Выжженный

      Я стою на крыше башни, скованная петлей а-шу. Приказ отца, одно движение его руки, и мерцающая серебряная лента вгрызется в мое горло, разрывая кожу, вены. И я, истекая кровью, рухну под каменные стены Тай-оси, Вечного города, притаившегося под сенью Небесной Горы, словно маленький ребенок под юбкой матери.       Ветер скорбно воет вокруг меня, треплет белые одежды, волосы, словно хочет утешить или, наоборот, столкнуть вниз. Я стараюсь стоять прямо, гордо вздернув подбородок, смотреть на белое небо, по которому растеклось солнце, будто хотело стать прозрачным, невидимым. А, может, Он исчерпал его досуха. Испепелив земли Рао-оно, острова Туманов, огнем и мечом бушующей в его жилах ненависти, проведя по ним армию в черных от сажи и крови доспехах.       Я чувствую прикосновение си, духовной энергии, отца, и мое восприятие окружающего пространства меняется. Больше не слышу стонов ветра, и пробивающегося сквозь них топота ног, лязганья мечей, ржания лошадей. Но слышу отдельные звуки, происходящего внизу: скрип железного затвора, громыхание открывающихся ворот, хруст гравия под тяжелой поступью отца. Он идет на встречу стотысячной армии, выстроившейся ровными шеренгами от самого горизонта. Оторэ Ханбэй, правитель Тай-оси, последнего оплота рода Каменных Птиц, император Рао-оно, пусть и низвергнутый, останавливается на полпути, все еще гордый, несломленный, не желающий признавать свое поражение. Каменные Птицы, ведающие силу самого Неба, никогда не сдаются. Даже со сломанными крыльями, они будут биться до последнего, норовя выколоть глаза, оторвать острым клювом хоть кусочек плоти.       С вороной лошади спешивается высокий мужчина. Его шаги легкие, бесшумные, черный плащ крыльями развивается за спиной, черная маска-шлем скрывает лицо. Он останавливается напротив, возвышаясь над отцом, словно скала.       Сэгарё. Выжженный.       Лиян Таэр, Огненный Ветер из рода Пылающих Лисиц. Двести лет он не может умереть, снова и снова сжигая свою душу дотла, чтобы отомстить за смерть своей возлюбленной Раэль. Огнем и мечом он отвоевывал города, которыми правили Каменные Птицы. И, наконец, разрушив Завесу, пришел в Тай-оси, чтобы стереть его с лица земли, уничтожить народ, живший в благоденствии, пока другие страдали.       Дыхание отца учащается под взглядом Сэгарё. Он опускается на колени, сгибаясь в нижайшем поклоне.       — Лиян Таэр-сон-цзи, прошу выслушай меня, — глухо говорит он. — Я прошу милости не для себя, а для своего народа. Простые люди невиновны в том, что жажда власти осквернила сердца их правителей. Пощади простых людей.       Сэгарё разочарованно вздыхает, направляется к своей армии.       — Я отдам тебе Миэ, — бывший император едва не срывается на крик. — Миэ Ханбэй. Ты хотел убить ее. Все еще хочешь. — Отец поднимается с колен.       Сэгарё резко разворачивается.       Отец взмахивает рукой, стягивая вокруг себя воздух плотной пеленой. Рядом с ним, словно сотканный из тумана, проступает образ юной девушки в белых одеждах, стоящей на крыше. Лиян Таэр смотрит на меня. Я не могу видеть выражение его глаз. Но чувствую, что он ощупывает взглядом каждую черточку моего лица, тело. Чувствую жар ненависти исходящий от него. В горле пересохло, я невольно облизываю губы. Он поднимает голову, словно может разглядеть меня там, наверху.       — Миэ мертва. — Говорит он. Его голос лишен выражения, эмоций. — Я сам сжег ее тело двести лет назад.       — Но не ты убил ее, — возражает отец, обходя иллюзию. — Разве ты не узнаешь ее?       — Узнаю. Вы создали ее копию?       — Не совсем. — Я знаю, отец улыбается. — Миэ, покажи ему.       Мое имя Аёль. Я — не она.       Но я послушно развязываю сачё*, позволяя ему упасть к моим ногам, снимаю с плеча нижнюю рубашку, обнажая левую грудь, на которой переливается голубым цветок лотоса, символ ее имени, метка ее души.       Сэгарё подходит ближе, проводит пальцем по цветку лотоса. Это всего лишь иллюзия, я не могу чувствовать его прикосновения к своей груди, но я чувствую — его рука, затянутая в кожаную перчатку, обжигает.       — Ты же знаешь, что это значит? — вкрадчиво спрашивает отец.       — Душа Миэ в этом теле. — Лиян делает шаг назад. Я поспешно натягиваю рубашку.       Ничего подобного. Я только выгляжу, как Миэ. Но я — не она.       — Теперь ты можешь ее убить. Ее душу, тело. Ты же этого хотел? Она последняя из Каменных Птиц. Моя дочь. Наш род прервется, если ты ее убьешь. И ты полностью покоришь Рао-оно.       — Ты позволишь мне убить свою дочь? — Его смех раскатом грома разрывает тишину.       — Или убью сам. Она же все равно умрет, если ты выжгешь Тай-оси. На ней петля а-шу, ты не сможешь мне помешать.       Уверена он уже разглядел а-шу на моей шее. Излюбленный способ убийства Каменных Птиц. Именно так Миэ убила Раэль, сначала поглотив ее душу. И точно так же отец Миэ убил ее, чтобы не позволить Лияну провести дочь через ритуал развоплощения, после которого человек не может переродиться. Не ради того, чтобы Сэгарё мог насладиться местью, вновь и вновь Каменные Птицы пытались воссоздать внешний облик Миэ в своих дочерях, а чтобы призвать ее душу и вернуть ее кровавое наследие. И, наконец им это удалось. Со мной. При рождении меня нарекли Аёль, но во время инициации, вступления в силу рода, на моей груди расцвел лотос, символ ее имени, метка ее души. С тех пор все забыли мое имя, и зовут меня Миэ. Я, и правда, так же сильна, как и она.       — Теперь ты сможешь уничтожить Миэ навсегда.       Не верь ему, мой Огненный Ветер. Каменные Птицы снова обманут тебя, они снова убьют твою любимую. Только твоими собственными руками. Она бьется и стенает во мне, словно птица в клетке. Его Раэль. Чье лицо я вижу вместо своего, или точнее лица Миэ, в зеркале.       — Каменные Птицы не умеют проигрывать честно, — усмехается Лиян.       — Я хочу спасти свой народ. И если ради этого, я должен пожертвовать своей дочерью и единственной надеждой на возрождение былой силы Каменных Птиц, я пойду на это.       Как истинная наследница Каменных Птиц я готова принять смерть. Ради родных, ради жителей Тай-оси. Но я не хочу быть игрушкой в руках отца, его последней отравленной стрелой.       Он защищает не народ. А свою жену, во чреве которой растет наследник Каменных Птиц. Не позволяй ему снова победить. Не соглашайся. Раэль кричит так громко, что я не слышу своих мыслей. Хотя, я не всегда могу отделить себя от нее.       Я — Аёль, запертая в копии тела Миэ, убийцы его возлюбленной, вместе с душой его ненаглядной Раэль. Все чаще задаюсь вопросом, а я вообще существую? Может, я придумала себя?       Я — Аёль, Аёль…       — Условия?       Выжженный смотрит на меня, не на отца. Что ты видишь? Как Миэ иссушает Раэль?       Может, все-таки шагнуть с крыши? Зачем ждать? Но а-шу не позволит мне этого. Лиян, убей Оторэ, и а-шу загрызет меня. Ты убьешь нас обоих. И как только я подумала об этом, то поняла: мой отец тоже был иллюзией.       — Сохрани Тай-оси в неприкосновенности и жизнь моей жены, пусть она отвечает за мирный договор. Я не прошу тебя сохранить жизнь Каменным Птицам. Завеса будет полностью разрушена с моей смертью. Как править городом решай сам.       — Твоя жена беременна?       — Нет. Ты можешь это проверить.       — Из всех Каменных Птиц, ты требуешь сохранить только жизнь твоей жены, которая не принадлежит вашему роду?       — Именно поэтому. Двести лет назад Миэ обрекла весь Рао-оно на страдания, на бесконечные войны, голод и разруху. Жители Тай-оси такие же простые люди, как те, которых погубила она… ты. Я хочу признать ее грехи и понести за них наказание.       Двести лет ты мечтал стереть с лица Тай-оси. Но теперь остановишься лишь бы самому вонзить нож в сердце мнимой Миэ?       Глупо. Бессмысленно. Разве это месть?       — Хорошо. Все Каменные Птицы, кроме твоей жены, пройдут через ритуал развоплощения души.       — Ты подготовишь договор? — Я слышу в голосе отца боль. Он до последнего надеялся избежать этого обряда.       Сэгарё, кивнул, направился к своей армии. На меня обрушился шум ветра, гул голосов, топот ног, лязганье мечей. Голова кружится, как от резкого удара, я, покачнувшись, падаю вниз.