Выжженный

      Я не умерла. А-шу не позволила, растянулась змеей, ухватилась за крышу. Стражники вытащили меня, проводили в башню. Через несколько часов их сменили охранники в черных доспехах. Больше меня из из покоев не выпускали. Приходила немая служанка, приносила еду, воду, выносила горшок. Я ела, спала, смотрела в окно. Теперь до самого горизонта, все еще пылающего алым, черными куполами высились военные палатки, горели костры, ходили люди.       Одни говорят, Сэгарё предпочитает черный, чтобы не было видно крови и копоти, другие, что это цвет его выжженной души, третьи - цвет скорби, траура. Но я думаю, что это цвета его возлюбленной Раэль, воплощения Луны, которая поглощает ослепительный свет Солнца, остужает жар пылающего тела. Я так думаю из-за нее. Иногда я слышу ее голос в своей голове, она рассказывает о нем, как они были счастливы, как мечтали освободить мир от кровавого террора Миэ, прозванной Дахесолль, Пожирательницей Душ. Она не только захватывала города Рао-оно один за другим, не щадя ни женщин, ни детей, но и убивала самых сильных су’и*, поглощая их си, духовную энергию, лишая их возможности возродиться вновь. Иногда мне снятся сны, об ужасах, свидетелями, которых стала юная Раэль.       Она и умерла молодой. Миэ, убила ее, узнав, что воплощение Луны и Солнца, предназначенные друг другу души, воссоединились, и тем самым создали союз, который превосходит по силе ее саму и всю ее армию. Лиян должен был умереть вместе с ней, ведь воплощенные не могут жить друг без друга. Они умирают вместе, чтобы переродиться в новых телах и встретиться в следующей жизни.       Но, может, не все, что рассказывает и показывает мне Раэль ее воспоминания? Может, часть из них принадлежит мне? Миэ? Но почему тогда я не ощущаю в себе ни капли жестокости, жажды власти, которые превратили ее в Дахесолль? Нет, я не Миэ. Я просто знаю это. Я Аёль.       Подхожу к зеркалу. Я правда так похожа на нее? Я видела портреты Миэ. На них изображена красивая женщина с льняными волосами, она кажется яркой и живой, ее щеки горят румянцем, полные алые губы улыбкой, но ее глаза… Ее голубые глаза, холодные, словно лед отражающий небо, настолько пустые, бездушные, что кажется будто смотришь на саму Смерть, если бы та обрела форму. Но в зеркале я вижу совершенно другое лицо, бледное, с мягким взглядом миндалевидных карих глаз, нежной улыбкой, затаившейся в уголках розовых губ. Она… все равно, даже зная, что в отражении я вижу не себя, не могу сказать какая она. Но глаза у нее точно, как у олененка, потерявшего маму.       Как же смеялся отец, когда узнал, что я вижу лицо Раэль вместо своего. Это уже произошло после моей инициации, вступления в силу рода. Тогда же я начала не только видеть ее в отражении, но и слышать голос, смотреть на мир ее глазами сквозь сны. Отец считает, что вместе с душой Миэ, они призвали и душу Раэль. Может, так и есть. О лучшей мести правитель Тай-оси и глава рода Каменных Птиц, потерявшего кровавое наследие своей прародительницы, и мечтать не мог.       Лотос на моей груди горит алым, будто раскаленное клеймо. Отец мертв. Я так зла, что не могу заплакать. Но… медленно, словно, первые капли дождя из прохудившегося неба, стучит осознание. Вместе с отцом погибли: тетушки, дядья, племянники, кузены и кузины… двадцать семь Каменных Птиц… Ливень боли бьет меня крупными каплями по голове, пузыриться в груди и горле… они все умерли… все…

