жёлтое платье, которое Лиза накануне сшила сама из старой шторы, будто было кусочком солнечного света наравне с его владелицей. Джон забывался, утопая взглядом в золотых волосах, едва заметных веснушках, немного потрескавшихся губах и ярко-карих глазах подруги. Плевать, что он выглядел, как влюблённый придурок – он и был им. Желание убежать растворилось, будто его и не было. Теперь Джону, наоборот, хотелось продлить этот момент умиротворения настолько, насколько это возможно.       Сигарета в руках юноши тлела, совершенно забытая своим владельцем. В конце концов, случайный толчок локтем от подруги в бок выбил из ослабшей хватки окурок, унеся его в неизвестном направлении. Джон успел только негромко охнуть.       — Вот дерьмо! – ругнулась Лиза. – Это была последняя…       – Прости.       – А, ничего. Возьми мою, – с этими словами девушка вынула сигарету из своего рта и положила в рот Джону.       Обычный жест добродушия – подростки часто делили одну сигарету на компанию, ведь достать это удовольствие было непросто. Однако, сам не зная, почему, Джон чувствовал, что краснеет до ушей. Было в этом моменте что-то…что-то, чего раньше не было и не могло быть между друзьями – чувственность? игривость? нежность?       Заметив смущение друга, Лиза подмигнула, хихикнув:       – Не бойся, я не заразная.       Её лицо тоже украшал багряный румянец, будто мягкое пламя заката обожгло Пирсон щёки. Наверняка в том была виновата выпивка, однако нутро подсказывало, что это не так – Джон знал свою подругу слишком хорошо.       Запах сигаретного дыма, казалось, одурманивал и опьянял не хуже, чем спиртное пойло. Несмотря на то, что вечерело, Джону становилось всё жарче, а мысли становились всё более спутанными, уступая место первобытным чувствам и желаниям. В какой-то момент Уорд поймал себя на том, что в открытую пялится на губы Лизы…Шальная мысль закралась к Джону в голову и не спешила уходить, и сигарета со вкусом дешёвой помады во рту только усиливала безумные намерения юноши.       Какая разница, что будет потом, если прямо сейчас можно просто взять и поце…       – Джон! Лиза! Вы вышли погулять? А я тоже! Там так душно, да ещё этот *** вытворяет чёрт знает что… Я вам не мешаю? Вы тут о чём-то говорили, а я вас прервала, мне теперь так неловко…А давайте вместе пройдёмся до магазина? Там работает подруга моей мамы и…       Джон отпрянул от Лизы, будто ужаленный. Да уж, Молли со своей привычкой тараторить без умолку умела появляться там, где ей не следовало. Будучи крайне общительной, она хотела подружиться со всеми, и Уорд с Пирсон не были исключением. Несмотря на то, что болтовня их одноклассницы многим казалась раздражающей, Молли была отзывчивой и добродушной, так что Джон часто помогал ей с домашними заданиями, а она взамен приносила ему и Лизе домашние вкусности к обеду. Союз был выгодным, но юноша не учёл, что Молли воспримет их прагматичные отношения как знак крепкой дружбы.       – …Ну так что, идём? – нарушительница личного пространства ожидала ответа.       – Пошли, нам всё равно нужны новые сигареты, – сказала Лиза, обращаясь совсем не к Молли. – Надеюсь, подруга твоей мамы нам их продаст?       С этими словами она направилась вслед за подругой. Джону ничего не оставалось, кроме как присоединиться.       Кажется, сегодня он был спасён, вот только на душе всё равно было паршиво.