***
«Вставай! Иначе всю жизнь проспишь!» — шептал до боли знакомый голос. «Сашенька, вставай, обед стынет», — ласково позвал он же. «Вставай, хватит! Вставай! Саня, родной, вставай! ВСТАВАЙ!!!» Парень резко разомкнул глаза. Сердце бешено билось в груди, аж больно. Судорожными глубокими вдохами глотая воздух, Саша, поёрзав, приподнялся вверх по подушке, потёр ладонями лицо, окончательно просыпаясь. В голове гудели ночные отзвуки воспоминаний, их было так много, словно пчёл на пасеке. Они будили ужас и отчаяние, которые, казалось, он давно перемолол и принял, как неизбежно свершившееся. Но нет. Всё бе́столку . Хотя с той автомобильной аварии, унёсшей всех его близких, и минуло уже не меньше тысячи дней, ничего в душе не зажило. События почти трёхгодичной давности не давали покоя нигде: ни на поминках, ни на камеди-шоу знакомого стендапера, ни на концерте. Свист тормозов, стеклянное крошево, сверкающее в лучах осеннего солнца, как рассыпавшиеся бриллианты, — красиво. Крупные осколки банок, волосы сестры в малиновом варенье вперемешку с кровью. Всё это никуда не делось. Кто сказал, что время лечит? Плюньте ему в глаза. Повозив рукой по уже остывшей простыне, Саша разочарованно цыкнул. Ну, этого и стоило ожидать. По Таис изначально было видно, что придумывать имена общих детей после случайного секса явно не к ней. Но где-то внутри свербело сожаление. И досада на себя, как вообще можно было так вырубиться, чтобы не слышать, когда ушла девушка. Не бывало с ним такого. Про него в части даже говорили, что «слух, как у собаки». — Стыд и срам, — припоминая Мойдодыра, полунапевал, полубормотал себе под нос, пока шёл в ванную комнату, на ходу натягивая на голое тело мятые футболку и шорты. — Та-ра-рам. Замерев на пороге, он резко принюхался: недавно ушла, часа два назад, не больше. Взгляд машинально упал на вспыхнувший большими цифрами экран телефона. — Лять! — в сердцах ругаясь, Саня метнулся в комнату, практически с лёту запрыгнул в джинсы. Свитер нашёлся в углу под торшером, один носок — под журнальным столиком, второй — на нем. На бегу пакуя чемодан, Саша просто сгребал в него все, что попадалось на глаза. Скоростные, ёпта, сборы! — С*ка! С*ка, С*ка!!! Кое-как совладав с треклятой молнией, пулей вылетел из номера, едва не забыв сдать на ресепшене карту. Менее чем за час до вылета он примчал в аэропорт, где в укромном уголке у крайней стойки регистрации его уже ждала вся команда. — Сань, ну ты чё? Мы тебе сколько звоним? — недовольно глянул на него Димон, подавая худощавому парню в белой рубашке и синем галстуке паспорт и выкладывая сумку на весы. — С собой только ручная кладь. — Да, все норм. — Вдох носом — выдох ртом, чтобы восстановить дыхание, подать документы и подмигнуть милой блондиночке за соседней стойкой. — Вроде успел. Девушка стрельнула глазками в ответ, повязала бирку на чемодан, вернула документы уже с посадочным. — Замерьте, пожалуйста, ваш багаж, — агент регистрации отрепетированным жестом указал Диме на калибратор позади столпившихся парней. Те засуетились, расступились, давая другу возможность забрать сумку и поместить её в прибор. — Крышка должна закрыться, — безэмоционально ровно продекламировал агент. Саня нервно глянул на часы и с силой вдавил внутрь Димину сумку. Крышка хлопнула, закрываясь. — Надеюсь, у тебя ничего хрупкого не было? — запоздало уточнил. — Видимо, уже нет, — Димон забрал сумку, документы и в общей компании двинулся к эскалатору. — Как сам? — Проспал. — Ты, случаем, марафонскую не гонял там ночью? — усмехнулся Костя, складывая кроссовки и куртку в большой контейнер. — Потом, всё потом, мужики! Босиком ходить по