***

      А через день приходят за мной. Вместо служанки в комнату входят солдаты в черных доспехах, на груди которых выжжено пламя.       — Н’хана**, следуйте за нами.       Я иду за ними по лестнице, встреченные слуги отводят глаза. Я бы смогла убежать? Наверное, да. Ой, кому я вру? Башня, где меня держали у самых центральных ворот. Я не оглядываюсь, чтобы попрощаться. Наверное, с тех пор как отец решил использовать меня в качестве инструмента отмщения, во мне что-то сломалось.       Меня проводят между черными палатками, заводят в одну из самых высоких и просторных. Черная ткань едва пропускает дневной свет. Но я могу разглядеть, что земляной пол устлан черными циновками, с левой стороны стоит походный складной стол, на нем книги, свитки, письменные принадлежности, вокруг него пять кресел, справа лежит толстый матрас, на нем подушка и свернутое одеяло, рядом - сундук для вещей. Я невольно вспоминаю походные палатки отца, он брал меня с собой, объезжая территории Тай-оси, которые были полны украшений и всевозможных удобств.       Меня оставляют одну. Я сажусь на циновку, в центре палатки, не стоять же столбом. Я жду, слушая отголоски мужских голосов, ржания лошадей, стальной песни мечей. Темнота сгущается, солнце завершило оборот. Сэгарё заходит в палатку, взмахивает рукой. Под потолком разгорается желтый световой шар. Он останавливается у порога, смотрит на меня. Я чувствую, странное покалывание во всем теле, будто тысячи иголок впиваются в мою си. Ощущение такое мимолетное, что я даже не знаю, было ли оно реальностью.       Снова в черном, но без маски. Мое сердце болезненно сжимается. Из-за нее. Раэль запомнила его юным мальчиком, пережившим много боли. А сейчас перед нами стоит высокий мужчина с черными волосами чуть ниже широких плеч, жесткой линией подбородка, заросшего щетиной, плотно сжатыми губами, и черными пустыми глазами. Если бы не жуткие глаза, совсем, как у Миэ, я бы могла сказать, что он выглядит усталым, даже изможденным. Но он скорее напоминает высохшее от жажды дерево.       Сэгарё молча снимает сапоги, проходит к постели, садится на нее. Я разворачиваюсь, наблюдая за ним. Мы смотрим друг на друга. Раэль порывается обнять его, утешить. Но к счастью, ей ни разу не удалось получить контроль над моим телом.       — Когда вы убьете меня?       Он не отвечает, ложится на постель, вытягиваясь во весь свой рост.       — Вы хотите, чтобы я вас убила?       Лиян накрывается одеялом, и поворачивается ко мне спиной. Видимо, думает, что я не смогу его убить? А я смогу? Вряд ли. Ему больше двухсот лет, ни один смертный столько не живет. А он сам-то живет? Я сворачиваюсь клубочком, гашу своей энергией желтые шары под потолком. И тут же, секунды не прошло, чувствую как рука в черной перчатке сжимает мое горло. Не сильно, я могу дышать. Шумно выдыхаю, стараясь скрыть свой страх. Я не хочу умирать. Чувствую на лице его сухое обжигающее дыхание. Будто раскаленный ветер. От него так тепло. Даже не Раэль, я сама хочу согреться об него. Точно, я?       — Как ты это сделала?       — Что?       — Загасила свет.       — Не знаю. Просто сделала.       Лиян вновь взмахивает рукой, зажигая свое личное солнце. Я смотрю прямо в его глаза, могу рассмотреть каждую ресничку, свое отражение. Перевожу взгляд на четкую линию губ. Раэль вспоминает, как она целовала его, как он целовал ее. Я сглатываю. Сэгарё отпускает меня, выпрямляется, но остается стоять на коленях надо мной. Берет мою руку, проводит указательным пальцем другой по запястью. Снимает перчатку, прижимает руку к моей ладони. По венам пробегает сладкое тепло. Он убирает руку и смотрит на мою. Его глаза сужаются, кадык дергается. Встает. Идет к сундуку, достает нож и чашу, серебристый пузырек. Протягивает мне нож.       — Режь.       Я сажусь, протягиваю руку над чашей. Режу ладонь, зажмуриваясь от жгучей боли. Алые капли медленно капают на дно. Лиян выливает светящуюся жидкость из бутылочки в мою кровь. С ней ничего не происходит. Он забирает у меня нож, кладет все на стол и возвращается в свою постель. Затем встает, подходит к своему сундуку, достает чистую ткань и бросает ее мне. Я оборачиваю руку.       — Я его дочь, я выгляжу, как Миэ. Но я не она. Мое имя Аёль.— Не все помнят свои прошлые жизни. Отец пытался разбудить во мне воспоминания Миэ, но я лишь лучше стала слышать Раэль.       Сэгарё снова ничего не говорит. Ложится лицом к стене. А я гашу его личное солнце. Оно раздражает меня. И, насколько я знаю, владеющие ци-си, духовной энергией солнца, могут использовать свою силу только днем. Но если они встречают свою истинную возлюбленную, то их сила становится безграничной, а от их союза могут родиться дети, способные владеть как солнечной, так и лунной энергией. Поэтому, воплощению Солнца и Луны так редко удается встретиться. Им просто не позволяют этого. Родители, с детства учат их скрывать свои метки и свою истинную сущность, и не в каждой жизни они могут встретиться, узнать друг друга.       Все знают легенду о Солнце и Луне, полюбивших друг друга, но разлученных Небом. Чтобы быть вместе они создали людей, и вдохнули в них частички своей души, но лишь самые сильные люди смогли выдержать жар солнца и холод луны. И тогда боги позволили людям перерождаться вновь и вновь, чтобы Луна и Солнце всегда могли быть вместе. Если они встречают свою половинку, то могут прожить долгую и счастливую жизнь, но если до определенного возраста не находят ее, то умирают молодыми, выстуженные холодом луны, или иссушнные жаром солнца.