холодному кафелю — такое себе удовольствие, да и трепаться о Таис с парнями отчего-то не особо хотелось, хотя по глазам видел — не слезут. Сотрудники зоны досмотра уверенно и безэмоционально регулировали людские потоки. — Проверьте ещё раз и выложите все металлические предметы, пройдите сканер повторно, — отмечая растущую очередь и нервозность будущего пассажира, ему терпеливо подсказали: — Мелочь в карманах, часы, пряжка на ремне. Наблюдая за возникшей суетой, Саша коснулся запястья, желая снять часы заранее, и только тогда понял, почему не сработал сканер на входе в аэропорт — на руке не было часов, он забыл их в номере, на тумбочке у кровати! А не чухнулся, потому что запястье охватывал браслет из голубых и деревянных бусин. Такие же у Таис побрякивали. Саша поднял руку повыше, с удивлением рассматривая неожиданный подарок и мгновенно забывая мимолётное сожаление от потери. Скользнул взглядом по снующим и шуршащим вещами людям в поисках Таис. И самому стало смешно над собой. Кого он ищет в толпе? Девочку-ночь? — Чего застыл? Шагай давай, — плечом подтолкнул его к сканеру Костя. Стройные стюардессы приветливо улыбались, подсказывали, куда проходить. Народ копошился у своих мест, засовывал куртки и сумки в верхние багажные отсеки. Их места находились у крыла. Наплевав на посадочные, Димка занял место у иллюминатора, в середину Костя, с не терпящим возражений видом, усадил Саню, перекрыв ему все возможности к побегу. Макушки остальных парней из части можно было угадать в разных концах салона. — Запасные выходы здесь, здесь, здесь и здесь, в общем, где угодно, — Димон, голосом Джина из Аладдина, тихонько передразнивал декламирующую стандартную речь стюардессу. Саша проверил наличие спасательного жилета под сиденьем, пристегнулся. — Вот что ты дёргаешься? — шепнул ему на ухо напарник. — Видел «На солнце, вдоль рядов кукурузы»? Это про них. Если до Москвы не довезут, то хоть живыми на землю вернут, стопудово. И заржал. Саня изловчился и отвесил приятелю подзатыльник. Вот же козлина! Летать Саша не то чтобы боялся, просто не фанател небом. В салоне погас свет и, набирая скорость, исполинская машина пошла на взлёт. Едва ощутимый толчок при отрыве от земли, от которого перехватило дыхание. Дима прилип к иллюминатору и щёлкал камерой телефона. Ну как дитя малое, ей-богу. Аж стыдно. Даром, что пожарный — такой в огне не сгорит, а в воде утонет. Глубоко вздохнув, Костя вынул из кармана горсть шелестящих мятных карамелек, раздал парням. Исполинская машина устремилась вдаль. Саша смог наконец шумно выдохнуть и занять голову попытками оживить воспоминания о чарующей брюнетке. Самолёт набрал высоту, загорелся значок «Расстегнуть ремни», по салону бортпроводники, парень с девушкой, покатили гружёную разной снедью тележку, предлагая горячие и прохладительные напитки, перекусы. — Ну ты чё? Рассказывай, — отвлечённый запахами еды и шебуршанием упаковок от созерцания бескрайнего облачного моря Димон развернулся к Сане всем корпусом и изобразил предельное внимание. — Что за цыпа? — Тебе-то какое дело? — Саша отпихнул от себя товарища, указал пальцем в иллюминатор, мол, туда смотри. И передал ему заранее заказанный сэндвич с курицей и кофе. — Блин, почему в самолёте всегда так вкусно жрётся? — Димка послушно откинул столик, водрузил на него еду. — А ты не увиливай. Колись давай. — Слушай, я ж не спрашиваю тебя о том, как твой вечер с бутылкой прошёл? — взбрыкнул Саня. — Фигасе уравнял, — не согласился Дима, подул на кофе, отхлебнул и добавил ещё сахара. — Ты сам сказал: всё потом, вот мы и ждём, — подбавил Костя, делано негодуя. Саша демонстративно отвернулся. В одну сторону — Димка бровями дёргает, в другую — Костя подзуживает. Лять! Уставился перед собой. На что оба друга в голос заржали, ввиду комичности данного выхода из ситуации. — Бля, ладно, — начал было Саня, но, вглядевшись в проход между креслами, потерял дар речи. В нос самолёта, кое-как справляясь с высоченными каблуками, шла она. — Какого? — опешил Костя, едва успев отвести руку с пластиковой чашкой чая, когда Саша толкнул его и, перепрыгнув через скрещённые ноги, ломанулся вперёд. Едва не сметя на ходу испуганную стюардессу, Саня ввалился в небольшое пространство, отгороженное плотной шторой, и тут же замер, осёкшись. Это была просто брюнетка, лишь сзади и издали напоминавшая Таис. Совсем немного. А вблизи… Саша разочарованно и поспешно извинился. Настолько сильно ему точно не могло фортануть. Оставалось только выругаться про себя и неловко ретироваться к парням. А у тех глаза горели и физиономии светились так, что аж слепило. Засранцы! В демонстративном молчании Саня, под улюлюканье довольных представлением парней, уселся на место и, отмахнувшись от сослуживцев, как от назойливых мух, надел наушники и, включив музыку, сделал вид, что провалился в сон. Тревожно зазвонил звонок, сообщая о поступившем вызове. Караул, срываясь с места, быстрыми и отточенными движениями надевает БОП и, наспех отворяя ворота, выскакивает в зону посадки на автомобиль. Саша инстинктивно подорвался и боднул лбом спинку кресла впереди. Схватился за ушибленное место и окончательно проснулся. Сон. Это был лишь беспокойный сон. Вслушиваясь в свой бешеный сердечный ритм, Саня кожей чувствовал шарящие по нему взгляды встревоженных пассажиров. Коротко извинился и уселся обратно в кресло. — Мужик, ты совсем ебобо? — поинтересовался Костя, следуя рекомендациям стюардессы и убирая столик. Поджав губы, Саша глянул на Диму, будто ища поддержки. Сердце продолжало заходиться в одном ему понятном галопе. — Вызов приснился, видно. У мальца впереди похоже наушники отключились, и, то ли фильм, то ли игрушка какая на телефоне звякнула. ХЗ, в общем. Я уж сам чуть не вскочил, — Дима выглянул через Сашино плечо к Костяну, пристегнул ремень. Костя лишь пожал плечами в ответ, он такого ничего не слышал. Но, по сути, ему было без разницы. Самолёт мягко коснулся посадочной полосы, и салон наполнился благодарными аплодисментами. Как только разрешили, парни вместе с остальными пассажирами потянулись к багажным отсекам над креслами за сумками и куртками, а затем двинулись по проходу в плотном потоке людей к выходу, где симпатичные девушки, упакованные в униформу авиакомпании, мило улыбаясь, провожали пассажиров из самолёта. Или выпроваживали. Это с какой стороны посмотреть. Тряхнув изрядно отросшими волосами, Саша устремился к автобусу, который вскоре примчал их к зданию аэропорта, где вскоре по конвейерной ленте поплыли чемоданы. Костян что-то жужжал на ухо про шикарную блондиночку и слегонца фальшивил про «обожаема ты и желанна». Дима даже не взглянул на фото стюардессы в протянутом телефоне. Какой смысл? Подружки-«неделька», как их прозвала Маруся, диспетчер из их части. — Это которая будет? Среда? — Обижаешь, — парень спрятал мобильник во внутренний карман куртки. — Такая куколка вне графика! Приложение пикнуло напоминанием о прибытии такси. Огромные стеклянные двери плавно разъехались в стороны, выпуская парней на улицу. Осень есть осень, хоть в Екате, хоть в Москве. Ну, может, чуть теплее. Ну, может, и не чуть… Но всё равно прохладно. Оглядевшись, Саня глубоко вздохнул, поёжился, подхватил чемодан и, распрощавшись с ребятами, направился к такси. В разные им стороны: парням — по домам, отсыпаться, а ему ещё надо в часть заглянуть — забрать боёвку.***
Откатные ворота, весело звякнув, отворились, впуская на охраняемую территорию. Махнув рукой дежурному, Саша направился к начальнику части. Вроде и не было его всего пару дней, а ощущение, что вернулся в родные места, всё равно накрыло. Пройдя мимо раздевалки, Саша упёрся лбом в закрытую дверь кабинета с табличкой, на которой ровным и аккуратным шрифтом на уровне глаз было выведено имя начальника: «Геннадий Игоревич Шматко». Добрый, но строгий мужик с нелёгким жизненным путём, ответил внушительным басом на двойной условный стук, и, протиснувшись внутрь, Саня радостно бухнулся на стул перед огромным продолговатым столом. Здесь, в кабинете, всё было как всегда на своих местах. Вешалка, на которой высились БОП начальника и его аппарат, громоздилась за дверью. Чуть дальше, ближе к окну, стоял большой шкаф с гражданскими вещами. Центральное же место занимал большой стол, за которым восседал крупный мужчина в летах, с аккуратными капитанскими усами, за что среди своих и получил прозвище «Морж». Вспомнилось, как два года назад, узнав о прозвище, начальник построил всех по струнке и долго увещевал на тему того, что «позывной у него не «Морж» и вообще не относится к семейству моржовых». Мужики в карауле стояли тихо, с серьёзными физиономиями тупили взгляды, и старались не рассмеяться, ибо чуяли, что это построение было больше ради шутки. В конце концов, Шматко и сам заржал, ознаменовав тем самым окончание построения. — Добрый день, Геннадий Игоревич, — сказал наконец Саша. — Привет, — начальник поднялся и, по-отечески похлопав парня по плечу, крепко пожал руку. — Поздравляю, вы настоящие молодцы. То, что Шматко и впрямь доволен, было видно невооружённым глазом по глубоким лучикам вокруг глаз. — Спасибо, Геннадий Игоревич, — губы сами расплылись в широкой улыбке. Премию за такие соревнования обычно не выписывали, но за победу полагались разные «плюшки» для части, а это порой дорогого стоило. — Да, вот ключи. Тут поставку сделали, менять боёвку будешь? Схватив ключи от машины со стола, Саня почесал голову, подумав: — Не, у меня пока все в порядке. Там Костян жаловался, мол, подклад дырявый. Я глянул, там у него вообще пи*дец: разошлись штаны по шву и дыра на спине, залатанная. — Понял, спасибо, Саш. Попрощавшись, Саня поднялся. Стул, двигаясь, заскрипел по полу металлическими ножками. По большому счету в части иных дел не было, да и в целом на этот день имелись свои планы. После аварии, забравшей родителей и старшую сестру, забота о мелком всецело легла на Саню. Тётки-дядьки и друзья-товарищи родителей — все стремительно рассосались, когда на похоронах Саша уверенно ответил одной из тётушек, слёзно жалевшей «сиротинок», что «сиротинок» не будет и опеку над братом оформит на себя. Тёткин муж со знанием дела, — видать, вопрос уже провентилировал, — заявил, что двадцатилетнему парню да без образования и работы никто ребёнка не отдаст. Как в воду глядел, падла. В общем, как пришлось драться с органами опеки за брата, даже за углом школы не случалось. На него смотрели свысока и не всерьёз. И бился бы Саня как рыба об лёд, если бы случайным свидетелем очередной его встречи со специалистом Отдела опеки и попечительства не стал начальник органов опеки одного из областных городов. Мужик оказался грамотным и понимающим. В небольшом кафе, через два дома от здания Управления, куда пригласил его Владимир Фёдорович после Саниного излишне эмоционального выплеска, беседовали они долго и обстоятельно. А после началось: тестирование, встречи с психологом, анализы, сбор и предоставление документов на квартиру, экстренный поиск работы. Вот тогда-то и свела Сашу судьба со Шматко и нынешним начкаром, Виталием Антоновичем Злобиным. — Иди учись, — даже не слушая, отправил его тогда восвояси Злобин. — У нас тут такая работёнка, что из своего универа вылетишь — не заметишь, на первом же курсе. Саня демонстративно потыкал пальцем в синий новенький студенческий. — Если возьмёте, сам отчислюсь. — Иди учись! — казалось, этот ответ только больше разозлил Злобина. — Пошёл отсюдова. — Мне нужна эта работа! И характеристика! Положительная! Мне брата из детдома без неё не отдадут! Мне плевать на учёбу! Мне очень нужна эта работа! И мой брат! Шматко тогда переглянулся со Злобиным и набрал кому-то по телефону: — К вам сейчас пацан подойдёт, светлый такой, упёртый, как баран. Да. Оформите его сегодняшним днём. А через месяц подадите на подпись его характеристику. Сугубо положительную. Да. А когда положил трубку, взглянул на Саню: — Всё слышал? Пулей на второй этаж в двести двадцатый. И не дай тебе бог облажаться, парень. Спустя месяц документы на оформление опеки над мелким были поданы в полном объёме. Придраться было не к чему. Забирая брата на материной красной «мазде», Саня всё время отвлекался, чтобы то глянуть на брата, то потрепать того по голове. Переполнявшее его чувство вряд ли можно было выразить словами. За прошедшие семь месяцев оба похудели, у обоих под глазами залегли синяки. Но Саня... остервенел, что ли… А мелкий замкнулся и пропах детдомом. — Это ничего, это отмоется, — буркнул невпопад в продолжение своих мыслей Сашка. — Лучше на дорогу смотри, — усмехнулся мелкий, интуитивно понимая, о чем бормочет старший. И отмылись, и отъелись. За прошедшие три года мелкий вытянулся, перешёл в девятый класс, получил КМС по прыжкам на батуте, с девочкой задружился, даже как-то раз домой её приводил. Смешные они. Стесняются. Наверное, Саня когда-то был таким же, но уже не помнил когда, да и был ли? Сказать, что он выдюжил всё сам — форменная ложь. Шматко и Злобин взяли своего рода над ними шефство. Помогали и словом и делом. Каждый, конечно, по-своему. Но в три шкуры с него драли оба, без жалости, особенно первое время. А вот мелкого балуют до сих пор, «сыном полка» называют. Впрочем, так и есть. Бывало, мелкий дневал и ночевал в части, особенно в праздники, когда Саня не вылезал из вызовов. Однако смыться по-тихому всё же не удалось, Злобин перехватил его на выходе. Причём не словом, а всем собой, буквально, едва не приложившись лбом в переносицу. Громко ухнув, начкар поднял глаза и сразу расцвёл: — Сашка, уже вернулись? От озарившей щербатое лицо радости Саня и сам невольно заулыбался. — Да часа полтора уже как, Виталий Антонович. Мужчина, притворив дверь, чтобы Шматко не слышал (тот сильно не одобрял коллективные загулы), сунул руки в карманы и заговорщически зашептал: — Погнали в бар на Таганке? Я столик для нас забронировал, отпразднуем первое место. — Виталь, ну, я б поспать хотел, завтра надо младшего поздравлять, да и потом везти на секцию, — оправдывался Саша, сочиняя на ходу. — Ну и время уже позднее… — Сань, не начинай, — в голосе Злобина мелькнули предупреждающие нотки. — Я ща машину доделываю и заеду. А день рождения у Митьки только через месяц, так что не пи*ди. Почувствовав, как жаром полыхнуло лицо, Саша захлопнул рот и запустил руку в изрядно отросшие волосы. — Ладно, я в деле. — Ну вот и отлично. Жди к семи, — начкар пожал руку и нырнул в кабинет начальника, уверенно хлопнув дверью. «Черт. Ладно, сходим глянем чё по чём», — звякнув ключами, Саня направился к «мазде», на время соревнований припаркованной у фасада части за флагштоком.